скачать книгу бесплатно
Георгий медленно осознавал происшедшее.
– Так какой сейчас год? – проговорил он.
Воронин пожал плечами.
– Затрудняюсь сказать…
– Ну хоть приблизительно!
– М-м-м… Где-то… Две тысячи двухсотый, плюс-минус пятьдесят лет.
– Следовательно, – измолвил Марк, – мы больше никогда не вернемся? Что ж, каждый человек имеет свои неприятности…
– Почему не вернемся? – сказал Кузьмичев. – Вернемся… Только какова будет та Земля и та страна, которые мы покинули, вот вопрос.
– Здорово, ребята! – звонко шлепнул по броне Раджабов. – В коммунизме побываем, в будущем!
Воронин тихо заплакал, стряхивая слезы под шлемом.
Десантники завздыхали, неловко топчась по броне.
– Та вы не журитэсь, прохвессор, – ласково пробасил сверхсрочник Шулейко. – Прорвэмся!
– Куда мы денемся… – вздохнул Кузьмичев и полез на броню. – Поехали, Раджабов, поищем еще грузы…
* * *
Двумя часами позже они сыскали в джунглях ржавый остов БМД-1 и пирамиду из рассыпавшихся бочек с солярой. Дизтопливо чудом уцелело лишь в двух бочках, прохудившихся не насквозь. Драгоценную солярку осторожно перелили в баки и запасные канистры. А когда тронулись в путь, Кузьмичев заметил в кустах ракету С-75, развалившуюся на три части. Это его добило.
Страшный удар пригнул душу, почти раздавил безысходностью – они остались совершенно одни, затерялись в безмерных далях!
Вне своей планеты, вне своего солнца, своего времени…
Промозглый холод отчаяния забрался Георгию под череп, полковник зажмурился и привалился к коробу ПРС. Стоп!
Он широко открыл глаза и задышал, умеряя сердцебиение.
Тихо, полковник, спокойнее… Ты не один, и никто из подчиненных тебе людей не должен услышать, как ты скулишь и нюнишь! Никто даже подумать не должен, что начгарнизона ослаб и поддался черной тоске! Ты за них в ответе, полковник. Не в то время прибыл? И государство, из коего ты отбыл, скорее всего, уже отсутствует на карте? Ну и что? Люди-то остались! И Переверзев, и Марк, и профессор. И Алла…
– Возвращаемся, – скомандовал Кузьмичев, – искать больше нечего. Горючее экономить надо.
– И патроны! – поддержал его Переверзев.
– И патроны…
БМД тронулась, развернулась и поехала по своим же следам.
* * *
В лесу у самой промоины – слышны были взревывавшие шумы моторов – «бээмдэшке» пришлось задержаться. Из рощи красных лохматых деревьев выбралась колоссальная животина, с трехэтажный дом величиной.
Ее горбатую спину покрывали костистые гребни, могучие ноги-тумбы глубоко зарывались в грунт, выворачивая кустарник. Голова повернулась, шаровидные глаза на толстеньких стебельках закачались, обозревая возможного противника, и разверзлась пасть-кошелек, размерами равная воротам гаража. Хриплый басистый рев огласил окрестности. БМД почтительно остановилась.
«Чудище обло, озорно и лаяй» удовлетворилось произведенным эффектом и побрело дальше, оставляя по себе просеку-продавку-прогребку.
– Ух ты! – оценил зверюгу Марк, выглядывая из кормового люка. – Годзилла… Нет, давайте лучше назовем его годзиллоидом! Слушайте, товарищи, а мы ж еще не назвали саму планету! Предлагаю… Э-э… Вот есть у нас Юпитер с Марсом, а давайте этой дадим имя Перуна? В нашу честь. Все ж таки бог войны!
– Перун был громовержцем, – улыбнулся Кузьмичев. – А бога войны наши предки звали Воданом. Викинги говорили – Один.
– Водан – лучше звучит! – согласился Марк. – Кто за?
Все, сидевшие на БМП, подняли руки с автоматами. Лязгнул люк, наружу выглянул Джафар с поднятой рукой.
– Я тоже за! – высказался он.
– За рычаги, живо! – шуганул его Переверзев, и механик-водитель просыпался на место.
БМД выехала на обрыв. Промоина открылась вся, занятая по центру базой – балками, соединенными в неровный квадрат, разорванный только в одном месте. Внутри четырехугольника в ряд стояли платформы с ящиками и бочками, а снаружи фыркали четыре БМД. Дно промоины все было изрыто гусеницами.
– Сколько горючки сжег, вонь рейтузная… – проворчал Шматко.
– Да при чем тут горючка! – поднял голос Переверзев. – Какой вообще дурак ставит лагерь на низменности? Вон, их же отсюда перестрелять всех – нечего делать!
– Ну, какой дурак – это ясно… – хихикнул Шматко.
– А если дождь пойдет? – встрял рядовой Саксин. – Тут же зальет все!
– Цыц, солобон! – весело прижучил его Шматко. – Шо делать будем, товарищ полковник? Как держаться?
Голос его стал серьезен – Шматко уловил перемену политического момента.
– Вот что, – сказал Кузьмичев. – Все мы давали присягу, и никто от нее нас не освобождал. Но! Народ тут – это мы, это вон те – и-тэ-эр с мэ-нэ-эсами[12 - ИТР – инженерно-технические работники. МНС – младшие научные сотрудники.]. Нас мало, но мы в тельняшках. Следить за порядком – вот наша задача! Баб охранять и гражданских – тут есть, от кого. Вот и все…
– Значить, – заключил Переверзев, – мы будем слушать вашу команду, товарищ полковник. Как скажете, так и будем делать!
– Тогда вперед.
БМД съехала по насыпи вниз и остановилась рядом с четырьмя однотипными машинами. От балков побежали люди.
Кузьмичев узнал Аллу, ее подружку Наташу Мальцеву, биологиню, доктора Ханина. Ни Лядов, ни Луценко не показывались.
– Ну, что? – спросила Наташа, отпыхиваясь. – Нашли?
– Нашли… – криво усмехнулся Георгий. Он поднялся на ноги.
Народ прибывал – почти все уже стояли и топтались вокруг БМД. Даже комендант с помполитом приблизились. Кузьмичев поглядел на Воронина – тот вздохнул и покачал головой.
– Значит, так, – громко, командирским голосом сказал полковник. – Все грузы пришли в полную негодность. Почему? Потому что нас поторопили с запуском. Потому что легенные ускорения сделали свое черное дело. Сбросили нас, товарищи, в восемьдесят втором, а сейчас… Ну, примерно две тысячи двухсотый год! Или двести двадцатый – точно неизвестно. Так что на дворе, товарищи, двадцать третий век!
– Это провокация! – заорал Луценко. – Это происки!
– Если и происки, то ваши! – взорвался Воронин. Ученый был страшен. – Говорил я вам – подождать?! Говорил?! Что вы мне ответили, хрущевский выкормыш?! «Народ нас не поймет!» А вот теперь и отчитайтесь перед народом! Вы нас лишили родины! Даже если сюда прилетят наши потомки на звездолетах и вернут на Землю, то никого из родных и близких мы уже не застанем – все они умерли еще двести лет назад! Даже мой маленький внук!
– Молчать! – взревел Лядов и стал рвать пистолет из кобуры.
Кузьмичев поднял «калашников» дулом вверх и дал короткую очередь.
– Предлагаю – ша! – гаркнул Марк Виштальский, поигрывая «макаровым».
Ропот в толпе пошел на убыль. Отто Янович, бледный и растерянный, развел руки в стороны, подальше от кобуры.
– Вы за это ответите! – прохрипел Луценко, с ненавистью глядя на Георгия.
– Все ответим, – усмехнулся полковник и опустил автомат.
Глава 5
Остаться в живых
База на планете Водан, маленький слепок советского общества, подчинялась всем законам психологии и неписаным правилам человеческого общежития. На базе царили раздор и шатание.
Пятьдесят шесть человек, мужчин и женщин, молодых и не очень, ученых, инженеров, солдат, руководящих работников – всех их объединяла тоска по родине плюс инстинктивный позыв быть как все. Но людям мало просто объединиться в стадо – им еще надо выбрать вожака, чтобы признать его и пойти за ним. А за кем?
Больше половины продолжали держаться Луценко – коммунисты блюли партийную дисциплину, малодушных пугали неприятности, символом которых выступал Лядов. Другие склонялись на сторону Кузьмичева и его друзей. Доктор Ханин демонстративно не примыкал ни к тем, ни к другим и очень гордился своим свободомыслием. А кое-кто наивно полагал, что легенные помехи – это все выдумки или ошибка Воронина.
И вот они раз за разом задирали головы то к лиловому, то к бурому, то к белесому небу, ожидая, что вот-вот развернется спираль гиперканала и посыпятся оттуда бочки с дизтопливом и реакторы, детали – Д-установки и строительные краны…
Но небо не размыкалось многомерными вратами.
Красное светило медленно опускалось за пологие холмы, облака на закате окрашивались в изумрудные тона, потом заходило голубое светило, видимое в размере меньшем, чем у земного солнца, и наступали темно-зеленые сумерки. Падала ночь, но не темная – две большие зыбкие луны, мешая на себе сияние обеих звезд, изливали бурый свет. И снова восходило солнце красное, зачиная долгие воданианские сутки, а часом позже вставал голубой гигант…
* * *
Лядова выматывал постоянный, нескончаемый страх. Как поселилось это гадкое чувство в минуту сброса, так и держалось в нем. И не убывало, крепло только. Сути легенных помех помполит не понимал, но Воронину он верил. За ничтожное мгновение, которое потребовали выход в гиперпространство и вся эта дурацкая переброска, для них протекла секунда, даже меньше. А на Земле пролетело два с лишним века…
Лядов как-то прочел в «Науке и жизни» популярный очерк о сути теории относительности Эйнштейна, мало что понял, но вынес твердое убеждение: Вселенной правит полная невероять, и доверять здравому смыслу просто глупо, ибо он есть производное земного опыта, к космосу неприложимого…
В кабинет вошел Луценко и с порога спросил:
– Сколько людей у этого диссидента?
– Вы имеете в виду полковника? – поднял бровь Отто Янович.
– Да, да! – раздраженно сказал комендант. – Этот солдафон меня просто бесит!
Подняв покрышку дивана, он достал початый ящик консервов – НЗ для раненых и хворых и вынул банку «Говядины тушеной».
Вскрыл ее, наколол на вилку аппетитный шматик, отломил ломоть круглого хлеба по двадцать две копейки.
Лядов покосился на Луценко – совсем не похоже было, что академик переживал из-за легенных помех. Вся база в трансе, женщины ревут, даже взрослые мужики истерику закатывали, какой-то сержантик пытался черепушку себе разворотить из «калашникова» – благо Переверзев вразумил дурака, излечил «наложением рук»…
А Луценко хоть бы хны. Или он глуп, или отбоялся…
– Так сколько? – повторил комендант свой вопрос.
– Дюжина – это точно, – протянул Отто. – Но половина людей еще не сориентировалась. Надо вести разъяснительную работу.
– Ну, так ведите!
– Я и веду…
– А где он сам?
– Кузьмичев? Убыл на охоту – людей кормить нечем.
Луценко кивнул и облизал вилку – слова Лядова он не принял на свой счет, да помполит и не думал указывать коменданту на недопустимость и предосудительность его поведения – крысятничать и лопать втихушку, когда другим есть нечего. Он и сам кормился из того же НЗ. И прикармливал Семенова. Комсорг все-таки.
…Начало резко темнеть. Небо налилось темным малахитом, с юга поползли тучи красивого лилового оттенка, под ними позаривали молнии. Ударил гром – будто вагоны катались по рельсам.
– Дождь будет… – весомо заметил Луценко.
Выгреб последний кусок, вилкой скребя по банке, и сховал оную в пакет – не тот преступник, кто нарушает закон, а тот, кто пойман.
А следы не надо оставлять! Вот и вся метода…
– Слыхал, как этот враг народа планету назвал? Воданом! В честь бога, понима-ашь… Мало мне его антисоветской деятельности, так он еще и религиозной пропагандой занялся! Надо срочно собрать партконференцию и провентилировать данный вопрос. Дадим планете имя… мнэ-э… О! Назовем ее Ленина! Хм. Нет, так похоже на оленину… Еще анекдоты сочинят идеологически незрелые… Марксия?
– Леонида, – предложил Лядов. – В честь товарища Брежнева.
Загрохотало так, что стакан с графином жалобно зазвякали.
– Ну, и грозы у них тут… – пробормотал Луценко, разжигая примус. – Где чайник?
Отто встал и подал коменданту чайник с водой. Через окна-иллюминаторы и тонкие стены (слой стали-оцинковки, слой пенопласта, слой фанеры) донеслись панические крики.
– Что еще такое… – Лядов выглянул в окно, но ничего особенного не увидел. – Пойду гляну.
– Давай… – буркнул академик, парторг и комендант, заваривая чай «Грузинский», опилки первого сорта.
Отто укрепил шлем и вышел во двор – пара мэнээсов металась у входа в периметр, на ночь «запираемый» БМД – бронемашина надежно затыкала ворота, грозя ворогу пушкой.
– Что случилось? – крикнул он.
В ответ он услышал матерщину. Потом одинокий голос проверещал:
– Потоп, вот что!
Люди выскакивали из домов и карабкались на круглые крыши. Срывались, падали, ругались. Старший планетолог Гоцман надрывался:
