Беседы с учениками (книга 9, февраль-август 2018)

Георгий Богословский

Беседы с учениками (книга 9, февраль-август 2018)

Беседы с учениками

книга 9, февраль-август 2018Богословский Г. Л.

Мысль материальна Всё вокруг живое Человек в ответе за всё * * *

В этой книге собраны беседы Богословского Г. Л. с учениками о смысле йоги. Йога – это стиль жизни, основанный на нашей полной ответственности за то, что мы делаем. Это относится и к телу, и к нашему сознанию, и к нашему образу жизни. Что вся жизнь – это наше создание. Или, другими словами, йога – это стиль жизни, основанный на понимании, что всё в этом мире происходит согласно трём фундаментальным природным законам: мысль материальна, всё вокруг живое, мы за всё отвечаем. Эти беседы проходили в Москве в 2018 году.

Данный текст сформирован на основе устных бесед Учителя, и поэтому в нём встречаются обороты устной речи, которые сознательно сохранены в том виде, как преподносил материал Георгий Леонидович, чтобы читатель мог уловить интонацию, остановиться на ключевых моментах в изложении важнейших знаний.

© Школа йоги «Крылья Совершенства», 2024

Предисловие

Для начала немного истории, о себе. Я сам пришёл в Йогу, к Учителю довольно давно, ещё в 90-х годах. Тогда редки были ещё упоминания о йоге, мало кто слышал о ней. Пришёл по одной простой причине – мне было интересно. Как устроен Мир, как устроена Жизнь, хотелось докопаться до сути, до первоосновы всего на свете. Я уже чувствовал на тот момент, что на многие вопросы не может дать ответа ни наука – она их просто не рассматривает, ни религия какая-то, которая предлагает выучить версию свою. Хотелось чего-то глубокого, честного, естественного.

И на данный момент могу сказать, что получил и получаю постоянно ответы на все вопросы. И, действительно, оказалось, что есть, существует изначальное Знание, целая система, которая охватывает все стороны, все аспекты жизни на этой Земле. И часть этих знаний даётся Учителем в форме бесед с нами, его учениками.

Много раз он повторяет, что основа Йоги, в общем-то, одна и та же – три основных закона. Однако ему всё же приходится повторять это сотни, тысячи раз. На занятиях, в беседах, на встречах. Я думаю, потому что невозможно это просто запомнить, выучить наизусть. Нужно научиться жить этим, ввести принципы Йоги в каждый свой день. Иначе просто не получается…

Беседы – это не только монологи Учителя, в которых он раскрывает знание о трёх законах. Это также и диалоги с учениками. Некоторые темы он поднимал настолько своевременно и остро, необычно, что возникали вопросы, идеи, предложения. А многие из них получали далее своё вполне себе реальное воплощение.

Мне самому очень нравится принимать участие в издании Бесед, в переводе записей в текстовый формат. Вроде бы прослушиваешь записи многолетней давности, но всё кажется очень уместным, очень современным, очень своевременным. И я как раз записывал большинство бесед, то есть присутствовал на них. Но воспринимаю многое, словно в первый раз.

Хотелось бы отметить любопытный момент. Кажется, уже сколько их было: и встреч, и бесед, и занятий в самом разном формате, за несколько десятков лет. И каждый раз Учитель преподносит под немного другим ракурсом, под разными углами, давая немного иной взгляд на саму жизнь и на наше духовное развитие. И не перестаёшь удивляться – только недавно читал же эти Беседы. Перечитываешь – и опять раскрывается новый смысл, новое содержание в тех же самых строчках.

Почему я продолжаю слушать, читать и перечитывать Беседы? Основная причина – это состояние, в которое входишь в процессе. Состояние, которое даёт значительно более широкий обзор, более целостное ощущение всей жизни. Когда можно немного приподняться над обыденной суетой и увидеть в объёме, почувствовать взаимосвязи, осознать и сделать свой выбор.

Частенько бывало, что слова Учителя шокировали, сдвигали привычный взгляд, даже сбивали с толку. Однако здесь можно вспомнить его слова о том, что настоящий Учитель может и должен иногда вносить сумятицу в уже выстроенную картинку в уме своих учеников, «сносить им крышу». На то он и Учитель. Ведь иначе развития не будет, любая модель – это лишь приближение к действительности. И уже по прошествии некоторого времени понимаешь, что он был прав, и этот шаг неизбежен. Хотя сопротивление, конечно, ощущалось.

С глубокой Благодарностью Учителю, Школе, собратьям.

Рахашан.

1 февраля 2018

Учитель: Глубоко вдохнули. Подняли руки наверх за голову. Взялись в замочек. Потянулись пяточками вперёд, носочки на себя. С выдохом бросили руки вдоль тела. Ноги развалились, руки развалились, челюсть отвисла. Дыхание ровное, спокойное, ритмичное. Сердце работает ритмично. Ноги расслаблены от таза до пальцев ног и от пальцев ног до таза. Руки расслаблены от груди до пальцев рук и от пальцев рук до груди. Туловище расслаблено от груди до спины. Дыхание ровное, спокойное, ритмичное. Сердце работает ритмично. Расслабляется шея, подбородок, лицо, глаза, губы, голова. Мыслей в голове нет. Вы видите бездонное, голубое небо. Вы летите вверх и вперёд, вперёд ногами.

Шавасана.

Учитель: Глубоко вдохнули. Подняли руки наверх, взялись в замочек, потянулись пяточками вперёд, носочки на себя. Перекатились на правый бок, оторвали ножки от пола. Перекатились на левый бок, оторвали ножки от пола. Сели.

Какие накопились вопросы?

Ученик: Про нашу жизнь. У нас же есть праздники наши, йоговские. Но мы их практически не отмечаем.

Учитель: Почему?

Ученик: Вот мне тоже интересно почему. Потому что ведь это шаг на усиление нашего стиля жизни, получается, если мы их отмечаем…

Учитель: Обратитесь к президенту: «Почему?» Напишите ему, всё напишите: «Товарищ президент, разъясните нам, пожалуйста, в чём дело?» Это же ваша часть? Президент – ваш выбор. Да? И, если президент пропустил что-то, ему надо подсказать.

Ученик: Что тебе мешает организовать праздник?

Ученик: Я суть понимаю, но как это из этого праздник делать – не понимаю.

Учитель: Можно не праздник в буквальном смысле, что теперь мы танцуем в День Печали, но всё равно как-то, каким-то образом это отметить можно. По идее должен организовывать всё президент. Это его часть. То есть всё, что связано с организацией чего-либо – это президент делает. Как и президент страны, он организовывает всё. Задача его – организовать действия, связи, ещё что-то, дать указания там министрам, что они обязаны это не забыть, и то сделать, и ещё что-то. Министры с ним советуются, делать не делать, и так далее. Дать указания военным, чтобы обеспечить безопасность. Вот. Это задача президента – организовать это всё в каком-либо виде. Даже в письменном. Организовать обсуждение, ещё чего-то. Тоже его задача.

Ученик: Потому что глубокой сути вот я так и не понимаю. Так вот что-то слышала, а конкретно, чтобы рассказали мне, и в чём заключается – вот это очень важная штука.

Учитель: Конечно. Поэтому обратитесь к президенту. И к жрецам можно обратиться. Они же тоже должны, по идее, вместе организовывать, думать об этом, писать об этом.

Ученик: Ну даже День Памяти, который мы тогда делали первый раз, когда Ольга ушла, он же теперь по-другому как-то должен звучать, не так, как в первый раз. Всё же поменялось.

Учитель: Это же ваша жизнь. Президент должен организовывать. Президента выбрали. Поэтому надо попросить президента, чтобы он вещи, которые упускает, чтобы он вспомнил о них.

Ещё какие вопросы?

Ученик: Можно тоже про жизнь? Вот я недавно в разговоре услышала, что у нас в стране сейчас идёт увеличение и оснащение именно военной части, укрепление – это для того, чтобы потом это всё подняло нашу экономику, подняло нашу страну. Я подумала, что, наверное, это вот какой-то неправильный взгляд. Это же наоборот может привести к войне.

Учитель: Ну естественно. Но никто же никому не объясняет ничего. Власть не заинтересована буквально в объяснении, власть заинтересована, чтобы вся масса народа слушалась и выполняла то, что считает нужным власть. Всё. А разъяснять всё, что, почему, как, а тем более, как оно есть на самом деле – не очень-то хочется. Потому что на самом деле выглядим мы, конечно, не очень достойно в рамках мировых, не очень. Да и сами вы понимаете, что, в принципе, у нас в стране никакой духовной опоры нет, в принципе нет. Потому что мы свою веру сами растоптали, вернуть её непросто. Хоть там храмы и строят, ещё что-то, но это ничего не меняет. Быстро она не возвращается. Если вспомним, например, Библию, даже там отмечалось, что Моисей сорок лет водил по пустыне население с целью, чтоб они забыли, что они рабами были. А мы как раз рабы, как и есть, во всей нашей ментальности. Поэтому, конечно…

Ученик: А вот сейчас идёт такая тенденция всё упрощать во всех сферах жизни.

Учитель: Ну всегда же ведь основная масса людей идёт по пути наименьшего сопротивления. Это как вот я с грузином ехал сегодня утром на такси. Вот он мне говорит: «А помните, такой композитор грузинский Данелия был, да?» Вот. Говорю: «Да, помню такой момент». «А помните, он написал песню Чита-грита, чита-маргарита». «Да, помню». «Так вот я с ним разговаривал. Он говорит: „Хуже песни я не писал, но я не пойму, почему её так все восприняли. Хуже я ничего вообще не делал. Это самое худшее, что в творчестве у меня есть!“» Потому что надо, чтоб было попроще, без всяких лишних раздумий. Но вы-то специалисты, вы-то же матёрые волки должны были бы быть по идее, по какой-то такой идее Всевышнего.

Ученик: Мы объединились сейчас в питерском проекте «Четырнадцать дней», поддерживаем друг друга. Каждый должен отчитаться, что выполнил задание. Мы же тоже можем сорганизоваться, чтобы поддерживать друг друга в какой-то…

Учитель: А кто мешает? Кто мешал когда-нибудь это делать? Кто мешал? А мешает собственный эгоизм, собственные страхи. Мешает только это. Мешает общая российская рабская идеология. Никто не мешает нам. Наоборот, просил включаться активно… Нет. Идеология одна – как сделать так, чтобы ничего не сделать, чтобы нам за это ничего не было ещё. Потому что опять же все проекты вот эти – питерские, ещё что-то… так разумом-то понимаем, что на самом деле это… ну примитив, который критики не выдерживает никакой. У вас всё в йоге есть, все задания у вас давно были, всё было, вы могли это всё делать. Понятно, что кому-то сложно, ещё что-то. Это если заинтересованы. А вы спустя много лет радуетесь какой-то упрощённой стыдной форме. Это на самом деле критики не выдерживает никакой. Чтобы там ни говорили: «Как здорово, что мы в проект объединились!» Хуже придумать ничего нельзя. То есть подтвердить собственную недееспособность. Конечно, лучше хоть что-то, чем вообще ничего. Но если разумно смотреть, то, конечно, это ни о чём. Спустя двадцать лет заниматься элементарными вещами и пытаясь их ещё держать, говоря: «Ой! Мы смогли что-то сделать!»? Ну это… Это ни о чём. Это просто ни о чём. Вот это так же, как, получив высшее образование, спрашивать друг у друга таблицу умножения, выучить её, радостно сообщить: «Мы выучили наконец-то!» Закончив школу, закончив институт, таблицу умножения выучили. Это, конечно, выглядело бы довольно странно и пахло бы психиатрической лечебницей.

Ученик: Но всё равно толк есть же какой-то.

Учитель: Да, ну, конечно же, таблица умножения! Вообще-то действительно, может, нам таблицу умножения взять выучить и повторять её каждый день утром назубок. Конечно, оно будет способствовать какому-то развитию, элементарному, конечно, однозначно будет способствовать. Согласен. Согласен.

Тут как-то недавно смотрел беседу буддиста одного. Ну вот он там отвечал. Рассказывает. Спросили как-то у врача Далай-ламы. У него есть врач, у Далай-ламы. Этот врач сидел в тюрьме двадцать лет. Когда Тибет взяли, его там посадили. Он двадцать лет в Китае отсидел. Вот. И у него спрашивают: «А что-нибудь было самое тяжёлое из испытаний, которые там в тюрьме были?» Он подумал, говорит: «Было. Однажды было очень сложно не потерять любовь и сострадание к тем охранникам, которые пытали меня». Интересная форма конкретно у буддистов, вот любовь и сострадание, во-первых, а, когда вас ещё пытают, надо, чтобы это сохранить. И спросили: «Ну как?» Он говорит: «Нет, я устоял. Я устоял».

Ученик: Георгий Леонидович, а вот в Китае, они же тоже прошли через очень жёсткую систему?

Учитель: А там и сейчас коммунизм.

Ученик: А вот у них не рабская идеология в головах?

Учитель: Нет, нет. Они мало того, что не растоптали свою веру, как мы, да, они, конечно, такие вещи делали, естественно, но не растоптали. Потом также и культура их сохранилась. Они как медицину.., была у них вот своя пять тысяч лет, так она и есть. Так она и по сей день есть. Поэтому их два миллиарда, а нас – никого.

Ученик: То есть вот этот коммунизм – он не затронул вероисповедание?

Учитель: Нет. Базовые ценности, как у них были, так и остались. А мы же исторически… Первая реформа, только реформа, об освобождении крестьян, или даже иначе можно сказать, об освобождении от рабства, она произошла в тысяча восемьсот шестьдесят первом году – Столыпинская реформа. Но это реформа только. Это только документ подписанный. А, пока он дойдёт до народа, это ещё лет двадцать. А там пятый год пошёл – раз, потом пошёл семнадцатый, потом Гражданская война, потом Великая Отечественная война. Нам опомниться-то было некогда. Поэтому… Мы только вот сейчас как бы пытаемся освободиться от чего-то. Вроде бы уже и по миру ездим, то есть возможность есть что-то смотреть, но всё равно это как бы состояние недоверия ничему, оно у нас присутствует. Ведь же даже, когда между собой вы разговариваете, ещё что-то, первое, что вы говорите… Допустим, Мия рассказывает вам о том, что в магазине такие скидки хорошие на хорошие вещи, а вы скажете: «На хорошие вещи скидки делать не будут. Это значит какой-то подлог, обман и ещё что-то». Первое, что приходит в голову. Вот оно – состояние недоверия ничему. Просто. Заведомо. Заведомо всё не так. Заведомо всё плохо. Это состояние сознания.

Ученик: А сколько ж надо, чтобы от этого избавиться? Не один век. Хотя сейчас быстро всё.

Учитель: Быстро-то… быстро не быстро, а, по-моему, позавчера там Сванидзе с Максимом этим, фамилию не помню, подрались фактически из-за Сталина. Господи, казалось бы, уж всё уж обсудили по сто раз, но Сванидзе говорит, что всё-таки Сталин был тиран жестокий и миллион людей погибло, а другой говорит: «Да нет, не так». И подрались они из-за этого. Вот вам. Поэтому так быстро это не вытравится. Ещё плюс у каждого ещё личный интерес какой-нибудь есть. Кому-то невыгодно терять. Потом опять же состояние рабской ментальности. По подсчётам американского агентства, ну они любят считать всё, везде, в Европе считают, американцев считают, всё считают, у нас примерно у власти двести человек. Они владеют четырьмястами миллиардами долларов, вот пожалуйста. Если усреднить на человека, то у них по два миллиарда выходит, по два миллиарда. Это вы за всю свою жизнь такое не заработаете. И миллиарда одного. И половину его. Поэтому, естественно, власть не хочет упускать свои деньги. Она делает то, что хочет. К тому же пользуясь, что народ массовый неграмотный, необразованный, неокультуренный.

Ученик: У всех остальных сколько денег, если у них четыреста миллиардов?

Учитель: Меньше миллиона. Ну вот и у власти это же рабство. Именно поэтому они и все деньги пытаются присвоить. То же самое рабство, такие же рабы. Такие же рабы. Ничем не лучше. То же самое. Более ловкий, сильный и жадный. Всё. Успели в своё время как-то подсуетиться, это было ближе к их ментальности. А нам важно решать свой вопрос. Мы сами внутри-то все передрались между собой, хотя, казалось бы, как вы говорите, нас не так много, чего бы нам драться-то. А мы нет. И не каждый с собратом хочет какое-то дело делать в силу какого-то сложившегося опыта негативного. И так далее. Нет бы помочь собрату, чтобы он чуть стал лучше. Нет. Поэтому вот они – все особенности. Мы же тоже отмечаем, конечно, в отличие там от многих буддистов, будь то тибетские, индийские, ещё что-то, у нас такой готовности добиваться результата нет, как у них. По крайней мере, у многих. Если взялся там за медитацию, то пытается добиться этого. Конечно, там так же, как и везде, всякие есть, всякие люди, ангелы вообще чтобы все были, одни ангелы, такого нет. Но в процентном отношении, если мы говорим о ментальности сложившейся, да.

Поэтому, конечно, плюс, скажем, что вот за проект какой-то взялись, спустя двадцать лет вставать рано там… ну критики не выдерживает. Как я и говорю, по окончании института – вспомнить таблицу умножения. Особенно, если это науки естественные были. Математика, физика, так далее. И договориться: «Давайте наконец таблицу умножения выучим, а, хотя бы». Ну… примерно так это выглядит. Примерно так это выглядит.

А почему, собственно, да вот? У нас же как бы Храмы должны были быть. Почему их остановили? Потому что профанацией заниматься не надо. Надо всё-таки несколько иначе делать. Где Храм Я? Где Храм Я? Где Храм Я? Где? Вот. А, казалось бы, Храм Я как раз вот занимается именно вот этими вопросами внутренними. Это страхами разными, сложностями, которые возникают при выполнении какого-то действия, отсутствие желания, появление желания, ещё что-то, как раз вот… Нет. Храм Я ничего этого не делал. Как и все остальные. Почему? На этот вопрос ответа нет однозначного. Это просто относится к нашей ментальности. Потому что на самом деле было бы честнее, скажем, вместо разных фальсификаций, будь то в Храме Смерти, будь то в Храме Я и Храме Тела, честно сказать: «Нам своя шкурка ближе и нам ближе наше благополучие. А что там делается с этими сложными вопросами, мы пока к этому не готовы». Это было бы намного более честно.

Ученик: Даже вот при том, что своя шкурка ближе к телу, возникает столько много разных вопросов, которые…

Учитель: Каких вопросов? Каких?

Ученик: …открытости, ну, друг перед другом, можно было проще решать.

Учитель: Да?! И где вы видели открытость?

Ученик: А не хочу, да.

Учитель: Вот и всё. О чём вы? И вы первая же не хотите.

Ученик: Нет.

Учитель: Вот и всё. О чём вы говорите тогда? Поэтому легко спрятаться за проектом детским и радостно говорить: «Вот получилось! Две недели выдержали играть в песочнице». Каждое утро выходили, лопаточкой копали, горки складывали, игрушки лепили. Легче, потому что, конечно, внутренняя суть ваша не затрагивается. Чуть немножечко себя – раз! Всё.

Ученик: Я не знаю. Я бы с праздниками не стала на каком-то этапе эти асаны делать. Потому что так больно было.

Учитель: Ну это вот всё к этому. Извините, если вы взяли… Вот чем отличается профессионал от непрофессионала? Профессионал, он знает, что он хочет и даже, если ему больно, он попросит, если у него у самого не хватает сил, он просит, чтобы ему с ним это сделали для того, чтобы у него была и подвижность лучше, и гибкость – и вот это отличает специалиста, который на это идёт специально, сам идёт. А неспециалист, который пришёл, просто так пришёл, случайно шёл мимо, поэтому: «У! Мне больно и не буду, не буду. Я лучше полежу тут». Ну это ни о чём. Это вот ну ни о чём. Просто ни о чём. Да, конечно, больно. Кто сказал, что в теле не больно работать? Причём, я говорил ещё, что самое сложное работать – это с сознанием работать. Самое сложное. Что оно намного сложнее работы с телом. Оно болит чуть-чуть, но сознание болит не чуть-чуть, а долго. И его не уловить – ещё плюс.

Ученик: Ну я же сделала асаны.

Учитель: Что? В проекте детском. Ну сами, ну себя послушайте. Ну ни о чём разговор. Я же говорю, таблицу умножения спустя пятнадцать лет, учась в школе, потом в институте, я к концу выучила всё-таки. Ну критики не выдерживает никакой, ну просто. Таблица умножения выучивается в первом классе или во втором за вечер, за два. Всё. А за пятнадцать лет – это да! Это, конечно, подвиг. Ну чего? Вам поставим отдельно памятник, что там выучила.

Ученик: Так не болело раньше, как сейчас.

Учитель: Да ну, глупость. Ну, ну не надо. Естественно, вам же не пятнадцать, а двадцать пять. В пятнадцать-то больно, а в двадцать пять ещё больнее. Естественно. Поэтому говорить о том, что «ну так же не болело». А вы и не работали так, поэтому и не болело.

Ученик: Моральный фактор у нас у всех не очень, поэтому и стараешься особо не распространяться о своих состояниях.

Учитель: Ну так и что делать? Закрываться или что? Да, моральный фактор у нас не очень, а что вы сделали для того, чтоб он был очень? Или хотя бы как-то менялся. Ничего. А, наоборот, ещё усугубляли, утверждая, что что-то делаем, ничего не делая, глотая этот обман, который, естественно, разъедает наше сознание и губит дальше. Мы спокойно, в силу того что в обществе это нормально, мы спокойно это делали.

Как нам жить дальше? Чего будем делать?

Ученик: Теперь всё заново начинать.

Учитель: Всё заново начинать. Вот мы видим, как люди начинают заново-то. Они думают, что скорей всего я не приеду, поэтому вместо того, раз я не приеду, есть возможность обсудить те вопросы внутренние, которые нам мешают двигаться, и выработать что-то. Нет. Ничего подобного. Голова так не работает. А всё это относится к нашему моральному фактору в том числе. Если мы включаемся что-то делать, подразумевается, что мы это делаем, а не просто манкируем этим. Подразумевается, что мы включаемся в это по-настоящему. Или даже, если кто-то ломается на пути, не хватает сил, не хватает моральных сил, не хватает моральных сил. Многих же ведь нет сейчас. Я не буквально сегодня, а вообще. Нет почему? По простой причине. Некоторые, да как вот, Татьяна была. Да, она пришла с целью замуж выйти. Вышла замуж за этого химика нашего. Всё, успокоилась. Где она Татьяна-то? Нет Татьяны.

Учитель: Да, где у нас Храм Смерти-то? Вот Элина сидит. Где? Десять лет ничего нет.

Ученик: Вы сказали, что он уже родился.

Учитель: Вы меня внимательно слушаете, что я говорю? Внимательно слушаете? Десять лет ничего нет. Я недавно пояснял что? «Ой, я боюсь!» А если честно: «Да и по хрену он нужен, Храм Смерти этот». Особенно в то время? Им главное, чтобы было дома спокойно и благополучно. И всё. Так и все в общем-то. Поэтому какая работа может быть? Да никакой. Когда работа, ты полностью подключаешься и полностью работаешь. А так нет.

Кто хочет в Сибирь ехать работать? Никто. Никто. Кто хочет поддержать в Иркутске наш центр? Никто. Вот и всё. Вот и всё. Сидим.

А просто мы привыкли в нашем обществе: сказал одно, сделал совершенно иное, подумал третье. Вот так и живём. Так и живём. Конечно, всё рассчитано на то, что, действительно, работать надо, то есть пришёл и отдаёшься делу по-настоящему, полностью включаясь, а не так, не в игрушки играя. Но если играем в игрушки, то хотя бы честно. А не получается честно играть в игрушки, не получается.

И самое интересное, что никуда всё не исчезает, всё останется с вами, всё, что вы делаете или не делаете, или о чём думаете – всё остаётся с вами. Всё это ваше. Всё это формирует вас. Ладно бы где-то, если мы чего-то намазали тут не так, стену закрасили быстро – и не видно. Взяли покрасили хорошо – и ровная стена, всё нормально. А никуда же не уберёшь. Это с нами до тех пор, пока мы когда-нибудь это не исправим, в этом ли воплощении или в следующем, оно так и будет нас связывать, будет нас опускать вниз. Оно так работает просто. Хочу я этого не хочу – оно работает так. Скажем, если сказал, что «да, я вот решил поступить в институт». А потом загулял, ещё что-то. Ну тебя выгнали. И осталось это с тобой. Никуда не убежишь. Это с тобой внутри, как состояние то, что ты не справился. Вот кто-то мне говорил: «А я троечницей была, поэтому я боялась всякой работы такой, какая даёт специализацию». Боялась. «А я троечницей была» – всё, это сидит в сознании, никуда не уберёшь. Оно сидит. И то, что мы взялись что-то делать, и делали так, как делали – ну оно с нами в сознании и сидит. Вот сколько делали, вот столько оно вот и помнит. Так уж мир устроен. Такие его особенности. Мы, такие специалисты, должны знать об этих фундаментальных законах. Мысль материальна. Нет, ну ничего не сделаешь с этим. Ну ничего не сделаешь.