скачать книгу бесплатно
То не мёд месить с малиной.
Мне бы это не понять!
Сколь её пришлось умять!
Я дошёл до мастерства.
Говорю без хвастовства.
Много сам посуды сладил.
Глину – как невесту гладил,
Как молодку тискал, жал.
Энто дело – обожал!
Из речей деда, сопровождавшихся хитроватой ухмылкой, понять было весьма непросто, что именно он обожал: лепить гончарные изделия или тискать молодок.
Сыновья Еросима тем временем уже перебрались на свое подворье через пролом в заборе разделявшим соседствующие дворы и занялись делом.
Кульбач: Сколько вылепил горшков
От вершков и до стожков
Заскорузлою рукой!
Дед, как заправский рыбак, помахал руками, показывая известным жестом какой формы и величины ему приходилось лепить горшки.
Еросим: Заслужил ты, дед, покой.
Отдыхай! Сиди, да грейся.
На мою семью надейся,
На заботу, на подмогу.
Не одни вы, слава Богу!
С этими словами Еросим хотел, наконец, покинуть говоруна-деда, уже и к оградному проёму шагнул, как тут из его дома вышла жена Крена с бабкой Кульбачихой – супругой Кульбача. Женщины разговаривали о чём-то своём.
Кульбачиха: Ночь-то плохо я спала.
Всё в уме перебрала.
И дед храпит,
И сверчок скрипит,
И в запечье шорох.
А мыслишек – ворох!
И всё лезут надоедно.
Заслышав разговор на соседнем подворье, Кульбач тут же оживился и стал цепляться к своей дражайшей или, как он сам называл, дрожащей половине. Любил он, грешным делом, пощекотать благоверной супруге нервы. Впрочем, она тоже не оставалась в долгу.
Кульбач: Много думать бабам вредно.
Оплешивешь эдак враз.
Уж не густо и сейчас,
Бело-сивая ты моль!
Кульбачиха: Сгинь! Свои былинки холь!
Кульбач: Может волос в ус уйти.
Так бывает, ты учти!
Я видал таких старух,
У которых уж не пух,
А волосья над губой.
Разведусь в момент с тобой,
Если лысой станешь, стара,
Да усы, как у гусара,
Аль погуще отрастишь,
Брильянтином умастишь.
Кульбачиха: Во, запрыгнул в разговор!
Не молол бы всякий вздор,
Чёрт досужий, попрыгучий!
Зазудел комар кусучий!
Кульбачиха отвернулась от деда, продолжая поучать Крену.
Кульбачиха: За детьми-то нужен глаз.
Эдак вдруг, неровен час…
За девчонками – зорче?й!
Кульбач не отставал. Он был настроен на небольшой семейный скандалец.
Кульбач: Не устала от речей?
Суть в них – дурь голимая,
Непреодолимая!
Кульбачиха, проигнорировав выпад супруга, продолжала наставлять соседку.
Кульбачиха: Девок пуще карауль.
Кульбач: Да, приставь к имя? патруль!
Пусть подол им стережёт.
Кульбачиха: Ишь над чем паршивец ржёт!
Кульбач: А сама ты чё пророчишь,
Крене голову морочишь?
Ты гони её, соседка,
Ведь у бабки правда редко.
Кульбачиха: По себе-то не суди,
Огород не городи!
Кульбач: У парней не срам. Шкодливость.
А у девок чё? – блудливость!
Бабка знает, я об чём:
Загуляла с Кульбачом
С молодых зелёных лет.
Кульбачиха: Помолчал бы лучше, дед!
Кульбач: Но не обездолила —
Всё, как есть, позволила!
Подмигнув Еросиму, Кульбач пропел частушку.
Кульбач: У калиточки резной
Повстречались мы весной.
Не ломалась, дева, ты.
Ох, трещали там кусты!
Еросим: Зря так пташечка запела.
Как бы кошечка не съела!
Крена: От такого пения,
Кончится терпение.
Соседи уже привыкли к постоянному переругиванию Кульбачей. Но дед иногда переходил границы и довольно чувствительно поддевал супругу. Для неё это тоже было не в диковинку, и старушка умела и удар держать, и отпор давать.
Кульбачиха: Пусть поёт.
Кульбач: Я и пою
Всё про ветреность твою:
– Есть у кажной божьей пташки
Ей сподобные замашки,
И у кажной малой птички
Есть особые отлички:
Та – токует, та – кукует,
Третья жрёт их да смакует.
Дед игривым речитативом пропел ещё один куплет. Силовна даже ухо оттопырила рукой, пытаясь расслышать, о чем там голосит Кульбач.
Силовна: Во, запел! Уже хлебнул!
Миньша: Иву бог не зря согнул.
Ей судьба к воде стремиться.
А на взгорке – истомится.
Муж с женой сперва бранятся —
