скачать книгу бесплатно
– Ты, Никита, женат?
– Да нет, покамест не довелось, – искренне отвечал доверчивый собеседник, невольно и чуть заметно поморщив худое лицо.
– Что, – поинтересовался зрелый «опер», придавая себе «сострадальческий» вид, – неразделенная когда-то посетила любовь?
– Типа того, – нехотя признался ему Бирюков, говоря чуть более жёстко, чем разговаривал ранее; по-видимому, он давал достаточно оснований предполагать, что душа его от жгучих страданий до конца ещё не избавилась (по крайней мере, неприятная, злободневная тема для него в настоящее время являлась закрытой).
– Ладно, понял, – уловил Киров неприятную интонацию, переданную недовольным напарником, и мгновенно сменил направление дальнейшего разговора: – Больше эта часть твоей жизни лично мной подниматься не будет. Но… продолжим дальше. Ответь мне, пожалуйста, на самый обычный вопрос: где ты, Никита, изволишь селиться – далеко ли от основной работы? Я к тому говорю – вдруг срочно понадобишься? – а зная адрес, можно взять да и запросто к тебе завалиться.
– Живу я за городом, – приобретая беспристрастное выражение, спокойно разъяснил бесхитростный новобранец, – совершенно один. Там я снимаю небольшом каменный домик и всегда нахожусь на мобильной связи, то есть незачем зря мотаться, звоните в любое время – обещаю приехать, куда скажете, и явлюсь по самому первому вызову.
За приватными разговорами полицейские не заметили, как подъехали к окончательной точке выбранного маршрута, где нужно было срочно включаться в основную сыскную работу; по ориентировке, полученной от дежурного, они прибыли в Царицынский заповедник, расположенный в южной черте огромного мегаполиса – там вовсю уже трудилась оперативно-следственная группа, направленная (говоря профессиональным сленгом) «земельным» отделом полиции. Выбравшись из машины, разновозрастные напарники молча направились к скоплению профессиональных специалистов, находившихся в форменной амуниции. Издали узрев эксперта-криминалиста (которым, к слову сказать, оказалась молодая симпатичная девушка), первым делом Роман направился к ней. Она была занята упаковкой обнаруженных следов преступления, изъятых ею в результате тщательного, сосредоточенного осмотра.
Поравнявшись, учтивый оперативник представился, а затем задал закономерный вопрос:
– Что тут у нас?
– Труп полной женщины, изуродованной до полной неузнаваемости… сами подойдите да воочию рассмотрите.
Махнув рукой, как бы приглашая следовать за собой, Киров подозвал к себе молодого напарника, и они вдвоем направились к небольшому возвышению, видневшемуся среди примятой травы и расположенному от полицейского штаба на расстоянии пятнадцати метров. Едва они смогли различить ужасные очертания жертвы, их возмущённым взорам представился вид, не поддававшийся никакому нормальному восприятию. Здесь стоит отметить, что Бирюков, даже не достигнув ещё убиенного трупа, вдруг почувствовал себя нехорошо и отбежал подальше в сторону, немедленно начиная очищать неокрепший желудок, не привычный к отвратному виду. «Молокосос», – подумал про себя его более старший товарищ.
Справившись с естественными эмоциями, незазорными и нормальными, Никита, кое-как приведя себя в надлежащую форму, подошел к опытному товарищу, после чего, уже вместе, они стали изучать мертвую девушку, найденную в заповеднике и кем-то чудовищно изуродованную. Ею оказалась молодая особа, едва ли достигшая тридцатилетнего возраста; при жизни она, по-видимому, любила много и сытно покушать, потому как имела чрезмерный, избыточный вес (для невысокого роста ее общая масса едва-едва не доходила до центнера); на настоящий момент все ее и без того непривлекательное тело (не исключая в том числе и лица) было безжалостно изрезано остроконечным предметом, превратившим туловище в сплошную, страшную рану. Но и это еще не все! Для того чтобы она не кричала, ее пухлый рот был зашит тоненькой медной проволокой, а действенное сопротивление исключалось с помощью клеящей ленты, плотно скреплявшей между собою мясистые руки (свободными оставались лишь ноги, хотя и были отмечены обрезками непрозрачного скотча.
Они еще не закончили, а к ним уже приблизилась экспертная сотрудница – она поделилась основными мы?слями, профессиональными наблюдениями, и попыталась наиболее точно выстроить произошедшую в парке драматическую картину.
– Труп неизвестной женщины, – начала она обличительный монолог, – смерть наступила предположительно между одиннадцатью и одним часом ночи. Судя по многочисленным ранам, ее пытали не менее часа – хотя, возможно, и больше? – неглубокие порезы причиняли ей сильные физические мучения, но не провоцировали наступление более тяжких последствий и, как окончательное следствие, неминуемой смерти. Основываясь на изъятых и изученных доказательствах, объективно можно сказать, что терпеть нечеловеческие страдания ей пришлось, находясь в абсолютном сознании.
– Почему такая уверенность? – подняв кверху брови, удивился Роман.
– Потому что за последние пять лет это уже третье подобное преступление, совершенное в пределах вверенной территории. Так вот, в первых двух случаях преступник вводил ей в кровь медицинский препарат, а именно гормон адреналина, не позволявший ей по-быстрому «отключаться» и подразумевавший, чтобы во все время мучительной пытки потенциальная жертва находилась в полном сознании – кино американского насмотрелся «мерзкий ублюдок»! – и провел здесь точно такую же процедуру, какой безответственно учат именитые голливудские режиссеры.
– Третий случай?! – с удивлением выпалил Киров. – Но почему в таком случае нас в известность ставят только сегодня?
– Наверное, потому, – не без злорадного ехидства предположила криминалист, – что наше досточтимое руководство привыкло тянуть «до последнего» и не объединяло первые два убийства в единое дело, дабы не обозначать перед вышестоящим начальством особо тяжкую серию. Сейчас, надо понимать, утаить прискорбный факт не удастся, а потому я абсолютно уверена – мы будем соединять все три уголовных дела в одно и передавать его на «Петровку».
– Ясно, – недовольно оскалился старший оперативник, предполагая, что на МУР снова «ляжет» неприятная череда нераскрытых серийных убийств, жестоких и тяжких, но самое для него неприятное, опускающих общую раскрываемость «до самого низу».
Словоохотливая специалистка тем временем продолжала:
– Маньяк наслаждался невыносимыми страданиями вплоть до тех самых пор, пока она в какой-то момент не осталась без чувств, – и вот именно тогда он нанес ей смертельный удар, резко полоснув острым ножом по мягкому горлу и разрезав его, как принято говорить, «от уха до уха». Но и тогда он не остановил и страшных, и изощренных глумлений…
– Как? – не понял опытный сыщик. – Он что, продолжил тиранить покойную «толстуху» и после того, как она умерла?
– Да, – убежденно заявила девушка-эксперт, не выражая эмоциональных волнений либо личных переживаний (что после третьего похожего случая в общем-то было неудивительно), – как только она скончалась, он – в неслыханном, безумном садизме! – дошел до самой отвратительной точки… вступил с со скончавшейся жертвой в половое соитие.
Молодой Никита снова не выдержал и в очередной раз отбежал от собравшихся сотрудников немного в сторонку, чтобы продолжить опустошать содержимое невыдержанного желудка, оказавшегося для «убойного опера» не таким уж и крепким.
– «Зеленый» еще, – попытался оправдать недостойное поведение более старший товарищ.
– Бывает, – кивнула головой не менее привычная собеседница. – Кстати, в новом деле есть одно немаловажное обстоятельство.
– Какое? – заторопил ее Киров.
– Во время убийства из ее дамской сумочки были извлечены все предметы, тем или иным образом способные указать на настоящую личность. По моему субъективному мнению – хотя я, конечно, могу ошибаться? – предусмотрительный убийца отлично знал умерщвлённую жертву и всячески старался удалить фактические предметы, хоть как-нибудь указывавшие на прежнюю связь и хоть как-то выводившие на его же собственный след.
– Может быть… может быть?.. – пробормотал задумчиво Киров, жестом правой руки показывая, что более эксперт-криминалист не нужна; но вдруг, как будто вспомнив что-то определенное, важное, крикнул ей в спину: – А изъять? Что-нибудь изъяли?
– Только отпечаток мужского ботинка… размер сорок третий, – равнодушно ответила та, даже не повернувшись, – сегодня вышлю вместе с другими материалами дела; а еще, для изучения наиболее опытных криминалистов, предоставлю снятые с трупа «биологические мазки».
Киров еще какое-то время сосредоточенно осматривал мертвое тело, не забывая и про прилегающую окружность. Бирюков от вида ужасной картины старался держаться как можно подальше; по-видимому, в патрульно-постовой службе, где основное направление деятельности – предупреждение и пресечение преступлений, ему не приходилось сталкиваться с немыслимыми, чрезвычайно жуткими, зрелищами. В результате они пробыли на месте происшествия еще минут десять, но даже прожжённому полицейскому, каким слыл старший оперуполномоченный, ничего значимого обнаружить не удалось: всё, что было возможно, сделала оперативная группа.
– Поехали, – с неудовольствием вымолвил Киров, направляясь в сторону служебной машины, – ничего интересного нам уже не представится.
Достигнув стоянки, они уселись в автомобильный салон и продолжили прерванный ранее межличностный разговор. Оно и неудивительно, опытному оперативнику непременно хотелось выяснить, можно ли доверять навязанному ему начальством напарнику; первым делом он отметил его слабый желудок:
– Ты что, Никита, никогда раньше трупов не видел – эк, тебя выворачивало?
– Почему? – произнес униженный новобранец, потупив стыдливый взор и вспоминая неприятные моменты, нисколько его не славящие, – приходилось раньше видать – но таки-и-е?.. Честно скажу, первый раз во всей моей жизни; видимо, кто-то очень и очень старался.
– Да, – мрачно согласился майор, одновременно подумывая, что, как только к ним поступит уголовное дело, начальство с него «с живого не слезет», пока в конце концов не будет установлен главный виновный, – и чересчур как-то перестарался. Поверь мне на слово, теперь нам ни есть, ни пить, ни спать нельзя будет, причём до того самого знакового момента, пока мы гнусного гада не вычислим. Кстати, – резко переменил он основную тему ведомого разговора, – давай заедем чего-нибудь перекусим, а потом наведаемся навестим одного моего знакомого «стукача», официально оформленного агентом и проживающего неподалёку, как раз таки в нужном районе, – может, хоть он о сложившейся ситуации поведает нам чего-нибудь стоящего?
Бирюков кивнул, молча соглашаясь с предложением опытного напарника, тем более что сам ничего более дельного все равно бы «озвучить» не смог. Они остановились перед презентабельным кафе, указывавшим на явную принадлежность к системе «Макдональдс», и уверенным шагом направились внутрь. Оказавшись в изысканных помещениях, проголодавшиеся сотрудники заказали себе по сытному гамбургеру, не позабыв про картошку фри и ароматный, горячий кофе. В ожидании приготовительного процесса, два сотрудника правоохранительных органов продолжили устанавливать словесный контакт. Первым заговорил сейчас молодой новобранец:
– Товарищ майор, разрешите к Вам обратиться?
На непринятое высказывание бывалый полицейский неприятно поморщился; становилось очевидно, что подчинённое, почти раболепное, отношение приходится ему не по вкусу, и он той же секундой просветил нового напарника по части равнозначной субординации:
– Понимаешь, Никита… я не знаю: как было принято у вас, там, в ППС-е? У нас, «в розыске», к сослуживцам, равным по должности либо превышающим на одну ступень, принято обращаться запросто – только по имени, и сразу на «Ты», не допуская никакого заискивания перед ближайшим товарищем. Сверх прочего, у некоторых сотрудников имеются говорящие прозвища – если таковые, конечно же, им удалось заслужить? – и при желании можно обращаться по ним. Меня вот, к примеру, в определенных кругах считают как Костолома – а у тебя, молодой, существует ли какой-нибудь псевдоним?
– Пока еще нет, – искренне отчитался Никита, имевший намного меньшую выслугу, – ничего характерного заиметь покамест не удалось – работаю, наверное, недостаточно долго? Но я сейчас не об этом… мне вот, скажем, интересно было бы, Рома… знать: а с чего мы все же начнем раскрывать то страшное преступление?
Немедленного ответа он сразу не получил, поскольку принесли заказанные яства, и Киров, с нескрываемым энтузиазмом погрузился в процесс насыщения изголодавшегося могучего организма. Между прочим, он поглощал лакомую пищу со столь завидным аппетитом, что невольно заразил и чувствительного, впечатлительного напарника; в результате, невзирая на сильное нервное потрясение, недавно им пережитое и до сих пор вызывающее немалое отвращение, тот, как и его прожорливый наставник, активно принялся за питательную еду.
– Гляди-ка, а ты вроде бы «ничего», – заметил опытный полицейский, когда доедал взятую порцию, – быстро справился со слабостью изнеженного желудка; поверь, некоторые «по перву», после лицезрения и таких, и подобных им зрелищ, впоследствии нормально по нескольку дней не едят.
– Я быстро ко всему приспосабливаюсь, – объяснился Бирюков, не торопясь уничтожая сытное блюдо, – такая моя особенность… «в армейке» служил в десанте, а там научили проводить над собой всяческие успокаивающие упражнения и психологические тренинги, быстро восстанавливающие утраченную боеспособность.
– Вот и замечательно, – отшутился Роман, – будет на кого оставить преступность, когда вдруг соберусь отойти от ратных дел и выйду на заслуженный отдых – усмехнулся и, мгновенно став серьезным, продолжил: – Но пока стоит «вернуться к нашим баранам». Что я имею в виду? А то неотъемлемое условие, что раскрытие любого маломальского преступления следует начинать с получения интересующей информации. Она может быть разной: от изучения следов, оставленных на месте убийства, до работы с завербованной агентурой – кстати, второе всегда считалось наиболее эффективным. Подводя конечный итог, мы сейчас заедем к одному моему давнему знакомому, который мне хотя и крайне неприятен, но который, вопреки стойкому, брезгливому отвращению, не раз успел помочь изобличить опасных преступников – сам он при этом всегда оставался в тени.
– Интересно?! – восторженно воскликнул молодой новобранец. – Кто же он такой, если так много знает?!
Майор внимательно оглядел простоватого напарника, как бы размышляя, можно ли ему доверить необычайно секретные сведения; в итоге, вероятно не найдя в его искреннем облике ничего подозрительного, офицер решился раскрыть перед впечатлительным юнцом важные служебные тайны:
– Поганый мерзавец такой же преступник, как и они, больше сказать, «барыга-наркоторговец», причем достаточно крупный. Работает он один, зато пагубный товар его пользуется обширным, значительным спросом, в связи с чем – как ты, наверное, понимаешь? – к нему заходит всякая порочная шваль. Подытоживая сказанное, волей-неволей ему приходится общаться с самой «отборной нечистью», но далеко не впустую: зависимые «бедолаги» в откровенной беседе, проводимой, по их мнению, с чертовски «авторитетным челом» – каковым считается мой завербованный парень – много рассказывают из той отвратительной пакости, что происходит и в ближайшей округе, и само?м городе в целом. Он, со своей стороны – чтобы силовые структуры не сильно дёргали за «грязное и черное дельце» – в благодарность сливает мне всю наиболее ценную информацию, какая, так или иначе, становится его неотъемлемым достоянием.
– Если всё, что ты, Рома, сейчас говоришь, является правдой, – искренне возмутился Никита, – то того паскудного человека, согласно нашего строгого, но правильного законодательства, следует сразу арестовать: он губит здоровье несовершеннолетних детей, а в некоторых случаях поганой, губительной наркотой преждевременно убивает несформированные, все еще растущие, организмы.
– То есть, «мой маленький братец», ты хочешь действовать по закону? – усмехнулся служивый оперативник, прекрасно понимая естественное негодование, справедливо возникающее у неопытного сотрудника. – Тогда объясни-ка мне, пожалуйста, «старому остолопу», одну неопровержимую истину: как ты собираешься ловить убийц, насильников и маньяков, если не станет либо таких, либо похожих людей? Может, у тебя есть какая-то собственная теория розыска и поимки опасных преступников, никому пока еще неизвестная?
– Вроде бы нет?.. – виновато отвечал Бирюков, понимая, что незадачливым замечанием вызвал негативное отношение второго напарника. – Просто я считал, что закон должен быть единым для всех его исполнителей.
– Закон?! – опытный оперативник вдруг воспылал необузданным гневом (что, если вспомнить описание его личности, было делом вполне нормальным и совершенно обычным). – Думаешь – ОН! – помогает удерживать под контролем негативную ситуацию, всё больше и больше развивающуюся в российской стране? Нет, дорогой сослуживец, в первую очередь высокая эффективность нашей работы достигается каждодневной профилактикой, априори расширением агентурной деятельности, – и намного лучше иметь у себя на земле одного мелкого торговца наркотиками, чем, скажем, десяток отмороженных убийц и чересчур хитроумных маньяков. С другой стороны, даже если подлого бедолагу и «слить», то всё равно на освободившее место незамедлительно придут другие десять – а то и двадцать, еще похуже! – которых вначале необходимо будет вычислить и найти; а они, поверь – пока ты вокруг да около бегаешь – сидеть сложа руки не будут и подсадят на наркоту людей гораздо больше, чем в общем и целом мы имеем сейчас. Вот так-то! Городская преступность взметнется в разы, а ты тем временем, как глупенький дурачок, не будешь успевать фиксировать совершенные тяжкие преступления. Какой напрашивается окончательный вывод? Мы здесь поставлены работать, чтобы сохранить то хрупкое равновесие, с помощью которого получается «держать в узде» основную часть многомилионного российского населения.
Закончив на высокой ноте краткий ознакомительный ликбез, Киров посмотрел на смущённого юнца и, убедившись, что тот внимательно внял всему, о чем ему говорилось, осведомился в гораздо более спокойной тональности:
– Все ли тебе, Никита, понятно? Если чего осталось неясным, то внимательно изучай наставление по ведению оперативно-розыскной деятельности, а ровно через неделю доложишь мне результат приобретённых теоретических знаний.
Они как раз подъехали к нужному адресу, и важную, поучительную беседу в очередной раз пришлось на некоторое время заканчивать.
Глава III. Встреча со стукачом
«Грязный» наркоторговец жил на третьем этаже старенькой пятиэтажки. Ранее она являлась зданием общежития, принадлежавшего некой частной компании, занимавшейся крупномасштабным строительством, но к настоящему моменту, соответственно, уже разорившейся. Однако, что бы там ни случилось, принадлежавшие ей когда-то жилое хозяйство не осталось впоследствии пустовать и после закрытия организации почти сразу же оказалось заселено всякого рода сомнительными личностями, плохо пахнущими бездомными, а в том числе и криминальным лицом, очень заинтересовавшим обоих оперативников. Без особого труда найдя необходимую «явочную квартиру», занимаемую, с одной стороны, тайным агентом, с другой – гнусным, поганым преступником, Роман (хотя и не давал здорового повода усомниться, что он здесь находится далеко не впервые) изначально наткнулся на некоторую долю тупого непонимания, когда на его продолжительные, громовые стуки не последовало никакой нормальной реакции. После того как ему посмели не открывать более трех минут, он совсем уже было собирался хлипкую преграду сломать, и даже выбрал необходимый разбег, но именно в критический момент она широко распахнулась, и на пороге возник улыбавшийся хозяин квартиры, носивший имя Укорина Павла Прокопьевича, в определенных кругах более известного как «наркодилер» Корян.
Представший мужчина выделялся высоким ростом и выглядел лет эдак на пятьдесят, возможно, чуть больше (тем не менее по его бравому виду можно было судить, что, вопреки достигнутым годам, чувствует он себя вполне превосходно); сухопарое, высохшее телосложение указывало на то неотвратимое условие, что он давно уже не склонен подвергать длинное туловище как изнурительным испытаниям физического труда, так в общем-то и излишним чревоугодиям (причем по его возбужденному состоянию создавалось неотвратное впечатление, что ведению нормального, здорового образа жизни он больше предпочитает тешить себя наркотиками); худое, но мужественное лицо не имело уже той привлекательности, какой, очевидно, обладало в далекой, видимо бурной, юности – сейчас оно выделялось неприятной продолговатой формой и неестественно выпученными глазами, имевшими голубоватый, почти небесный, оттенок и выражавшими если и не аналитический ум, то сообразительную хитрость (это уж непременно!); длинный нос виделся идеально прямым, невероятно огромным и придавал невзрачному обладателю некую схожесть с известным мультяшным дятлом; яркие, белокурые волосы, они для представителя сильного пола казались воистину странными и отображались равномерной, коротенькой стрижкой. Перед незваными сыщиками представитель розничных сетей незаконного бизнеса предстал в серой, изрядно застиранной, пижаме и синих домашних сланцах.
Отворяя дверную створку, владелец наркотического притона не успел произнести ещё ни единого слова, а Киров, сравниваясь с бушующем ураганом, уже стремительно врывался в просторную, немаленькую квартиру и на ходу грубо ему выговаривал:
– Чего, Корян, так долго не открывал – опять наркоту кому-нибудь «впаривал»?
Не дожидаясь ответа, любознательный оперативник пробежал через все жилое помещение, занимаемое презренным наркоторговцем, намереваясь застать в ней кого-нибудь из постоянных клиентов (как он впоследствии объяснил: «Чтобы обстоятельно с ним побеседовать»): опытный сыщик, он прекрасно знал, что в «пагубной каморке» (нет, совсем не такой маленькой, как, скажем, у папы Карло в сказке про Буратино) имеется потайная дверка, предназначенная исключительно для того, чтобы можно было беспрепятственно «уходить» при нежданных визитах, похожих, к примеру, или на такой, или же на ему подобный (раньше, когда строительная фирма еще функционировала, выход считался либо запасным, либо, скорее, пожарным). Да, похоже, неспроста «мерзопакостный дилер» занял именно апартаменты, оснащённые «запасными путями отхода» – он рассчитывал иметь под рукой удобную лестницу, способную предоставить резервный выход (что при его роде деятельности было неудивительно и вовсе не глупо). Между прочим, Роман уже не первый раз поступал нагловатым, нахальным манером и, убежденный, неплохо знал, что запасная дверь, ведущая наружу, фиксируется хитрым запорным устройством, которое неискушённому человеку в первый черёд в глаза и не бросится – это небольшая веревочка, одним концом крепившаяся к накладке, а вторым едва видневшаяся над верхней частью коробки, где если за нее потянуть, то потайная створка (прямо как в той известной сказке) сразу и открывалась.
Любой другой, точно такой же неожиданный, посетитель, не осведомлённый о хитроумном секрете, способном предоставить дополнительный шанс незаметно покинуть сомнительное жилище, он на разгадку таинственного секрета потратил бы слишком долгое время; а оно в экстренном случае давало вероятному беглецу особое преимущество – значительно увеличить разделявшее расстояние. Однако не прояснённое положение нисколько не распространялось на опытного сотрудника, отлично знавшего все маленькие нюансы, существовавшие у подведомственного ему наркотического притона. Вероятно, и неторопливый хозяин, ведший гнусную преступную деятельность, был прекрасно осведомлен о столь значимой особенности прожжённого сыщика, чем и выразилось его не слишком явная расторопность, проявленная при выходе к нежеланным полицейским «гостям», нежданно-негаданно его посетившим и не принёсшим с собой ничего хорошего либо же доброго. Как неприятный результат его чрезмерной предусмотрительности, оперативному завсегдатаю, легко справившемуся с потайным механизмом, единственное, что удалось заметить, – это худощавый силуэт, ненадолго мелькнувший вверху и перебиравшийся с уличной лестницы на самую крышу пятиэтажного здания. Сыщик не считался тупым дураком и без особого труда догадался, что преследование проворного беглеца явилось бы делом неплодотворным и всецело бессмысленным. Неутешительный вывод напрашивался из-за множества запасных вариантов, существовавших у наркозависимых прохиндеев и предпринимаемых ими для благополучного отступления; гоняться же за ними по многочисленным закоулкам – необъективной задачи в сложившейся ситуации оперативник не ставил. Зачем же тогда он ринулся? Несомненно удостовериться, что незаконное предприятие, ведомое его криминальным знакомым, пока не хиреет и что среди неблагополучного населения, проживающего в столице, доступные наркотики продолжают пользоваться все тем же широким спросом. Успев зафиксировать убегавшего наркомана, Роман злорадно заулыбался, а затем, повернувшись к несметливому новобранцу, последовавшему прямиком за наставником, назидательно произнес:
– Ты, Никита, чего за мной побежал? А кто за первым будет смотреть? Что, если ему, к примеру, вздумается «свалить» или, другое, нашпиговать наши сильные спины горячим свинцом? Кто сможет поручится, что подобного не случится?
– Виноват, – признался Бирюков в допущенной досадной ошибке, – но я думал, что тебе нужна будет активная помощь.
– Запомни, – поучительно заметил майор, не пожелавший «нагружать» новоявленного товарища больше положенного, – главная задача ближайших напарников – это прикрывать впередиидущему сотруднику незащищённую спину. Допустим, если мне выпала честь двигаться первым, то ты должен позаботиться о безопасности моей «задницы», или, говоря нормальным языком, заняться организацией надежного тыла.
За познавательным разговором они возвратились в главную комнату, где несуетливый наркоторговец принимал и контролирующих, и страждущих посетителей; он уже осознал, кто конкретно к нему изволил пожаловать, и теперь, спокойно развалившись в кожаном кресле, с видимой умиротворенностью дожидался, когда незваные визитеры вернутся и когда же ему наконец «объявят» истинную цель заранее неоговоренной явки. По его невозмутимому виду можно было предположить, что он, скорее всего, давно привык к показным спектаклям и ничему «по жизни» не удивляется.
Стоит заметить, приличная квартирка гнусного пройдохи обставлялась неплохо (да что там?) для трущобного захолустья попросту изумительно (наверное, то омерзительное дело, коим он предпочитал заниматься, приносило ему немалые, приличные дивиденды). И не требуется осматривать криминальное жильё досконально, достаточно остановиться на описание «приемного помещения, заставленного всевозможной дорогостоящей мебелью: красивой стенкой, широким современным комодом, раскладным трельяжем и многим чем другим, имеющим принадлежность к бытовым приборам и хозяйственной утвари. Сам паскудный хозяин, когда появились бравые сыщики, расположился в одном из двух кожаных кресел, имевших коричневую окраску и вместе с комплектованным диваном поставленных возле невысокого столика, – искомое устанавливалось ровно посередине.
Бесцеремонно развалившись напротив хозяина, Киров кивнул стеснительному сослуживцу, что можно уже расслабиться и располагаться, где он не пожелает, а затем обратился с предупредительным вопросом – как и обычно, начал издалека:
– Здорово, Корян, или лучше называть тебя Павлом Прокопьевичем?
– Чего уж там?..– невесело отвечал хозяин, прекрасно осознавая, что полицейские, как ни крути, с добром никогда не приходят. – Вроде бы не чужие… чем могу быть обязан?
– Правильный интерес, но несколько преждевременный, – заметил скользкий оперативник, заговорщицки подмигнув и эффектно прищелкнув двумя пальцами, – я вот, не поверишь, вдруг захотел поинтересоваться: как твое здоровье, как наркотический бизнес – не несёшь ли большие убытки?
– Плохо… всё очень плохо, – запричитал лукавый наркоторговец, делая морщинистое лицо настолько опечаленным, что делалось странно, как же он это до сих пор не расплакался, – народец нынче пошел не тот, какой был еще нескольким раньше: все глядят, как бы жить на халяву и как бы, ничего не делая, проводить время в нескончаемой праздности и бесконечных увеселениях.
– Ты что, хочешь сказать, в долг, что ли, начал давать? – выпучил удивлённые глаза язвительный полицейский.
– Нет! Конечно же, нет, – запротестовал Павел Прокопьевич, махая перед собой руками, словно бы отгоняя назойливых мух. – Ты же знаешь, что мне и самому-то насущный «товар» достается с одними проблемами, а моя прямая выручка составляет не более трех процентов от изначальной закупки; словом, позволить себе милосердную роскошь я просто не в состоянии.
– Всё правильно, но ты вроде бы всегда так «работал» – так в чём же истинная причина угнетенного состояния и удрученного настроения оказалась сейчас? – не унимался дотошный майор, продолжавший придерживаться наработанной тактики, связанной с проведением подробных, занудно детальных, расспросов.
– Трудно стало сбывать, – начал объяснять возникшую ситуацию кокаиновый дилер, – «поганый наркоконтроль» сверху давит, вот-вот либо «сольют», либо – что нисколько не лучше! – возьмут да и разом «накроют». С другой стороны, состоятельной клиентуры – не понимаю почему? – вдруг стало мало: наверно, боятся люди… Похожая картина обстоит и с оптовой закупкой.
– То есть? – удивился оперативник, имея в виду сокращение основных покупателей и перебойную поставку наркотиков.
– Все очень просто: наркоманы, видно, не идиоты и, видя, как ко мне каждый день да через день приходит полиция… как думаешь: способствует ваши частые посещения процветанию опасного бизнеса? – прагматичный хозяин, «закидывая удочки», пытался выяснить, что же именно привело к нему чересчур пытливого сыщика.
Неопытный новобранец во время дружеской беседы всё больше помалкивал, справедливо рассудив, что ему пока не следует ввязываться в непонятное хитросплетение вертлявых умозаключений и настороженных слов; следовательно, он целиком положился на старшего товарища и предоставил ему самому разбираться с завербованным оперативным агентом (тем более что парень все равно никак не мог понять смысла той замысловатой игры, которую проводил здесь хитроумный напарник, гораздо более подкованный и разработавший некую стандартную тактику). В то же время Киров, закончив вступительный треп, не имевший определённого смысла, верно, посчитал, что игровую прелюдию можно считать законченной, и перешел к основной части интересовавшего дела:
– Согласен, Корян, ситуация неприятная, но ты ведь не думаешь, что я стал бы беспокоить тебя по пустому, ничтожному поводу?
– Конечно же, нет, – немедленно согласился насторожившийся собеседник, ожидая, что сейчас прольётся свет, разъясняющий и внезапное, и неприятное посещение.
– Первым делом я хотел бы спросить: остался ли у тебя в наличии тот наркотический «товар», что я «пользовал» у тебя в давешний раз? – озадачился полицейский спросом, не ставшим, однако, для незаконного дилера каким-нибудь удивительным.
Павел Прокопьевич замолчал всего на единственный миг, искоса поглядывая на второго человека, пришедшего с давним знакомым, но бывшего ему неизвестным. Перехватив подозрительный взгляд, предупредительный сыщик убежденно заверил:
– Можешь говорить свободно: он свой.
– Нет, ничего не осталось, – стараясь быть твердым, провозгласил Укорин Павел Прокопьевич, убедившись, что незнакомый новобранец серьезной опасности пока не несёт, – разве только «сухая трава»?
– Ты что, хочешь «проехать мне по ушам», что у тебя совсем не осталось того чудесного «кокса», знаменитого на всю большую столицу? – не поверил опытный «опер» отчаянному вруну.
– Я же говорю: необычайная трудность с безопасной поставкой, – лживый наркоторговец попытался придать лисиному лицу наиболее правдивое выражение, – только одна «трава».
– Ладно, «хрен» с ним, давай конопляной марихуаны, – согласился Киров, сильно спешивший, а потому и допустивший, что некоторая техническая накладка, в сущности, является очень даже возможной.
Исполняя странную просьбу, услужливый хозяин вышел в другую комнату, а через пару минут вернулся, неся в левой руке небольшой прозрачный пакетик, до краев наполненный зеленоватой растительной массой. Едва он передал психоактивное вещество Роману и уселся в удобное кресло, старший оперативник, спрятав преступное зелье в грудной карман неизменной кожаной куртки, перешел к искомой цели неурочного, недружественного визита:
– Скажи, Корян, а ты не слыхал случайно про жуткое смертоубийство, происшедшее в вашем районе нынешней ночью?
– Как не слыхать? – не без облегчения выдохнул Павел Прокопьевич, плохо скрывая внутренние волнение. – Конечно же, слышал; говорят, третье точно такое же.
– Неужели? – бойкий оперуполномоченный попытался изобразить откровенное удивление, что получилось нисколько не плохо. – И что – говорят! – еще?
– Маньяк завелся, судачат, – незамысловато ответил Укорин.
– И разумеется, никто про него ничего ни слыхом не слыхивал, ни видом не знает? – у недоверчивого Романа, перевравшего известную приговорку, возникли естественные сомнения.
– Ты же сам, Костолом, прекрасно должен всё понимать, – заговорил убежденный наркоторговец тоном, позволявшим надеяться, что он говорит сейчас одну лишь голую истину, – эти «кровожадные звери» – а по другому их никак и не назовешь – действуют всегда в одиночку и навряд ли с кем-нибудь делятся ужасными, мрачными «подвигами»; бывают, конечно, и редкие исключения, но – этот! – я почему-то думаю, окажется не из них.
– Ну, а если все же подумать? – усердно настаивал Киров, озлобленно хмурясь и водя желваками. – Может, кто в твоей «обнюханной» памяти и всплывет, отличающийся неадекватным, подозрительным поведением? Возможно, какой наркоман, у которого во время жестокой «ломки» «сносится крыша», или кто освободился с долгой тюряги с пережитками тяжелого прошлого, давнего и еще неизжитого. В последнем случае, полагаю, следует смотреть в пятилетний период, потому как маниакальные наклонности могут проявиться не сразу. В общем, ты тут пока подумай, внимательно посмотри и настороженно послушай, а если неожиданно проявится что интересное, то сразу мне спехо?м сигнализируй – все ли тебе, Корян, понятно? По моему мнению, вопрос совсем несложный – повторять не потребуется?!
– Нет, – заверил Павел Прокопьевич, – я услышал тебя более чем отлично – не в первый же раз?
– Тогда, ладно, – провозгласил профессиональный оперативник, вставая с насиженного места и направляясь к основному выходному отверстию, – надеюсь, мы друг друга отлично уразумели, и мне не придется разочаровываться в нашей давнишней дружбе.
Младший лейтенант, соответственно, сразу же последовал следом, резво поднявшись с широкого дивана и поспешно засеменив за талантливым, умелым наставником. Как только они оказались на улице, сели в служебную машину, припаркованную неподалёку, а она затем медленно тронулась, Бирюков не выдержал и, растерянный, нетерпеливо спросил:
– Я, конечно, всё понимаю: оперативная деятельность, добросовестные стукачи и прочее, прочее, прочее… однако, мне стало неясно: зачем нам понадобились растительные наркотики?
