скачать книгу бесплатно
Песнь жар-птицы
Живиль Богун
Ты уже свыкся со своей необычностью и даже успел побывать в параллельном мире. Но отправиться в сказку?! Хотя… если сказка действительно страшная, то почему бы и нет?
Виктор наконец находит след своей сестры Эль, пропавшей пять лет назад – золотое перо жар-птицы. Верные друзья, конечно же, отправляются на поиски вместе с ним. Новые приключения, новые увлечения – и новые люди в команде Детей Зари.
Это третья книга цикла "Дети Зари".
Живиль Богун
Песнь жар-птицы
«Странный народ эти Люди! Когда Феи вымерли, Люди ослепли, но они даже не замечают этого…»
М. Метерлинк, «Синяя птица»
Пролог
…Луан бежала, петляя между деревьями, чьи густые кроны веками хранили от напастей обитель сестёр-чародеек. Но воинам иноземного короля было чихать на неприкосновенность священной рощи, они чтили лишь приказы своего повелителя. А последний приказ гласил: доставить королю старшую, самую могущественную жрицу! Воинов было много, и они скакали на резвых конях, а она была одна и пешая. В конце концов они окружили беглянку плотным кольцом, торжествуя и злорадствуя, ибо теперь ей некуда было деться.
И тогда Луан превратилась в золотую птицу и взвилась в небо огненной стрелой! Напрасно взбешённые иноземцы посылали ей вдогонку стрелы с железными наконечниками: оперенье девы-птицы сияло в лучах восходящего солнца, слепя лучников, тяжёлые стрелы падали обратно на землю, не долетев до цели.
Однако Луан понимала: только здесь, в небе, она свободна. Стоит ей спуститься, и её поймают, рано или поздно. Поэтому, очертив прощальный круг над священной рощей, она полетела прочь, всё дальше и дальше от родных гор чародейного племени.
Луан летела весь день – над лугами и лесами, над бедными селениями с покосившимися хижинами и над каменными городами с дворцами и храмами, и везде видела отряды воинов, рыщущих в поисках разбежавшихся чародеек. Её маленькое птичье сердце трепыхалось от страха за сестёр, крепясь лишь надеждой, что большинство из них всё же успели скрыться.
К вечеру Луан достигла берега моря. Пенные волны бились о высоченные голые утёсы, над которыми вились стаи морских птиц: там, на скалах, было их гнездовье. Дева-птица стала плавно спускаться на крутой берег, чтобы дать отдых крыльям, как вдруг заметила королевских слуг, притаившихся меж камней – нетрудно было догадаться, кого они здесь караулят.
Луан не осталось ничего другого, как лететь дальше. Теперь под ней простиралось лишь море, холодное северное море с торопливыми барашками волн. А над ней нависало тяжёлое серое небо, окрашенное пурпурно-красными сполохами заката. Дева-птица прощалась с жизнью, готовясь к неизбежному мгновенью, когда уставшие крылья вконец откажут и она золотой звездой низринется в тёмную пучину.
И вдруг последний луч заходящего солнца высветил впереди кусочек тверди – крошечный островок среди бескрайнего моря. Но крылья её уже не держали, и сил не осталось никаких – кроме воли к жизни, что питала магию её племени. Лишь приказом этой воли, существующей как бы отдельно от её угасающего сознания, Луан заставила себя распрямить крылья и долетела до берега с порывом попутного ветра. А там рухнула вниз.
Она очнулась утром на мягком ковре из цветущих трав, согретая тёплым солнышком, снова в человеческом облике. С высоты холма, на вершине которого она оказалась, был виден весь остров – круглый, сплошь поросший травой и почти лишённый деревьев, орошаемый многочисленными родниками.
– Здравствуй, моя новая обитель! – сказала Луан.
Спустя некоторое время, восстановив волшебные силы, дева вновь обернулась золотой птицей и облетела свою землю тридевять раз. С каждым разом на оперении птицы появлялись новые россыпи камней-самоцветов. И с каждым разом вид острова удивительно менялся: сначала на голой равнине проросли молодые деревца, потом они вытянулись, разветвились, покрылись зеленью, цветами и плодами; затем меж деревьев появились ажурные кустики, увешанные гроздьями ягод, а следом цветы всевозможных очертаний и оттенков, какие только сумело родить воображение чародейки.
Обозрев свой чудесный сад, Луан осталась довольна. Теперь предстояло решить главную задачу: сделать так, чтобы на остров не смогли проникнуть враги её племени.
Призвав всё своё волшебство, она сотворила мощное заклятие, снять которое было никому не под силу.
– Отныне ни один мужчина не ступит на землю сестёр-чародеек! – сказала Луан. – Самоотречение, Верность и Любовь – вот три моих вечных печати! И будут границы обители Луан нерушимы, пока не родятся в мироздании три сердца, самоотречение, верность и любовь которых окажутся сильнее!
Произнеся эту клятву, дева-птица облетела остров-сад в тридесятый раз, горя огнём и сверкая бриллиантами всех цветов радуги. С последним взмахом золотых крыльев остров накрыл туман, густой и белый как молоко.
Когда же свежий морской ветер рассеял мглу, оказалось, что здесь больше нет никакого острова: лишь тёмные волны колыхались от горизонта до горизонта…
Глава 1. «Входа нет!»
Зрелище было, как говорится, не для слабонервных. Длилось оно от силы полминуты, но так отчётливо впечаталось в память Виктора, что даже годы спустя он помнил всё до мельчайших подробностей.
Сначала послышался вибрирующий гул, будто высоко над горами пролетал невидимый самолёт со сверхмощными двигателями – вот только звук шёл не сверху, а снизу. А миг спустя вздрогнула гранитная толща под ногами, мелко-мелко затряслись корявые кустики вдоль тропы, и к стремительно нарастающему гулу добавился дробный рокот: это камни катились по склону, подскакивая и разбиваясь друг о друга. Отец едва успел толкнуть Вика в сторону, под нависающий выступ скалы.
Уже из укрытия они увидели, как четырёхметровый овальный валун, к которому, собственно, и вела тропинка, раскололся надвое и половинки распались, повалив, словно костяшки домино, обе пары вертикальных каменных столбов, слева и справа. Грянул оглушительный грохот, облако серой пыли взметнулось до небес. Когда же пыль осела, взору Эрхартов открылся пологий склон, поросший нежно-зелёной весенней травкой. Причудливой формы скалы, похожие на латинские буквы НОН, больше не закрывали вид на долину. Скал больше не было: от них осталась лишь груда дроблёной породы.
– Немного пафосно, не находишь? – оценивающе изрёк Вик, едва оправившись от потрясения. – На мой взгляд, ребята явно переборщили со спецэффектами.
– Ну, если бы они просто повесили здесь табличку с надписью: «Входа нет!», было бы не так драматично, – отозвался Эрхарт-старший, стряхивая каменную крошку с любимой широкополой шляпы. – И не так однозначно…
Да уж! Они могли куражиться сколько угодно, однако картина была предельно ясной: Дхам Двара, врата в мир дхамжан, просто перестали существовать.
– А другие? – Вик напряжённо наморщил лоб. – Другие входы…
Теренс подумал о том же: поспешно нахлобучив на голову шляпу, он уже доставал мобильник из кармана куртки.
– Кларк? Здравствуйте, это Эрхарт. Мне необходимо связаться с господином Луисом.
Выслушав короткий ответ, он нажал отбой, но не стал прятать смартфон обратно в карман. Старине Кларку не требовалось лишних объяснений – ни о причинах, ни о срочности. Ответный звонок раздался буквально через минуту: Виктор успел машинально распустить длинные, до плеч, волосы, но не успел стянуть их снова в хвост – он всегда так делал, когда сосредоточенно думал о чём-либо.
– Господин Луис, мне нужна самая свежая информация о местах, где прошлым летом пропадали известные вам люди, – деловито сказал Теренс. – Да, вы меня верно поняли. Я хочу знать, не случалось ли там в последнее время что-либо необычное… Отлично, жду.
Он махнул сыну, чтобы следовал за ним, и быстрым шагом направился по тропе вниз, обратно к реке: здесь, в горах близ Шваца, им уже нечего было делать.
Второй звонок господина Луиса застал Эрхартов на древнем каменном мосту.
– Да… Понял. Благодарю за оперативность, – и Теренс коротко попрощался с собеседником, чей скрежещущий голос был слышен даже Виктору, хотя слов он не разобрал.
– Что он сказал? – Виктор смотрел на отца без особой надежды.
– В Кентукки несколько минут назад произошёл обвал: агент находился поблизости и видел всё своими глазами, – ответил тот, глядя на быстрые воды реки Инн. – Высоченные скалы за считанные секунды превратились в каменное крошево.
– Думаешь, так везде?
– Похоже на то.
– Я же говорил, надо было ехать сразу! – Вик с досады пнул осколок камня так, что тот перелетел через перила и плюхнулся в воду, мутную после весеннего паводка.
– Угомонись, – сказал отец, но без строгости: состояние парня можно было понять. – В середине зимы все известные нам входы были занесены снегом – я справлялся, ты знаешь. Это во-первых. Во-вторых, обвалы, скорее всего, были запрограммированы на время нашего появления.
Вик не стал спорить: понимал, что отец прав.
Они в подавленном молчании вернулись на парковку, где одиноко стоял их кроссовер: туристический сезон ещё толком не начался. Приезжие любили фотографироваться на живописном мосту, сложенном из каменных плит много веков назад, но мало кто отваживался переходить по нему на другую сторону. А зловещего вида базальтовые столбы у спуска в маленькую соседнюю долину даже местных пугали. Интересно, люди скоро заметят, что загадочных скал больше нет? И что подумают, когда заметят?
Властный голос отца отвлёк Вика от бессмысленной головоломки:
– Итак, какие мы можем сделать выводы?
– Что все входы закрыты, – буркнул Вик, усаживаясь на своё место рядом с водительским.
– Не все, а те, что нам известны, – Теренс невозмутимо завёл машину. – Ещё?
Парень задумался.
– Что мы им больше не нужны, – наконец проговорил он, судорожно сглотнув. – Имею в виду, мы, потомки…
– Верно. Дхамжаны больше никого не ждут. А это значит, что Эль выполнила свою миссию.
Эль! Ну конечно, Эль! После этих слов отца у Вика внутри будто что-то оборвалось. Всё, конец…
Он молчал почти всю дорогу до дома, от Тироля до Татр, отчаянно борясь с чувством бессилия, то и дело накатывающим на него тяжёлыми удушающими волнами.
Теренс тоже молчал, но по другой причине: ему всегда хорошо думалось в дороге, неважно, в седле, под парусом или за рулём автомобиля. В отличие от сына, у него имелся богатый опыт поисков, особенно таких, которые на первый взгляд казались безнадёжными. Страж знал: если упёрся в тупик, просто поворачивай обратно и начни всё сначала. Однако в думы сына он не вмешивался – парень должен был сам совладать со своими мыслями и чувствами.
Вскоре снова позвонил господин Луис, бывший секретарь Магистериума. Теперь он, очевидно, возглавлял новую организацию, созданную на основе широкой агентурной сети ордена; сам орден, успешно действовавший пятьсот лет, в недавнем прошлом самоликвидировался. Луис лишь подтвердил предположение Эрхартов: все врата, через которые прошлым летом ушли, а затем вернулись призванные дхамжанами люди, обрушились одновременно, хотя и находились в разных горных районах планеты. И случилось это в тот самый момент, когда отец и сын Эрхарты приблизились к тайному входу в Альпах.
Виктор, обычно такой говорливый, подал голос, лишь когда за окнами кроссовера замелькали привычные пейзажи: снова горы, только теперь уже родные Татры.
– Что будем делать, пап?
– Продолжим расследование, – с готовностью ответил Эрхарт-старший, только и ждавший этого вопроса. Он тоже переживал за младшую дочь, и ничуть не меньше сына, однако ни на миг не терял конструктивного мышления. – Будем выдвигать и отрабатывать версии, собирать сведенья…
– Но на это уйдёт уйма времени! – мгновенно вскипел Вик.
«Ну вот, вместе с решимостью проснулся и темперамент! – улыбнулся про себя Теренс. – И в кого наш мальчик такой горячий?..» А вслух сказал:
– Не напрягайся насчёт времени, Вик. Ты забыл, в Дхаме оно течёт совсем по-другому? – он со значением посмотрел в глаза сына, обычно светло-голубые и ясные, как у его матери, а теперь потемневшие от печали. – Бессмысленно беспокоиться о том, чего мы не знаем. А мы ведь ничегошеньки не знаем о времени – в первую очередь, существует ли оно вообще!
– Как это? – опешил Вик.
Отец, словно не заметив его удивления, так же невозмутимо продолжил:
– Советую с этого и начать – с теории времени.
– Что начать?
– Учиться…
***
И Виктор учился. А заодно собирал сведения и отрабатывал версии. Уже четыре года – учился, собирал, отрабатывал. Он наведался во все места, где раньше находились невидимые врата Дхама, вроде как в поисках возможных зацепок, а на самом деле просто потому, что жаждал хоть каких-нибудь активных действий.
Зато на недостаток умственной активности грех было жаловаться. Под руководством отца Вик учил древние языки, историю, географию, искусствоведение и этнологию. По собственному же почину штудировал всё, что ему казалось интересным: от новейших гипотез строения вселенной до дешифровки этрусской письменности. Он узнал столько преданий древних народов, что и сам мог бы написать диссертацию по их сравнительному анализу, причём в свете экзистенциальной мысли. Но научные степени его не привлекали. Юный Эрхарт, как и его отец, был практиком и теорией интересовался ровно настолько, насколько она могла оказаться полезной для решения конкретной задачи.
А задача у Виктора была одна: найти сестру.
Эль ушла в Дхам – невидимую страну, где обитала древнейшая раса землян. Дхам находился в некоем параллельном пространстве, однако все входы в этот мир таились в реальных земных горах. Поэтому Вика постоянно тянуло в горы. А в горных походах его обычно сопровождали друзья – Тобиас Кауниц и Клим Галицкий, вместе или по отдельности.
Отец поехал с ним лишь один раз – в Шотландию.
***
Странное это было путешествие. Напряжённое, даже трудное. Не в физическом смысле: сектор, в котором, по донесениям агентуры Луиса, раньше находился один из проходов в Дхам, был расположен в высокогорном районе, диком и труднопроходимом, однако Вик за последние годы поднаторел в искусстве скалолазания. А Теренсу эти места и вовсе были хорошо знакомы. Тропы, по которым он в молодые годы бродил с наставником в поисках целебных растений или минералов для химических опытов, конечно же, давно затянулись травой либо скрылись под обвалами. Но сами горы ничуть не изменились: те же суровые утёсы, коварные обрывы, бездонные озёра и близкое, рукой подать, небо. И даже запах оставался прежним…
– Чем это пахнет? Неужто вереском? – спросил Вик, жадно втягивая в себя прохладный воздух.
Было лето, днём камни на солнце нагревались, как каменка в бане. Однако в тени скал сохранялась влага, питающая горные травы и кустарники. Поддавшись внезапному порыву, Виктор развёл руки в стороны, запрокинул голову и, щурясь на солнце, нараспев продекламировал:
– «Из вереска напиток
Забыт давным-давно,
А был он слаще мёда,
Пьянее, чем вино.
В котлах его варили
И пили всей семьёй
Малютки-медовары
В пещерах под землёй…*»
*Здесь и далее фрагменты баллады Р.Л. Стивенсона «Вересковый мёд» в переводе С. Маршака.
– Чарующий аромат, не так ли? – одними глазами улыбнулся Теренс.
– О да!
Эхо, трижды повторившее возглас парня, потревожило ястреба: взлетев со своего гнезда на щербатом утёсе, он стал кружить над головами путников. Точно такие же плавные круги описывали его крылатые предки и сто, и пятьсот, и тысячу лет назад. Ничего здесь не изменилось: что значат для вечных гор куцые годы человеческой жизни?
Теренс тоже несколько раз глубоко вдохнул открытым ртом, словно пробуя на вкус воздух, густой и терпкий, как церковное вино, и неожиданно продолжил:
– «Лето в стране настало,
Вереск опять цветёт,
Но некому готовить
Вересковый мёд.
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли…»
