скачать книгу бесплатно
зреют бутоны,
Тысячу лет в них повязаны клятвою
схемы цветов.
Гормоны, чем старше, тем ветренее
к дисгармонии склонны.
Прорывы дерзающих мыслей
все ближе к зиянию прорв.
Каждый орган достанут
губительные метастазы;
Скелеты в шкафу
истерично дополнят досье.
После инфарктов, убийств,
отравлений, чумы, эвтаназий
Одна Божья искра живет,
конгруэнтная вечности всей.
Перспективы
Раздолья бегут ради счастья и славы
Прорвать полосу горизонта;
Над ними – мерцание звездной облавы
И бестрепетный ядерный зонтик.
Молодецки настроенные километры
Удлиняют дороги прогресса,
У обочин впотьмах расставляют химеры
То, что стоит здесь черной мессы.
Повсеместно медово-молочные реки,
В сухом лишь имеясь остатке,
Вспоминают, как зрели для сверхчеловека
И нигде не сдались попрошайке.
Романтичные дали скрывают натуру,
Подкупая оптический принцип;
Там алчут найти: кто кругов квадратуру,
А кто – богатейшего принца.
Перекрестки скрестили железные копья,
Им не стать золотой серединой,
А на всех направлениях – лазы, подкопы
С безвылазною перспективой.
Окраина
На окраине, в зыбях, сбивается с толку
вся парадигма центральных значений,
там её респектабельную окаёмку
дергает дикий запал приключений.
Меж волею к власти, неволей, безвольем
есть перспектива – вздохнуть вольготно,
потому что, как счислено оком сокольим,
ближе с окраины до горизонта.
Все конечные станции мягко склоняют
одуматься каждый обратный билет
и двоятся для тех, кто уже к ним питает
неадекватно большой пиетет.
Там порой ситуации так пограничны,
что певцам экзистенции много понять
еще предстоит, с переходом на личность
границы систем передвинуть. Как знать…
Арлекин
Арлекин в клоунадах держав
Смеется отнюдь не последним;
Он, в толк повседневность не взяв,
Берет ее в ладные бредни.
Неубранства и голи печать
На его расписном гардеробе,
Он склонен дерзить и дерзать,
Но мало походит на -фоба.
Удаляясь на Млечный свой Путь,
Неизвестной формации сила
Раз его, торопясь обогнуть,
Мимоходом слегка зацепила —
И под черепом, как на ветру,
Сместились ментальные вехи,
Не сочли это вовсе за труд —
Сманеврировали ради смеха.
Сложно мерить: что так иль не так;
Даже фишка бывает каноном.
Арлекин как бестактный мастак —
Подкован, при этом раскован.
Скоморошеству благоволил
Провозвестник «Веселой науки»,
Что небесных богов хоронил
И с нагорным кумиром аукал.
Арлекин не смазлив, не удал,
В нем погода и время не лечат
Нелюдимости яркий оскал
И замазанную человечность.
Головные уборы землян
Ладят с модою, титулом, расой;
Лишь колпак с бубенцами не дань
Отдает окруженью, а дар свой.
Шут родной атмосфере не чужд,
Но притягивает чужбина…
Все факты для собственных нужд
Передергивает Коломбина.
Первозданность
Первозданность молится
(вторичность на подходе!):
– О Царь судьбы и вольности!
Не дай меня природе,
Верни меня безродности,
В сакральное поместье,
Где всё в масштабе пропасти
И всюду повсеместность.
Первозданность чувствует,
Что ген ее потомства
Двинулся в отсутствие,
Где на всё есть спросы.
Внимает Вездеслышащий
Таким благим молитвам – и
Какой-то космос вымощен
Счастливыми убитыми.
«Из усыпальниц давнишних царей…»
Из усыпальниц давнишних царей
исходят блики
внутреннего (не) сгоранья страстей
и ноты-брызги.
Скопилось в реалиях тесной избы
много азарта?
Или грузно не та в золотые гробы
выпала карта?
Эти вспышки хромой метафизики зря
дергают воздух —
не приобщат ни штыка, ни штыря
к метавопросу.
Канувшей царственности лунатизм,
поползновенья
просят себе дополнительных виз
у провиденья.
Но фортуна захлопнула диапазон
царских экспансий
и вывела к верхним орбитам мадонн
из биомассы.
Призвана царский апломб размягчать
их миловидность,
но не все к их причудливости в очах
приноровились.
Столетия
Когда на исходе столетье,
на взлете другое —
с подвижкой в сухом этикете,
с устоями оргий.
Отточит свои глазомеры
ложе Прокруста
и облагородит манеры
в духе Минюста.
Усилит матчасть, матерея,
матрица мафий;
ужалят орфизмы Орфея
нерв орфографий.
Сорвут пацифистскую пломбу
Марса педали,
но хуже и шпаги, и бомбы
все те же грабли.
У столетий двоичный символ
(люлька во гробе)
и многомодальны курсивы
на писаной торбе.
Века-бегуны не хранимы
извечностью сроду,
а их летуны-херувимы
по сути – ни к черту.
Кто достаточно в явь надышит,
берется за горло;
не дрогнет у Тех, кто свыше,
ни квант ореола.
Происшествия
