скачать книгу бесплатно
Только Ювси, покачивая головой, все повторял:
– Хватит вам. Не маленькие ведь…
– Заступиться решил? Кто он тебе? Новоявленный братец? Но он, кажется, родился раньше, чем твоя мать стала спать с его отцом?
– У, чтоб со свиньями спали и твой отец и твоя мать! – крикнул Хасан и столкнул Мухи в желоб.
Старшой одним махом, быстрее любой овцы, соскользнул в яму и, уже стоя в ней, стал потрясать кулаками:
– Ну, подожди, я до тебя еще доберусь. Не тебе гордеца из себя строить. Лучше за своей матерью последил бы. Все село говорят, что она с Гойбердом спит.
– Ну-ка, вылезай, если ты мужчина! На всю жизнь отобью у тебя охоту трепать языком, – тихо, но очень внятно сказал Хасан. – Кто бы говорил гадости, да не ты. Сам ведь приблудный! Даже не знаешь своего отца!
К яме подошел Зарахмет.
– Какой черт понес тебя туда? – удивленно спросил он, увидев посреди ямы старшого.
Мухи молча не без труда вскарабкался по желобу наверх. Ни словом не обмолвился, что это Хасан свалил его. Не из благородства, понятно. Из самолюбия не сказал да из страха, чтобы Зарахмет не лишил его должности старшого. Ведь управляющий потому и поставил Мухи над всеми, что считал его и смелее и бойчее других.
Но кто-то из ребят не сдержался, стал во всех подробностях рассказывать о случившемся. К одному голосу скоро прибавился целый хор.
– Какой же ты старшой, – покачал головой Зарахмет, – если тебя, словно барана, в яму сбросили?
Мухи стоял с низко опущенной головой и молчал.
– Ну, коли ты смелее и сильнее, чем он, – снова заговорил Зарахмет, теперь уже обращаясь к Хасану, – сам Бог велит мне по ставить тебя старшим!
Но Хасан ничего не слышал. Его правая бровь поднялась над глазом высокой другой, как всегда, когда он напряженно о чем-нибудь думал.
А думал Хасан о том, что услышал от мерзавца Мухи. Хоть и знает, что эта ядовитая змея только и норовит больно ужалить и не надо бы придавать значения его словам, но поди-ка останься спокойным, когда слова эти пачкают твою мать! «Неужели все это правда? – ломал голову мальчик. – А если правда?!»
– Ну, давай командуй, пусть работают! – приказал Зарахмет. – Чего стоишь? Или не слышишь моих слов?
Хасан только тут сообразил, что управляющий назначает его старшим.
– Командуй сам! – процедил он сквозь зубы и пошел прочь.
– Ты что? Ты в своем уме?! – замахал руками Зарахмет, глядя вслед Хасану.
– Он пошел посмотреть, что там Гойберд делает с его матерью, – злобно выкрикнул Мухи.
Хасан резко остановился, словно перед ним разверзлась пропасть. Но через минуту, так и не оглянувшись, снова зашагал вперед.
Не хватило у него ни сил, ни смелости вернуться и посмотреть всем им в глаза. И не только им! Никому он сейчас не смог бы посмотреть в глаза. Ему уже казалось, что и правда все село только и говорит о его матери и о Гойберде.
«Неужели это правда? – снова и снова задавал он себе один и тот же вопрос. – А если правда? Что тогда делать? Ведь каждый человек вправе будет оскорбить их, упрекнуть… Эх, нани, нани! Как же нам теперь жить?»
Но через мгновение Хасан уже стыдился того, что поверил в такое. Стыдился и уговаривал сам себя: «Нет! Неправда это! Наша нани не такая!»
Однако уверенности хватило ненадолго.
Солнце уже садилось, когда Хасан подошел к дому.
13
Кайла, покончив работой, мыла руки, когда вошел Хасан. Она ласково поглядела ему в глаза. Хоть с вечера и сердилась, что уходит работать с Рашидом, когда дома столько же дел, но сейчас радовалась: слава Богу, вернулся цел и невредим.
Сердце матери никогда не бывает спокойным, если дети ее где-то далеко, не при ней…
– Ты рано что-то, – сказала Кайпа. – Я ждала тебя позже.
Хасан не ответил и хмурый сел у порога.
– Что-нибудь случилось? – поинтересовалась мать. – Отчего ты такой грустный?
– Так, ничего, – неопределенно ответил Хасан.
Ему не терпелось высказать все, что наболело в душе. Но как? Как начать такой разговор с матерью? И если вдруг все это окажется правдой?…
Он посмотрел на иссохшие натруженные руки Кайпы и задумался.
– Хасан, а где Рашид?
Мальчик вздрогнул от неожиданности. Перед ним стояла Зали. Он не заметил, как она подошла.
– Скоро придет твой Рашид.
– А когда скоро?
– Когда кончит работать! – раздраженно ответил Хасан.
– А как же ты? – удивилась мать. – Вы ведь вместе пошли? Ты что же, не работал?
Хасан промолчал.
– Может, поссорился с Рашидом? Или, хуже того, подрался с ним или с кем-нибудь? – уже сочувственно спросила Кайпа и, подойдя к сыну, присела рядом с ним. – Поделись со мной, тебе станет легче. Я же мать твоя!
Кайпа обняла его. Хасан не увернулся как обычно, только испытующе посмотрел на нее. «Если ты мать, – подумал он, – зачем же позоришь своих детей?»
Через минуту он вскочил и побежал. Кайпа, не понимая, что с ним вдруг приключилось, растерянно смотрела ему вслед.
– Нани, он ничего не скажет и меня ругает, когда я тебе что-нибудь говорю, – вставил Хусен.
– А кому же вам еще говорить, если не мне?
– Ты ведь все делаешь по-своему, нани. И лошадь Товмарзы вернула…
– Не иначе как опять что-то натворил, – с тревогой сказала Кайпа и пошла за сыном.
Недалеко ей пришлось идти. Хасан ничком лежал в траве у самого плетня.
Дважды мать подходила к нему, но он так и не заговорил с ней и даже не посмотрел в ее сторону. Так и пролежал до позднего вечера.
Уже с люлькой в руках, собираясь на ночевку в дом Гойберда, Кайпа снова подошла и сказала:
– Ну хватит, вставай. Пора спать, идем в дом.
– Мой дом здесь, а не в чужом дворе. Не буду я больше ночевать у чужих людей.
– А, понимаю наконец! Вы поссорились с Рашидом. Это нехорошо, сынок, ты становишься очень неуживчивым. Ну, поднимайся. Идем, я помирю вас.
– Нечего нас мирить. Никто не ссорился.
– Тогда скажи, что же случилось? С каких пор у тебя завелись тайны от меня?
Хасан опять молчал.
Кайпа постояла минуту-другую и уже сердито сказала:
– У меня нет ни сил, ни времени читать над тобой молитвы. Делай, как знаешь!..
Взяв люльку, она пошла со двора.
Хасан мгновенно вскочил и преградил ей путь:
– Нани, не ходи туда! Прошу тебя!
– А куда мне идти? Не на улице же ночевать с больным ребенком!
– Мы не пойдем с тобой – ни я, ни Хусен!
– Как хотите.
И тогда Хасан окончательно поверил в то, что услыхал от Мухи.
– Можешь оставаться там навсегда! – крикнул он и снова по валился на траву.
Хусен не знал, как же ему поступить: мать обидеть не хочется и Хасана нельзя так оставить. Он растерянно поморгал глазами.
– Могу оставаться там насовсем, говоришь? Значит, я вам не нужна? Что ж, так, видно, мне и надо. Вырастете, пожалуй, еще не то скажете…
Хасан не поднимал головы и молчал. И это окончательно вывело Кайпу из себя.
– Так что же случилось-то? Скажи человеческим языком, если ты не камень! Чего ты меня мучаешь?
– Я не мучаю тебя. А прошу, чтобы ты сидела в своем доме и… не позорила нас, слышишь! – чуть не плача крикнул Хасан.
– Это я-то позорю вас?! – остолбенела Кайпа. – Что ты говоришь? Я что, бросила вас и вышла замуж?… Ну, хорошо! Идите оба и принесите наши пожитки. Я и под открытым небом как-нибудь пересплю. О вас же думала, боялась: простудитесь, заболеете… Не себя ради я надрываюсь!..
…Гойберд удивленно смотрел, как Хасан и Хусен молча собрали и понесли свои вещи.
– Куда вы? Дом-то ведь еще не закончен? – сказал он. – Крышу мазать надо. Нам вы нисколько не мешаете… Как же так – без крыши над головой?… Ведь осень уже. А что, если дождь польет?
Братья упорно молчали.
– Ничего не понимаю, – развел руками Гойберд, но тут же схватился за поясницу и, согнувшись дугой, весь скривился, как от боли, – Клянусь Богом, ничего не понимаю!..
Ночевать решили в сарае. Уже были, расстелены постели, когда твердым шагом вошел весь красный от гнева Гойберд.
Наконец, вернулись Рашид и Мажи, и отец узнал от них, что произошло днем между Хасаном и Мухи.
– Кайпа! – сказал он, скрестив руки на груди. – Видит Бог, я пожалел вас, когда вы остались почти под открытым небом, и дал вам приют под своей крышей. Мне не было в этом никакой корысти. Дети поссорились, могут всякое сказать. У меня нет жены, у тебя нет мужа. О нас тем более можно языки чесать. Но кто бы и чего бы ни говорил, пусть даже с минарета мечети горланит об этом, Бог свидетель, что у меня и в мыслях не было ничего худого. Пусть могила мне будет тесной, если я лгу!
Сказав это, Гойберд круто повернулся и вышел.
– Так вот ты отчего умом помутился, глупыш? – сказала Кайпа. – А я-то думала, сын у меня уже взрослый и все понимает! Да знаешь ли ты, что злые языки могут такое сказать, волосы дыбом встанут?
– Больше не скажут, – пробурчал из своего угла Хасан, – а если скажут…
– Что тогда? Опять будешь драться? Пора тебе понять, что ты старший в доме. Заботиться о нас должен, а не задираться по любому поводу с каждым мальчишкой. Вот и сегодня. Работал бы спокойно, ничего бы этого не случилось.
– А чего шапку Мажи в яму бросил? Я заступился, ему не понравилось. Вот и начал всякое молоть. Упрекал даже, что я не мщу за дади. И… о тебе вот наболтал! Как же не драться?
– Опять скажу: глупый ты. Во все времена это было. И ты еще не раз услышишь злое слово. Только понимать надо, чему верить, а чему нет. Я из-за вас с родным братом поссорилась, не захотела бросить моих мальчиков. Помните, он приезжал в ту ночь?… Да если бы я могла сделать такое, зачем бы мне вот уже третий год маяться?… Людям рты не закроешь. Пусть себе говорят. К чистому грязь не пристанет.
– Не буду больше говорить, нани! – крикнул Хасан. – Я не прощу никому, кто скажет о тебе плохое!
– Эх ты, драчун мой!..
Некоторое время все молчали.
– Алайг обещал завтра поставить окна и дверь, – заговорила снова Кайпа. – Собирался прийти очень рано.
– Нани, завтра же доделаем крышу! Я утром сбегаю за Исмаалом и Мурадом. И Сями позову. Они помогут… – сказал Хасан, уже засыпая.
14
Солнце еще не взошло, когда Кайпа разбудила сыновей.
– Нани, уже совсем светло, а я ведь просил тебя разбудить нас с рассветом! – недовольно проворчал Хасан.
– Ничего, успеете. Хоть на дворе и осень, а дни еще длинные.
Кайпа и не подозревает, отчего это Хасан, которого всегда очень трудно поднять с постели, сегодня вдруг так расстроен, что мать не разбудила его раньше обычного. Она думает, сын спешит поскорее попасть в лес, чтобы побольше нарубить дров. Кайпа с нежностью смотрит на него и с улыбкой говорит:
– За целый день нарубите. Сколько нам надо? Смотрите только, чтобы никто не увез ваши дрова.
– Исмаал обещал сразу дать нам лошадь.
