Лабиринт

– Да всё нормально, коллеги! Я уже ездил здесь, и проблем быть не должно, – добавил сидящий за рулём Владислав Викторович. – Зато будет, что вспомнить!

Ехали мы медленно, но машину так качало, что меня слегка начало мутить. Удивительно, с тех пор как лет в четырнадцать меня перестало укачивать в транспорте, я уж и не думал о том, что мне ещё когда-нибудь станет плохо в машине. Пару раз было плохо в самолёте при сильной турбулентности, но чтобы в машине – ни разу. Было неудобно попросить у кого-нибудь пакетик, но заблевать салон машины было бы ещё более неудобно. Ладно, если что, то попрошу остановить.

– Тут главное – ход не сбавлять: под таким уклоном сложно будет тронуться с места! – продолжил водитель. – Уже немного осталось, сейчас этот перевал переедем, спустимся и будем на месте.

Слюноотделение увеличилось, и я начал чувствовать, как в животе начинают медленно сжиматься мышцы. Уж не знаю, что в таком случае сжимается: пресс, диафрагма или желудок, но ещё немного, и все увидят, что я ел на завтрак. Лишь бы доехать… как же трясёт машину. Надо потерпеть: если бы ещё долго ехать нужно было, то не стал бы, но раз почти на месте… Машина сбавила ход и, выехав на плато, остановилась.

– Ну вот мы и приехали. Выгружаемся! – Владислав Викторович заглушил двигатель, и мы медленно начали выходить из машины.

С жадностью вдыхая холодный свежий воздух и ощущая твёрдую почву под ногами, я начал чувствовать, что тошнота стала проходить.

– Андрей, ты что такой зелёный? Всё хорошо? – тихо спросил Лёша, положив мне руку на плечо.

– Да всё нормально, укачало немного.

– На, водички попей! – он протянул мне бутылку с минеральной водой. – Мне и самому немного нехорошо стало, но, судя по всему, не так сильно, как тебе.

– Спасибо! – я взял бутылку и сделал пару небольших глотков. – Я пойду немного пройдусь, ладно?

Неторопливым шагом я пошёл в сторону от всех и мельком услышал, что Лёша сказал, что меня слегка укачало и я скоро подойду. По мере отдаления голоса становились всё тише и, отойдя метров на сто, я, наконец, огляделся по сторонам. Мы находились на небольшой равнине метров двести на двести, кругом окружённой горами, уходящими метров на сто пятьдесят в высоту. Между двух скалистых отвесных стен к полянке, если её можно было так назвать, подходила дорога, которая больше напоминала земляное месиво, что резко контрастировало со сравнительно ровными скатами окружавших нас гор. Посреди поляны находилась территория завода: слева от ворот находилось двухэтажное здание, а за ним было отдельно стоящее трёхэтажное, справа стоял ангар и небольшой домик. Вся территория была окружена высоким сеточным забором с колючей проволокой наверху. Завод явно простаивал без работы, и нашу делегацию при въезде на его территорию встретили лишь два охранника и буйно лающий белый пёс. Со стороны было видно, как все здороваются с охранниками и пытаются отстраниться от пса, который норовил поочерёдно запрыгнуть на всех вошедших, радуясь новым людям. Сергей Александрович указал охранникам на меня, видимо, говоря им, что я скоро подойду и чтобы они меня пропустили, и затем вся делегация, вместе с одним из охранников, зашла внутрь помещения. Пёс замолк, второй охранник вошёл в будку КПП, и вся территория погрузилась для меня в абсолютную тишину. Простояв минут десять, слушая звук холодного ветра и допив бутылку воды, я пошёл назад к воротам – нехорошо было так долго отлучаться от всех остальных. И почему других не укачало так, как меня?

– Здравствуйте! Вы могли бы пропустить? – сказал я охраннику, который, увидев, что я подхожу к воротам, вышел из будки и уже начал открывать проход.

– Конечно. Здравствуйте! Я Виктор Петрович, – сказал мне мужчина крепкого телосложения, по лицу которого было видно, что он злоупотребляет алкоголем: об этом говорили небольшие мешки под глазами, трёхдневная щетина и сальные волосы.

– Я Андрей Александрович. Приятно познакомиться! Куда пошли остальные? – ответил я, протянув ему руку, которую он пожал с некоторым промедлением, видимо, не ожидая от меня такого жеста.

– Пройдите туда, думаю, они недалеко ушли! – охранник указал на главный вход самого большого трёхэтажного здания.

– Спасибо!

Я открыл тяжёлую металлическую дверь красной кирпичной постройки и вошёл в цех, в котором мирно простаивали огромные промышленные машины, выполненные из грубо обработанных металлических частей, скреплённых, наверное, полукилограммовыми болтами. В нос сразу ударил запах пыли. Основной холл уходил вверх на три этажа, однако было заметно, что на втором и третьем этажах имелись тянущиеся по всему периметру здания антресоли, за которыми находились двери в многочисленные комнаты. Судя по всему, в этом здании не только занимались производством, как таковым, но и производили некоторую бумажную работу и расчёты. Иначе зачем здесь нужны дополнительные помещения? Внутри было довольно-таки темно, и свет падал лишь от ламп аварийного освещения, так как окон на первом этаже не было, а на втором и третьем этажах многочисленные окна, которые я видел с улицы, находились за дверями кабинетов. В дальнем углу цеха Сергей Александрович что-то с воодушевлением рассказывал всем остальным, размашисто размахивая руками и периодически указывая на простаивающие конвейеры.

– …и если удастся поставить новые более производительные установки, сократив при этом тридцать процентов рабочего персонала, удастся почти удвоить доход предприятия, что окупится менее, чем за три года, – закончил он.

– Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вы сможете прислать мне все сметы, чтобы я их передал своим экономистам? Будет здорово, если это всё действительно так! – ответил Саша. – А сколько уже простаивает завод?

– Полтора месяца. Сначала закрыли производство и затем отключили центральное электроснабжение, так как в нём отпала нужда, а платить впустую по сто пятьдесят тысяч рублей в месяц было совсем нерентабельно. Сейчас работает дизельный электрогенератор, который позволяет поддерживать положительную температуру в помещениях и обеспечивает электричеством сигнализацию на всей территории и административное здание, в котором оба охранника, постоянно пребывающих здесь, могут удовлетворять свои бытовые нужды.

– Они здесь живут что ли? – спросил Лёша.

– По сути, да, – ответил Виталий Сергеевич – один из охранников, встретивший нас и прошедший в КПП вместе со всеми. – Работаем вахтовым методом. Дорога сложная, и постоянно ездить сюда не очень удобно. Всего нас четверо, работаем попарно: две недели через две недели. У нас пересмена через восемь дней, в следующий понедельник.

– Не скучно здесь две недели безвылазно быть? Да и есть ли нужда в охране? Разве сюда кто-то может дойти? К тому же, колючая проволока вокруг повешена, и вряд ли кто-либо заберётся внутрь! – Лёша посмотрел в небольшое окно на забор, окружающий территорию завода.

– Да нет, так вполне нормально работать. Вообще, в среднем раз в смену, а иногда и чаще, сигнализация срабатывает. Туристов, ходящих по горам, здесь немало, и многие, видя простаивающий завод, решают посмотреть, что внутри. Вот и приходится нам объяснять, что это частная территория, вход на которую посторонним запрещён. Если бы нас не было, то от завода мало что осталось бы. Вряд ли сюда целенаправленно идут люди с целью мародёрства, но кто знает, на что способен человек, зная, что в округе никого нет и он может безнаказанно вытворять здесь, что захочет? – ответил охранник.

– Справедливо! – подытожил Саша.

– Впрочем, каких-либо бунтарей мы здесь не встречали. Вполне нормальные люди попадаются. Многие и вовсе проходят мимо по верху склона, увидев Матвея.

– Матвея? – спросил я.

– Пёс наш. Вообще, он добрый, но, увидев кого-либо, приближающегося с горы, начинает так неистово лаять, что желающих подойти ближе остаётся мало.

– Теперь понятно. Вид у него действительно устрашающий.

– Ага, залижет до смерти! – рассмеялся Владислав Викторович. – Он ещё щенок, всего пять месяцев отроду, мне его друг подарил, и я его сюда решил пристроить: территория большая и воздух свежий – пусть резвится. Давайте я покажу вам всё остальное!

Я шёл последним, смотря на то, как все выходят из тёмного цеха на улицу, яркий свет с которой, исходящий из открытой двери в здание, слепил глаза, и представил то, что стало бы с заводом за полтора месяца, если бы здесь действительно на постоянной основе не было бы двух охранников и пса. В голове всплывали фрагменты заброшенных зданий, которые я видел, живя в Новосибирске и затем в Санкт-Петербурге: с выбитыми стёклами и стенами, изрисованными в граффити. Разницы между такими зданиями и в том и другом городе не было никакой, что, на мой взгляд, свидетельствовало о том, что такие порывы к разрушению по большей части обусловлены не социальной средой, а внутренними инстинктами человека. Если в отсутствии внешних сдерживающих источников, вроде полиции или оценки других людей, проявляется внутренняя природа человека, то стал бы любой человек заниматься разрушением обнаруженного им объекта? То, как в заброшенном здании выбивают окна или живут бомжи или цыгане, засоряя всё вокруг себя, я с лёгкостью мог представить. Однако не укладывалось в голове то, чтобы кто-то облагородил такое здание, вырвав сорняки вокруг него и сделав косметический ремонт, осознавая, что за это его не ждёт никакого вознаграждения и похвалы. Разрушение и созидание требует определённых затрат времени и сил, но почему же разрушение в таком случае мне кажется естественным, а созидание чем-то из рамок вон выходящим? Виталий Сергеевич ясно сказал, что охрана здесь нужна для того, чтобы завод не разграбили, и, пожалуй, такой ответ был вполне очевиден для всех присутствующих. Но возможно ли представить ситуацию, при которой на завод помещают охрану для того, чтобы случайные прохожие не подлатали в соседнем здании ржавую двускатную крышу или не посадили вокруг забора цветы? Мне кажется, что разрушение является более выраженной потребностью человека, нежели созидание. Может, вопрос даже не в том, что человек делает – разрушает или создаёт, а во врождённом стремлении в преобразования мира, направленном на том, чтобы оставить что-то после себя – чтобы его существование имело хоть какой-то смысл? Чтобы убедить самого себя и остальных в том, что я, человек, есть. Кажется, что создание и разрушение – лишь две формы одного действия – превращения одного объекта в другой. Только первый направлен на систематизацию и упорядочивание природы, а второй – наоборот. Просто разрушать проще, чем создавать, поэтому большинство выбирает наиболее простой путь в своих устремлениях подтвердить значимость своего существования.

Послушав рассказ Владислава Викторовича о производственном здании, мы затем около часа ходили по смежным строениям. В ангаре, представляющем собой огромную металлическую коробку с двумя большими воротами, стояли два Урала, на которых возили руду во время работы завода, а сейчас на одном из них возили туда-сюда охранников, еду и топливо для генератора раз в две недели. В другом отдельно стоящем небольшом здании с выходящими из него трубами находился генератор и цистерна для дизеля, объёмом около трёх кубометров. Двухэтажное здание, находящееся ближе всего к въезду на территорию, представляло собой административный корпус, в котором находились раздевалки, душ, столовая и медпункт. Территория завода занимала более половины размера низины, на которой он находился, и она располагалась вдоль дороги, ведущей от шахты до основного шоссе: как оказалось, с другой стороны от въезда на территорию завода, если проехать дальше, метрах в ста пятидесяти отсюда сразу за перевалом находилась шахта, в которой, собственно, и добывали руду, которую затем обрабатывали в цеху.

– А мы посмотрим шахту? – с энтузиазмом спросил Лёша у Владислава Викторовича?

– Ну, если очень хотите, то давайте пройдёмся до неё. Хотя смотреть там особо нечего – самая обычная шахта!

– Я бы тоже с удовольствием посмотрел, никогда не был в шахтах! – отозвался я, уже представляя себе, как мы в касках с фонариками будем идти по тёмным коридорам, выкопанным внутри горы, и наши шаги будут эхом отражаться от неровных каменистых стен.

– Хорошо, давайте дойдём до неё, раз хотите. Всё там покажу и даже внутрь сможем пройти. Только не глубоко, а то вентиляции и освещения там сейчас нет! – Владислав Викторович уже собрался выходить с территории завода в сторону шахты, но охранник его остановил:

– Боюсь, что войти в неё не получится, Владислав Викторович! Мы её ещё в прошлую смену заколотили досками, чтобы туда не лезли туристы. Был прецедент, но так как люди извинились и спокойно ушли, то мы не стали Вам сообщать об этом.

– Забили, значит – ну и правильно. Ещё ногу там кто-нибудь сломает, а нам потом претензии предъявлять будут! Пройдёмся до шахты или нет? В принципе, когда мы поедем отсюда до места, где палатки разобьём, то мельком увидим её. Но как хотите.

– Раз заколочена и увидим её, когда поедем, то, наверное, можно и не идти, – сказал я, чувствуя глубокое разочарование, так как уже настроился побывать в шахте, и со мной согласились Лёша и Саша.

– Отлично! Тогда, если по территории предприятия вопросов не осталось, можем ехать и разбивать лагерь. С места, на которое я вас веду, открывается потрясающий вид на всю округу. Это буквально в двух километрах отсюда, минут за пятнадцать доедем. Если хотите прогуляться по горам, то можете пешком идти, а я на машине все вещи подвезу, но пусть вас не обманывает такое короткое расстояние – идти будете здесь, думаю, час – это не по полю гулять. В гору быстро подняться не получится, а тут их аж две между нами и тем местом, на которое мы едем! – Владислав Викторович замолчал в ожидании нашего решения о том, кто идёт пешком, а кто едет.

– Знаете, я люблю гулять по горам. Наверно, оттого, что в Питере их нет. Если Вы не против, я бы прошёлся. Да и в машине мне с такой тряской нехорошо! – сказал я в надежде на то, что к этому все отнесутся с пониманием. – Только как я вас найду? Куда идти?

– Я пойду с Вами! – сказала Валерия Романовна. – В силу профессии тоже люблю по горам ходить, да и покажу заодно по возможности Вам всё. Владислав Викторович, правильно ли я поняла, что Вы будете через один перевал к северо-западу отсюда?

– Да. Мы будем ждать вас там и начнём разбивать лагерь: палатки поставим пока да костёр разожжём. А там уже и вы подойдёте.

Когда все пошли в сторону машины, Саша с ухмылкой прошептал мне на ухо:

– Я бы прошёлся с тобой, но не буду портить тебе момент: классная девица, не упускай свой шанс! Ещё и по горам любит ходить – будете как два психопата бродить вдвоём, – подмигнув мне и рассмеявшись, он пошёл догонять остальных, а я пошёл за всеми к воротам, ведущим с территории завода.

Вся компания начала медленно загружаться в гудящий внедорожник, который, как мне показалось, слегка накренился и со скрипом подвески просел тогда, когда в него забрался Саша.

ПОЛЯРНОЕ СИЯНИЕ

– Ну что, пойдём? – спросила геолог, когда все, кроме нас и охранников, сели в машину.

Владислав Викторович был немного оптимистичен, когда сказал, что идти час. Сам он вряд ли когда-то ходил до того места пешком. Думаю, что дольше идти будем, если у Вас нет опыта хождения по горам.

– Опыта у меня, конечно, немного, но думаю, что Вы меня недооцениваете. Я могу идти довольно-таки быстро! – её слова меня слегка задели.

– Посмотрим, насколько быстро! – Валерия Романовна улыбнулась, и мы начали подниматься в серую каменистую гору, из которой местами виднелась уже увядающая и засохшая трава.

– Скажите, а как так получилось, что Вы являетесь главным геологом на заводе? Вы выглядите очень молодо.

– Спасибо! – немного покраснев, сказала девушка. – Мне две недели назад исполнилось тридцать, но опыт работы у меня большой и его более чем достаточно для такого сравнительно небольшого предприятия. – Вы, стоит сказать, тоже выглядите молодо. Кем Вы работаете у Александра Сергеевича?

– Я? Я на него не работаю! – рассмеялся я. – Мы друзья. Он позвонил мне пару дней назад и спросил, не хочу ли я побывать на Хибинах. Я согласился и поехал с ним. Лёша, кстати, тоже на него не работает. Мы втроём друзья, а не коллеги.

– Вот как! Неожиданно. А Вы часто друг друга на деловые встречи приглашаете?

– Никогда не приглашаем, но ведь это не совсем деловая встреча. Ему было бы скучно здесь одному, наверное! – Немного промолчав, я добавил: – Простите, может, мы будем общаться на «ты»? Или хотя бы без отчества? Слишком уж официально, мы же не на работе! Я, по крайней мере.

– Конечно. У нас на «Вы» только к Владиславу Викторовичу и Сергею Александровичу обращаются, а с Петром, Виталиком и Витей мы на «ты» общаемся.

– Последние два – это охранники?

– Да. А вы втроём из Питера, или ты откуда-то из другого города?

– Да, оттуда. Вообще родился я в Новосибирске, но в Питере учился и затем там же и остался.

– Правда? Я тоже там училась на геофаке СПбГУ, но, в отличие от тебя, вернулась обратно домой. Ну, почти: я родилась и жила до семнадцати лет в Мурманске. Вернулась, чтобы быть поближе к родным. Да и должность здесь хорошую предложили. Владислав Викторович учился с моим отцом вместе, так что с радостью взял меня на работу. Хотя тут, конечно, не чем гордиться: я была бы рада получить эту должность не по знакомству, а самостоятельно. Успокаивает меня лишь мысль о том, что Владислав Викторович не стал бы меня держать на этой должности, если бы я не справлялась. Взять-то он меня взял на эту работу, но некомпетентность бы терпеть точно не стал.

– Выходит, что мы с тобой в одно и то же время в Питер приехали.

– А ты когда поступал?

– В две тысячи восьмом.

– А я в две тысячи седьмом. Тебе двадцать девять, или ты в четвёртом классе учился?

– Да, двадцать девять. С половиной. Тебе нравится здесь работать? Ты тоже работаешь две недели через две недели? Мне кажется, что график не очень привлекательный. Да и климат не очень: до сих пор не могу привыкнуть к этому пронизывающему ветру.

Лера рассмеялась: – На заводе и шахте я обычно бываю раз в неделю и приезжаю сюда на автобусе, остальное время в офисе в Апатитах сижу, а данные получаю от моих подчинённых. Геологического образования у них нет, но с работой справляются. Ну, по крайней мере, они делают то, что я прошу делать, и делают это хорошо.

– На автобусе? Как ты сюда ездишь на автобусе? – я попытался представить себе то, как длинный автобус с низкой посадкой медленно едет по земляному месиву, раскатанному Уралами.

– А, ты не видел, наверно. Это Уралы с пассажирской кабиной вместо кузова. У нас в особо снежные зимы иногда и по городу такие ездят, а на завод каждый день смены привозят. Сейчас покажу! – Лера достала телефон и через несколько секунд нашла соответствующую фотографию с автобусом на базе Урала. – Это наш корпоративный. В ангаре его нет, потому что он в городе сейчас стоит. На таком сюда не проблема проехать.

– Ого! Я и не знал, что такие бывают. Выглядит впечатляюще. А у тебя телефон здесь ловит?

– Нет, здесь нигде не ловит. Ни на заводе, ни вокруг, причём без разницы, какой оператор. Завод поддерживал связь с городом по выделенной линии, когда электричество подводилось, но оно сейчас отключено. Во время работы между собой по рациям дальнего действия общаемся. Их на заводе несколько лежит, и Владислав Викторович с собой одну носит на всякий случай, чтобы с охраной связь держать. В офисе в городе тоже есть, но ловит плохо даже в хорошую погоду – далековато всё-таки. А если погода плохая, то связаться с городом точно не получится. Хотя это излишне: сейчас на заводе ничего не происходит, так как производство остановлено, а когда запустят вновь, то будет электричество и нормальная связь заработает.

– А нам, может, тоже нужно было рацию с собой взять?

– Зачем? Я тут всё вдоль и поперёк знаю. Идти недалеко: вон, впереди перевал, до него дойдём и уже видеть всех будем. Хотя идти с той горы до нужного места больше половины пути. В общем, уже через минут пятнадцать-двадцать все нас будут видеть, а мы – их. В рации нужды нет.

– Да я просто спросил – не переживаю. А как ты решила быть геологом?

– Сложно сказать. Отец меня часто брал в походы, и мне очень нравилось. Думаю, что меня привлекла возможность работать на природе, хотя последние года я больше провожу в офисе. А ты кто? Я имею в виду то, что если ты не работаешь на Александра Сергеевича, то кем ты работаешь?

– Я занимаюсь улучшением показателей топлива для двигателей внутреннего сгорания. Руковожу отделом в научно-производственном предприятии. Меня туда, по сути, тоже по блату взяли, правда, рекомендовал меня туда не отец, а научный руководитель, у которого я работал в лаборатории, пока студентом был. Разумеется, изначально я был рядовым сотрудником и лишь впоследствии стал руководить отделом.

– Тоже довольно-таки рано для руководящей должности.

– Да, но я многим пожертвовал ради этого. Не то чтобы я жалел об этом, но и гордиться нечем. Работал с утра до вечера и полностью отдавал себя работе. В итоге мне уже скоро тридцать, а ни жены нет, ни детей. Полгода назад развёлся, но детьми обзавестись так и не успели.

– Ну, каждому своё. Для мужчины, наверное, не так уж и ужасно к тридцати не иметь детей, вот для женщины – другое дело. Хотя я не сильно переживаю по этому поводу.

– У тебя нет детей?

– Ещё нет. Работа геолога связана с активной работой в не самых благоприятных условиях. Я не так давно стала в офисе работать, когда хорошие исполнители полевых работ появились. Вот сейчас бы с радостью детей завела. Могла бы удалённо дома работать. Понимаю, конечно, что ребёнок много времени бы отнимал, но теперь, по крайней мере, потенциальная возможность есть продолжать работу, в отличие от того, что было раньше.

– Когда планируешь заводить ребёнка?

– Для начала мужа нужно завести, а уж потом и ребёнка! – рассмеялась Лера. – В Апатитах не сильно интеллигентный контингент, а связываться с приезжающими сюда мужчинами, работающими вахтовым методом, себе дороже, так как у многих жёны есть там, откуда они приезжают. Есть у меня подруга в Мурманске, которая три года жила с таким мужчиной, и всё у них было хорошо, за исключением того, что она не знала о том, что у него жена и двое детей в Москве живут. Неприятная была история. Сильно переживала, когда узнала, и поставила ему ультиматум – либо она, либо его жена. Разумеется, он выбрал свою семью в Москве, и они разошлись.

– Да уж, нехорошая ситуация! Но я никак поверить не могу, что можно скрыть наличие жены и детей в другом городе. Она что, его паспорт посмотреть не могла? Там же есть данные о семейном положении и, кажется, детях? Ну, или разговор подслушать могла с женой, сообщения прочитать, которые она ему присылала. В общем, была тысяча возможностей узнать правду.

– Любовь ослепляет.

– Это точно.

Пока разговаривали, мы, наконец, вышли из тени горы, по которой поднимались всё это время, и в глаза ударил яркий свет солнца – мы стояли на вершине перевала, откуда открывался отличный вид на окрестности. Вдалеке, сверху соседней горы, были видны мелкие силуэты нашей группы, вероятно, ставящих палатки и разжигающих костёр. Судя по всему, они разбивали лагерь с обратной стороны горы, так как палаток видно не было, а о наличии костра можно было судить лишь по лёгкой дымке, выходящей из-за вершины горы. Осталось лишь спуститься с той вершины, на которой мы сейчас находились, и подняться на следующую. Идти действительно было не так легко, как могло показаться на первый взгляд, и у меня даже появилась отдышка, которую я тщательно пытался скрыть от Леры, чувствующей себя при ходьбе по горам так же легко, как во время неспешной прогулки в парке.

– Там действительно красиво! – Лера указала на место, где теперь стояла машина и находились остальные члены нашей группы.

– А зачем так далеко было лагерь разбивать? Разве здесь нельзя было? По-моему здесь тоже замечательный вид.

– Вид там такой же, но есть одно исключение: на том месте прямо на вершине горы есть небольшой овраг, в котором скапливается дождевая вода, образуя небольшое круглое озерцо с прозрачной водой. Ничего особенного, конечно, но здесь это редкость, поэтому то место и нравится Владиславу Викторовичу.

– А глубина какая? Я, к сожалению, плавки забыл.

– Очень смешно, Андрей, там вода ледяная. Это же не какой-нибудь гейзер в Исландии. Купаться никто не планирует. А глубина метра полтора всего, может, два – вряд ли глубже. Просто место красивое!

– Знаешь, я не удивлюсь, если Саша, выпив вечером чего-нибудь покрепче, всё же решит там искупнуться. Он у нас вечно приключений ищет. А ты была в Исландии?

– Да, дважды ездила, один раз в качестве туриста, а другой – по работе. Для геолога там место замечательное. Это же вулканический остров, много чего посмотреть можно. Даже на Камчатке не видела всего того, что там можно посмотреть.