Два сына одного отца

скачать книгу бесплатно

Из аппарата, включенного на громкую связь, раздался недовольный голос: «Стрельцова ко мне». Лиля вопросительно посмотрела на Дениса, который вместо того, чтобы быстро встать с дивана, еще ближе придвинулся к его спинке. Чашка с так и недопитым чаем слегка дрожала в его руке. Лилечка насторожилась еще больше. Наконец Стрельцов поднялся. Окончательно взяв себя в руки, улыбнулся девушке и подмигнул. Но Лилечку это не успокоило. «Подслушивать, конечно, плохо, но другого выхода у меня нет», – решила для себя она, ловко устраиваясь с лейкой для цветов возле двери в кабинет. Пальму в керамической кадке принес в подарок шефу все тот же Стрельцов, а Лилечка, справедливо решив, что в кабинете растение умрет от черной энергетики, исходящей от Мухомора, определила его в приемную.

Сначала ничего не было слышно. Лилечка хотела было покинуть свой пост, но услышала раздраженный голос Дубенко: «Да ты совсем спятил!» Дальше пошло неразборчивое бормотание Стрельцова, а затем снова громкий возглас Дубенко: «Пошел вон!» Лилечка едва успела отскочить от двери. Денис вышел из кабинета с лицом, на котором застыло недоумение. Испуга или обиды она не заметила. Если б ее так послали, она б… Додумать она ничего не успела, так как Стрельцов молча указал ей на дверь рукой. Пришлось сделать безразличное лицо. Она вошла в кабинет начальника, плотно прикрыла за собой дверь, прошла ровно до середины ковровой дорожки и остановилась. Стараясь ничем не выдать своего страха, Лилечка молча ждала распоряжений шефа. «Нет, надо завязывать с этой работой», – подумала она. Постоянно быть готовой к крикам и хамству ей, выросшей среди любящих безумно свое чадо родителей и бабушек, было очень трудно.

* * *

Дубенко тупо смотрел на секретаршу, пытаясь вспомнить, зачем велел Стрельцову ее позвать. Эта девица, навязанная ему генералом, интересовала его едва ли больше, чем письменный стол или книжный шкаф. Но она постоянно раздражала его тем, что напоминала – кое в чем он не хозяин в этой жизни. Приказали взять на службу дочку какого-то там чинуши или журналюги, черт их разберет, пришлось подчиниться. Он долго не мог запомнить ее лица, до сих пор не знал фамилии и однажды отшил по телефону молодого мужика, вежливо спросившего Топильскую. Потом выяснилось, что звонил муж этой девицы, перепутав последнюю цифру номера. Видите ли, мобильный его жены не отвечал. Раскаяния Дубенко не испытал, хотя выговор получил от генерала, которому, как оказалось, этот Топильский приходится родным племянником. Обозлившись на ябеду еще больше, он всю злость направил на его жену, глупую овцу, которой при таких-то родственниках лучше б ходить по соляриям и салонам красоты, а не корчить из себя деловую женщину. Глядя сейчас, как эта дурочка пытается спрятать свой страх, Дубенко откровенно рассмеялся. Девица тут же вскинула свои умело нарисованные бровки. Пожалуй, впервые он посмотрел на свою секретаршу как на женщину. «Не впечатляет», – решил он и указал на дверь. Еще больше округлив глаза, та резко развернулась на каблучках и направилась к выходу. По пути она обернулась, как бы спрашивая, не передумал ли начальник.

Развернув кресло к окну, Дубенко вслушивался в ровный гул проезжавших мимо окон машин. Неожиданно мысли вновь вернулись к девушке. Лет пять назад он бы не упустил возможности попользовать ее. Дубенко знал, что женщин к нему тянет. Время от времени они появлялись в его жизни, не задерживаясь в ней более чем на полгода. Сказать, что он не влюблялся, – ничего не сказать. Он даже не испытывал никаких симпатий к «объектам». Здоровое мужское начало требовало своего, и он кидал к ногам этого самого начала очередную жертву. То, что они жертвы, он понимал. Любовник он был никакой, заботясь только о себе, но не о партнерше. Насытившись, мог буквально пинками выгнать рискнувшую связаться с ним женщину из своей квартиры, не думая, что на улице уже хорошо за полночь. Впрочем, иногда он заказывал им такси. Тех, кто жил в его квартире, чаще всего выполняя работу домработницы и кухарки, он через некоторое время переставал замечать. Часто, забыв, что в доме уже живет одна любовница, он приводил другую. Скандалы по этому поводу сводились к тому, что он оставлял соперниц выяснять отношения, а сам садился к телевизору, до максимума увеличивая громкость. Выйдя через пару часов на кухню, он обычно заставал только одну из них. Что тянуло их в его холостяцкое жилище, он не понимал. Минимум мебели и полное отсутствие того, что все называют «милыми пустячками», могло отпугнуть даже мужчину. Видимо, интуитивно женщины понимали, что здесь им открывается простор для приложения фантазии по части обустройства и наведения порядка. Дубенко откровенно радовался, когда делал крутой «облом» их планам. Занавесочки срывались и бросались в мусорное ведро, керамические вазочки смахивались со стола и разбивались. Вместе с этим разбивались и мечты несостоявшейся хозяйки. Только однажды он допустил оплошность. Звали ее Сулико, как и его маму. Русская красавица с грузинским именем, она была молчалива и нежна в постели. Сулико умела ловко уходить от его вопросов о себе, отвлекая поцелуями и ласками. Не очень скоро он понял, что его берлога превратилась в уютную квартиру. Веселенькие шторки прикрывали кухонное окошко, на подоконниках откуда-то взялись горшки с фиалками и кактусами. А в спальне на полу, возле окна, в огромном вазоне росло лимонное деревце, на котором висело несколько желтых плодов. Он даже потрогал их руками, понюхал и помял, чтобы удостовериться, что они настоящие. Сулико только тихо посмеялась над ним, а вечером, сорвав самый большой лимон, порезала его на тонкие ломтики и красиво уложила на тарелочку. Да и тарелки такой у него не было: черная, с золотым ободком, а в центральном круге – выпуклый рисунок танцующей пары в старинных платьях. Тогда он понял, что не сможет отказаться от Сулико. Она ни в чем не стремилась ему угодить, не спорила с ним, но чудным образом обнаруживалось, что вышло все по ее, а не по его желанию. Насмешливый ротик кривился в необидной гримаске, когда она видела его растерянность. Маленькие ручки обхватывали его мощную шею, и она всем телом прижималась к нему, как бы говоря, что любит его за его же слабость. Благодарность и покорность, как ему казалось, были искренними, потому что все заканчивалось в постели. Они требовали друг с друга на равных, нимало не заботясь о том бесстыдстве, которое всегда прорывается только у голодных и жаждущих любовников. Он расслабился, не заметив, как пролетели полгода, потом еще год.

Но однажды, придя со службы, он не обнаружил ее дома. Это было столь необычно, что сразу подумалось о самом плохом. Ее могли выкрасть, увести силой, обманом или еще как-то. Бестолково бегая по квартире, он наконец-то стал примечать отсутствие кое-каких предметов. И только не обнаружив на привычном месте лимонного дерева, стал догадываться, что она ушла. Сама. Кроме цветов, цитрусового деревца и расписной тарелки, Сулико не взяла ничего. Колечки и цепочка, подаренные им в порыве невесть откуда взявшейся щедрости, остались в шкатулке на тумбочке. Он не обиделся. Простил ее заранее, отрепетировав слова прощения, какие скажет ей, когда та вернется. Через неделю, в очередной раз наткнувшись на цветастый половичок, купленный ею в каком-то магазинчике, расплакался, как ребенок. Он и стал на миг ребенком, к которому вернулась боль от сознания, что он брошен. Как и тогда, много лет назад, когда умерла его мама Сулико, бросив его в этом мире на чужого дядьку, который так и не стал ему отцом, как ни старался. Дубенко-старший был слишком слаб, чтобы стать примером для сына своей красавицы жены, гордой грузинской женщины, которую судьба привела на богатую Гуцульщину. Плача, он повторял имя Сулико, то ли вспоминая мать, то ли горюя о потерянной любовнице.

Бессонно проведенная ночь стерла в нем остатки жалости к себе. Все хорошее, что было в его жизни, он вычеркнул из памяти. Потому что у него появилась цель. Вернее, две. Но сводились они к одной задаче: найти и уничтожить. Ее и его. Она – Сулико Вагапова, он – Щеглов Иван Петрович. Больная душа, пытаясь защититься от прошлых и будущих потерь, нашла виновных. Человек, который бросил его первым, носил фамилию Щеглов. Мама не умерла бы такой молодой, если б тот ее не предал.

Но начать он решил все-таки с женщины. По горячим следам. Кафе, где они познакомились, пользовалось дурной репутацией в городе. Но жаркое там готовили отменно. Сулико работала гардеробщицей, выдавая по номеркам пальто и шубы и ловко уворачиваясь от протянутых к ней рук пьяненьких мужичков. Он наблюдал за ней минут двадцать, прячась за слегка прикрытой дверью в зал. Поужинать ему так и не удалось: решение забрать девушку и увести ее к себе домой созрело мгновенно. Он был уверен, что не получит отказа, заранее зная слова, какие скажет ей. Совсем не удивившись, что она поняла его правильно, он дал бумажную денежку швейцару, чтоб молчал, куда и с кем исчезла с рабочего места Сулико. Так она вошла в его жизнь. Свое имя назвала уже в постели, расслабленно вытянувшись после секса. Пока он был в ванной, она успела приготовить бутерброды и заварила чай. Ела с таким же аппетитом, как и отдавалась ему. Откуда-то она знала, на какой полке сахарница, и что хлеб он держит в большой эмалированной кастрюле на окне. Он быстро привык к ней. И теперь не хотел отвыкать. Он был уверен, что найдет ее легко, даже и в миллионном городе. Если она, конечно, не покинула его.

Визит в злачное место ничего не дал. Кроме ее фамилии. Хитро улыбаясь, швейцар, судя по выправке и четким ответам, бывший военный, кивнул на одну из официанток. Девушка, заметив этот кивок, изменилась в лице и быстро двинулась с подносом в сторону кухни. Уйти далеко ей не удалось. Заикаясь от страха, она пролепетала, что, вроде, не один вы такой, оставьте меня в покое. И – выскользнула из его пальцев. Он даже не попытался ее догнать. То, что Сулико его использовала, догадался сразу. Он потратил уйму времени и денег, чтобы найти ее… тщетно. Ничего не оставалось, как забыть. С женщинами с тех пор стал еще более нетерпим, вволю отыгрываясь на их слабостях.

Дубенко наконец вспомнил, зачем позвал секретаршу. Он ничего не ел с утра, пытаясь выбраться из очередного приступа боли, и теперь хотел чаю. Но этот молодой наглец, посмевший ставить ему условия, выбил его из колеи. Стрельцов, сам того не подозревая, задел его за больное. Использовать вслепую помощника, судя по всему, более не удастся. Придется обходиться своими силами.

Глава 13

– Здравствуйте, Егор Иваныч, – пропел у него над ухом насмешливый голос. Беркутов поежился. Он терпеть не мог, когда кто-то подкрадывался к нему сзади. Впрочем, для почти двухметрового Молчанова слово «подкрадывался» совсем не подходило. Если бы Беркутов не был так поглощен своими мыслями, услышал бы слоновью поступь друга.

– Начальство пугаешь, Молчанов?

– Ни боже мой! И в мыслях не было. Ты что такой мрачный с утра? Еще что-то случилось? Дай угадаю. Не выспался, не завтракал, ехал в маршрутке.

– Все так.

– Слушай, Егор, может, помочь чем? Приходи к нам сегодня на ужин, Милка соскучилась, – Молчанов сделал последнюю попытку вызвать улыбку у Беркутова.

– Да, спасибо, – серьезно ответил тот, открывая ключом дверь кабинета. – Кстати, как твоя язва?

– Это ты о Милке? Ничего, в порядке. Здорова, весела, бодра.

– Это я о твоей болячке. Вылечился?

– От этого не вылечишься.

– Зачем на службу пришел?

– Егор, ну не могу я дома. Милка сестру милосердия из себя изображает, таблетками закормила. Даже специальное блюдечко для этого завела! Я половину по карманам распихиваю, потом в сортир смываю, так она еще с соседкой договорилась, чтоб мне уколы делать. Ты б выдержал?

Беркутов сочувственно покачал головой. Он бы не выдержал. В свое время, отлеживаясь в госпитале после ранения, сам не чаял, как бы оттуда быстрее сбежать.

Через полчаса все «беркутовские» собрались в кабинете начальника. То ли с недосыпу, то ли от предстоящего обмена скудной информацией на лицах не было ни намека на хорошее настроение. И только у Палыча изредка поблескивали глаза: вчера его старшая дочь родила ему внучку, и он ждал подходящего момента, чтобы сообщить об этом.

– Кто начнет? – Беркутов обвел взглядом сидящих за столом.

– Я, – Олег Панин справедливо решил, что результат его рутинной работы по опросу работников стройки в совокупности превзойдет все, что добыли другие. – Начну с площадки, где была найдена Катя Семенова. Девять человек, включая прораба и приходящую повариху. Вся бригада – из Осетии. Оформлены как положено. Бригадир – Вадим Джанаев, в России десять лет. Все, кроме него, живут в вагончиках на площадке. Джанаев снимает квартиру на Юбилейной. Похоже, подчиненные его побаиваются, дисциплину держит сурово, за ошибки серьезно наказывает.

– Зато начальство его ценит, – перебил Олега Палыч. – Я встречался с Семеновым, Катиным отцом, он очень им доволен.

– Да, рабочие говорят то же самое. Так вот. В тот вечер на стройке оставались трое. Остальные, как оказалось, имеют подруг в городе. Те, кто остались в бытовке, в девять поужинали, легли спать. Специально никто стройку не сторожит, забор крепкий, на воротах замки. Площадка освещена мощными прожекторами. Темный только один угол, туда складывают битый кирпич и всякие строительные отходы, как раз там и нашли девушку. Кстати, Джанаева в городе нет, уехал на родину, там у него кто-то из родни серьезно заболел.

– Выясни, действительно ли уехал. Аэропорт, вокзал. Машина у него есть?

– Не спрашивал. Зарабатывает бригада прилично, так что вполне возможно. На остальных площадках рабочие в основном из местных. Вечером, естественно, расходятся по домам. Ночью площадки охраняют сторожа. Девушек там тоже нашли в неосвещенных местах.

– Да, негусто. Палыч, как тебе Семенов?

– Как, как… Убитый горем отец. Готов душу заложить, лишь бы найти мерзавца. Не похоже, чтоб что-то скрывал, был предельно откровенен. Лично знает почти всех своих рабочих. Большинство кочует с ним по стройкам. Бригада Джанаева единственная, нанятая в этом году. Говорит, взял по рекомендации одного из партнеров. Сейчас не нарадуется. Наши нет-нет да и загуляют, а у Джанаева никто на работе не пьет, даже по вечерам. Да и выходные они берут редко. Так что работа там кипит, Семенов доволен. Помог с оформлением в городе, чтобы не было проблем. Был я в отделе кадров, посмотрел личные дела. Со всех трех строек судимых двое. Оба с площадки на Воронежской. Зимин, каменщик, – ДТП с трупом. Воротников, разнорабочий, – изнасилование.

– Это уже интересно.

– Нет, Егор. Тут мимо. У обоих алиби. Зимин праздновал день рождения жены, допился до потери чувств и проспал до утра под наблюдением многочисленного семейства. У Воротникова сложный перелом ноги, с трудом передвигается по комнате на костылях.

– Видел сам?

– Видел. Разговаривал с ним. Парень отвратный. Наглость граничит с самодовольством. Но уйти с такой ногой далеко не смог бы.

– Хорошо. Олег, на тебе отъезд Джанаева. И еще девушки-подружки. Спрашивай про новых знакомых погибших. Палыч, выясни, кто рекомендовал Семенову бригаду Джанаева. На всякий случай. Конечно, на стройку пробраться может и посторонний, но больше похоже, что убийца из тех, кто хорошо знает территорию.

– Семенов и сам считает, что это свои. Сегодня я иду к нему с полным списком из отдела кадров. Охарактеризует всех, кого знает. Хотя я думаю, это мало что даст.

– Посмотрим. Всю информацию – Молчанову в распечатках.

Олег и Палыч, не сговариваясь, поморщились. Подавать аналитику записочки, кое-как нацарапанные на листках из блокнота, Беркутов не разрешал. Значит, придется тыкать пальцами в пишущий агрегат. А это – минимум час потерянного времени.

– Может, расскажешь, что у тебя случилось? – Молчанов дождался, когда за Паниным и Курковым закроется дверь.

– Да почти нечего и рассказывать! Кота нашего, Фунта, помнишь? Отравили его вчера… Прихожу домой, а он мордой к двери в коридоре лежит. Черт, колбасу, которую он ел, надо в лабораторию снести. Хочу знать, что напихали в последний ужин бедняге Фунту.

– Выяснил, кто соседку вместо тебя на тот свет отправил?

– Нет. Кузьмин работает. Главное, причину найти не могу. У меня и врагов-то нет. Если только тот парень из перехода метро, которого я вычислил. Но как он мог так быстро узнать мой адрес? Это надо доступ к определенной информации иметь!

– Вероятно, просто следил?

– Да я после взрыва с девчонкой-свидетелем на «скорой» уехал в больницу. Там был с полчаса. А потом сразу в контору. Что, он за мной ездил? А так… Кому я мешаю? Так вот… несерьезно. Хотели б убрать кто – давно б убрали. А это даже на покушение не тянет.

– Могу назвать тебе по крайней мере одного человека, который пострадал от тебя за последние полгода. Твоя бывшая.

– Не смеши. Лерку от телевизора оторвать может только еще более хороший телевизор. Думаю, она и не заметила, что от нее муж ушел.

– Но вы ж разводились?

– И что? Папенька ее привез в ЗАГС, она поставила свою подпись и – домой. Нет, я для нее уже давно закрытая книга. Или, вернее, давно просмотренный сериал.

«Плохо ты знаешь женщин, майор. Послушал бы ты, что они говорят о нас! Это так считается, что они только о тряпках да о косметике болтают!» – подумал Молчанов, закрывая за собой дверь. Он вспомнил, как недавно невольно подслушал разговор жены с подругой. Думая, что он занят компьютером, бывшая Милочкина одноклассница с упоением рассказывала его жене, как она женила на себе крутого бизнесмена. Молчанов, среагировав на знакомую фамилию, отвлекся от дела и, затаив дыхание, слушал эту историю. Женщина не просто познакомилась с беднягой, она устроила целую кампанию по его «отлову». Спектакль был продуман до мелочей, проработаны все обходные пути. Предварительно был пройден курс омоложения, подтянута фигура. Молчанов тогда подумал, что у мужика не было шансов. Наверное, тот очнулся только за свадебным столом, уже окольцованный.

Глава 14

Марина сидела на подоконнике и вертела в руках телефонную трубку. «Абонент временно недоступен», – который день она слышала только эту фразу. Она все-таки приняла решение. Только одно дело решить, другое – выполнить. Из дома выходить нельзя, вчера звонил Егор Иванович, парня из метро пока не нашли, убийцу девушек тоже. Интересно, мама реально боится за нее? В последнее время она чем-то озабочена. И молчит. Иногда смотрит только, как будто ждет от нее какой-то информации, чего-то очень важного. Может быть, догадалась? Наверное, взрослые дети – это проблема. И Маринка – проблема, и Никита – проблема. Никита давно не звонил. И мама дозвониться ему не может. Маринка успокоила – далеко он от города, связь плохая. Это в Италии-то? Но мама поверила. А Маринке неспокойно. Не хотела мама его отпускать на эту работу в Италию, но Никита упрямый! Сначала звонил, а теперь вот пропал. И Дима пропал, и брат пропал. Здорово!