Другие правила

– Мерзость, – повторил Клунин. – Поехали, Таши, а то так и до вечера не доберемся.

Намгьял опустил пальцы на пульт, и транспортер, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее устремился вниз по склону дюны. Через минуту вездеход выбрался за скалистую гряду и Антону предстал порт «Большой Сырт» – огромный прозрачный купол около километра в поперечнике и метров семидесяти в высоту, по центру кучно заставленный приземистыми зданиями с круглыми окнами, по краям засаженный синим саксаулом, изломанным и кривым, вымахавшим почти до самых крыш. Сбоку выглядывал еще один купольный город – Соацера, а напротив, как третья вершина треугольника, вздувался технический купол – один на всю систему.

– Я смотрю, – сказал Жилин, – вы тут неплохо устроились!

– Да, ничего, – скромно сказал Таши, – жить можно.

Плавно покачиваясь, транспортер объехал законсервированную дейтериевую шахту, пересек долгострой – круги оплавленного грунта, будущие донышки стандартных колониальных куполов – и затормозил у шлюзов порта. Таши развернул автобус и стал подавать его задом, короткими рывками, пока по броне не скрежетнул рукав переходника.

– Япуду [25]! Можно выходить! – сказал Намгьял, открывая люк кессона в обширный, светлый тамбур. – Тут у нас что-то типа вокзала. Шлемы можете здесь оставить, вон свободные ячейки.

Слева от шлюза стену загораживали полупрозрачные секции камеры хранения – половина выпуклых дверец светилась зеленым. Справа в широком портале пряталась дверь с табло «Выход в город» и щитом, на коем было начертано «Добро пожаловать на базу „Большой Сырт“! Комитет по делам космоса Евразийской Федерации, 2048 г.», а напротив, над пухлыми диванами, висело расписание движения автобусов. Самый дальний рейс был до базы «Теплый Сырт» – тамошняя реликтовая роща древолистов, пушистых лиловых конусов, влекла туристов неудержимо. На базы «Изида», «ДТ-комбинат» и «Новая Антекирта» автобусы-вездеходы отправлялись ежедневно, а до лагеря «Соам», опорной станции Проекта, – дважды в день, утром и вечером. «Станция отправления – порт „Большой Сырт“. Наверное, именно это расписание, такое простенькое, такое обыкновенное, окончательно убедило Антона, что он прибыл-таки на Марс. Станция назначения, не подкопаешься…

Было и еще одно доказательство того, что под ногами не шаткая палуба, не трясущийся пол вездехода, а поверхность планеты, устойчивая и надежная. Меньшая сила тяжести. Конечно, ко всему привыкаешь, но с первых минут знакомства с пониженной гравитацией в теле поселялось великолепное, блаженное ощущение могутности и переизбытка здоровья. На Марсе любой становился чемпионом, а уж тот, кто на Земле, скажем, пробегал стометровку за 9 секунд, здесь укладывался в 5.

Не справляясь с силой притяжения, добровольцы перебарщивали в движениях, смешно дергались и веселились до упаду. Слышались возгласы:

– Шире шаг, человечество!

– Ой, умора!

– И ноги еще скользят…

– Черт, пока тут привыкнешь!

– Ай, держите!

– Ну куда ты летишь?

– С облегченьицем вас!

Жилин кое-как построил добровольцев. Расправил спецкостюм на Гупте, подтянул пояс на Соловейчике.

– Ну вот, – проворчал он, – хоть не стыдно будет людям на глаза показаться… Смотрите, меня чтоб не опозорили!

Жилин откатил тяжелую дверь, и добровольцы вышли на улицу Главную.

Как всегда на новом месте, Антон впечатлялся. Он вбирал глазами все зримое в целокупности, без разбора. После сознание «разукрупнит» первую картинку, разберет на фрагменты, разделит «поселок вообще» на «дом номер такой-то», на «скверик на углу улицы Межпланетников», на «кафе в здании Совета». Разложит по полочкам. И драгоценное чувство новизны уступит привычке. Купольный город отложится в памяти, как мелкий населенный пункт вроде Конецполя или Врадиевки. Все это будет потом, а пока… А пока Антон выворачивал шею и таращился во все стороны, даже вверх, на купол, выдутый в розоватое небо, даже под ноги, на пружинящие шестиугольные плитки покрытия – серые, красновато-коричневые, черные…

Вдоль Главной жались два ряда модульных домов, но ощущения, будто идешь по перрону между железнодорожными составами, не возникало – улица была довольно широка. Стандартные белые параллелепипеды выходили на улицу то боком, то торцом, своими круглыми иллюминаторами и антеннами сильно напоминая надстройки круизных лайнеров. Словно целый флот встал на прикол в порту «Большой Сырт».

У каждого подъезда, оборудованного герметичным тамбуром, была разбита клумба с цветущей марсианской колючкой или газон, засеянный курчавой синей травой. Странно, но людей почти не было видно. Так только – кто-то выглянет в распахнутый иллюминатор, чье-то лицо мелькнет за витриной распределителя. Карапуз выбежит с детской площадки, охотясь за огромным, ленивым котом (вон облапил зверюгу и поволок – будет учить котяру кататься с горки… Господи, какое животине надо иметь терпение!). Наладчик выскочит из парикмахерской-автомата, всмотрится, придерживая дверь в красную и белую полоску, ухмыльнется загадочно и обратно – шасть!

– Что-то я не слышу оркестра, – сказал за спиной Антона Габа. – А девушки где с цветами? Кто ж так героев встречает?

– А куда мы, по-твоему, идем? – вступился за своих Таши. – Много девушек не обещаю, но оркестр – это строго обязательно!

Девчонки сзади захихикали. Антон обернулся – Яэль с Гуниллой шли под ручку, шептались и прыскали в ладошку. Осмелев «до потери пульса», Антон подмигнул доброволицам, и доброволицы украсились улыбками.

Чем ближе к центру, тем больше попадалось белых куполов, а белые параллелепипеды, собранные из стандартных блоков, вырастали до 5– 6 этажей (не деревня, чай!). И уже не жались впритык, стена к стене. Узкие проулки раздвигали дома, уводили в жизнь обычную, повседневную – к невысокому корралю, в котором толклись кочаны фиолетовой капусты, похожие на сферобаллоны, а девчушка с распылителем прыскала на них питательный раствор. К длинным цистернам плантации хлореллы, где двое колонистов в синих рабочих комбинезонах готовили к инокуляции прозрачный цилиндр самого верхнего культиватора. К дворику, к синей лужайке с покосившимся столбом энергоприемника, вокруг которого раскатывал на велике лохматый дошколенок. Буколика!

– Подтянись, – негромко скомандовал Жилин. Добровольцы – даже шкафообразный Клунин – выпрямились и почти промаршировали на круглую Центральную площадь. Посреди площади водруженный на базальтовый постамент просился в небо посадочный модуль «Тума-1», севший в этих местах еще в 2016-м, а теперь вот превращенный в памятник. «Это как вкопанное колесо от фургона переселенцев, – подумал Антон. – Вот бы залезть, посидеть… потрогать…» Еще не было Центральной базы, не было станции на Фобосе – ничего еще не было! – а кораблик уже сновал челноком, высаживая планетологов, подбрасывая «сухпаек», доставляя воду и приборы…

На площадь выходила и самая первая постройка на Марсе – большой бетонированный купол старой станции «Большой Сырт», обжитый экспедицией Савельева-Нортона, ныне – главное здание купольного города. Перед его тамбуром и собрались шохо – все нарядные, наглаженные. Межпланетники в парадных мундирах, школьницы в белых фартучках, высокое начальство в серебристых комбинезонах, со всеми причиндалами. Первопоселенцы выглядели как участники массовки на съемках праздничной первомайской демонстрации. В колонны еще никто не строится, люди болтают и смеются в веселой толкучке, флаги и транспаранты небрежно лежат на плечах, детвора в бантах и шариках… Туристы-хомо кучковались отдельно. Разболтанные и громкоголосые, они свистели, галдели, щелкали метавизирками и прикладывались к пластетам с пивом. Иных уже качало, надо полагать – успели набраться «по поводу». Между шохо и хомо сновали, ни к кому не прибиваясь, унылые, смурые личности в богатых комбезах – клиенты ФИ. «Они будто в осадок выпали, – думал Антон. – Туристы – пена… Надо же, как их четко расслоило. Или я чего-то не понимаю?..»

Добровольцы приблизились. Какое-то должностное лицо махнуло рукой, и концертная хориола на всю громкость взяла торжественный аккорд.

– Да здравствуют герои-добровольцы! – заголосило лицо. – Ура, товарищи!

– Ур-а-а! – закричали товарищи. Свист, визг, флажки полощатся… Толпу как будто прорвало. Добровольцев моментально расхватали, закружили, хлопая по плечам, пожимая руки, обнимая, целуя, поздравляя… Немного спустя первый восторг схлынул, и Антон словно в сторонку отошел, отстроился от карнавальной мешанины. И вчуже рассмотрел в толпе лица безучастные и лица скучные, морды наглые – глаза с недобрым прищуром – и рожи глумливые. Ну что ж, так, наверное, и должно быть… Кому-то праздник, а кому-то… Вот этому, брыластому – у него еще флажок прицеплен над левым нагрудным карманом, – ему-то что на площади делать? Героев славить и аллилуйшину нести? Что-то с трудом верится. Вылитый же администратор! Видать, решил «взять под контроль проведение торжественного мероприятия». А тот, вон, турист – мрачноватый детина, косая сажень в плечах, опроставший пластет «Жигулевского» наполовину – небось явился выпить за кого-то там… кого назовут. Ну, не важно за кого, лишь бы выпить! (Господи, да на нем пахать можно!) Зато для этой девочки насупротив, в тонком сером комбинезоне, туго обтягивающем грудь и хорошенькую крепкую попку, действительно наступил праздник. И она радуется. Приятно посмотреть, как радуется – все налитое, созревшее, здоровое, молодое… Вот и смотри туда, не отвлекайся на равнодушных и скучных. Ну их всех…

Одуревший репортер, волокущий за хвост робота-камерамена, случайно наткнулся на Антона и вцепился в него.

– Несколько слов для зрителей «Всеобщего Вещания»! – отчаянно возопил собкор.

Антон растерялся.

– Да я… – промямлил он, потом опомнился и сердито отрезал: – Ноу комментс! Вон, видите того межпланетника? Он вам все-все расскажет!

И напустил собкора на Габу. Штурман сначала ошалело отбивался от наскоков масс-медиа, но потом, когда понял, что от него хотят, сразу приосанился, картинно отставил ногу и как пошел излагать, как пошел… Про героическое преодоление, про мужественное одержание… Казалось, даже робот, сжимавший в щупальцах стереокамеру, и тот заслушался.

– Антон!

Стажер мигом узнал нежный голос Яэль. Он оглянулся и почувствовал «сердечный укол». Господи, какая же она красивенькая! Шов комбеза у Яэли распустился маленьким декольте и открывал потаенную ложбинку, подпуская взгляд к гладкой, атласной коже – того очаровательного оттенка, который воспринимается как сильный загар.

– Мы тебя везде обыскались уже! – прозвенела Яэль подобно серебряному колокольчику. – Пошли! Там все наши собрались, и Гуниллка, и Ритка, и Ирка со своим! Щас еще надо Ленусика найти! Пойдем!

Яэль схватила Антона за руку и повела за собой, еще о чем-то радостно звеня, но Антон ее плохо слышал. На его улице был праздник, и колонна «КамАЗов» дружно разгружала печенье…

Глава 14

Басистое гудение репликатора поднялось на октаву и стало разрывчатым. Вспыхнул транспарант «Развитие матриката закончено». Жилин провел пальцем по теплой панели и, брезгливо морщась, отер его. Чушатник какой-то… Корпус «Сампо» был белым, поэтому гнусного вида потеки и разводы выделялись на его боках, как клякса в диктанте отличницы.

– Цикл инициирован, – высоким женским голосом доложил компьютер. – Ассемблеры – норма. Информационные матрицы – норма.

Жилин обошел прозрачный стеллаж с дополнительными нейроблоками и облокотился о пульт.

– Ну и как тебе здесь? – задал он вопрос.

– Черте-те что! – пропыхтел Гоша Черняк, ожесточенно ковыряясь в блоке трансфигурации. – И сбоку бантик! Сарай науки…

Жилин выглянул в дверь и обвел глазами технический купол. Да уж… Под прозрачный колпак техкупола запихали и серый «брусок» энергостанции, и здоровенный куб Регенерационного завода, и мастерские, и ангары, и склады… Прутиков «синих насаждений» торчало меньше, чем всяких штанг осветителей, опор, мачт и столбов. Шипели и булькали трубы, проложенные и «лежа», и «стоя», и под углом; гудели энерговоды, по узким стекломассовым дорожкам носились озабоченные киберремонтники, кибермонтажники, киберанализаторы…

Под синтезаторную отдали бесхозную мастерскую, куда раньше сваливали всякий хлам – обрывки проводов, обрезки пластолита, – и сметали мусор с дорожек.

– Ну, ладно, – махнул рукой Жилин, – заканчивай.

Он двинулся было к выходу, но замер опять.

– Слушай, ты не знаешь, где тут у них столовка? Есть хочу – не могу…

– Так времени уже сколько! – удивился Черняк. – Она закрыта давно… – Заметив огорчение мастера, Гоша присоветовал: – А вы в туркомплекс сходите, там круглосуточно! Только… – он замялся, – контингент там… наглючий.

– Да это… – отмахнулся Жилин и зашагал к дверям. – Закругляйся, Гоша, хватит уже.

– Да щас я! Тут работы на пять сек осталось!

Жилин миновал длиннющий подземный переход и вышел под купол порта «Большой Сырт», к рощице саксаулов, твердых, негибких, шипастых, больше похожих на прутья арматуры, чем на живые деревца. Жилин принюхался. Ничего себе… Да они и пахнут железом! Ржавым и мокрым. Парковая зона… Свалка металлолома это, а не парковая зона…

От «опушки» до поселка было далековато, крыш и тех не разглядеть, только свет уличных фонарей отражался от огромного купола смутными, бледными пятнами. Стояла тишина, немного странная для города – тихо было, как в квартире ночью. Ветра здесь не задували, да и какой листвой им тут шелестеть? Псы не лаяли, коты не мяучили, не бились о стекло мухи. Люди спали. Хотя нет, не все еще легли. Со стороны туристического комплекса долетала ритмичная музыка, частили барабаны, разгорались и гасли цветные вспышки: красная-синяя-зеленая, красная-синяя-зеленая… Знакомый спектр, усмехнулся Жилин.

Он двинулся по стекломассовой дорожке, жалея, что нет с ним Сегундо – подсветил бы хоть… А то напорешься в темноте… Ах ты, черт! Ничего себе шипы! Шилья это, а не шипы! Вот, зараза…

Отпустив «черта», Жилин вызвал к жизни какой-то механизм в синих кустиках. Там вдруг вспыхнули слепящие лучи фар, послышалось металлическое стрекотание и пощелкивание, и на тропинку, стуча по стекломассе голенастыми лапами, выбрался кибердворник типа «Сервус».

– Выполняю задание. Нет ли новых указаний?

– Есть новые указания, – улыбнулся Жилин. Робот истово зашевелил раковинками «ушей». – Проводишь меня до туристического комплекса, будешь освещать дорогу. Выполняй.

– Выполняю.

Заботливо поводя одной фарой по веткам-штыкам, кибер пошел впереди Жилина.

– Осторожно, ямка! – предупреждал ковылявший «Вергилий». – Пожалуйста, наклоните голову! Вам хорошо видно?

– Хорошо, хорошо… – проворчал Жилин.

– Вас не слепит? Не убавить ли яркость?

– Да все нормально! Ты топай, топай…

Дорожка свернула к стенке купола. Три слоя – какой-нибудь метр – отделяли город от ночного Марса. Снаружи крепчал морозец. Тощим инеем намерзала влага. Стояла темень, и очертания соседних куполов, башенок лифтов над шахтами, террасы разрезов дорисовывались воображением – по памяти. И лишь далеко-далеко, не то на космодроме, не то у биостанции (Жилин пока плохо ориентировался) горел голубой огонек. Словно на позабытом-позаброшенном полустанке в степи. Смотришь на такой из окна суперэкспресса «Владивосток – Москва» и думаешь: как только тут люди живут? В отрыве от многолюдных улиц, от театров, от новой книжки, начатой в метро и дочитанной дома – на 222-м горизонте жилкомплекса «Кунцево»… Одни, посреди бескрайней равнины, где лишь небо над головой и ветер в лицо…

– Не промочите ноги! – обеспокоился кибер.

Жилин остановился. Перед ним блестело треугольное озерцо. То самое, расхваленное прессой. Коцит-1. И, судя по всему, перехваленное. Их тут, на Сырте, целая куча – Коцит-2 есть, Коцит-3 и так далее, вплоть до Коцита-8, что плещется у самой Изиды. Плещется глубоко под грунтом, укрытое толстым слоем льда. Озера тянулись неровной цепочкой, по дуге, соединяясь узкими протоками – похоже, когда-то они текли одной рекой, а теперь вот лишь это треугольное отражает марсианское небо. Бульки пускает, и тянет от него болотом. Метаном, надо полагать.

Кибердворник обошел озеро подальше от берега, высоко задирая ноги, чтоб не запутаться в густой синей траве, прочной, словно из сыромятной кожи сделанной, и упругой – идешь как по пружинам. Не парк, а сплошные скобяные изделия…

За озером начинались теплицы и оранжереи. Одинаковые стеклопластовые цилиндры-польдеры выстроились строго в ряд, как на параде. В стороне уступами поднимались цистерночки с хлореллой. Сквозь их выпуклые, запотевшие стенки просвечивали яркие огни и красиво преломлялись вспышки: красная-синяя-зеленая… Музыка звучала все громче, все настырнее. Она мешала думать. Может, потому ее и включали так громко? А чтобы еще надежнее предохраниться от думанья, собирались в компании… Н-да.

Первый турист, встреченный Жилиным – расхристанный и густобородатый малый, – спал прямо на траве, подложив руки под голову, и мощно храпел. Над ним витал дух синтетического виски. Глеб небрежно переступил через носителя разума и пошагал дальше.

Туристический комплекс был типовым – от большого серебристого купола «звездой» ответвлялись переходники к пяти куполам поменьше. Тамбуры, круглые иллюминаторы… Дух фронтира! На туриста действует. Покатают его тут на настоящем краулере, снимут на память в настоящем скафандре, с этими куполками на заднике, и готово. Прославился на весь Простоквашинск.

Жилин остановился и поморщился. Вот она где, дрянь эта… Перед вспомогательным куполом равномерно вспыхивали и гасли три здоровенных плафона: красный, синий и зеленый. Грезогенератор «Сома». Под плафонами стояли и дурели несколько человек. Семь мужиков и одна девушка. Замерли и не шевелятся. Как столбы. Неподвижные запрокинутые лица, раззявленные рты, пуговичные глаза. Только цвет менялся у семи застывших морд и одной мордашки: красный-синий-зеленый, красный-синий-зеленый… Жилин почувствовал, как приятно закружилась голова.

Справясь с собой, Глеб нашел круглый пульт на стене и, прицелившись, нажал красную треугольную кнопку. Синий-зеленый, синий-зеленый, синий-зеленый… Ткнул пальцем в синюю. Зеленый, зеленый, зеленый… Вдавил зеленую. Морок пропал, и оцепеневшие люди стали подавать признаки жизни. Твердые, закостеневшие руки утирали вялые рты. Потекли слезы из немигавших глаз. Девушка с распустившейся косичкой обалдело таращилась на Жилина, на мужиков и вопрошала: «А почему вы такие рыжие?.. Почему вы такие рыжие?..»

Позорище, подумал Жилин угрюмо. И стоило за этим аж на Марс переться? Какой, вообще, дурак придумал устраивать туры по Системе? Это ж бешеных денег стоит! А жрунов за бесплатно катают, правда, по конкурсу. Метод воспитания такой? Идиотство…

Он прошел через тамбур в малый купол и аккуратно задвинул за собой дверь шлюза. Будучи человеком сильного характера, Глеб успокаивался быстро. В куполе было тихо. На дверях номеров, выходивших в круглый холл, сонно тлели сигналы акустической защиты – двойной и даже тройной. Можно было спорить на что угодно – здесь поселили старперов. Эти бодренькие старцы и старицы, зубастые и черноволосые, волновой психотехники чурались, предпочитая проверенную веками методу – они напивались. Вдрызг, до бесчувствия. А может, и зря он так… Ну, выпили, да и выпили. За мечту детства почему бы и не остограммиться? И в космосе побывали, и на пыльных тропинках наследили. Вот и спрыснули радость. А закусили тушеной капусткой – нежнейшими волокнистыми ломтиками, светло-светло лиловыми, очень сочными, разваренными, политыми сверху пахучей подливкой из тертого древолиста, а на десерт… «Господи, как же я хочу есть!»

Овальный в сечении туннель-переходник Глеб одолел почти бегом и вышел в главный модуль. Здесь было светлее, чем днем. Сияли лампы, светились синхролайтинги, цветами спектра полыхали сервисные блоки. В модуле было сизо от табачного дыма. Туристы гуляли. Методически заталкивали в буфеты-автоматы жетон за жетоном и накачивались пивом – обязательно из пластмассовых «груш» с магнитным ободком вокруг дна (такие посудины, вообще-то говоря, были нарочно придуманы для Фобоса и годились для астероидов с их мини-гравитацией. Но из чего ж еще прикажете дуть пиво в «космическом салуне»? Душок фронтира!). Резались в баккара, а позолоченный робот-банкомет, имевший сходство с Си-3-Пи-О, сдавал карты. Потели вокруг эрулы – электронной рулетки, – делали ставки или просто «болели». Женщины визжали весьма натурально. На большом эйдетическом экране шел фильм «про любовь»; группка людей в огромных, массивных креслах смотрела на экран, придерживая подле уха блестящие коробочки фонодемонстраторов. Некоторые плакали.

Виртуалы не вылезали из ВР-кабинок, опустив до плеч колпаки телетакторов. Пальцы у них мелко подрагивали, как в фазе «быстрого сна». А модный парень с рыжими бакенбардами сидел на мягком подоконнике иллюминатора и читал толстую книгу. Каждому – свое.

Жилин сделал круг по залу, высматривая завалящий табльдот или, на худой конец, автомат с гамбургерами и кнышами. И остановился, обескураженный, у туалетного блока. Еды не было. Совсем. Одни пасифунчики! Что ж они тут, святым духом питаются?! Из дамского модуля выскочила девчушка с челкой до кончика носа, и Жилин заступил ей дорогу. Девица шарахнулась.

– Сударыня, – заговорил Жилин прочувствованными словами, – вы не подскажете, где здесь столовая или ресторан, в общем, где тут можно подкрепиться?

Девица захихикала.

– Корка! – сказала она («Шутка» – перевел Жилин). Потом девочка с челкой на пальцах растолковала, как пройти к эскалатору на второй ярус и где там, на втором ярусе, найти «хавчик» (еду).

– Спасибо! – сказал Жилин, но девица уже исчезла.

– Корка!.. – донеслось из толпы.

Столовая «Ешь как хочешь!» хорошо смотрелась. И пахло здесь хорошо – кофе и ванилью. У одной стены тянулась стойка бара метров пяти длиной, у другой – выдвижные столики. За стойкой протирала стеклянные «груши» сонная девушка – не сказать что красавица, но симпатичная. Перед нею, потягивая горькую, расположились два одетых в обтерханные комбинезоны колониста. За столиками, шумно споря о политике, погоде и женщинах, сидела большой компанией молодежь. К молодым подсели двое мужчин постарше, один седой, с моржовыми усами. Все посетители повернулись, когда вошел высокий, элегантный мужик с холодными чертами лица.

Глеб на них даже не посмотрел. Заказал экспресс-обед и сел за столик.

– Стандарт, сударь? – мило улыбнулась девушка. – Или спец?

– Стандарт.

Девушка поставила перед ним готовый обед – горячий, из трех блюд – и снова вернулась за стойку.

– Спасибо, – сказал Глеб, спеша приступить к трапезе. Вскоре заработали челюсти, язык и пальцы. На первое был борщ из фиолетовой капусты – густо-лиловый, наваристый, с кусочками ложномяса. На второе – шашлык из рыбозмеи, напоминавший связку бубликов (а как еще нарежешь трубчатую тушку?). На третье подавали компот из черенков древолиста. Светло-лиловый, холодный, с вываренными стрелками побегов, свернувшихся в спиральки. Ешь как хочешь!

Жилин опростал горшочек с борщиком, слопал шашлычок, и ему сразу захотелось спать. Благодушествуя, он откинулся на спинку стула. Публика разговаривала.

– …Я тогда еще работал, в Северо-Кавказской СО. В Грозном строили, в Пятигорске… ну, в тех местах, короче. Вот где вино было! Густое, пахучее! Казаки нас угощали. Главное, голова-то свежая, а ноги – ё-моё! – не идут! Ну, ни в какую!

– А я в Приднестровье когда был, тамошнее винцо распробовал. М-м-м… Р-ребята, то, что в распределителях дают, в красивых бутылочках – фигня! Вы бы домашнего выпили! Вот тогда бы поняли, что почем!

– Мы в том году в Японию мотались. Угощали меня ихним саке…

– Ну и как? Торкало?

– Фиг там… Ни в голове ни в заднице… И все как-то у них не по-людски. Пьешь из деревянных плошек, да еще и подогретое… и порции какие-то кукольные…

– Не, вино все равно лучше, оно от земли соки тянет. Тут уж никакой тебе химии! Помню, мы с Дашкой по Европам катались – купили новый «руссо-балт», а обмыть решили по месту пребывания… И что ты думаешь? Вот как токайское пил в Буде – помню прекрасно. Как мозельским заправлялся… по-моему, где-то на Рейне уже – тоже… что-то такое приходит на ум. А как я бургундского налакался и машину разбил – убей бог, не помню…

– …От ты, от, чем щас дыш-шь?

– Ну… как чем? Воздухом.

– Пра-льно! Так от, три… нет, ч-тыре года н-зад я – я, лично! – отво… отве-чал за это… за воздухо-снаб – ик! – жение! По-ал? Я! А щас там – ик! – синт-затор п-ставили, к-слородный, а мне, г-рят, иди, Паша, отд-хай! По-ал? Ик! Нет, ну ты по-ал?

– Да понял, понял… Налить еще?

– Не, все, зав-зал! Ну, разве по чуть-чуть… И я теперь, как этот… не пришей кобыле хвост. По-ал? Теперь с Пашей Фонд из-билия нянькается, как с посл-дним…

– А тебе не все равно?

– Вижу, как ты по-ал… Ни хрена ты, Вася, не по-ал! Какой у тебя инд-кс… кс… кис-кис… соц-аль-ной знач-мости? Не слышу!