Ступени из пепла

Взять в руку. Движением другой руки… ага, вот так… выщелкнуть обе обоймы (пусты, как и обещано). Нажатием на управляющие сенсоры набрать код включения.

«Скат» стал теплее на ощупь, а сенсоры слабо засветились.

«Выберите способ опознавания: код сенсора, код голоса или сигнальный спектр».

Конечно, сигнальный спектр. Не было ещё двух людей с одним и тем же сигнальным секретом. Снимаем перчатку… Вот, считай и запомни. Неудобство в том, получается, что для стрельбы придётся снимать перчатки?

Нет, не придётся. Ну и чувствительность! Перчатки и шапочка должны ослаблять мои… сигналы до безопасного – в смысле воздействия на психику – уровня, минимум в пять-шесть тысяч раз. Перчатки мои – не просто ткань, они тоже сложнее иного аппарата будут. А «Скат», выходит, и в перчатках меня «унюхает».

«Укажите, какие действия разрешены при отсутствии опознания». А никаких.

«Укажите способ разблокировки». Вот это я ещё подумаю. Пока что оставлю всё тот же сенсорный код.

Половину следующего часа я развлекалась учебными стрельбами.

* * *

Конечно, ни в какой тир я не пошла. За незаконное хранение оружия большинство граждан графства могут поплатиться пятью годами (или более) каторжных работ. За использование, не влекущее человеческих жертв – что-то похуже (правда, ещё не яма с собаками). В общем, сурово. С другой стороны, получить разрешение на мелкокалиберный пистолет или гладкоствольное ружьё не так уж и сложно. Но кто выдаст разрешение вот на такое? Я уж не знаю, против чего может потребоваться подобное оружие.

Я не нашла ни единого намёка на то, где его изготавливают. Знаю, что не в графстве – отсталая мы страна, что уж скрывать очевидное. Если бы не наш кофе и не наш виноград, и не наши овцы…

Учебная стрельба была простой и красивой. «Скат», не знаю уж как, запускал крохотные светящиеся шарики – похоже, из чистого света – и они, попав в цель, медленно угасали. Я даже принюхалась к одной такой «пуле» – никакого запаха!

Кто тебе оставил это, Май? Зачем оставил? Подумать только – «Утренняя Звезда, Вооружённая И Особо Опасная». Нет, но на самом деле…

Ну и, конечно, мимикрия. И сам пистолет, и кобура (ремень, кстати, очень удобный – и почему для обычной одежды таких не шьют?) могли становиться неразличимыми. Сливались с окружающими предметами. Так, что только я (хочется верить) буду видеть его сразу же. И запах. Не пристают к нему запахи, и это чудесно. Отпечатки пальцев тоже не пристают.

Ну ладно. Я положила кобуру с ремнём (пистолет в кобуре) на стол и в очередной раз повеселилась, глядя, как они уходят «в невидимость».

Десять минут, не меньше, я не решалась вставить полные обоймы. Они оказались на удивление лёгкими (а ведь в каждой по шестнадцать патронов) и такими же, как сам пистолет – как будто жирными на ощупь, но совсем не скользкими.

Рискнула.

Выбрать тип стрельбы. Учебные «пули», термический заряд, реактивный снаряд.

Термический.

Теперь при нажатии на спусковую скобу в стене напротив появится прожжённая дыра диаметром метра полтора. Если выставить максимальный – объёмный – режим поражения. Выставлю-ка я минимальный, точечный.

Я долго думала, прежде чем поставила пистолет на предохранитель и убрала в кобуру. Из которой он «прыгает» в руку просто при прикосновении… Когда не «спит».

Подошла к зеркалу. У меня они не латунные, да ещё с приятными удобствами. Можно, скажем, увеличивать части отражения. Женщине надо следить за своим лицом… И не только.

Хороша.

Майтенаринн, разбойница с большой дороги. Погладила ремень, как велено в инструкции… Слился, смешался с тканью халата. И не увидеть.

Зачем тебе это, Май? Выбрось, пока не поздно. Вон, в мусоропровод. Пусть серьёзные люди из охраны гадают, какие такие заговорщики так небрежно распоряжаются оружием.

И тут меня позвали к терминалу связи.

* * *

– Что это с тобой, Май? – полюбопытствовал Хлыст. Только нажав на картинку «ответ», я вспомнила, что не сняла ремень и кобуру.

Правда, те должны быть «невидимыми». Главное – не поворачиваться, тогда точно не заметит.

– К празднику готовлюсь, – ответствовала я, изо всех сил пытаясь изобразить страшную занятость.

Саванти понимающе покивал головой.

– Есть предложение, Королева, – он откашлялся. – Беги ко мне в логово, ещё раз в «пасть» залезешь. Только на этот раз возьми перчатки.

Вот какой заботливый!

– Какой заботливый! – подняла я брови. – Я что, так плохо выгляжу? Или про клизму вспомнил?

– Май, – Хлыст нахмурился. – Мы с тобой позже поругаемся, ладно? Это ненадолго. Жду.

Я чуть не плюнула от злости.

* * *

Бежать я не стала, обычным шагом добралась за пятнадцать минут. Оделась повседневно. Интересно, когда мне съезжать? По традиции, комнаты остаются за студентами до окончания каникул. Да и потом можно жить – правда, цены за услуги совсем другие. Много ли тут постояльцев? Жилые здания колоссальны. Я даже представить не могу, сколько здесь можно поселить людей. Уж во всяком случае – больше двенадцати сотен студентов.

Охрана приветствовала меня настолько почтительно, что начинала раздражать. Правда, охраны и попалось-то всего пять человек. Переходы не были освещены – горел пунктир посередине, дежурное освещение. Признаюсь, идти мимо некоторых комнат было страшновато.

Саванти встретил меня в пультовой. Вместе с неизвестной мне дамой – та была стройна, темноволоса; рядом с Хлыстом казалась почти чёрной. Выше меня – а во мне, кстати, сто восемьдесят! В остальном – чистокровная тегарка. Красивая. Если и старше меня, то ненамного.

– Позвольте представить вас, – Саванти коротко поклонился мне, затем – своей спутнице. – Майтенаринн Левватен эс Тонгвер эс ан Тегарон. Реа-Тарин Левватен эс Метуар эс ан Тегарон.

Вот спасибо, Хлыст.

Крепость Левватен действительное некоторое время – два или три поколения – принадлежала роду Метуар. После чего (около века назад) была возвращена нам, исконным владельцам. Война была нешуточной. По размаху – не меньшей, чем последняя Гражданская.

Реа-Тарин повернулась ко мне лицом и чуть-чуть приподняла верхнюю губу. Клыки у неё просто ослепительны. Глаза – светло-жёлтые, с оранжевой каймой. Очень редкие глаза. Рядом с ней я – пугало.

Только сейчас обратила внимание, что и волосы, и часть шеи Реа-Тарин выкрашены так, что владелица их напоминает тигра. Тигрицу. Новая мода?

– Рада приветствовать, Светлая, – улыбнулась она. Коренная, абсолютно чистая тегарка. Как и я. Голос высокий, ясный, все тона выпевает изящно. Как и я…

– Я полагаю, дамы, что территориальные споры мы сейчас оставим в стороне и перейдём к делу, – Хлыст спокойно сидел прямо на пульте. А я помню, как он гонял ассистентов за то, что те чересчур сильно нажимают на сенсоры…

– Она меня действительно не помнит, – заметила тегарка. – С меня полтора ящика, Саванти.

– Два.

– Вот ещё! – возмутилась Реа-Тарин и повернулась к пульту так резко, что хлестнула себя косой по шее. Словно хвостом по бокам. – Договаривались о полутора.

– Прошу прощения, – решила я вмешаться. – Не будет ли кто-нибудь так любезен объяснить мне, зачем я здесь?

– Да, Светлая, – кивнул Хлыст равнодушно. – Видишь ли, кто-то уже успел поделиться знаниями о твоём печальном состоянии сегодня, около одиннадцати часов. Наши власти журналистов не особенно жалуют – как и я. Но если эту кишечную фауну не накормить чем-нибудь, они испортят нам весь праздник.

– Кто? – поджала я губы. – Кто успел «поделиться»? Три этих… Твои «верные слуги»?

– Верные слуги, – повторила Реа-Тарин. – Вот как.

– Реа, – Саванти «помахал перед носом» стёклами очков. – Сегодня вечером я буду подан вам обеим. Сможете съесть – ешьте. Я не знаю, кто сообщил, Светлая. Со временем – узнаю. Пока же меня очень вежливо попросили уговорить Вас, Майтенаринн Левватен эс Тонгвер эс ан Тегарон, пройти процедуру диагностики Вашего здоровья. Ключ секретности – высший. Оригинал – только Её Светлости. Лично. Копий для архива не делать. Поэтому здесь Вы видите только начальство медицинского центра. Думаю, могу уже похвастаться, что…

– Началось, – проворчала Реа-Тарин.

– …что три дня спустя становлюсь главным врачом, директором центра, распорядителем… – Саванти заглянул в бумаги, – ну и так далее, тут много пунктов. Понятно. Реа-Тарин становится моим заместителем. Обследование проведём мы, лично.

– Как это мило, – заметила я со злостью. – Сдать все анализы, «вымыть ушки» и прочее? Сорок минут надо мной издеваться?

– Всего полчаса, – заметил Хлыст, отрываясь от пульта. Тот сам собой включился, но мне уже не было смешно. – И не только ушки, Май. Все три «пояса», м-м-м… репродуктивные органы и так далее. Если тебе интересно – могу объяснить подробнее.

– Давай, – согласилась я, начиная разоблачаться. – Будешь объяснять по ходу процесса. Я пока ещё плохо разбираюсь в физиологии. А ты прекрасный лектор. Не уложимся с объяснениями в полчаса – сколько Вы ему должны, Реа? Полтора ящика?

– Два, – хищно улыбнулась «тигрица».

– …отдашь три.

Саванти застонал.

– Время пошло, – добавила я безжалостно.

– Прошу! – Саванти сделал величественный жест, и мы вошли в «пыточную» – кабинет предварительного анализа. – Итак, какие цели преследует анализ крови? Кровь, как известно…

Не думаю, что следует описывать всю процедуру. Все её проходят, самое меньшее три раза за жизнь. Было мерзко. Правда, иногда смешно. И я узнала много не очень приятного о том, что у меня внутри.

И ещё у меня зрело неявное ощущение, что не одному Саванти от меня досталось когда-то. Но я не помню ничего, ничего!

8. Окончательная блокада

В буфет я спустилась секунд на тридцать позже обещанного. Не так плохо. Идти пришлось по тому же тусклому «пунктиру». Неудобно. Звуки и запахи, приносимые из Залов, будоражили. Скорее всего потому, что я не сразу пришла в себя после медосмотра. Да и аппетит после таких процедур всякий раз волчий.

Не заперто. Из кладовки просачивается слабый свет. И никого.

– Дени?

Нет его. Ушёл давно, если верить обонянию. Чем-то расстроенный.

– Лас-Таэнин?

Нет её. Ушла совсем недавно. Умчалась. Чем-то возбуждённая. Рада, наверное, что можно, наконец, отдохнуть. Тех, кто прислуживает, выбирают жеребьёвкой. Скрестим запоздало пальцы, чтобы невесёлый жребий не достался Лас.

Я уселась на ближайшем к стойке, полукруглом диване. Мурлыкали кондиционеры. Музыки ещё не слышно.

Где ты теперь дядя? Как давно мы с тобой встретились, почти сутки назад. Я уже скучаю. Но скучать мне придётся очень, очень долго. Я ведь не всерьёз ещё поверила, что потеряю всё – кроме двух людей; того, который воспитал меня и того, которого я не позволила проглотить морю. Долг жизни. Долг смерти.

Как здесь спокойно.

Чьи-то ладони легли мне на голову.

– Перестань, Дени, – попросила я. Тихо.

Он улыбнулся и одним прыжком оказался у моих ног. Умеет ходить бесшумно. Ничего не изменилось…

– Тоже «недотрога», – усмехнулся он. – Не беспокойся, Май, я помню.

– А я – нет.

Он вопросительно взглянул мне в лицо.

– Я объясню тебе. По пути, – добавила я.

– Сегодня я должен буду уехать. Ненадолго. Встретиться… со своими знакомыми. Думаю, ты догадываешься, зачем.

– Думаю, да.

Он положил голову мне на колени. Я сняла перчатку, прикоснулась ладонью к его щеке. Мне было невесело. Думаю, он это почувствовал.

– Ты знаешь, чего я всегда хотел?

– Да. Прикоснуться ко мне. Обнять. Я… не позволяла. Не знаю, почему.

– Ты помнишь… правила? Запреты? Хоть что-нибудь?

– Нет.

Он промолчал, стоя передо мной на колене. Что-то… что-то приходит ко мне. «Зрение»… оно что-то заметило. Сейчас…

О Всевидящая… Дени… ты бросил всё, рискуя навлечь немилость Её Величества на всю свою семью. Ты отправился искать меня… а нашёл мерзкую, злобную тварь… Она… я… делала всё, чтобы извести тебя. Но ты остался. Ты оплакивал меня, каждый вечер. И я вернулась.

– Дени… я отпущу тебя. Прошу, возвращайся. Я не стою таких неприятностей.

– Нет, Королева, – покачал он головой. – Мы вместе – навсегда. Ты вспомнишь, ты всё поймёшь.

– Завтра – бал. Разреши мне… Один танец, только один.

– Да, Королева, – он улыбнулся. – Сочту за честь.

Я закрыла глаза, кивнула.

Он затаил дыхание.

– Дени?

Молчание.

Я открыла глаза. Дени не было. Свет был выключен – повсюду. Здесь, в буфете, не работал даже пунктир. Медленно и осторожно я пробиралась к выходу – в надежде, что дверь не заперта.

Она была не заперта.

* * *

Мне показалось, что встреча с Дени мне просто приснилась.

Настолько отличался гул и круговорот начавшегося Выпуска от спокойного мрака, где мы вспоминали самих себя. Я успела изгнать со своего лица последнюю улыбку из тех, что должен видеть только Дени. Сегодня я – просто студентка. Недавно получившая диплом с отличием. И, будь оно всё неладно, я повеселюсь, как следует.

Оделась я настолько типично и неприметно, что застала Майстана врасплох. Народ разрядился так, что я со своей диадемой никак не выделялась.

Тут же объявились представители «кишечной фауны», но мне не составило труда вытерпеть их сверкающее стеклянное внимание. Просто вспоминала время от времени недавние слова Хлыста.

– Тахе Майтенаринн! Была ли ваша встреча с послом Федерации Никкамо случайной?

– Нет, конечно. Мы часто заходим на рынок вместе, посплетничать.

Смех. Корреспондент ретируется. Надо же, какой нервный.

– Прошу вас, Светлая, ответьте – кто подстроил этот трюк с исцелением?

– Наверняка не тот, кто нанял вас, таха. Иначе бы предупредили меня, чтобы играла получше.

И ещё, и ещё. Смутить меня трудно, а обучение со сверстниками в демократической обстановке Университета вынуждает отрастить змеиные зубы и кожу бегемота.

– Ловко, – похвалил меня Майстан. – Вас не узнать сегодня, тахе. Вы так хорошо выглядите… простите, я повторяюсь.

– Таха-тиа Майстан, – я остановилась. – Я хотела бы извиниться.

Его словно ударило током. Он даже оглянулся… нет, никто нас не слушал, «пресс-конференция» уже окончилась.

– Извиниться? – воскликнул он. – Но за что?

– За то, какой беспокойной гостьей я была.

Он рассмеялся.

– Ох, что вы. К тому же, мне казалось, что вы хотели продолжить работу в Университете. Три кафедры предлагают вам стажировку… или четыре?

Я смутилась.

– Спасибо, тахе, – Майстан поклонился. – Удивительный день. Удивительный Выпуск. Я запомню его надолго.

И я пошла… куда глаза глядят. Раз или два я видела Ласточку. Черноглазая вихрем металась по залу, её наперебой приглашали за разные столики – надо же, а прозвище – Недотрога!

Интересно, ножны у неё на поясе – для виду, или там что-то есть?

Дени не было видно. Ну да, разумеется. Не забыть зайти к нему утром. Непонятная игра затянулась. Интересно, что это за «правила», запреты? Не помню.

Прости, Дени.

Я скажу тебе эти слова. Когда мы увидим маяк.

* * *

Я не успела устать – только говорила, отвечала кивком на улыбки и приветственные жесты. Но ходить надоело. Вот бы посидеть где-нибудь… Счастливчики успели занять кабинеты – их было всего двенадцать, по шесть на каждой стороне. Вот уж где можно гудеть в приятной домашней обстановке. Там даже телевизоры есть…

Ладно, погуляю. Я столько всего забыла – надо бы повращаться среди своих. Никто не спешит склонять моё имя каждые пять минут, а это приятно.

И тут я услышала голос Саванти. Точно, Хлыст! Чуть-чуть «смазавший горло», как он сам выражается. Ну-ка, ну-ка…

Я осторожно глянула за занавески.

– …кроме медиков, – окончил Саванти. – Итак, за нас, за клуб циников!

Я вошла, когда компания заканчивала пить тост.

– Чтоб мне лопнуть, – произнёс Саванти, – сама Королева! Прошу Вас, тахе Майтенаринн!

Сидящие вокруг стола встали так стремительно, что двое или трое едва не упали на пол, вместе со стульями.

Кабинеты рассчитаны на двенадцать человек. Здесь же было восемь – Саванти, пять смутно знакомых мне студентов, студентка и… Реа-Тарин.

Последняя довольно скалилась. Теперь она целиком была одета в полосатое платье – настоящая тигрица. Ею и пыталась казаться. Не хватает лишь хвоста.

Саванти глубоко поклонился и… церемонно встал на одно колено. Реа-Тарин, ставшая серьёзной – тоже. Студенты, бедные, чуть не сгорели от смущения – их церемониалу никто не учил. Просто стояли – руки по швам.

– Вольно, – произнесла я интонацией и голосом старейшего из военных наставников Университета. – Приказ был – как следует напиться. Выполнять.

Увидела шесть пар широко раскрытых глаз. Потом… Саванти поднялся и рассмеялся.

– Да, коллеги, – он откашлялся. – Это историческая встреча. Поверьте мне на слово. Тигра…

Реа-Тарин поднялась на ноги. Да. Вновь прибывшего всегда отправляют за выпивкой. Конечно, тут от недостатка напитков не страдают, – наверняка в углу стоят те самые три ящика. Или нет, два – Саванти ведь блестяще уложился в двадцать семь минут десять секунд. Правда, он горячо убеждал нас, что не десять, а пять.

– Разрешите помочь, Светлая?

Я приняла протянутую руку. Шелест перчатки о перчатку.

– Сочту за честь, тахе-те Реа-Тарин.

* * *

Реа-Тарин указала в сторону дальнего бара. Долго выбирала бутылки, – знает, вероятно, что Светлой пить если и разрешено, то совсем немного. Ну что же, таких, как я, здесь хватает. Мало пьющих. Да и традиции графства поощряют возлияния только в случае больших праздников. Немного осталось таких праздников, совсем немного.

– Вы действительно меня не помните? – поинтересовалась Реа, пока бармен подбирал для нас подходящую коллекцию.

– Честно говоря, не помню.

– Мне приятно будет признаться ещё раз, Светлая, – кончики верхних клыков не закрывались губами. Вид был страшноватый. – Я – приёмная дочь баронессы. Не все обязательства семьи распространяются на меня.

– Благодарю, тахе-те Реа-Тарин.

– Жаль, что мы встретились повторно при таких обстоятельствах. У вас прекрасная выдержка.

– У меня было время потренироваться утром.

Она рассмеялась. Низким, «медовым» голосом. Метуар. Приёмная дочь? Да ладно, какая разница!

Я припоминала, что знаю о ней. Почти ничего. Три года назад её с треском выгнали из медицинского центра, она нашла работу на военной кафедре. И вот теперь Хлыст вернул ей место.

– Простите мне мой вопрос, – я опустила взгляд. – Мне кажется, что я сделала вам… что-то очень неприятное. Давно.

Она долго не отвечала.

– Говорят, что от Светлой лучше не пытаться скрыть всей правды, – произнесла она тихо, глядя в сторону суетящегося бармена.

Я молча сняла с себя диадему Утренней Звезды и положила на стойку.

– Тахе-те Майтенаринн, – во взгляде Реа не было никакой усмешки, как и в интонации. – Я думаю, что не обязана отчитываться перед вами о своих взаимоотношениях с мало знакомым вам человеком.

Так мне и надо.

Я надела диадему и, встав, склонила голову. Реа коснулась моей руки – извинения приняты.

Тут, наконец, нам всё собрали. К немалому моему облегчению.

Реа указала направление, официант с подносом последовал за нами. Мы шли, улыбаясь, каждая – по своему поводу, и были очень горды собой.

Все взгляды обращались в нашу сторону. Пусть и ненадолго.

* * *

– Коллеги, – Саванти явно был в ударе. – Оглянитесь вокруг. Люди мечтают о возвышенном, предаются простым и неизменным радостям, ищут себе место в жизни. Но сознают ли они, что не в состоянии подняться над этим миром, обозреть его изменчивость и несовершенство?

Он оглядел аудиторию. Все были серьёзны. Кроме меня.

– Зря улыбаешься, Май. Подумай, почему ты не смогла подолгу задержаться у остальных столиков? Да потому, что ты не стараешься принять их общество. Ты – вне всякого общества, как и здесь присутствующие. Большинство людей с радостью принимают те законы, которые им навяжут. Я рад принадлежать к меньшинству. Выпьем за меньшинство!

Выпили за меньшинство. Реа-Тарин явно скучала. Саванти, гордый принадлежностью к избранным, критически осматривал яблоко, которым только что хотел закусить.

– Тахе, – осмелилась, наконец, студентка.

– Можно просто Май.

– Нет, я… – Саванти смотрел на неё иронически. – С-с-спасибо. Май. Скажите… эти исцеления… сегодня утром…

Я пожала плечами.

– Да, кстати, – Хлыст приподнял едва различимые брови. – Тебя просили появиться у нас, в лаборатории. Ну эти… гомеопаты, массажисты…

– Прочие шарлатаны, – закончила я. – Давай-давай. Рыбак рыбака…

Саванти скривился.

– Я признаю только факты, – заявил он, оглядывая присутствующих. Налито было не у всех, один из студентов принялся исправлять упущение.

– Два случая на рынке, – продолжал Хлыст. – Тот, который с раком лёгких – излечен. Факт. Насчёт посла… гм… до меня дошли только слухи. Тоже излечена. Разом от всех мелких болячек. Ещё один факт. Такое бывало и раньше, само по себе чудом не является. Вопрос – как это случилось?

– Могу рассказать, – предложила я.

– Я и сам знаю. Неконтактная стимуляция «петли» среднего пояса. Трудно представить, как это могло получиться у дилетанта… извини, Май… но вполне возможно.

– Девочка у аптеки? – напомнила студентка.

– Да, тут не вполне понятно, – кивнул Саванти. – Однако девочка не проходила диагностики. Мы даже не знаем, была ли она на самом деле слепа.

– Продолжай, – предложила я.

– Факты на этом кончаются, – заключил Саванти.

– Да ну?

Мы долго смотрели друг другу в глаза.

– Факты кончаются, – кашлянул Саванти. – Мой проклятый ларингит…

– Ринит и гастрит, – закончила я. – Интересно, почему все терапевты, до единого, простужены?

Саванти посмотрел на меня уничтожающе.

– Всё из-за вас, прекрасные вы мои. Вам-то просто… а нам, несчастным и слабым представителям другого пола… Да-да, не смейся. Самое простое – температурная блокада дыхательных путей. По простому – заморозка. Быстро и эффективно.

– Ты просто не хочешь лечиться, – заметила Реа. – Сам же говорил – у насморка есть преимущества.

– Смысл лечиться? – воинственно осведомился Хлыст. – Это уже не лечится. Пройдёшься по сквозняку – и всё возвращается.

– Интересно, – я подняла бокал, все присоединились. – За мучеников-терапевтов! Как же ты терпишь? Тайком сменил пол?

Саванти вновь поднялся.

– Это тема моей диссертации, – объявил он. – Блокада Маэр-Тиро эс Гатто – звучит? Эффективно и просто. Ясная голова в любом состоянии, в любом обществе. Не всё же мне возиться с укушенными и заглаженными.

* * *

Реа оживилась.

– Что значит – блокада? Ты треплешься о ней уже три года. Всякий раз у тебя «немного не работает». Что – заработало?

Саванти приосанился.

– Да. Никакой чувствительности. Полный иммунитет ко всем модификаторам, обоего пола. Чистый и холодный рассудок…

– …и словесный понос в придачу? – предположила я. Реа захохотала; студенты, один за другим, присоединились.

– Ничего-ничего. – Хлыст снисходительно оглядел нас и шмыгнул. – После клинических испытаний увидим, кто посмеётся последним.

Реа неожиданно оказалась у него за спиной.

Неторопливо сняла перчатки. Студенты отпрянули – явно не ожидали такого от преподавателей.

– Сейчас тебе будут клинические испытания, – пообещала она. – Загадай желание, пока не поздно…

Её руки медленно опустились на голову Саванти. Хлыст перестал улыбаться, замер неподвижно. Реа сдвинула пальцы, продвигая их за уши Хлыста… Ну и выдержка у студентов!

Все затаили дыхание.

Хлыст так и сохранял каменное спокойствие.

– Надо же, – Реа провела ладонями по его шее. – Ну, ничего… не может не быть слабых мест… Сейчас отыщем, сейчас…

Хлыст оставался неподвижным и спокойным. Как древняя гора. Как безбрежный океан в ясную погоду.

– Ф-ф-фу, – Реа выпрямилась. – Вот доска! Неужели действительно получилось?

Хлыст хихикнул. Все вздрогнули.

– Я полагаю, мы пока остановимся? – поинтересовался он. Я заметила, что опьяневшим он уже не кажется. Интересно… доска доской, но… – До следующего пояса доходить не будем?

И тут это вновь случилось. Я… посмотрела на Хлыста… что-то увидела… трудно описать это словами.

Хлыст задержал дыхание.

Повернул голову в мою сторону.

– Что такое, Май? Хочешь вылечить это? – он улыбнулся так издевательски, что продолжавшие молчать студенты невольно отодвинулись от стола. Реа нервно массировала кисти, переводя взгляд с Хлыста на меня и обратно.

Я продолжала глядеть. Только глядеть. Вокруг Хлыста колебалось видимое только мне облачко… да, горело красным его горло, то место, где все прочие видели его знаменитый нос… Красное сияние слабело… слабело…

Саванти вскочил. Так стремительно, что едва не упал. Запрокинул голову, рукой начал шарить в кармане халата.