#МояФилософия. Сетевые диалоги

Новизна в философии,

или философы vs философиеведов

В философии не действует кумулятивный эффект: каждая философия должна начинать с начала, в ней всегда все новое, в ней невозможно сослаться на предшествующий опыт, тем более чужой – скажем, для обоснования своей мысли привести цитату из Платона или Канта. Как иллюстрацию – да, но не как логический аргумент.

Философское познание как познание индивидуального мышления всегда есть познание нового и уникального. И именно этим интересно. Если же некто занимается пересказом и анализом существующих концептов, то его трудно назвать философом – так музыковедов и литературоведов мы не называем музыкантами и писателями. Вообще это дикое, нелепое упущение – то, что мы не разделяем философов на «философов», «философиеведов» и «преподавателей философии», как это принято в музыке и литературе. На филологическом факультете готовят литературоведов и преподавателей литературы и русского языка, а не писателей, которые являются штучным, уникальным, самозарождающимся продуктом. Так и в консерватории музыковедов учат отдельно от музыкантов и композиторов – первые не обязаны сами исполнять или сочинять музыку. И только на философском факультете все смешано. Нет даже термина такого, «философовед» – все философы.

Однако тезис «каждая философия должна начинать с начала» вовсе не означает, что каждый философ должен начинать с нуля, самостоятельно проходить весь путь от античных первооснов до постмодернистского финала. Чтобы кого-то можно было с полным основанием назвать философом, у него безусловно должно быть философское мышление, которое формируется только и исключительно в результате изучения всего предшествующего философского наследия. И только потом может появиться своя философия. И тут уж точно только своя, со своими основаниями и финалом.

Нельзя кидаться молотками

Читать немецких философов, а особенно Гегеля и Хайдеггера просто пытка.

Нельзя писать Книгу (я не говорю о черновиках) как эксперимент – кидаться молотками невежливо.

У автора бывают разные задачи: (1) зафиксировать свое понимание, сделать попытку построить систему, теорию или (2) популярно изложить, объяснить уже существующие концепции. Вы же понимаете, что Гегель и Хайдеггер даже не задумывались о том, будут ли их тексты понятны кому-либо или нет: они строили системы, пытались хоть как-то воплотить в словах свое видение. Можно, конечно, сказать «а зачем такие книжки издавать?» Мол, понаписали («черновиков»), вот сами и читайте, ну друзьям дайте полистать.

Тут, во-первых, есть чисто психологический момент: действия должны завершаться результатом, а для философа результат – это всегда публичный (опубликованный) текст. Вы же не назовете композитором того, кто ограничится лишь насвистыванием мелодии под нос. Во-вторых, книга – это повод для других двигаться вперед (вот и вы беседуете со мной, написали много интересного, а если бы все осталось в черновиках в моем столе, то просто читали бы Хайдеггера).

Полностью с вами согласен, кидаться молотками плохо, но если бы их не кидали всякие гегели и хайдеггеры, то никто никогда не научился бы эти молотки ловить. Есть такая работа – построить логическую систему, и есть работа – ее понять. Правда, конечно, можно прибегнуть к помощи передаточного звена – популяризатора-интерпретатора – и поглощать уже предварительно разжеванную пищу. Вот большинство и знает диалектику от популяризатора Энгельса. И спорят с Гегелем (скажем, тот же Поппер), даже не подозревая, что предмет их нападок – каким-то образом понимаемая ими диалектика – не имеет ничего общего с гегелевской Логикой.

Можно и проще: вы и от специальных книг и статей по физике будете требовать популярности? Теория (физическая, философская и т.д.) есть теория. Учебники и научпоповские книжки – потом..

Я немецким не владею, но мне кажется, что их русские переводы не совсем адекватны ведь перевод философского текста это всегда собственное понимание переводчика.

Как говорят знатоки и русского, и немецкого русский перевод Гегеля на порядок понятнее и стройнее – Гегель писал на одном из диалектов, и даже не все его немецкие современники могли хоть что-то понять. Так что – читайте смело. С Бибихиным (переводчиком Хайдеггера) сложнее – он много своего привнес и с языком (русским) у него посложнее.

Я по своему преподавательскому опыту знаю, что объяснить можно что угодно и кому угодно, вопрос только в ресурсах и мотивации. Если объяснение непонятно, значит учитель сам не понимает, о чем говорит.

Если это камень в мой огород в ответ на молоток в голову, то тут все просто. Я или вы так ли, сяк ли, но можем сейчас объяснить кому угодно, что такое «диалектическая логика», а также что такое «распределенная во времени система», «уровневый отбор адаптивных новаций» или «глобальный принцип относительности»* [Концепты, введенные мной в книге «Новации»]. Сейчас! А смогли бы мы это сделать это до первого формулирования этих понятий? Объяснить можно что угодно, если это «что» хоть кем-то уже зафиксировано в логической системе.

И это логичная (зацикленная) подводка к вашему конечному посылу о Книге (с ответа на который и начинался этот пост). Ловите молотки. Не уворачивайтесь от них. Если что непонятно – объясню. Хотя вы больше предпочитаете сами рассказывать, что вполне естественно и понятно.

Не подставляйте голову под поролоновые игрушечные молотки. Читайте Гегеля – очень хорошая встряска для мозгов.

Надо ли в школе преподавать философию

Если бы от меня зависело вводить или не вводить философию в школьную программу, я бы еще сто раз подумал, склоняясь, скорее, к отрицательному решению.

Во-первых, здесь, конечно, изначально надо разделить предметы: «философия» или «история философии».

О преподавании истории философии, конечно, можно было бы подумать, но тут существует грандиозная проблема – учебник. Вы же понимаете, что уровень школьных учителей (а имеются в виду, скорее всего, учителя истории) не настолько высок, чтобы они смогли хоть как-то объяснить отличие, скажем, диамата от гегелевской диалектики. Так вот, если появится хороший учебник, доступный для учителей и учеников, только тогда можно будет вообще о чем-то говорить. (Ко мне иногда пристает уже повзрослевший сын: мол, напиши о философии популярную книжку, ты ведь так понятно мне много чего объясняешь. А я отвечаю: напишу-напишу, но пока еще есть для меня самого непонятные вещи – не до популяризации.)

Но самое главное, конечно, не учебник. Даже при изложении истории философии конкретным человеком (учителем) по конкретному сбалансированному учебнику не избежать оценочно-мировоззренческого момента. Если математику детям может преподавать и буддист, и каббалист, и материалист, то можете представить себе, что произойдет, если какой-либо «ист» будет трактовать историю философии? Имеет ли право государство подвергать детей такой опасности? Тут с преподаванием истории всё никак не разберутся, а какой произвол будет с философией? В истории хотя бы есть факты, есть бытово понятные события (победили, отравили и пр.), и это можно преподавать, а в философии принципиально нет привязки к здравому смыслу.

Можно указать еще множество причин, по которым философию не следует преподавать в школе.

Например, в философии нет «начального» простого уровня – нет своих «дважды-два-четыре». Если дети вполне могут понять эвклидову геометрию, то античная философия (не говоря уже о древневосточной) намного сложнее диалектического материализма. То есть, если соотносить различные формы мышления, то можно выделить: здравый смысл, научное мышление, философское мышление. Так вот, философское мышление в этом ряду – это «высшая математика», которую принципиально не освоить без обладания научным мышлением (алгеброй) и тем более на уровне «арифметики» здравого смысла.

Потом, философские категории – это не истоки мышления, а его результат, обобщение уже сложившегося мышления, а следовательно, они принципиально не могут быть осознаны школьниками – к философским вопросам приходит только зрелый ум.

Далее, обучить философии, философскому мышлению может только философ – а много таких вообще? Я уже не спрашиваю, можно ли таких найти среди школьных учителей.

Если мышление на уровне элементарной математики и химии в принципе может пригодиться всем (да и то в очень малом объеме), то философское мышление уж точно не востребовано. Введение философии в качестве обязательного предмета приведет лишь к очередной профанации – навсегда отобьет всякий интерес к этому предмету.

Ну и самое главное – нет никакого особого способа мышления, которому можно было бы учить. Мы имеем лишь слепки с мышлений философов в виде их текстов, порой столь же путанных, какими, наверное, были и их мысли.

Учитывая все сказанное, можно даже задуматься, а не убрать ли философские факультеты из университетов? Они же не философов готовят. Ну, если только одного на сотню-тысячу. Хотя, наверное, ради этих единиц игра стоит свеч.

Различение тавтологий

Любая область деятельности замкнута сама на себя, осмысленна только в собственных терминах, и, безусловно, выглядит тавтологично извне. Человек, понимающий это, не будет на каждом углу трубить о том, что, если в его терминах невозможно сформулировать содержание другой области, то этой области не существует либо она исходно ущербна. Таким образом он лишь демонстрирует свою ограниченность. И что еще прискорбнее – непонимание этой ограниченности.

Если найдутся хотя бы два человека, видящих смысл в неком объекте, значит, существуют и этот объект, и этот смысл. Ваше же утверждение, что вы в упор не видите этого объекта или не видите этого смысла, не значит ничего большего, чем «я не вижу», то есть ничего не сообщает о самом объекте, а говорит лишь о специфике вашего зрения, отличающегося от зрения первых двоих.

Или проще: видимая тавтологичность суждения свидетельствует не о бессодержательности этого суждения, а лишь о неразличении воспринимающим смысла входящих в суждение терминов. Так вы намедни, увидев в одном предложении слова «субъект» и «сознание», вполне резонно отметили его (предложения) тавтологичность. Но в моей терминологии, в моей системе эти два слова не синонимы, и предложение наполнено смыслом, который для вас просто недоступен по причине неразличения вами двух разных понятий.

Так и с философией: допустите, что ее смысл лежит за пределами разрешения вашего понимательного прибора, для вас этого смысла нет. Но это не значит, что нет самого объекта и тех людей, которые различают в нем разнообразные смыслы. Ведь это так просто. Я, например, не имея безупречного музыкального слуха, не услышу разницу в четверть тона, а значит, некоторые моменты четвертитоновой музыки для меня недоступны. Но не делать же мне на этом основании вывод, что такой музыки нет.

Истина и практика

«Критерий Истины есть практика». Ну да, где-то так. Где-то, но не в философии. Какая там практика? А ведь, казалось бы, именно философские истины должны претендовать на статус Истины. Не о физической же формуле идет речь, не об изобретении – таковые действительно подпадают под критерий практики, но сомнительны в роли «Истины», они лишь правильные, удачные, удобные решения.

Истина – предмет

А если для вас истина «конкретный предмет» – носите ее в кармане, доставайте, показывайте: вот, мол, смотрите, а у меня «истина». Все восхищаться будут. Только берегите ее, а то украдут. Хотя кому она такая нужна – в кармане, в виде предмета…

Или вы считаете, что истину можно найти в учебнике – в виде предложения, определения, закона? Или в учебниках истины нет? Есть? Там одни только истины сплошные? Не только? А если там не только «истины», то как отличить их от «неистин»?

Хотя я спокоен, когда на земле есть человек, для которого истина «предмет».

Истина и релятивизм

Возможно ли утверждать, что некоторое высказывание будет ближе к Истинной природе рассматриваемого явления?

А что это такое? Где она, «истинная природа»? Это некоторое безусловно истинное высказывание о явлении? Я думаю, тут просто надо отсылать себя к Канту. Явление – это всегда и только то, что нам дано в конкретной деятельности, оно в большей степени характеризует не объект, а саму деятельность. Мы не имеем права говорить об элементарной частице как таковой: физика, по большому счету лишь оперирует показаниями наших (нами изготовленных) приборов. Будут другие приборы – будут другие «явления». Представление об объективном существовании предмета познания, о наличии у него чего-то независимого от нашей познавательной активности давно уже в прошлом – и в философии после Канта, и в физике после квантовой теории.

Собственно, меня смущает то, что отказ от стремления к некоей абсолютной истине, обоснованный указанием на релятивизм любой теории, будет означать отказ от поиска Истины.

Вам шашечки («абсолютную истину») или ехать? Вам нужно установить некоторые отношения между некоторыми явлениями в конкретной деятельности для нужд этой деятельности – или где?

Когда ученые делают открытие… можем ли мы утверждать, что вторая лучшая теория находится ближе к некоей истинной теории?

Нет нельзя. Теория относительности не более и не менее истинна, чем теория Ньютона. Просто у этих теорий разные области применения, разные границы. Новая теория добавляет нечто к наличному знанию и часто никак не отрицает предыдущее – иногда лишь делает поправки. Формула расчета импульса и координат в классической механике не менее истинна, чем квантово-механический принцип неопределенности. Это два истинных высказывания, сделанных в разных научных парадигмах. Ну сами посудите: что нам даст Единая теория всего? Мы что, перестанем рассчитывать механизмы по старым добрым уравнениям сопромата? Будем использовать для этого формализм струн в нацмерных пространствах? Сопромат истинен! Даже более истинен, чем любая теория суперструн.

Тогда как при постулировании релятивизма любого знания убедиться в том, что мы движемся к истине, а не в некотором практически случайном направлении?

Ну, во-первых, тут надо осторожнее с обобщениями – разговор о релятивизме касается исключительно философии, а не науки вообще (направление движения науки и критерии истинности в науке – это отдельный разговор). Во-вторых, по сути, все с точностью до наоборот: если мы, исключая варианты, принимаем лишь одно направление движения (в философии или в науке), то именно тогда-то мы и рискуем попасть в ситуацию случайного выбора. Опыт СССР и в философии, и в науке (с генетикой, кибернетикой и пр.) ярко демонстрирует эту мысль. Релятивизм, изначально принимающий возможность множественного, всестороннего описания, гарантирует создание общей картины с сохранением частных результатов, достигнутых на отдельных направлениях. В-третьих, релятивизм в философии не постулируется, перед нами просто эмпирический факт: до сих пор в ее истории мы наблюдали именно разнообразие систем, сосуществование множества не только расходящихся, но и противоположных направлений.

И самое главное, давайте задумаемся о целях познания. Их можно выделить две: (1) прагматическая – получить конкретные воспроизводимые результаты для обеспечения конкретной деятельности; (2) мировоззренческая – получить максимально широкое понимание Мира. Для первой цели никакая Единая абсолютно истинная теория, никакая Истина не нужны: будут новые деятельности, будут новые знания, ничуть не отменяющие существующие, уже работающие в других деятельностях. Относительно второй цели идут споры: некоторые верят в возможность единственно правильной теории, единственно верного взгляда на Мир, в возможность произнести фразу, которую можно будет предъявлять как «абсолютную Истину». Другие, и я в их числе, считают, что максимального понимания Мира можно достичь только рассматривая его с разных сторон, то есть приняв равноправие всех возможных логических систем, всех точек зрения. И никакая формальная теория как конечная, основанная на ограниченном числе постулатов, принимаемых на веру, не может исчерпать сложность Мира – любая логическая система просто по своей сути всегда будет лишь одной из возможных ограниченных его проекций.

Игла и кол

Иной раз кажется, что в современном мире откровенно не хватает истины. Не какой попало, разумеется, а вполне определённой. Может, в том и состоит социальная задача современного философа, чтобы определить, какая именно истина нужна, и точечно дать ее? Ну, что-то вроде акупунктуры разума (иглоукалывания).

Думаю, что Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, Гитлер так и думали – нужна одна «истина» на всех. Может, все же наоборот: не хватает понимания, что нет и не может быть «единой истины», что благо, когда каждый приходит к своей?

Или так: абсолютная истина в том, что единой истины нет.

А что это за МЭЛСовско-Гитлеровская истина, которая «одна на всех»? О чём это вы?

Я имел в виду множество аспектов жизни вообще, жизни как природного явления и говорил о вопиющем недостатке понимания в обществе каких-то конкретных аспектов. В такой ситуации задача философа видится в том, чтобы выявить критические аспекты (точки) и дать образцы их нетривиального пронзительного понимания. При этом я вовсе не подразумевал ни однозначности, единичности таких образцов, ни их навязывания – они выставляются как идеи на ярмарке.

Так и я об этом же – о нехватке в обществе идеи. А перечисленные мной персонажи как раз и выявили «критические аспекты (точки)», надавили на них, «дали образцы их нетривиального пронзительного понимания» («экспроприация экспроприаторов», «идея сверхнации»), восполнили «непонимание в обществе каких-то конкретных аспектов». Очень конкретных.

Но это шутка. Просто демонстрация того, как легко можно повернуть слова.

А если серьезно, вы действительно думаете, что общество может воспринять нечто «нетривиально пронзительное»? Все предшествующие философы вам кажутся недостаточно нетривиальными для выполнения этой миссии? Или слишком нетривиальными? Типа Гегеля и Хайдеггера? Настолько слишком, что потребовались другие «философы» (перечисленные мной ранее), чтобы довести явленные ими образцы до ума и до умов?

Тут либо-либо: либо философия, либо лозунг на заборе для акупунктуры мозгов.

Общество в отношении философского мышления (мышления высокой общности) – пирамида: чем выше слой, тем более вероятно, что он может воспринять нетривиально пронзительное. В конце концов, не воспримет – значит, не созрело, не пришло время.

Тут много аспектов.

(1) Философия, как и квантовая механика, как и классическая музыка, принципиально отсечена от общей массы. Если и рисовать пирамиду, то с очень высокими ступеньками, карабкаться по которым наверх доступно немногим. И тут дело не во времени – никогда философия не будет понятна обществу. Она по своей сути элитарна – как, скажем, теоретическая физика.

(2) Чтобы заниматься «иглоукалыванием», главное, чтобы было куда ввинтить иголку. Если человек далек от классической музыки, то пронзительная нота пролетит мимо ушей ничего не затронув. Так и с философией: если нет философского мышления, то куда колоть? Занятие сродни метанию бисера.

(3) А если пытаться адаптировать философские иголки под общественное мышление – чтоб достало, проняло – то и получаются тривиальные идеологические колы, не имеющие ничего общего с пронзительной философией.

«Абсолютно объективная истина»

Слово «объективно» мы используем для обозначения коллективно (или даже индивидуально) воспроизводимого опыта: если вы раз за разом наблюдаете одно и то же, вы говорите, что это объективно, тем более, когда и окружающие подтверждают ваш опыт. Или объективны логические (математические) выводы – по сути, это частный случай воспроизводимого опыта: делаем так-то и так-то, получаем всегда одно и то же.

Самое главное здесь это связь результата с операцией. Другие операции – другой результат. Поэтому говорить об абсолютной объективности некорректно. Объективность всегда относительна, релятивна.

Объективное познание дает знание типа «я делаю то-то и то-то и получаю вот это или логически соединяю такое суждение и такое и однозначно получаю вот этакое». Любое абсолютное высказывание (всегда, везде, во всех случаях) без указания условий и правил не имеет отношения к объективному познанию.

В таком случае становится непонятно, что понимать под «абсолютно объективной истиной». Любое сделанное нами заключение может быть истинно/ложно в рамках конкретного действия (деятельности), в пределах конкретного языка и логической системы (теории). Истинного/ложного вообще – на все случаи жизни – не бывает.

Хотя, конечно, если под «объективной истиной» понимать именно воспроизводимый в рамках опыта или логических операций результат, то да, таковая существует. Но чтобы не путать такую формальную «объективную истину» с Истиной (философским понятием), корректнее ее называть эмпирически или теоретически истинным высказыванием.

Философия и «подлинная истина Бытия»

Проблема в том, что вы констатируете отсутствие «подлинной истины Бытия» там, где ее и быть не может: ну нет ни в физике, ни в философии этой самой «подлинной истины», не может ее быть в любом говорении.

Вы, имея где-то в себе представление о «подлинной истине Бытия», читаете чужие тексты и, не находя ее (истину) там, ставите это в укор пишущим. Но это ведь ваша проблема, ваша ошибка, ваша беда, а не авторов: вы стали искать истину там, где ее не может быть, – в словах. Да еще не всегда отдаете себе отчет в том, что и в ваших словах не больше этой самой «подлинной истины Бытия», чем в текстах других. Не потому, что вы неточно, неясно выражаетесь, а потому, что истина невыразима словами.

Образно говоря, философия – это не здание, а строительные леса, карабкаясь по которым и надстраивая которые мы пытаемся уловить черты «подлинной истины». И нет ничего более губительного для философии, чем выдавать свой фрагмент конструкции за истину или пытаться выискивать истину в структурных построениях. Однако следует понимать, что без этого строительства философия невозможна, вернее, она и есть это строительство.

Поменяемся ролями

Есть существенная разница в утверждениях:

(1) есть единственно правильная объективная позиция, и единственно возможная «абсолютная истина» доступна (или может быть доступна) только тем, кто стоит на этой позиции;

(2) не существует единственно верной точки зрения, а позиция, описанная в п. (1), одна из возможных, стоящих в ряду других.

То есть точка зрения объективизма (1) является абсолютистской, исключающей все другие, а позиция релятивизма (2) – включающая, объединяющая.

То, что это так, легко проверить. Давайте поменяемся ролями: я буду отстаивать объективизм (это очень легко – все мы сдавали диамат, там схема мышления предельно проста), а вы встаньте на точку зрения релятивизма и покажите слабые стороны объективизма (ведь, правда, глупо утверждать, что их нет). Попробуйте ответить на свой последний комментарий с позиции релятивизма. А я следом возражу вам с позиции объективизма.

Ведь согласитесь, что корректно и честно вести дискуссию возможно только если обе стороны полностью понимают логику противоположной концепции. Мне ваша предельно понятна: с позиции релятивизма она одна из возможных и наиболее, так скажем, «приземленных». Есть куда более сложные – скажем, системы Плотина, Канта, Гегеля: между объективизмом/сциентизмом/материализмом и солипсизмом в философии целый спектр способов видеть и описывать Мир. Держаться за одну из концепций значит просто ограничивать свой философский кругозор.

Возможно ли сформулировать

критерий реальности?

Вообще-то вопрос (в такой постановке) имеет вполне конкретный ответ: критерием реальности является введенный (принятый, установленный – индивидуально или конвенциально) критерий реальности – а таковых может быть неконечное множество. Есть реальность по критерию вещественности (пространственно протяженная, физико-химическая), есть реальность по критерию информативности, есть своя реальность и у сказок-мифов – они существуют в нашей социумной реальности. Есть своя реальность и у сновидения – она другая, чем, скажем, вещественная, но ведь она есть. А между первой (сновидческой) и второй (вещественной) реальностями располагается художественная реальность искусства…

Понимание реальности как многоуровневой, иерархичной и относительной (скажем, относительно химизма биологические системы нереальны, а относительно социума вполне реальны) позволяет приблизиться к пониманию нашего Мира как в целом реального. Но только, безусловно, без единственно истинного критерия реальности.

Объективна ли реальность?