По-восточному

Зачем я столь подробно описываю скучный процесс поисков приемлемого наряда? Авторша сказала бы: чтобы заполнить страницы, но я вновь возражу ей.

«Что надеть?» Я бы поставила этот вопрос третьим, нет, вторым, а, может быть, рискнула и первым в традиционном ряду «Кто виноват?» и «Что делать?». Ведь этот вопрос возникает каждый раз, когда женская рука касается двери платяного шкафа. «Что надеть?» И каждый раз оказывается, что надеть совершенно нечего. Катастрофически нечего. И это проблема. Не менее важная, чем кто виноват. Потому что от того, как одета женщина, зависит ее настроение, а плохое настроение плохо одетой женщины – почти мировой катаклизм. Поэтому небольшое отступление от сюжета, связанное с этим, всегда актуальным, вопросом, я посчитала простительным. Тем более, вряд ли этот опус будут читать мужчины, хотя, если смотреть правде в глаза, они тоже неравнодушны к своей одежде. Впрочем, я действительно слишком увлеклась рассуждениями и очень странно, что молчит авторша. Неужели согласна со мной?

Итак, закончив сборы и покинув свой номер, я поинтересовалась у дежурной, где можно купить карту города, но так и не получив вразумительного ответа, вышла из гостиницы и остановилась, ослепленная солнцем и зноем. Мне несказанно повезло, потому что, пройдя квартал по улице Мира, я обнаружила небольшой книжный магазин, где и приобрела восхитительный путеводитель с подробными указаниями маршрутов всех автобусов, троллейбусов и трамваев, следующих по городу. Попросила у красивой продавщицы-казашки стул. Она сильно удивилась, но стул принесла. Поблагодарив внимательную девушку, я разложила на коленях карту, и мы с явившейся-не-запылившейся авторшей приступили к ее изучению. Разобраться в хитросплетениях алматинских улиц оказалось нетрудно, поскольку их расположение напоминает решетку, лишь кое-где подпорченную изгибами и углами, меньшими девяноста градусов.

«Кстати, – очень миролюбиво сказала авторша, когда мы разобрались с номерами автобусных маршрутов. – Ты так толком и не объяснила читателю, куда, собственно, направляешься».

«Действительно, – мягко ответила я. – Сейчас расскажу».

«Давай», – нежно промолвила авторша и ушла, помахав мне рукой и окончательно сбив с толку.

Я свернула путеводитель, поблагодарила продавщицу, которая в ответ предложила заходить почаще, вышла в зной и чуть не сбила с ног мужчину, почему-то застрявшего у входа в магазин. Извинившись, подумала, что нужно было спросить продавщицу об остановке автобуса номер 35, который, по нашим с авторшей расчетам, должен доставить меня прямехонько ко Дворцу Республики, откуда на автобусе номер 6 можно добраться до Медео – достопримечательности Алматы – урочища, знаменитого построенным там высокогорным катком.

Конечной целью моего путешествия являлся не Алматы, а Балхаш – город на берегу пресно-соленого озера, в честь которого был назван. Там и жила моя тетушка и ее дочери с семьями. Балхаш находился в шестистах километрах от Алматы, а я решила провести в южной столице дня три, поскольку здесь было что посмотреть.

Остановка обнаружилась через сотню шагов, которые я прошла, проигнорировав очередного таксиста, пытающегося предложить свои услуги. Неужели здесь и в центре города конкуренция? Прождав на жаре четверть часа, я наконец села в автобус. В салоне было почти пусто. Я устроилась у открытого окна и начала путешествие по городу.

Автобус свернул с тенистого проспекта и с трудом вписался в поток машин, ползущих по улице… – «Гоголя», – подсказала авторша, заглянув в путеводитель, – жаркой, европейской, застроенной в великолепном архитектурном беспорядке, дышащей зноем и всеми сопутствующими прелестями цивилизации. Поворот и слева явился парк, влекущий в свои недра густой тенистой зеленью огромных, вероятно, столетних деревьев. Автобус остановился и я, поддавшись внезапному порыву, рванула к выходу.

– Заплатите за проезд, – черноволосый мальчишка-кондуктор задержал меня на ступеньках.

– Извините, – охнула я, осознав, что совершенно позабыла о такой житейской мелочи.

– 50 тенге, – сообщил мальчишка.

«Какая же ты невнимательная, – укоризненно проворчала авторша, выглянув из-за спины юного кондуктора. – И почему ты вдруг кинулась в парк?»

«Хочу», – веско ответила я.

«Понятно, железный аргумент. Хотя, сходи, тебе полезно будет. Да и…»

«Что да и?» – спросила я, отыскивая в кошельке нужную монету, но авторша испарилась в знойном облаке, так ничего и не ответив.

Расплатившись, я спрыгнула со ступенек автобуса. Парк оказался весьма серьезным, носящим имя 28-ми панфиловцев, тех самых, что, по легенде, погибли в сорок первом, защищая Москву. Монумент, с которого в героическом порыве стремились в бой огромные фигуры солдат, а за их спинами символично вырастали три зубца кремлевской стены, поражал гигантскими размерами и летящей трепетностью воплощения. От памятника тянулась широкая аллея, окаймленная гранитными плитами, с вечным огнем в центре. Серебристые ели, вязы и прочие неизвестные мне деревья окружали эту трагическую монументальность. Был субботний день, и аллея кишела новобрачными – пышно-белоснежными невестами, незаметно-мрачными женихами и шумными гостями. Осмотрев памятник, я двинулась дальше в сторону ярко-желтого собора с куполами, расписанными в шахматно-геометрическом порядке синими, зелеными и розовыми ромбами. Здание красовалось среди парка резким контрастом суровому монументу и скорее напоминало сказочный терем, оплетенный цветными кружевами, чем православный собор. «Кафедральный собор, построенный по проекту архитектора А.П. Зенкова, и являющийся первым столь высоким зданием, сооруженным в Верном…» – сообщалось на памятной доске у входа. Обойдя собор по периметру, я почувствовала, что должна скрыться в тени, иначе акклиматизация и прогулка могут пойти не тем путем, благо, что тенистые аллеи, расходящиеся в разные стороны от соборной площади, наличествовали в полном и манящем объеме. Свернув в одну из них, я долго шла в поисках свободной скамейки, мечтая присесть и покурить, шла мимо воркующих парочек, аккуратных старушек, неторопливо обсуждающих что-то свое, житейское; компаний бодро гогочущих парней, вооруженных бутылками с пивом, шла, пока не забралась в самую глубину, туда, где аллея, чуть свернув, заканчивалась тупиком, обрамленным густым кустарником. За кустарником парк заканчивался, о чем сообщали близкий гул города и контуры решетки за деревьями. Скамейка, стоящая здесь, весьма удобная для парочек, желающих скрыться от посторонних глаз, оказалась незанятой, и я, радуясь такому везению, устроилась на ней, достала из сумки сигареты, но застряла в поисках зажигалки.

«Держи мою…», – начала авторша и замолчала на полуслове.

Её зажигалка описала сложную спиритическую петлю в воздухе и материализовалась в руке мужчины, который подносил тонкий виток пламени к моей сигарете. Откуда он взялся?

– Спасибо, – осторожно сказала я, прикурив, и слегка отодвинулась от него, усевшегося рядом. Он совсем не вызывал доверия, но был мне знаком. Кошмар какой-то! Или мне показалось? «Из тех, что выпивают баррель пива каждый день и не страдают красноречием», – оценила я нежданного кавалера, пытаясь вспомнить, где видела его прежде. Такой не мог подать даме прикурить. Не мог, но подал… Что ему нужно? Собирается клеиться ко мне? И, как назло, меня занесло в глубину парка, в этот тупик! «Идиотка, гусыня безмозглая!» – мысленно выругалась я, добавив к перечню пару не очень печатных слов.

Собственно, я оказалась права в своих ощущениях.

«Хочешь сказать, интуиция сработала?» – поинтересовалась авторша, устроившись у ствола огромного серебристого тополя, что высился напротив.

«Да, именно, – подтвердила я. – Надеюсь, ты не считаешь, что я лишена этого качества? Тем более, что я – блондинка».

«Не считаю…», – грустно кивнула авторша, поглаживая пятнистый ствол, по которому скользили солнечные пятна.

– Ну чё, дамочка, покурила? – спросил сосед по скамейке, улыбнувшись мне двумя рядами шикарных белых зубов, которым можно только позавидовать.

– Вроде еще нет, – брякнула я, нервно затягиваясь и обдумывая, как смыться от него. Может, просто встать и уйти? Именно это я и сделала через пару секунд: встала, бросила недокуренную сигарету в урну и, накинув сумку на плечо, двинулась прочь. Я успела сделать лишь пару шагов, затем меня резко рвануло назад, и я начала падать, вцепившись в ремешки сумки, которую мужик тащил на себя. Силы были слишком не равны, он пихнул меня кулаком куда-то в левый бок, я отлетела в сторону, выпустив сумку, и рухнула на гравий аллеи, обдирая колени и локти. Вскочив, я увидела, что негодяй с моей сумкой в руке ломится в кустарник.

«Кричи, да кричи же ты, бестолочь! Зови на помощь! Делай что-нибудь!» – заорала авторша, подбегая ко мне.

Я размахивала руками и хватала ртом воздух, словно рыба, сорвавшаяся с крючка и шлепнувшаяся на дно рыбацкой лодки, но не могла издать ни звука, у меня перехватило дыхание. Авторша двинула меня кулаком в правый бок, и я обрела дар вопля, который и издала, не совсем поняв, что кричу. За спиной раздались быстрые шаги, я шарахнулась в сторону, решив, что теперь на меня нападают сзади, но какой-то человек промчался мимо и ринулся в кусты вслед за грабителем.

Там все, документы, деньги, карточки!!! А это сообщник, его сообщник! Меня ограбили! Осознав эту очевидную истину, я заорала «помогите!» и рванула в кусты вслед за скрывшейся там парочкой, совершенно не думая, что делаю, и что случится в следующий момент.

Кусты оказались колючими и хлесткими, мне показалось, что я продиралась через них целую вечность. За ними обнаружился подстриженный травой газон, а дальше – ограда, за которой гремел загруженный транспортом проспект. Но все это я заметила немного позже, а в тот момент, вылетев, словно Маргарита из окна, на газон, я увидела лишь двух мужчин, что дрались, прыгая по газону. Точнее, один из них, мой обидчик, пытался удрать, а второй, в котором я с изумлением узнала брюнета, своего левого соседа по полету, пытался отобрать у него мою сумку.

«Ну что ты стоишь, словно тебя вкопали?! – зашипела на ухо авторша. – Сделай что-нибудь, идиотка!»

«Сама попробуй! – бросила я. – Что, что я могу сделать?!»

«Ну не знаю, сумка-то твоя, а там документы, деньги и все такое…», – вздохнула авторша.

Взревев, как раненая зайчиха – хотя, зайчихи, кажется, не ревут, но это неважно – я ринулась в гущу событий. Зажмурившись от страха, вцепилась в майку грабителя и сделала попытку тряхнуть его, что, конечно же, не увенчалось успехом. Хоть бы авторша, зараза, помогла, что ли! В следующие секунды произошло что-то, ослабившее противника, брюнет лихо закрутил его руку за спину, отчего громила взревел смачным матом и выпустил сумку, которая полетела на газон, рассыпая свое содержимое в радиусе нескольких метров.

Я схватила сумку и начала лихорадочно скидывать в нее выпавшие вещи, думая только об одном – собрать все и бежать отсюда, как можно быстрее и как можно дальше. Внешние звуки – шум города, голоса дерущихся мужчин – стали странным потусторонним фоном. Собрав все, что попало под руку, я выпрямилась, осматривая газон в поисках оставшихся вещей, и вдруг поняла, что из фона выпало сражение, стало странно тихо, даже послышалось щебетание птиц наверху, в кронах деревьев.

«Лирик», – опять съязвила авторша, глядя на меня из-за прутьев ограды.

Я раздраженно махнула рукой, подняла с земли шариковую ручку и, выпрямившись, вздрогнула. Нападавший куда-то исчез, а передо мной стоял, тяжело дыша и отряхивая джемпер, брюнет из самолета. Навалял бандюге? Или вся сцена была разыграна? Но зачем? Я нервно застегнула молнию сумки и вопросительно уставилась на брюнета.

– Он убежал?

– Да.

На всякий случай я огляделась по сторонам – а вдруг это ловушка – но спрятаться можно было лишь в пресловутых кустах, в направлении которых ворюга, кажется, не двигался.

– Хотите сказать, что вы спасли мою сумку? – спросила я.

– Ну, что-то в этом роде, – скромно откликнулся борец за справедливость (или негодяй и сообщник?) и добавил, отряхивая джинсы: – Здоровый, блин… Но я не понял, какого черта…

Меня начало трясти, да так, что, кажется, застучали зубы. Несмотря на жару мне вдруг стало холодно, даже мурашки выступили на коже, задрожали колени, а к горлу подступила противная тошнота.

«Последствия выброса адреналина», – с умным видом вякнула авторша и тотчас же исчезла, видимо, испугавшись моего дикого взгляда.

– Простите, мне нужно… присесть, – пробормотала я, почему-то перестав бояться стоящего передо мной брюнета.

– Да? Понял, – быстро сказал он и, подхватив меня под руку, повел куда-то по тропинке, тянущейся между газоном и кустами.

Я послушно пошла за ним, даже не попытавшись высвободить руку, но другой рукой намертво вцепившись в ремешки сумки. Между кустами наметился проход, мы вышли на аллею и, пройдя несколько шагов, остановились возле скамейки, на которую брюнет и усадил меня.

– Может, принести вам воды? – участливо спросил он, садясь рядом.

– Воды? Нет, спасибо, я не хочу пить.

По правде говоря, предпочла бы выпить, но сообщать об этом своем желании я не собиралась. Мало-помалу пришла в себя, дрожь прошла, но теперь меня бросило в жар. Саднили поцарапанные колени, правая рука была до крови ободрана при падении на гравий. Я порылась в сумке, нашла среди кое-как забросанных туда вещей флакон с туалетной водой, пачку тампонов и пластырь, обработала ссадины, морщась от боли, заклеила рану на колене. Брюнет достал сигареты и протянул их мне:

– Ловко вы обработали свои раны! Хотите закурить?

– Спасибо, не надо, – простонала я, тотчас вспомнив мужика и пламя зажигалки, от которой прикуривала. – Хотя, нет, давайте.

Вытащила из пачки сигарету, брюнет щелкнул зажигалкой, и я, опять содрогнувшись, прикурила. Простые действия принесли некоторое успокоение и подключили затормозившийся было мыслительный процесс.

– Как вы здесь оказались? Почему? Почему вы погнались за этим…? Вы его знаете? Что вы здесь делаете? – накинулась я на брюнета.

– На который из вопросов отвечать? – логично спросил он, щурясь в дымке своей сигареты.

– Вы шутите, а мне не до шуток, потому что я ничего не понимаю… Но ответьте хоть на какой-нибудь. А вообще мне надо обратиться в милицию, ведь на меня напали и чуть не ограбили. Если бы не вы…

– В полицию, – поправил он

– Что?

«В Казахстане милиция переименована в полицию», – заметила авторша, устраиваясь рядом с брюнетом на скамейке.

«Обойдусь без твоих дурацких подсказок».

«Ну что ты злишься?» – виновато спросила авторша.

«Ты меня подставила!»

«Я?» – на ее лице читалось искреннее удивление.

«Ты заманила меня в этот парк», – злобно сказала я.

«Что ты несешь? Ты сама помчалась сюда, забыв о Медео и Чимбулаке!»

Аргументы против резко закончились, и я обиженно замолчала.

– В Казахстане милиция переименована в полицию, – сказал брюнет. – Может быть, вам и следовало бы обратиться, но не уверен, что его будут искать.

– В принципе, вы правы, ведь сумка здесь и, кажется, ничего не пропало. Но как вы здесь оказались? – занудно продолжила я.

«Он следил за тобой, пораженный твоей блондинистостью», – мерзко хихикнула авторша.

«Дура!» – ответила я.

– Искал вас, – сказал брюнет.

– Искали меня?

– Да… Дело в том, что после беседы с каэнбэшниками…

– С кем? – перебила я его.

– Ну, ребята, что с нами болтали по поводу смерти того мужика, они из комитета безопасности. Да вы не волнуйтесь, это обычное дело.

Ничего себе, не волнуйтесь…

– Так вот, – продолжил он, – где-то на паспортном контроле мы с вами перепутали паспорта. Во всяком случае, ваш находится у меня, а мой, надеюсь, у – вас.

– Что?! – уставилась на него я.

– Посмотрите, – сказал он, доставая из кармана джинсов и протягивая мне красную книжечку с гербом.

Я хорошо помнила, что в аэропорту убрала свой заграничный паспорт подальше в сумку и больше не доставала, предъявив в гостинице российский.

Раскрыв книжечку вновь задрожавшими руками, я увидела свою цветную фотографию и двуязычно впечатанное имя, Лапина Евгения Васильевна. Я кинулась открывать сумку. Минут пять я безуспешно рылась в ее емких недрах и с холодком внутри уже подумывала, что вообще потеряла доставшийся мне паспорт, но в конце концов обнаружила его в углу под косметичкой. С фотографии глянул черноглазый брюнет с несколько приглушенными азиатскими чертами лица. «Лапин Данияр Алексеевич», – прочитала я, слегка обалдев, и протянула паспорт брюнету, то есть Данияру Алексеевичу.

– Спасибо, – сказал он, мельком заглянув в паспорт. – Можно считать, дипломатический обмен состоялся?

– Можно считать, – подтвердила я, позволив себе улыбнуться. – Но как вы все-таки оказались здесь и именно в эту минуту?

– Совершенно случайно, – ответил он. – Обнаружив у себя ваш паспорт, рванул в аэропорт и нашел там таксиста, с которым вы уехали…

– Откуда вы узнали таксиста? – спросила я, наполняясь неясными подозрениями.

– Ну… видел, как вы садились в такси, – чуть помедлив, ответил он.

– Следили за мной?

– Наблюдал… за симпатичной женщиной.

– Вы просто, Джеймс Бонд какой-то… – ляпнула я, краснея.

– Да нет, – махнул он рукой. – Все просто, хотя пришлось потрясти ребят. Узнал, где вы остановились, и подъехал как раз, когда вы помчались по Гоголя…

– Я помчалась?

– Пошли… – исправился он. – Проводил вас до парка, чуть не упустил, когда вы выскочили из автобуса.

– Вы ехали на том же автобусе?

– Ну да.

Какая же я ненаблюдательная и невнимательная! Авторша совершенно права.

– Нагнал вас, а тут этот отморозок… все произошло так быстро, что не сразу понял, в чем дело.

Герой, просто герой… сыщик, защитник и аналитик в одном флаконе.

«Опиши его, опиши, самое время!» – зашипела из-за плеча Данияра Алексеевича авторша.

«Ты совсем тронулась со своими описаниями! Я тебе не Лев Толстой!»

«И даже не львица, так, кошка драная! – принялась за своё авторша. – Но ты посмотри, какой он…»

«Брутальный?»

«Идиотка!»

«Сексуальный?»

«Включи мозги!»

«Я воображение включила!»

«Которое?»

«Сексапильный?»

«Н-да, девушка…»

«Не будь ханжой…»

«Это я-то ханжа?»

«Нет, ты – свободная личность без предрассудков».

«Можешь повторить эту фразу, исключив саркастичность тона!»

«Нет. Ты – свободная личность без предрассудков», – я очень постаралась и прозвучала почти убедительно.

«Ладно, черт с тобой, можешь ни слова не говорить о его внешности».

«Нет, скажу!» – взвилась я и уставилась на Данияра Алексеевича, который раскуривал следующую сигарету.

Я уже упоминала, что он был худощав и не слишком опрятен, растянутый джемпер мешковато висел на его плечах, но это не портило его, скорее придавало какую-то… мужественность, если можно так выразиться.

«Можно», – дала добро авторша.

Очень темные, почти черные волосы, густые и требующие стрижки, темно-карие глаза с чуть восточным разрезом, смуглая кожа, но он явно не был настоящим, то есть чистокровным казахом, скорее, европейцем с примесью Азии или азиатом с примесью Европы.

«Симпатичный, да?» – томно спросила авторша.

«Растеклась, как вишня в сиропе», – цыкнула я.

– Может, мы с вами забежим куда-то, где можно поесть, выпить и обсудить наше… совместное приключение? А вам еще и успокоиться, Женя… – предложил вдруг Данияр Алексеевич, с легкостью сократив мое имя до фамильярного. – Оказывается, мы с вами однофамильцы.

Я не стала протестовать. В конце концов, я у него в долгу, какие бы ни были у него мотивы. И мы действительно однофамильцы, надо же.

– Согласна, Данияр, – сказала я.

– Друзья и родители называют меня Данилой, – ответил он, поднимаясь со скамьи и протягивая мне руку.

– Вы уже считаете меня другом? – осторожно съязвила я.

– Не вижу проблемы, – ответил он. – После того, как мы с вами сражались плечом к плечу. Но какого… на вас напали здесь средь бела дня? Вроде, такого в Панфиловцах не практиковалось.

– Не практиковалось?! А вы знаток криминальной сферы? – спросила я, и вновь по спине пробежала юркая противно-холодная змейка. Действительно, все очень странно. А если бы бандюга смылся с моей сумкой? Что бы я делала? Без денег и документов, в сопредельном государстве. И не факт, что его бы нашли. Факт, что не нашли бы.

– Не особый знаток, просто родился и вырос здесь, в Казахстане, учился в Алматы, – никак не отреагировав на суть моих слов, ответил Данила.

– Вы учились? – зачем-то спросила я, поздним зажиганием осознав пакостность вопроса.

– Не похоже? – усмехнулся он. – Ну да, учился, в Политехе, правда, не доучился…

– Выгнали? – продолжила я свою пакостную линию, показав кулак пыхтящей от возмущения авторше.

– Сам ушел, – отрезал он, коротко улыбнувшись.

Мы вышли из парка и зашагали по широкому, зеленому проспекту Достык. Хотя, слово «зашагали» к себе я бы не отнесла: противно саднили поцарапанные конечности, пластырь на колене изрядно портил и без того не радужное настроение. Не успев начаться, отпуск уже преподнес пару сюрпризов в виде пары немаленьких гаечных ключей, бьющих по голове.

– Послушайте, Данила, вы, судя по паспорту, российский гражданин?

– Да, я давно уехал отсюда.

– У вас здесь родные, друзья?

«А ты вошла во вкус, как я погляжу! – прорвалась авторша. – Расспроси, расспроси его поподробней, то-то он тебе все и расскажет!»

«А ты сомневаешься? Он же нравился тебе пять минут назад!»

«Как мужчина, – зарделась авторша. – А что он за человек, я ведь не знаю, также как и ты».

«Ох, не знала, что тебе нравятся вот такие субтильные пофигисты!» – проворчала я.

«Можно подумать, что тебе нравятся респектабельные мужи с пивными животами! – отрезала она. – И с чего ты решила, что он – пофигист?»

«В отношении одежды точно пофигист, посмотри на этот джемпер».

«А он классно смотрится в этом джемпере, ну согласись!»

«И кто-то упрекал меня в наличии нездорового воображения?»

«А что я такого сказала?»

«Отстань, в конце концов, мне сейчас не до его привлекательности. Может, он меня ограбить собирается!» – отмахнулась я и застонала от того, что ремешок сумки сполз с плеча и прошелся прямо по поцарапанной руке.

– Да, есть родные и друзья тоже… – ответил Данияр-Данила и, словно желая перевести разговор на другую тему, спросил:

– Как ваши раны? Вы так круто вывели противника из строя.

– Издеваетесь? С моими ранами все в порядке. Заживут, – оптимистично откликнулась я.

– Да что вы? Если бы не ваш боевой клич и бросок, я вряд ли бы справился с этим бугаем. Он отвлекся на вас, а я использовал его прокол.

– Вы умеете драться… – сделала я комплимент.

– Не слишком, но кой-какие приемы знаю, – не без мужской заносчивости ответил он. – А вы как сюда, на отдых или по делам?

– На отдых, – отрезала я и, решив, что не стоит слишком углубляться в подробности моей, да и его жизни, спросила: – А вы говорите по-казахски? Проспект Достык…. Что значит Достык?

– Говорю, немного. Достык значит дружба… раньше он назывался проспектом Ленина, а еще раньше именем какого-то там губернатора, сейчас не вспомню.

– Красивый проспект… – сказала я. – Даже не ожидала, что Алматы такой большой город.

«В котором на приезжих нападают в парках», – ехидно шепнула на ухо авторша.

«Злая ты, не стану с тобой сотрудничать», – совсем обиделась я и пихнула ее локтем.

– Здорово застроился за последние годы, хотя столицу и перенесли в Астану. Я сам уже многого не узнаю.

Некоторое время мы шли молча, и это бездумное движение отвлекло меня от недавних потрясений, я погрузилась в созерцание и шум города. Мы то попадали под покров тени от красавцев-деревьев, ограждающих улицу, то снова вступали в топящий камни жар. Геометрически выверенные узоры многоцветья газонов и клумб, шум и брызги фонтанов, каскады этажей высотных зданий – все это проспект Достык. Бронзовый казах на постаменте, с домброй в руках, с благообразной восточной бородкой, облаченный в бронзовые же халат и шапку. За его спиной милосердный скульптор соорудил каменную стену с водопадом, видимо, символизирующую горы, среди вершин которых пел свои песни Жамбыл – имя певца выбито на стене. А в нескольких шагах от бронзового акына на фоне плачущих ив и серебристых елей диссонансом огромный рекламный постер, с которого сходит на сумасшедших шпильках Сара Джессика Паркер со своим «Сексом в большом городе». И розы, алые, как восход, целый газон цветущих алых роз.