Хроники Арта 2. Время сжигать мосты

– Не так быстро, – свистнувший костяной стилет по рукоятку ушел в правое плечо Эрика. Пошатнувшись, тот выронил оружие.

– Взять его, – полуобнаженный альбинос тряхнул мокрой головой и брезгливо сплюнул. – А эту… связать и обратно. Так будет надежнее. Вот доберемся до ближайшего города, и сразу же прикажу сменить нашу хлипкую повозку на нормальную клетку.

Раненый и обезоруженный Эрик ничего больше не смог противопоставить десятку опытных воинов. Вскоре его упакованное по всем правилам тело бросили рядом со связанной Хлоей. Небрежно наложенная повязка быстро промокла и время от времени по волосатому, мускулистому плечу стекали тягучие, бордовые дорожки.

– Прости меня, – покаянно молвила девушка. – Я не знала, что это ты. Просто…. когда ты убил Бродди… он ведь тоже пришел меня спасти.

– Зачем тогда было за нож хвататься? – гном повернул к ней покрытое многочисленными шрамами лицо. – Я решил, что он прирежет тебя.

– Он просто хотел дать мне кинжал в дорогу, – она всхлипнула. – Просто… хотел… в дорогу…

– Ладно. Не хнычь. Что случилось, то случилось.

– Что же с нами теперь будет?

– Не знаю. Похоже, на этот раз боги окончательно отвернулись от меня. Сначала пропал Невредимый. Ушел и не вернулся. Пришлось действовать самому. Теперь вот это, – Эрик с отвращением взглянул на окровавленное плечо. – Эх, Арт, Арт… где же ты? Твой молот сейчас очень бы нам пригодился.

Артем

Он быстро потерял счет времени. И не мудрено. Каменный мешок, в котором его содержали, совсем не имел окон. Ни одного. Единственный лучик света исходил от длинного настенного факела, мерно чадившего у входа в камеру. Однако время от времени гас и он. Этого момента Артем боялся больше всего. Во-первых, когда исчезал свет, крысы, во множестве снующие вокруг, становились особенно настойчивыми. А отбиваться от наглых, размером с кошку, грызунов, будучи прикованным к стене с каждым разом становилось всё труднее и труднее. Во-вторых, это означало, что скоро опять придет она. Да, с новым факелом, дарующим спасительный свет, но вместе с тем и с порцией новых мучений, отнимающей последние силы у изможденного пленника. Что-что, а уж спрашивать Корнелия умела в совершенстве. Будучи формально первой, после императора, она с детства регулярно присутствовала на всякого рода прениях, разбирательствах, а проще говоря, допросах. И конечно всевозможные пытки были непременным атрибутом всех этих «посиделок». Гней Великий никогда не забывал о том, каким способом он пришел к власти. Поэтому параллельно с реорганизацией армии, в империи, активно развивалась особая, тайная сеть, имеющая целью подавление в зародыше любого мало-мальски серьезного недовольства среди веспийской аристократии. Схватить могли каждого, как ничтожнейшего плебея, так и наизнатнейшего из сенаторов. А пытки издревле служили тем самым, заветным инструментом, распахивающим потайные двери и развязывающим упрямые языки. Существовала даже целая школа, обучающая этому, темнейшему из искусств. Мало кто мог устоять перед мастерством и настойчивостью веспийских палачей. Вот и Артем в итоге не выдержал. Просто не смог. В какой-то момент, обезумев от свербящей, разрывающей израненное тело боли, он решил, что если расскажет всё, то Корнелия сжалится. Сжалится и наконец-то даст ему просто умереть. Наивный. С этого момента пытки стали еще изощреннее. Если сначала Корнелия всего лишь хотела знать правду, то теперь она попросту мстила. Жестоко, хладнокровно, методично. И конечно, с превеликим удовольствием. Как только может мстить оскорбленная и униженная женщина. Впрочем, не забывая при этом и об удовлетворении других своих потребностей. Каждый раз, когда юноша готов был сойти с ума от боли, она разжимала кинжалом его зубы и вливала в глотку порцию дурно пахнущего, тягучего, синеватого зелья.

– Ты мой раб, моя собственность, только мой, только мой, – шептала Корнелия наблюдая, как постепенно под действием напитка поднимается и твердеет единственный не тронутый пытками орган. Сквозь мутную пелену, как будто со стороны Артем наблюдал за тем, как юная мучительница жадно предается наслаждению. Потом наступал обморок. Единственным, если можно так выразиться, плюсом во всей этой ситуации было то, что Корнелия совершенно не переносила запаха немытого тела, пота, испражнений. Поэтому, пока молодой человек пребывал в вынужденной отключке, его безвольное тело тщательно подмывали, а после натирали душистыми маслами. Опытные палачи умели и это. Переносной горшок тоже имелся. Благодаря этой своеобразной «заботе» ни одна из его многочисленных ран и ссадин, до сих пор не воспалилась. А вот разуму вынужденное заточение переносить было всё сложнее и сложнее. Как ни странно, но от неминуемого сумасшествия его спас Гуамоко. Получив мысленный приказ разузнать, как обстоят дела у Ошгана, Ивара и Гая, верный филин не выказал особенной радости. Но, тем не менее, улетел и с тех пор регулярно выходил на связь со своим хозяином. Каждый раз, сливаясь с птичьим сознанием, Артем радостно переносился из ненавистной темноты на волю. Ощущение полёта, свободы, свиста ветра в перьевых ушках, стали для него той самой «спасительной соломинкой». Именно поэтому он ещё держался.

Скрип плохо смазанного засова возвестил о том, что вскоре узника ожидает новый виток боли. Поморщившись, юноша с трудом разлепил отекшие, слезящиеся глаза.

– Соскучился, любимый? – издевательски сладкий голосок заставил его содрогнуться. – Ну же милый, не дергайся так. Ты же не хочешь расстроить меня? Нет? Вот и славненько! Посмотри-ка лучше, что я тебе на этот раз принесла.

Соблазнительно виляя бедрами, Корнелия поднесла к его лицу обычный метровый шнур, толщиной не больше мизинца. В три приема сплетя из него удавку, она ловко накинула импровизированную петлю Артему на шею.

– Вот так. А теперь, мой хороший, тебе нужно будет выпит вот это, – в её руках появился флакон с уже знакомым синеватым зельем. – Надеюсь, на этот раз ты всё выпьешь добровольно? Мне не хотелось бы снова тыкать в тебя кинжалом. Видишь ли, твои постоянные крики и мольбы, постепенно начинают меня утомлять. В этот раз я не хочу ничего слышать. Совсем ничего.

Дождавшись, когда препарат подействует, мучительница грациозно приподняла юбку и плавно опустилась на предмет своего вожделения. Одновременно с этим она накинула другой конец веревки на вбитый в стену крюк и стала постепенно её натягивать.

– Одна из подруг рассказала мне, – пристально вглядываясь в посиневшее лицо юноши, промурлыкала Корнелия, – что таким образом ей удалось достигнуть особого наслаждения. Правда, в итоге бедный раб скончался. Но ведь удовольствие того стоит. Не так ли любимый?

Не переставая активно двигать бедрами, она засопела и отклонилась назад, еще больше затянув при этом петлю. Постепенно перед глазами Артема поплыли розовые круги. Его легкие горели, голова шумела, из носа показалась струйка крови. Последним что он запомнил, была хищная, торжествующая улыбка, расцветшая на сочных, коралловых губках жестокой императорской дочки.

– Ах, вот значит как!!! – сквозь вязкую пелену донесся разгневанный вопль. – Я тут понимаешь, спешу, рискую жизнью, пытаясь вытащить его из темницы! А он что? А он тем временем преспокойно развлекает эту крашеную потаскушку!

– Сссудя по тому, чччто я вижу, – второй, тихий, временами заикающийся голос напоминал шипение гремучей змеи, – он не особенно пппринимает участие в происходящем.

– Да? А на чем она тогда скакала, – разошедшаяся собеседница не унималась, – на прялке что ли? Насколько я знаю, ни одна женщина не вскочит, если мужик не захочет!

– Мммало ты ещё знаешь, хатун. Есть ссспособы…. Даже умирающий будет ссспособен.

Два мутных пятна постепенно обрели очертания. Сарнаю он узнал сразу. Да и как он мог не узнать ту единственную, которая регулярно являлась к нему во снах, и которой он частенько грезил наяву. Помахивая изогнутой сабелькой и хищно раздувая ноздри, она была похожа на молодую кобылку, только что сбросившую очередного наглого седока. Второй арторианец был ему не знаком. Худющий, бледный старик, обтянутый морщинистой, пергаментной кожей больше напоминал ожившего мертвеца из второсортного Голливудского, постапокалиптического фильма. Лишь характерный для кочевников разрез глаз, особый покрой халата, да войлочная ермолка выдавали в нем коренного степняка. Опустив глаза, Артем наткнулся на лежащее у его ног полуобнаженное тело.

– Ммможно мне выпить её? – в голосе тощего послышались плотоядные нотки.

– Хорошо бы, – воительница с сожалением тряхнула головой. Золотые монетки в её косах отозвались мелодичным звоном. – Да нельзя. Побег очередного раба никого не удивит. Сбежал и сбежал, что тут такого? Не он первый и не он последний. Искать конечно будут, но без особого усердия. А вот убийство императорской дочки непременно поднимет на уши весь Весп. Поэтому пусть отдыхает. Ближе к утру очнется.

– Значит сейчас ночь, – в голове у Артема немножко прояснилось. – Недотрога, каким-то образом узнала, что он в плену. И не просто узнала, а даже поспешила на помощь. Хотя в прошлый раз она преспокойно оставила его гнить в лудусе у Нумерия. Прям «Чудеса на виражах» какие-то…

– Очнулся? – старикашка присел на корточки рядом. – Идти сможешь?

В ответ молодой человек многозначительно тряхнул кандалами.

– За это ннне волнуйся, – в полутьме блеснули два неестественно удлиненных клыка.

– Ну и улыбочка, – внутренне поёжился Артем. – Такими бы зубищами да за бочок укусить….

Покопавшись за пазухой, арторианец извлек оттуда короткую, полузавядшую травинку. Смачно харкнув на заклепку, стягивающую кандалы, он принялся сосредоточенно елозить по металлу импровизированной пилкой.

– Так он до морковкина заговенья дрючить будет, – подумал юноша. Однако вслух возражать не стал. И как оказалось не зря. Послышался громкий щелчок и прочная, железная заклепка внезапно разломилась пополам. Повторив процедуру ещё три раза, старик удовлетворенно хрюкнул себе под нос и выпрямился.

– Вот как то так…, – остаток травинки был бережно спрятан обратно за пазуху.

– А ты дедуля, смотрю, опытный медвежатник, – искренне восхитился Артем. – В России с таким девайсом тебе бы цены не было.

Равнодушно пропустив похвалу мимо ушей, кочевник протянул узнику окровавленный чешуйчатый доспех.

– Вот. Пппримерь. Сняли с охранника. Тебе дддолжно подойти.

Шипя и матерясь вполголоса от боли в многочисленных ранах, кровоподтеках и ссадинах юноша с грехом пополам облачился. Труднее всего было унять дрожь в ослабевших ногах. Правда, длилось это противное состояние не долго. Возникло знакомое жжение в левом плече и предательский тремор, наконец, прекратился.

– Не отставай, – тоном, не терпящим возражений, бросила Сарная. – Застрянешь где, возвращаться не буду.

– И чего она на меня взъелась? – размышлял Артем, понуро ковыляя в арьергарде их маленькой процессии. Валяющиеся тут и там ссохшиеся, обескровленные трупики охранников безмолвно свидетельствовали о том, что противный старикан всё-таки пару раз куснул за бочок. – Ведь видно же было, что на мне живого места нет. Темница, цепи…. Какие тут к черту измены? Да и вообще. Она сама бросила меня там, в лудусе. Да-да! Натешилась и выгнала без зазрения совести. Уж чья бы корова мычала…. Я, между прочем, тоже не уверен, что у неё никого после меня не было. Короче решено, – он упрямо тряхнул головой, – как только выберемся отсюда, так сразу же поговорим по душам. Пусть скажет, кто я ей теперь, и зачем вдруг понадобился?

Разговор действительно состоялся. Утром. Вот только легче после него Артему не стало. Небольшая дубовая роща, под сенью которой остановились беглецы, стала невольной свидетельницей разыгравшейся трагедии. Стоило ему лишь заикнуться о своих притязаниях, как невозмутимая с виду арторианка внезапно осатанела.

– Да как ты смеешь, раб? – её синие глаза буквально метали молнии. – То, что я вытащила твою тощую задницу из лап этой сучки Корнелии, совсем не означает, что ты вдруг стал свободным человеком. Ты мне не ровня! Уяснил? Теперь ты моя собственность! Целуй ноги и смиренно проси прощения!

– Ага, щас, разбежался, – обалдев от грубого ответа, юноша также мгновенно завелся и автоматически перешел на блатной жаргон. Увлечение киношками из девяностых, дало о себе знать. – Ты того, мать, рамсы не попутала? Смотри на кого батон крошишь! Мало меня веспийцы пытали, так ещё и ты опустить думаешь?

– Что за бред ты несешь? – взвизгнула, хватаясь за саблю девушка.

– Убить хочешь? – он в ярости рванул одежду на груди. – Ну, так давай, валяй! Руби, коли не жалко! Лучше умереть, чем быть рабом, пусть даже любимого человека. Я ведь так ждал, так мечтал о нашей встрече. Думал, что мы с тобой….

– Мы? – Сарная издевательски расхохоталась. – Неужели ты всерьез решил, что ты мне пара? Что единожды произошедшее между нами делает тебя равным дочке самого Бадил-хана?

– Да хоть дочке папы римского! Мне по барабану! И ещё, чтоб ты знала. Там, откуда я пришел, рабства уже лет полтораста как нет. Вот так вот, выкуси! Это значит, что я свободен как ветер. Так что забудь и думать обо мне как о вещи. Или…

– Что или? – её глаза опасно сузились.

– Или я ухожу, – упрямо выставил челюсть Артем. – И ни ты, ни твой тщедушный старикашка, меня стопудово не остановят.

– Ммможно я его выпью, хатун? – задав любимый вопрос, шаман облизнулся в предвкушении.

– Можно, – юноше показалось, что он ослышался. Однако распаленная до белого каления Недоторога определенно не шутила. – Ни одному, даже самому смазливому из рабов не позволено так дерзко перечить мне, и остаться безнаказанным.

– Да я же порву эту мумию как Тузик грелку…, – не успев договорить, он встретился с Шоной глазами.

Свет померк. Он оказался в огромном, полукруглом зале. В середине стояла роскошная, двухметровая кровать. На её белых простынях сплелись два обнаженных тела.

– О да! – услышав этот чувственный, полный желания, девичий стон, Артем ощутил, что от ужаса не может вдохнуть. Горло сдавило, словно тисками. С одной стороны он не желал знать, не желал видеть то, что вытворяет этот проклятый незнакомец с его любимой Сарнаей. С другой стороны, он не мог отвести взор от происходящего, как ни старался. В ушах зашумело, из глаз показались первые кровавые слезинки. В шее полыхнуло острой болью. Как вдруг, пол под ним раскололся и спустя мгновение Артем уже лежал на траве. Обессиленный, истекающий потом, жадно хватающий воздух потрескавшимися губами. Рядом маячило оскалившееся лицо шамана. С его клыков капало чем-то тягучим и красным.

– Нет Шона, остановись, – в испуганном голосе Сарнаи послышалось раскаяние, – я передумала!

– Поздно хатун, – от постоянного заикания не осталось и следа. – Я уже ощутил вкус его жизни. Это чудесно, божественно! Моя сила растет с каждым глотком! Ничто в мире не сравниться с кровью меченого. Жаль, что я раньше не знал. Ничто меня не больше остановит. Ничто и никто!

– Назад, я сказала! – арторианка спрыгнула с лошади и схватилась за саблю. Их взгляды встретились. Глаза Недотроги расширились, полыхнули фиолетовым. Радужная оболочка заняла всю глазницу. Старик напротив, сощурился еще больше, пригнулся и вцепился грязными, крючковатыми ногтями Артему в плечо. В глазах юноши опять потемнело. Последним, что он услышал перед тем как снова погрузиться во тьму, был короткий, полный боли и ужаса женский вскрик.

Гуамоко летел, спешил на помощь, напрягаясь как никогда раньше. Пестрые крылья рассекали воздух с небывалой силой. Разглядев далеко внизу склонившийся над бледным, татуированным телом хозяина, тщедушный силуэт, он растопырил когти и камнем спикировал на свою жертву. Сила удара была такова, что острый, изогнутый клюв вошел в основание черепа, словно нож в топленое масло. Жертва даже не пикнула. Потоптавшись и добавив ещё пару контрольных в голову, он склонился над неподвижным противником и победно заухал.

Громкое «Угу» вырвало Артема из очередного забытья. Он был слаб как младенец. Немилосердно тошнило.

– Сарная! – первая же оформленная мысль заставила его дернуться и попытаться вскочить. Не тут-то было. Силёнок едва хватило на то, чтобы кое-как повернуть голову. Даже это простейшее движение вызвало новую волну мути. В итоге истерзанный желудок не выдержал, извергнув наружу порцию слизи. Ситуацию в который раз спасла привычно зачесавшаяся метка на левом плече. Постепенно слабость отступила. Приподнявшись, Артем почувствовал, как у него похолодело внутри. Возле ближайшего дерева скрючившись, лежала Недотрога. Её кожа была бледнее снега на вершинах гор. Остекленевшие глаза неподвижно уставились в синее, безоблачное небо. Подскочив, он попытался нащупать пульс на сонной артерии. Увы, его не было. Ничего ужаснее Артем в жизни не испытывал. Он прижал хрупкую, девичью фигурку к своей груди, покачивая её словно младенца, и громко протяжно зарыдал. Однако долго горевать ему не пришлось. Юноше показалось, что он слышит странные звуки. Нет, не показалось. Верный Гуамоко резко взмахнул крыльями и угрожающе зашипел. Кашель, свистящее дыхание, хрипы становились всё громче и громче.

Артем ощутил, как у него похолодело внутри. Кряхтя, мерно подергивая окровавленной, пробитой в нескольких местах головой из зарослей высокой травы показался Шона. Вид его был ужасен. Завораживающий, неподвижный взгляд мимоходом коснулся филина. Пернатый спутник поперхнулся, упал на бок и забился в конвульсиях. В голове Артема будто щелкнул невидимый тумблер. Сорвавшись с места, со всей возможной скоростью, он молнией налетел на вампира. Обвив ногами сухую, костлявую фигурку, Невредимый крепко ухватил шамана за тощую шею, после чего резко дернул вверх и вправо. Раздался оглушительный треск. Фонтан бурой крови взвился в воздух.

– Сдохни, проклятый упырь!

Блеск узких глаз потух не сразу. Отброшенная в сторону голова еще пару раз конвульсивно клацнула челюстями и только потом замерла. Покопавшись в памяти, Артем решил, что лучше всего будет сжечь тело. По крайне мере все иноземные киношки о вампирах указывали на этот метод, как на наиболее надежный. Натаскать валежника и сложить костер оказалось сложнее, чем он сперва ожидал. Пытки, голод и последние трагические события сделали своё гнусное дело. Энергии катастрофически не хватало. Тем не менее, молодой человек упрямо таскался туда и обратно, поддерживая огонь, до тех пор пока от «живучего» вампира осталась лишь горстка раскалённого пепла. И лишь после этого позволил себе перевести дух. Обшарив седельные сумки, он вытащил оттуда горсть сушеных фиников, несколько пшеничных лепешек и бурдюк с кумысом. Когда в животе перестало урчать, Артем натужно вздохнул, провел ладонью по исхудавшему лицу и встал. Сооружение могилы заняло у него весь остаток дня. Юноша нарочно не торопился, до последнего оттягивая момент окончательного расставания с любимой. Наконец всё было готово. Вложив в холодные руки Недотроги саблю, и опустив на глаза две найденные в пожитках золотые монеты, Артем наклонился и нежно коснулся ее посиневших губ.

– Ну, вот вроде и всё. Бартук однажды рассказал, как хоронят там… у вас в степи. Правда, я тогда слушал его в пол уха. Не думал, что пригодится. Знаешь, – он всхлипнул, – мне до сих пор кажется, что все происходящее лишь сон. Просто кошмар, не более. Сейчас я проснусь и вновь увижу, как откроются твои глаза. Увижу твою улыбку. Услышу твой голос. Да я с превеликой радостью снова оказался бы в подземелье у сумасшедшей сучки Корнелии, лишь бы знать, что ты всё ещё жива. Почему, – стиснув зубы, молодой человек задушил рвущийся наружу стон, – почему все так случилось? Я никогда еще не любил так сильно. Да что я говорю? Я вообще никого не любил до тебя! По-настоящему не любил. Знаю, все мы смертны. Я потерял счет павших от моей руки и много раз сам был на волосок от гибели. Но ни разу не чувствовал, что с уходом человека я как будто лишился частички своей собственной души. А сейчас чувствую. Эта частичка сейчас где-то там, с тобой. В раю, на небесах, в чертогах Вардана… не знаю. Да это и не важно. Быть может, мы даже встретимся там, когда-нибудь. И тогда я смогу, наконец, попросить у тебя прощения и сказать, как сильно, как безумно я тебя люблю.

Ирвин

Надвигалась гроза. Встревожено затрепетала листва. Воздух словно налился свинцом, так что стало труднее дышать. Вдали яркими вспышками уже сверкали редкие молнии. Время от времени рокотал гром. Ирвин поёжился. В такие моменты он особенно остро ощущал, что близок тот день, когда ему придется держать ответ перед богами. А боги, как известно, ничего не забывают и никого не прощают. Как ни крути, но он тоже виновен в смерти Айрика Золотого, Ругара, Трая. Не говоря уж об остальных…. О тысячах павших в ущелье Эйркара гномов и арлингов.

– Я отвечу. Отвечу за всё, – он устало прикрыл глаза, – лишь бы с вами ничего не случилось.

Пару недель назад вернулся посыльный с письмом от супруги. Вместе с детьми она укрылась в храме Дитры. Старшая жрица древнего храма приходилась Клариссе троюродной сестрой. Получив весточку от родных, травник немного воспрял духом. Лишь судьба без вести пропавшей на просторах Веспийской империи Хлои, внушала ему опасения. О своей собственной участи Кленовый предпочитал не думать. Трай был прав, когда утверждал, что Кормаку нельзя верить. Король обложил его со всех сторон, заставляя денно и нощно трудиться «во благо короны». Все силы, всё свободное время уходило теперь на то, чтобы изобрести новый вид отравы или приготовить еще одну порцию «зелья берсерка». О том, чтобы вновь заняться любимым делом – врачеванием, даже речи не шло.

– Целителей у меня хватает. Воинов пока тоже, – надменно молвил его величество, когда Ирвин предложил свою помощь в лечении раненных после сражения. – Десятком больше, десятком меньше… разница не велика. Самых тяжелых я уже приказал отправить к чертогам Вардана. Они задерживали движение войска. Нельзя допустить, чтобы кучка неудачников помешала моим планам.

– Не зря тебя прозвали Убийцей, – подумал травник. – Хотя, чему я удивляюсь? Если ты не остановился перед вероломным убийством собственного отца и брата, то, что уж говорить о простых подданных?

– И ещё. Имей ввиду, – Кормак грозно нахмурил кустистые брови, – что в случае малейшего неповиновения я прикажу угостить тебя твоим же варевом. Тем самым, которое ты когда то приготовил для моего папаши и младшего братца. Усёк?

– Как будет угодно вашему величеству, – Ирвин смиренно поклонился.

Да, в последнее время правитель Иберии очень изменился. То ли победы над арлингами вскружили огненно рыжую голову, то ли письменное признание, выбитое у Кленового, придало ему уверенности. А может ему просто надоело изображать из себя того, кем он на самом деле не являлся. Притворства больше не было. По крайне мере, когда они оставались наедине. Ирвин смотрел на короля и удивлялся, как он раньше не замечал всей отвратительной сущности этого иберийца?

– А ведь когда то ты спас меня, повелитель, – мысленно сетовал он. – Простого, никому не нужного гнома. Спас, рискуя жизнью. Мог ведь просто отвернуться и пройти мимо, но не прошел. С тех пор много воды утекло. Но память об этом событии не дает мне окончательно потерять надежду. Я верю, что в тебе сохранилась малая толика, крупинка доброты. Пусть её голос временно заглушили обиды юности и жажда власти, но где-то там, в самой глубине, она ещё есть.

Очередной раскат грома прервал его размышления. На голову упали первые тяжелые капли. Вдохнув полной грудью влажный, остро пахнущий приближающейся грозой запах, Ирвин уже собрался было укрыться в палатке, как вдруг движение в противоположных концах притихшего гномьего лагеря заставило его приподняться на цыпочки и затаить дыхание. Два небольших каравана почти одновременно миновали сторожевые посты и встретились в самом центре, возле королевского шатра. Обе процессии венчали мокрые, заляпанные грязью повозки, при виде которых из груди травника вырвался жалобный всхлип. Хлою он узнал сразу. Дочь, ютящаяся в ржавой, тесной клетке, выглядела усталой, с осунувшимся личиком и темными кругами под глазами. Рядом с ней скукожился плотный, украшенный бисером старых рубцов гном, осторожно придерживающий окровавленную повязку на правом плече.

– Эрик, – растерянно прошептал травник. – И ты здесь…

Вторая клеть была в несколько раз больше. Под стать своему высокому, мертвенно бледному, пепельноволосому пленнику. Вокруг стал быстро собираться народ. Закованный в стальные кандалы, Ивар бесстрастно взирал на гогочущих, швыряющих в его сторону проклятия и куски придорожного навоза иберийцев. Стражники предпочитали не препятствовать подвыпившей солдатне до тех пор, пока несколько особо рьяных горлопанов не решились перейти к активным действиям. Притащив длинные копья, они стали остервенело тыкать ими сквозь металлические прутья, стараясь побольнее достать ненавистного эльфа. Лишь после этого охранники вздернули щиты и попытались оттеснить подальше разбушевавшихся соплеменников. Однако разошедшиеся гномы категорически не желали отступать.