скачать книгу бесплатно
– Что ещё?
– По вашей директиве Шестая армия и Донской корпус покинули Мелитополь и движутся сюда, к Чонгару. Прикрывают фланги Марковцы, – уныло продолжал Кутепов, но тут его вдруг осенило: – Я, собственно, хотел с вами посоветоваться, Петр Николаевич.
– Слушаю.
– По моим расчетам, сегодня Шестая армия и Донской корпус должны выйти в район Геническа. Не сочтете ли целесообразным, прежде чем они переправятся через Сиваш и займут оборону на крымской стороне, бросить их вдоль Крымского перешейка?
– Что это нам даст? – не сразу понял Врангель смысл предложения.
Кутепов вновь взмахнул над картой «вечным пером»:
– Я боюсь, что большевики задумали захлопнуть перед нашими отступающими войсками все дороги в Крым, а затем рассеять их по Северной Таврии, расчленить на мелкие группы и без труда уничтожить. Нам надо сколь возможно удерживать переправы и броды через Сиваш и сделать все для того, чтобы все наши войска с минимальными потерями ушли в Крым. Это вполне согласуется с вашей директивой.
– Ну, положим, это ваша интерпретация моей директивы, – грустно улыбнулся Врангель. – То, что сейчас предложили вы, это все само собою разумеющееся. Все наши войска должны собраться в Крыму, и мы всеми силами должны этому способствовать. В директиве же я лишь указал на необходимость укрепления Крымского перешейка. Крым должен стать нашим русским Верденом. И всё же…
Продолжать Врангель не стал. Слова были уже не нужны.
Готовя директиву, Врангель пересмотрел много справочников по Крыму. Один факт его особенно заинтересовал.
В середине девятнадцатого века известный французский географ Жан Реклю писал о том, что если Крымский перешеек надежно перекрыть, полуостров превратится в настоящую крепость. Ещё в тринадцатом столетии турки и татары назвали его Крымом. И, как утверждал немецкий учёный-путешественник Иоганн Форстер, это слово происходит от монгольского керм, что означает – стена.
Стена-то стена! Но ведь и стены подвластны не только времени, но и разрушительным действиям человека. Поверив в неприступность Крыма, Врангель в своей директиве допустил, как несколько позже и сам убедился, непоправимую ошибку. Едва только распространили его директиву, в войсках вдруг исчез наступательный дух, они перешли к оборонительной тактике. Стремились торопливо, избегая потерь, отступать. Прилагали все силы к тому, чтобы побыстрее, пока Красная армия ещё не блокировала все переправы, покинуть Северную Таврию, и спрятаться за крымской стеной.
Яростных, бешеных атак, чтобы искры из сабель, кровь за кровь, больше уже не было. Солдаты Врангеля уверовали в крымский Верден.
Врангель же начинал понимать: если падет Крымский перешеек, Крым устоит не долго. Оставалось надеяться только на чудо, но быть готовым ко всему.
* * *
В полдень Врангель решил проехать к Чонгару и своими глазами посмотреть, как укрепляются передовые позиции.
Дождь прекратился, ветер разгонял облака и, судя по всему, к ночи землю опять прихватит мороз.
Зима и здесь, на юге, наступила на редкость рано и внезапно, без всяких осенних предупреждений в виде легких заморозков и бабьего лета. В октябре вдруг ударили затяжные морозы, и, чего не помнят старожилы, даже берега солёного Сиваша стало затягивать коркой льда.
Чонгар, где ещё ранней осенью приступили к сооружению береговых укреплений, находился совсем недалеко от Джанкоя и был связан с ним железной дорогой. Но Шатилов стал категорически возражать против поездки туда поездом. На той стороне Сиваша, неподалеку от Сальково, уже то и дело завязывались стычки с красными. Пока ещё мелкие, кратковременные. Но иногда с той стороны долетали шальные пули, а то и снаряды.
Когда садились в старенький автомобиль «Остин», из салон-вагона выбежал Михаил Уваров с теплым стеганым бешметом в руках:
– Холодно, Петр Николаевич! – и он заботливо помог Врангелю поддеть под черкеску бешмет.
Врангель обратил внимание, что адъютант оделся тепло и приготовился его сопровождать.
– Нет-нет, Михаил Андреевич, вам с нами не надо, – сказал он. – Оставайтесь здесь и свяжитесь с генералом Бруссо. Я завтра буду в Севастополе и хотел бы с ним встретиться.
– Только с ним? Или пригласить также адмирала Дюмениля?[14 - Контр-адмирал Дюмениль, командующий французской эскадры в Чёрном море. Осуществлял командование с крейсера «Вальдек-Руссо», который использовался для поддержки русских белых войск и флота (1919–1920).]
– Хорошо, пригласите обоих.
Усаживаясь в автомобиль, Врангель одобрительно улыбнулся своему адъютанту. «У этого юноши недюжинные аналитические способности, – подумал он. – Уваров уже знает то, о чем я ещё ни разу ни с кем не говорил, кроме, разве что, с руководителем с французской военной миссии генералом Бруссо. И то – так, вскользь. Но, вероятно, мысль об эвакуации армии из Крыма уже начинает витать в воздухе».
Уваров и в самом деле догадывался, что речь с Бруссо может пойти о возможной эвакуации войск из Крыма, и без адмирала Дюмениля, руководящего всем прибывающим в крымские порты флотом, невозможно будет решить никакие практические вопросы.
Вместе с Врангелем в поездку отправились Кутепов и Шатилов.
Дорога на Таганаш была сильно разбита и «остин», увязая в грязи, ехал медленно, как по пахоте. Вокруг расстилалась серая равнина, по которой брели навстречу такие же серые, измученные люди.
Увидев несколько крытых повозок с красными крестами, Врангель попросил остановиться.
С передней повозки тяжело спустился пожилой медбрат или фельдшер в полушубке, поверх которого был надет испачканный засохшей кровью халат. Увидев перед собой трех генералов, лекарь как-то неуклюже, совсем не по-уставному вытянулся «во фрунт», одной рукой придерживая за уздцы лошадей, чтобы они ненароком не тронулись.
– Откуда? – спросил Кутепов.
– Из-под Сальково. Вчерась с вечера выехали, – доложил лекарь и тут же торопливо добавил: – Уже почти полсуток в дороге. Бинтов нет, лекарствиев нет… И пропитания тоже. Двое преставились…
– Что в Сальково?
– Народу, как на крестном ходе. В Крым пробиваются. Нас, спасибо, через мост пустили без очереди, – лекарь обвел воспаленными глазами генералов и хрипло повторил: – Поистине, крестный ход.
Надежда получить от генералов хоть какую-то помощь или услышать дельный начальственный совет у лекаря быстро улетучилась, и он снова неуклюже забрался в свою повозку. Дождался, когда отъехал «остин» и тоже велел возчику трогать. Под копытами зачавкала грязь.
– Что там, браток? Начальствие, нет? – поинтересовался возчик.
– Генералы…
– И что они?
– Хорошие новости… Скоро Джанкой. Там, в госпитале, натоплено и чистые простыни, – и, подумав немного, добавил: – Сестричек до кажного ранетого приставляют.
Санитарные повозки, покачиваясь на ухабах, медленно тащились по грязи. Лекарь задремал…
«Остин» двигался к передовым позициям. Водителю приходилось часто клаксонить и протискиваться сквозь густой людской поток, состоявший из бегущих от линии фронта беженцев. В основном это были пешие, с тачками, груженными узлами и чемоданами, из-за которых выглядывали любопытные детские глаза. Эти ехали «в никуда» с надеждой где-нибудь приютиться. Южно-украинские пожилые помещики возвращались на загруженных доверху арбах и телегах в свои неприспособленные для зимнего проживании крымские дачи. Промелькнул мимо автомобиля даже фаэтон, гордость какого-то музея.
Возле самого Таганаша «остин» остановился. Дорога здесь раздваивалась. Кто-то из беженцев сворачивал вправо, в надежде затеряться в маленьких крымских селениях, но большинство держало путь прямо, на Джанкой. Здесь можно было уцепиться за какой-нибудь поезд и уехать на нём подальше от этого кошмара.
Генералы высмотрели в толпе испачканных грязью солдат, всё ещё бодрых, весёлых, вероятно, новобранцев, недавних гимназистов. Винтовки они несли на плечах, закинув на них руки.
Присмотревшись к автомобилю, они сняли винтовки с плеч, приняли подобающий солдатам вид.
– Чьи будете? – как-то по-доброму, по-отечески спросил их Кутепов. И этот тон среди ругани и криков обезоружил вчерашних гимназистов. Они на минуту забыли, что являются солдатами, и один из них, видимо, старший по возрасту или же просто душа компании, стал многословно отвечать.
– Я – Сахновский, этот вот – Баранов, тот рыжий – Шагандин. Мы из Мелитополя, из одной гимназии…
– Постой! – остановил гимназиста Кутепов. – Я спросил: чьи вы? То есть из какой воинской части? Кто командир? Куда направляетесь?
– Так нам ничего не сказали, – вступил в разговор ещё один из новобранцев. – Велели прийти всем в гимназию. Там обмундировали, выдали винтовки и велели самостоятельно добираться до Геническа. Добрались. Никто ничего не знает. Один дяденька посоветовал двигаться к Сальково. Пришли… И опять оказались никому не нужны. Теперь идем в Джанкой, сказали, там нас определят.
– Кто сказал?
– Фамилию не назвал.
– Да чего там, – возразил Сахновский. – Вроде генерал Консервов. Что-то в этом роде.
– Может, генерал Канцеров?
– Похоже, – отозвались несколько гимназистов.
– Так вот! – Кутепов обвел их строгим взглядом. – Я, генерал Кутепов, отменяю приказ генерала Канцерова. Следуйте обратно в Чонгар, найдете там кого-нибудь из командиров Третьего Донского корпуса, скажете, что генерал Кутепов велел зачислить вас в корпус. Поняли?
– Чего ж тут непонятного? – ответил за всех Сахновский.
Кутепов нахмурился:
– Скажете там, я велел обучить вас воинским порядкам и дисциплине.
– Скажем, – не очень дружно ответили новобранцы.
– И окапывайтесь там получше. Готовьтесь к обороне.
– Понятно, чего там… Нам показывали, как окопы рыть. Ничего хитрого.
– Правильно рассуждаете, – улыбнулся сидящий рядом с Кутеповым Врангель. – Армией командовать – тоже не велика хитрость. Надо только знать ответы на три коротких вопроса: когда, куда и зачем?
Они поняли, что это шутка, заулыбались.
– Хочу ещё вас спросить, – сказал Кутепов, и они обратили на него свои взгляды. – Вы ведь только из Мелитополя? Что там?
– А чего в Мелитополе! Всё, как было. Рестораны, магазины, синематограф. Ничего такого, – за всех ответил Сахновский.
– Ну а что в народе говорят: красные далеко?
– Откуда им там взяться! Говорят, где-то за Днепром. Не то в Александровске, не то в Екатеринославе.
– Спасибо, что разъяснили, – с легкой насмешкой поблагодарил их Кутепов. Он-то знал, что бои ведутся уже на подступах к Мелитополю. – Ну, ступайте!
Новобранцы развернулись и так же весело и бодро, как шли сюда, пошли обратно, к Чонгару.
Обгоняя их, Кутепов обернулся, сказал им:
– Что вы, как овцы бредете! – и отыскал взглядом самого активного среди них, – Назначаю командиром вот, как вас… Сахновский?
– Так точно.
– Постройте всех, и дружно! Можно, с песней!
На одном из многочисленных поворотов дороги Кутепов обернулся. Новобранцы уже выстроились по трое и, кажется, даже запели. А, может, ему только показалось, будто ветер донес до боли знакомое: «Соловей, соловей, пташечка!..»
Молчаливая толпа, двигавшаяся им навстречу, обтекала «остин», как вода камень. Люди с каким-то тупым равнодушием месили грязь.
Среди этого чавканья сотен ног Врангель вдруг услышал необычный посторонний звук, словно где-то там, далеко впереди, катили большую дубовую бочку, наполненную камнями, и они, перекатываясь, глухо отзывались на движение. И ещё это было похоже на поздний осенний гром…
– Наши! Десятидюймовки! – пояснил Кутепов. – Где-то за Сальково.
Оглашая дорогу клаксоном, они медленно пробирались сквозь встречную толпу. В Таганаше не остановились. Лишь когда вдали замаячили разрушенные дома Чонгара, Кутепов сказал Врангелю:
– Дальше, ваше превосходительство, на автомобиле, пожалуй, не стоит.
Они загнали «остин» в покинутый хозяевами, усеянный щебнем и обломками кирпича дворик, где от дома осталась только одна стена. Она загораживала автомобиль со стороны Сиваша.
Вероятно, Кутепов уже был кем-то заранее предупрежден (возможно, Шатиловым) о том, что командующий собирается проверить оборонительную линию, и был к этому готов. Едва они вышли из автомобиля, как перед ними появились несколько офицеров-казаков. Они коротко представились Врангелю и исчезли за той единственной стеной дома. Но тут же появились, ведя под уздцы трех уже оседланных вороных коней. Кони были справные, ухоженные, их, вероятно, взяли у кого-то из казаков взаймы.
Врангель обрадовался появлению коней.
– С лета не сидел в седле, – сказал он и ласково потрепал по холке подведенного к нему чистого, лоснящегося на холодном полуденном солнце коня. Как опытный наездник, он проверил стремена, слегка опустив их, подогнав под свой рост и привычно, даже с некоторым кавалерийским шиком, взлетел в седло. Кругами прогарцевал по подворью, ожидая, когда и остальные его спутники усядутся на коней.
Первым с подворья выехал Кутепов, как бы подчеркивая, что принял на себя роль сопровождающего. Следом поскакали Врангель и Шатилов. Чуть отстав, их сопровождали четыре казачьих офицера с короткими кавалерийскими карабинами за плечами.
Миновав неуютный и какой-то серый, безрадостный городок, глядящий вокруг пустыми глазницами окон, они выехали на грязную дорогу, по которой всё так же сплошным потоком двигались вперемешку цивильные и военные. Цивильные бежали от войны, военные переправлялись через Сиваш, чтобы где-то здесь, под Чонгаром, занять свое место в окопах. Воздух здесь был напоен запахом гниющих водорослей и близкими солеными испарениями Сиваша.
Свернув с дороги, они вскоре выехали на невысокий пригорок. Отсюда в бинокль были хорошо видны окрестные дали: противоположный берег узкого здесь Сиваша и дамба, а также Чонгарский мост, сожженный Слащёвым[15 - Яков Александрович Слащёв-Крымский (29 декабря 1885 года – 11 января 1929 года, Москва) – русский военачальник, генерал-лейтенант, активный участник Белого движения на юге России.] летом при отступлении, но наскоро подремонтированный. И по мосту, и по дамбе беспрерывным потоком, днем и ночью, двигались люди. А ещё дальше, за горизонтом, то справа, то слева от Сальково то и дело раздавались глухие военные громы.
Глядя на бесконечный людской поток, двигавшийся сюда, в Крым, Врангель ещё раз подумал: без помощи союзников прокормить такое количество людей они будут не в состоянии. Через месяц-два начнутся грабежи и всё, что сопутствует голоду. Голодная армия не сможет остановить этот шабаш, потому что и сама примет в нем участие. Нет ничего страшнее голодных людей, сбившихся в голодную стаю. Останется только одно: эвакуация.
Размышляя об исходе из Крыма, Врангель чисто теоретически прикидывал: имевшихся кораблей ему хватит, чтобы вывезти семьдесят – сто тысяч своих солдат. Сейчас, глядя на эту извивавшуюся по дороге, бесконечную толпу, он иными глазами увидел эту проблему. Конечно, не каждый солдат или офицер захочет покинуть Россию. Оставят её лишь те, кто серьезно провинился перед большевиками, у кого на руках их кровь. Таких наберется тысяч сто, может, чуть больше. Но каждый из тех, кто вознамерится покинуть Крым, не оставит большевикам свою семью: жен, детей, престарелых родителей. И он, Врангель, не сможет отказать им в этом. Он даже не сможет от беспомощности застрелиться, потому что и в этом случае он останется в их памяти предателем. Значит, эвакуировать из Крыма надо будет примерно триста тысяч человек. Где взять столько судов?.. Нет-нет, это невозможно!
– Вы что-то сказали? – удивленно спросил стоявший рядом с Врангелем Кутепов.
– Ничего…
– Мне послышалось, вы сказали: невозможно. Я тоже об этом подумал: мы не имеем права сдать Сальково, прежде чем последний наш солдат не переправится в Крым.
– Да, конечно, – рассеянно согласился Врангель и подумал, что вся надежда только на союзников. Они могут помочь и судами, и продовольствием. Но какую цену они за это запросят?
Здесь, на холме, их отыскал генерал Макеев, руководивший возведением всех оборонительных укреплений. Он подъехал в сопровождении двух офицеров на небольших выносливых маштаках[16 - Маштак – небольшая приземистая лошадка, калмыцких или казахских кровей.]. Это были сотрудники Макеева, инженеры-фортификаторы, непосредственно руководившие возведением оборонных сооружений.
– Чем порадуете? – спросил Врангель.
– Работы ведутся денно и нощно, – начал Макеев.
– Вы что, из священников? – насупился Врангель, ему не понравился выспренний стиль, принятый Макеевым.
– Никак нет. Окончил Санкт-Петербургскую военную академию, фортификационное отделение.
– Продолжайте.
– Работы ведутся круглосуточно, – поправился Макеев. – Извольте обратить внимание на левый склон.
Врангель посмотрел в бинокль. Отметил проволочное заграждение, протянувшегося вдоль крутого обрыва по побережью Сиваша, и ещё два ряда «колючки» – по склону. Выше располагались пулемётные гнезда.
