скачать книгу бесплатно
Онерли справедливо подозревал, что они не смогут поймать вертлявого валакха нигде до самых похорон, а на похоронах возмущаться и кричать будет не самым достойным занятием.
Геенна – одно это слово било больнее любого хлыста не только по самолюбию, но и по эрейской гордости, тут же ёжившейся и забивавшейся куда-то в угол сущности.
Государство, занимавшее две четверти территорий за Недремлющим морем и часть территорий на границе с юго-восточными землями империи; государство, звук названия которого в Первую Эпоху приводил в ужас всех людей; государство, которое в ту же Первую с поразительной и пугающей лёгкостью уничтожало другие страны и обращало население в рабство. То и дело окружающие любили шептаться о том, что здешний правитель живёт несоизмеримо долго и видел столько, что не приснится и Первородным.
Все это, однако, было слухами прошлого. Реальность была такова, что страна ифритов или, как их называли, огненных, в нынешнюю Эпоху была хороша только в торговле. Они скупали все, что могли предложить другие страны, сами располагавшие минимумом ресурсов, и к тому же выжимали последние крохи из пустынных, неплодородных земель. В прежние времена народ боялся одного звука этого названия, в Третьей Эпохе почти все – и в особенности Эрейя – лишь отмахивались.
Выдавать принцессу замуж за кого-то из Геенны было не просто предательством семьи Мортема, которую регент, по своим же заверениям, крайне ценил. Это было позором на всю нацию. Где была дочь самого Мортема Жестокого, и где – какой-то босоногий, цветастый рогатый пустынник?!
Последнее Онерли выпалил вслух, но осознал это слишком поздно, что, впрочем, не принесло ему никаких проблем – окружающие были согласны.
– Это просто смешно,– рыкнул Сонрэ, взмахивая руками,– какой дурак будет пытаться устроить союз с этими огненными ублюдками?
– Очевидно, наш регент,– Элан выхватил у Онерли из рук бумаги и помахал ими перед лицом у тави.– Эта змея хочет избавиться от законной наследницы. Дальше, чем в Геенну, её заслать просто невозможно!
– Чёрта с два,– огрызнулся Масра, забирая бумаги себе.– Мы не поддержим это его начинание. Он без нас ничего не может теперь, когда Владыки нет.
На мгновение при упоминании правителя все замолчали. Мельком глянув в сторону оконного проёма – сам до конца не понял, почему решил так сделать – Онерли почувствовал, как ослабли ноги в коленях.
Неизвестно сколько просидевший буквально в паре метров от них, массивный ворон улыбнулся бы, если бы позволяла это сделать конструкция клюва, и с режущим слух карканьем сиганул вниз, спустя пару мгновений ложась на поток воздуха и взмывая к верхним этажам дворца.
2.
Просторная зала из белого мрамора с золотистыми прожилками заставляла чувствовать себя маленькими и никчёмными самых крупных существ. Ветер играл с навесами из тканей под потолком, создавая ощущение нахождения под водой, и проникающие через них солнечные лучи только усиливали подобные ассоциации, но это небольшое отвлечение не могло заставить обывателя закрыть глаза на тусклость стен.
Притягивали взгляд местами шедшие крупными трещинами геометрические узоры за массивным троном из обсидиана, мрачным пятном с алыми прожилками выделявшимся в мягком цвете помещения; сколотые бока колонн, при наличии которых вся конструкция могла держаться в достойном состоянии.
К потолку, теряясь в волнах лёгкой ткани, поднимался сизый дымок от благовоний, призванных замаскировать собой затхлый запах серы, который не могли порой вынести даже те, кто жил в нём с рождения; в частности касалось это представителей высших сословий, в то время как простым жителям не оставалось ничего, кроме смирения и терпения – того самого, что завещал ненавистный им пророк Иинеш. Источник запаха был на этих землях всегда, ещё до прихода на них ифритов. Подземные пещеры, в которых однажды жившие здесь люди решили сжигать тела павших от мора животных, не пригодных в пищу. По незнанию бедолаги запустили процесс, который не представлялось возможным остановить: в пещерах было что-то, что горело гораздо ярче и яростнее падали, а за собой тянуло и запахи. Хуже всего было то, что эти же умельцы и завалили пещеры, а время скрыло следы о них, и теперь оставалось только рыть землю носом, да искать источник тлеющей падали.
Пряный до тошноты запах благовоний был лучше природного при любом раскладе, но спокойно его воспринимал лишь больше похожий на ребёнка карлик – щуплый, с худыми ручками – сидевший на небольшом сиденьи на тонкой ножке возле трона. Чуть в стороне от него, чуть не ругаясь сквозь зубы на несправедливость жизни, стояли двое крепких молодых мужчин с пёстрыми опахалами из павлина. Создавали для своего хозяина приятный ветерок, слегка щекотавший желтоватую кожу миниатюрного человечка.
–… и таким образом выходит, что мы получим выгоду от этого только, если правительство Акрака согласится-…
– Кто попортил карты?!
Карлик со злостью стиснул зубы и обернулся в сторону того, кто его прервал, так резко, что с головы чуть не слетела усыпанная драгоценными камнями золотая корона. Все его внимание оказалось приковано к тому, кто своим видом неизбежно вызывал ассоциации со львом – крупный широкоплечий мужчина с пышной гривой тёмно-каштановых волос не заметил недовольства собой и с силой саданул огромным кулаком по подлокотнику своего собственного трона. От созданного этим действием порыва воздуха разлетелись, будто испуганные птицы, основательно погрызенные кем-то игральные карты.
– Да что ты орешь?– недовольно простонали с противоположной от мужчины стороны.– Оглохнуть можно!
Говоривший, если бы не голос, сошёл бы за женщину. Он потянулся так, что хрустнули суставы, и положил руки на плечи кокетливо захихикавших красавиц в чёрных полупрозрачных платьях из летящей ткани, скрывавшей минимум.
Смотреть на всех троих было одним удовольствием, и по праву их и всех, принадлежавших к их легиону, называли украшением: девушки все, как одна, будто сделанные на заказ куклы, среди которых любой мог найти себе по вкусу. Были среди них и мужчины, но в гораздо меньшем количестве, а в Тааффеитовой крепости появлялся лишь один, к которому все девицы в случае чего льнули с любовью во взгляде и называли не иначе, как «папенькой».
– К тому же,– мужчина с усмешкой поднял указательный палец от плеча одной из своих прелестниц,– мы все знаем, что их баран пожевал.
– Неправда!– полный мужчина с кудрявой белой бородкой такой же, как его волосы, погрозил пальцем.– Врёшь все, ветреник!
– Ой-ой, все слышали?– с деланным беспокойством взметнулся ифрит, вскидывая руки в воздух и звеня золотом браслетов,– меня Азмедай ветреником назвал!
Чувствуя себя единственным, кто в этом помещении хотел заниматься делом, полезным государству, карлик посмотрел на занимавшего обсидиановый трон и надеялся найти хоть какую-то поддержку, но не тут-то было. Властитель огненных земель сидел, улыбаясь донельзя довольно, и потягивал вино, с куда большим интересом слушая, как ему что-то на ухо рассказывал гигант Асторет, то и дело задевавший одним из шести чёрных перистых крыльев ткани под потолками.
На перепалки, не достойные представителей высших чинов, эти двое не обращали никакого внимания, ровно как и на пытавшегося указать необходимые изменения в политике короля Пеймона: то ли он не вышел ростом, то ли был не так интересен, как слухи об изощрённости, с которой недавно раб на арене убил матерого гладиатора.
Вздохнув, Пеймон с хмурым видом отвернулся и отдал все своё внимание свитку, который до этого зачитал в никуда, до последнего надеясь, что правитель услышит хотя бы пару слов. В последнее время карлику, сколько бы сильно он ни был предан властителю Геенны, казалось, что их Князь решил в рекордно короткие сроки довести страну. Мнение лучшего и сильнейшего среди них не оспаривалось никем и никогда, в том числе помалкивал и Пеймон, но он был единственным, кто видел, как недоволен таким порядком дел был глава магов Азарет.
Будто зная, что о нём думали, четырёхрукий огненный ростом под два с половиной метра отмахнул в сторону сиденье Пеймона и остановился меньше, чем в метре от обсидианового трона. Упёрся бы в подлокотник руками, но помнил, как и все здесь, о том, что случится с любым, кроме правителя, кто приблизится к этому предмету.
– Мне бы Вас украсть на минутку, Князь.
Хозяин огненных земель, что-то до этого говоривший Асторету, резко смолк на середине фразы и, придав своему лицу как можно более серьёзное выражение, повернулся к главе коллегии магов.
– Чего тебе?
– Какого-…– Азарет едва не сказал «черта», но вовремя себя одёрнул.– По какому праву Вы игнорируете собрание, на которое были приглашены лично мной? Мы в башне ждали Вас полдня, а Вы имеете тут наглость прохлаждаться и распивать вино!
Хмыкнув, ифрит с ни капли не совестливым видом пожал плечами и закинул ноги в непроницаемо-чёрных, будто из самой тьмы сотканных, сапогах на подставку к трону.
– Я, знаешь ли, решил, что мне интереснее про бои на арене послушать, чем твоё нытье про очередную «недостачу территорий» и «необходимость расширения армии легиона». Вряд ли вы там в башне придумали новую тему для разговоров со мной за прошедший месяц.
– Ошибаетесь!– Азарет многозначительно поднял в воздух указательные пальцы всех рук.– Тема для обсуждения в этот раз была просто поразительно интересна – Эрейя и их ситуация в правлении.
Состроив задумчивое выражение лица, властитель огненных земель скрестил руки на груди и посмотрел на потолок так, будто с той стороны его тоже кто-то осуждал. Все было возможно, но лучше бы (при любом раскладе) Азарет не поднимал тему, которую сам же притащил в их страну. В то время, как Пеймон поддерживал главу коллегии, остальные считали его скорее чересчур инициативным энтузиастом, коего Князь терпел из-за шутки, которую тот представлял своим существованием. В последнее время четырёхрукий, тем не менее, решил, что может крутить интриги за спиной правителя, и по утру последний с удивлением узнал, что на исходе недели женится. В пятый раз. При живых четырёх спутницах.
Говаривали, сударыня Лилит смеялась до колик в животе, оказавшаяся рядом, когда её супругу донесли это известие. Посмеялись бы с ней и остальные, но такая наглость была дозволена только Первой Женщине.
Замерли все, даже Пеймон, наслышанный о ругани, которой покрыли утром четырёх королей, рискнувших принести Князю вести о готовящейся свадьбе – и подумать бы, с кем. С принцессой Эрейи, дочерью покойного Мортема Жестокого.
– Не знаю, что бы ещё ты мог придумать, кроме обсуждения моей свадьбы,– все с тем же «энтузиазмом» глядя в потолок, произнёс Князь.– Ты понимаешь, Азарет, что значит фраза «работать на благо государства»?
– Знаю, уж получше Вас!– выпалил Азарет, едва ли подумав о последствиях.– Вы не хуже меня и всех остальных понимаете, что это – наш шанс сделать империю своей со всеми её ресурсами и силами армии!
Князь покривился и прикрыл лицо на пару мгновений когтистой ладонью. Порой не только у окружающих, но и у него самого возникал вопрос о причинах, по которым Азарет до сих пор был жив и держался за свою должность. Ответ рано или поздно приходил сам собой – эта тварь с лишним комплектом рук разбиралась в колдовстве, была абсолютным нулём в использовании сарпиды на практике, но при этом умела объяснить теорию так, чтобы та была понятна. В политике ему предстояло и практиковаться, и учить термины.
– А ведь именно легион магов вечно ноет о том, как слаба наша страна… Клевета, клевета.
Отвлекаясь от сверления взглядом повелителя, Азарет ненавидяще посмотрел на усмехавшегося в его сторону главу легиона суккуб и инкубов. Казавшийся изнеженным, слишком женственным мальчишкой, Белет был меж тем одним из четырёх старших, и глава легиона магов вынужден был с ним считаться – по крайней мере, пока у этого гадёныша ещё была возможность ехидничать. Белет всегда напоминал Азарету пёстрых змеек, что были существами в высшей степени безобидными, но своей яркой окраской обманывали хищников, представая якобы ядовитыми. В действительности надоедливые рептилии погибали, если на них просто наступить, но для начала их надо было догнать.
В случае Азарета ему сложно было поймать Белета под собственный ботинок, потому что этому маленькому бесполезному змеёнышу гораздо больше, чем главе легиона магов, импонировал правитель. Порой казалось, что Князь дал ему титул одного из королей не за дела и приверженность идее с самого первого дня, а потому что Белет мог быть хорошим развлечением на вечер.
– Не помню, чтобы я спрашивал мнение нашей главной шлюхи. Ты-
Договорить Азарет не смог, будучи прерван резким и чётким, будто один до секунды рассчитанный удар, словом «довольно». Как можно более беззаботно улыбнувшись, глава легиона магов поклонился осёкшему его правителю, не соизволившему посмотреть в сторону собеседника, и указал левой верхней рукой в сторону Белета.
– Я всего лишь говорю, как есть на деле, Князь. Прошу Вас, одумайтесь.– Хотев было подойти к трону на шаг, огненный отказался от этой мысли, когда столкнулся с мало обнадёживавшими взглядами Асторета и Ориакса.– Съездите в империю на похороны. Вы тратите время совсем не на то, на что нужно. Государство…
– Находится в надёжных руках и не нуждается в твоей дополнительной помощи,– отмахнулся от него Князь.– Уйди сам, пока я не приказал тебя выволочь, лишая последней гордости.
С гордым фырканьем, Азарет все же подчинился и ушёл в молчании.
На некоторое время стих, казалось, даже ветер, гулявший между колоннами и приносивший с собой запахи города и пристани, расположенных под утёсом, служившим основанием крепости. Первым отмер Белет, незаметно шикая на своих спутниц, которые ни капли не возмущались перспективе поскорее уйти – только мелькнули, слегка всколыхнувшись от их движений, струйки дыма благовоний.
Тишину нарушил Азмедай, тяжело поднявшийся со своего места и вразвалку перешедший к трону правителя, что заставило последнего вынырнуть из своих мыслей.
– Может, ну его?– ифрит недвусмысленно кивнул в сторону закрывшихся за Азаретом дверей.– Много хочет.
– Конечно. Давай ещё Аамона попросим этим заняться,– насмешливо фыркнул Князь. Сев ровно, он наклонился вперёд с несколько недовольным вздохом потирая поясницу.– Азарет, как старая псина – лает, но не укусит.– Взглянув в сторону дверей, он нахмурился,– хотя, нагадить все ещё может. Ориакс.
Огненный, к которому обращались, поднялся на ноги неспешно и с той звериной грацией, которая, помимо прочих аспектов внешности, усиливала сходство с матёрым львом. По счастью, они все знали друг друга достаточно долго, чтобы понимать без лишних слов.
– Насчёт Акрака… Иди сюда.
Пеймон полагал, что никакой удачи не сыщет, но Князь умел убедить, что совсем не зря обсидиановый трон до сих пор занимал он, а не кто-то вроде Азарета.
Подхватив бумаги, карлик допинал своё сиденье до правителя и, забравшись на подушку, с донельзя довольным видом расправил первый свиток, приготовившись записывать.
3.
Близился вечер, служивший своего рода и завершением дня – в темноте особо не повеселишься. Несмотря на то, что больше половины населения империи Эрейи прекрасно видели ночью, любые работы постепенно сворачивались к десятым петухам – летом, и к шестым – зимой, когда солнце садилось раньше. Эта привычка перешла от людей, и в ней была своя польза, потому что в противном случае кто-то бы пытался что-то делать на постоянной основе.
С закатом все затихало: придворные разбредались по домам, прислуга понемногу готовилась к следующему дню и не мешала хозяевам. В своих домах или покоях, если жили на территории дворца, каждый был волен заниматься, чем хотел – спать, перечитывать раз за разом документы в попытке найти в законе лазейку, сидеть и всю ночь смотреть в потолок, выискивая взглядом мельчайшие трещинки.
Были и те, кому приходилось не просто бесцельно смотреть в одну точку, а трудиться – работа ума ещё никогда не была лишней. Об этом беспрестанно твердил Владыка-регент, когда слышал возле своего плеча ноющий тонкий голос, и устало твердил Ноктис, то и дело назначаемый нянькой. Кому?
Дочери Его Превосходительства Владыки-регента – миловидной девушке, что до сих пор сохранила в своей внешности притягательность юности, присущую семнадцатилетним молодкам. Мадлене, впрочем, было всего девятнадцать, так что она не слишком далеко убежала от тех самых молоденьких красавиц, на которых так любили засматриваться престарелые придворные, да слишком много о себе мнившие солдаты.
«Ну где эта светловолосая красавица, и где – он?»– ворчали главы ведомств, когда им первый раз представили девушку, заранее пояснив, что в её сторону не стоит даже случайно чихать, потому что отец всегда, пусть и краем глаза, но следил. Стоило кому-то пообщаться с Мадленой, вопрос прояснялся, но только, если этот кто-то был представителем одного из ведомств или просто существом, недолюбливавшим регента лично.
Мадлена была не плоха, ни в коем случае. Держа в руках годовалую девочку, Айорг клятвенно обещал себе, что вырастит из неё достойную женщину, но, видит Птица, валакх был плох в расчётах на будущее, когда дело касалось детей. Девочка жила во дворце с малых лет, имевшая практически все.
У неё была пара слуг, была лошадь, на которую регент, скрипя зубами, потратил деньги из своего, а не государственного кармана, были лучшие платья, самые дорогие украшения и самые лучшие сладости и фрукты, какие ни попросит. Если она хотела научиться рисовать – ей приводили ментора; если хотела танцевать – принцессе Офре вдруг вздумывалось устроить приём и позвать Мадлену с собой. Если она хотела новое платье, «вот точно такое, как на дочери виконта!», платье появлялось на её постели на следующее утро, а потом в коридоре молодой мужчина мягко отчитывал регента и всё твердил: «Ты её испортишь, попомни мои слова». Если Мадлене нужно было отомстить какому-то своему обидчику, у неё был защитник, но он был строже отца и не всегда реагировал на её упрашивания, что, впрочем, не слишком её беспокоило: мало кто рисковал обижать кровинушку сударя регента. Его могли не любить на словах, но опасений он внушал достаточно.
Росшая в, казалось бы, заботе и любви, девочка с возрастом становилась все хуже и хуже нравом. Она чаще скандалила, чаще топала ногами и верещала сквозь слезы в попытке выпросить себе что-то, чего очень и очень сильно хотела. Регент всегда давал ей то, что она просила, но, когда ей исполнилось шестнадцать, стал меньше её замечать.
При ней все ещё оставался Ноктис, но стало появляться больше менторов, с которыми Мадлена отчаянно не хотела заниматься. Никуда не делись подарки, какие бы она ни требовала, а требовала она много и часто. От менторов она старалась избавляться все теми же истериками, и это работало, но отец каждый раз нанимал новых.
В этот раз за побег с занятия со стариком, вызывавшим у неё своими нудными лекциями исключительно желание поспать, но никак не учиться, Мадлена вынуждена была отбывать своего рода наказание: и она могла бы смириться с этим, если бы подобный указ поступил от отца. Родитель не счёл нужным даже показаться ей на глаза и отчитать, всего лишь поручив это сделать одному из своих людей, и от этого на душе было ещё хуже, чем от осознания того, что на её выходку никто во всем дворце толком не отреагировал.
Он всегда подсылал кого-то в последние четыре года, и в какой-то момент Мадлена поняла, что может творить все, что пожелает: все равно ведь регент не обратил бы внимания. В лучшем случае он бы смерил её безразличным взглядом и фыркнул слегка, тут же отвлекаясь на очередного более интересного собеседника.
У отца были другие, о ком ему доставляло удовольствие заботиться, и ради них он готов был бросить все свои самые важные дела – Мадлена в их число войти не смогла, как ни старалась. На первом месте всегда был её старший брат – красивый улыбчивый юноша с поразительными кудрями, завивавшимися крупными кольцами и поблескивавшими на свету, точно вороново крыло. Он был личной гордостью отца. Вторым по важности шёл тави, последние лет семь где-то пропадавший, а теперь появившийся вновь, но не соизволивший даже разок заехать к регенту. Валакх все равно нет-нет, да и вспоминал про него, особо выделяя нужды именно его крепости.
Дочь.... Ну, она присутствовала. «Впрочем, нет,– мелькнула в голове Мадлены мысль,– стоило говорить «старшая дочь».»
Невысокая, неказистая простушка, которая даже в дорогих одеждах с трудом могла сойти за дочь высокородного аристократа и одного из самых сильных валакхов среди известных, Сейрен привлекала людей своей открытостью, добродушием и чувством юмора, которыми её при рождении сполна наделили боги – неважно, какие, хоть Первородные, хоть Птица лично. Ни на что толком не претендовавшая, она даже не могла полноценно называть себя дочерью регента: Айорг не помнил матери этой девчонки, сколько та ни пыталась ему объяснить.
Просто в один день десять лет назад Сейрен оказалась на пороге дворца, рыдавшая горючими слезами и сквозь них пытавшаяся рассказать, что матушка от неё отказалась и послала к отцу.
О, этот день Мадлена запомнила навсегда – она больше никогда не видела такого отвращения на отцовском лице. Тогда девушка надеялась, что отношение такое, какое было к ней, перекинется на младшую, что эту мартышку вообще не пустят на порог, но Айорг, пусть и кривился, разрешил девчонке остаться. Когда подросла, определил её принцессе Офре в помощницы, а та была и не против, как-то резко забыв про Мадлену, с которой общалась гораздо дольше.
Мадлена надеялась, что Сейрен возьмёт на себя её бремя, пришедшая из ниоткуда, возможно, вообще не приходившаяся им роднёй. Надеялась, что появится шанс получить побольше любви – не столько, сколько получал брат, с ним тягаться не приходилось – но хоть немного больше обычного.
Судьба любила разбивать надежды на тысячи мелких кусочков. Хотя бы брат редко появлялся, заезжавший в лучшем случае раз в пару лет, чтобы проверить, все ли живы и нет ли каких занятий на его совесть. В основном он пропадал в Геенне, и в ответ на замечания об этом Айорг мог только ворчать что-то о неразборчивости старшего, а Мадлена пользовалась известным ей способом лишний раз заставить валакха щериться, как увидевший воду кот.
– От того, что смотришь в окно, знания не появятся.
Мадлена с фырканьем посмотрела на массивного ворона, спавшего прежде на стойке, сделанной специально для него. Ноктис тоже был отцовским любимчиком, и вызывал этим самым неприязнь к себе, порой смягчавшуюся: с девушкой нянчился с её первых дней. Он был прекрасным компаньоном и её матери, пока та вдруг «при странных обстоятельствах» не отказалась от дочери и не сбежала, оставив её на попечение своего возлюбленного и его сомнительного вида подчинённых.
Мадлена знала, какими были эти обстоятельства, но о своей осведомлённости никого не оповещала: ей было вполне спокойно жить в мире, где все полагали, будто она не понимала, что настоящей матери у неё никогда и не было.
Её родители остались где-то далеко, в захудалой деревне, откуда Айорг Гессе обманом забрал девочку, и, возможно, жили дальше, нарожав ещё детей, а может и умерли в одиночестве – конкретикой Мадлена не интересовалась. Женщина, с которой на момент появления девочки Айорг состоял в отношениях, пыталась найти к ребёнку подход, ругала за отношение к ней валакха, но из этого ничего не выходило. Более того, раз за разом несчастная только подливала масла в огонь ненависти к себе. Все закончилось донельзя плачевно, и Мадлена до сих пор порой вспоминала последнюю ссору отца с той женщиной, помня то, что вообще не должна была увидеть.
До сих пор порой в те редкие моменты, когда ей удавалось поговорить с ним, она немного опасалась перевести всё в откровенный скандал: перед глазами сразу вспыхивала картина из детства.
– А кому важно, появятся они у меня или нет?– в привычной своей манере огрызнулась Мадлена, сжимая перо в кулаке и глядя на своего собеседника.– Вон, Сейрен, тупа, как пробка, и ничего! «Глядите, как она танцует», «Послушайте её истории»! Чушь собачья. А Гленн вообще солдафон! Он хоть одну книгу прочитал в жизни?!
– Поверь мне, Гленн прочитал достаточно. Мальчик говорит на четырёх языках, чтоб ты знала, так что он не только врагов рубить горазд.
– Конечно,– раздражённо процедила Мадлена, вкладывая всю свою злость в написание следующего слова на листе,– поэтому почему бы не отправить нашего золотого мальчика в Геенну к самому Князю?– Хлопнув перо на стол, девушка вскинула руки и продолжила, нарочито гримасничая,– «Он ведь так туда хочет, он ведь так многому там научится»! А теперь сидит, дурак старый, и не знает, как Гленна оттуда вытащить, потому что тот сделал самое логичное – вцепился в Князя руками и ногами и не хочет возвращаться к отцу!
Ноктис прикрыл глаза, скептично качая головой. В чем-то Мадлена была права, но её действия это не объясняло и ни в коей мере не оправдывало.
– Почему ты не хочешь поучиться для себя? Не для кого-то ещё.
– А смысл? Мы в империи – через пару лет, если сама не сподоблюсь, «любящий» папочка пихнёт меня за кого-нибудь замуж. В нашей стране после церемонии ум не нужен, главное готовить умей, да соглашайся детей плодить.
Ворон тяжело вздохнул, переступая с лапы на лапу, и поднял голову в направлении двери, за которой послышались голоса. Сразу же можно было отличить регента, но для того, чтобы понять, что с ним шёл тави Сонрэ, возмущавшийся, что «так поступать нельзя», потребовалось некоторое время.
Так же, как и Птица, посмотревшая в сторону двери, Мадлена вздохнула. Повернувшись к питомцу, она криво усмехнулась:
– К тому же, не мне тебе напоминать – если я когда-то решу обратить внимание папочки на себя, мне всего лишь нужно будет или нажраться вусмерть и приползти к его дверям на локтях, или пойти ограбить какую-нибудь развалину.
4.
Великий генерал Сонрэ, никогда не слывший мужчиной маленьким, вместе с тем умел поразительно тихо подкрадываться, если у него в этом была необходимость. Возможно, этим объяснялись его победы, подарившие в конечном итоге чин – может, враги и не знали, что их противник крался к ним в тишине, основательно заляпанный грязью с поля боя. Айорг в подробности не вдавался, обычно просто переводивший детский лепет предыдущего Владыки в удобоваримые по правилам этикета фразы.
Зайдя с правой стороны, когда регент надеялся в одиночестве мирно и, никого не трогая, покурить трубку, Сонрэ имел редкое счастье видеть валакха застаным врасплох и подавившимся дымом, будто юный аристократ, пойманный маменькой за первым знакомством с табаком.
– Что такое, тави?– откашлявшись, просипел Айорг, выдавливая из себя улыбку.– Вам так понравилось со мной во дворце, что вы решили задержаться? Остальные Великие уже давно уехали.
– Можно и так сказать, если тебе это польстит,– фыркнул Сонрэ,– у меня к тебе разговор. Про сударыню Офру.
Привалившись спиной к стене, валакх немного подумал и обнаглел окончательно и бесповоротно – сел на широкий подоконник, моментально лишавший его половины и так маленького роста. Сонрэ теперь взирал на собеседника с непозволительной высоты, но садиться не стремился. Айорг, в свою очередь, продолжил курить уже спокойно, между делом пытаясь вспомнить, был генерал из ненавистников запаха табака и аморены или нет, и посмотрел в окно.
День постепенно близился к концу, что не могло не радовать. В садах бродили только небольшой группкой девушки из южного крыла. С этого дня до завершения недели им было бы откровенно нечем заняться: главы ведомств перестали бы заходить к ним просто из принципа, чтобы тем самым «не расстраивать дух Владыки», Айорг бы едва нашёл в себе силы на банальные разговоры, не говоря о чём-то большем. Откровенно говоря, девушки эти были в настолько завидном положении, что регент на пару секунд допустил у себя мысль о том, что он хочет быть эту неделю одной из них, а не тем, кем являлся.
Мысли в основном занимало старое ранение, напомнившее о себе тогда, когда не ждали, да постоянно напряжённая поясница. На днях решив просто лечь и вытянуть ноги, чтобы спина хоть немного побыла в расслабленном и прямом состоянии, валакх спрыгивал с перины с поразительной для самого себя прыткостью. Стоило лишь начать мышцам расслабляться, как поясницу прошила боль такая же, как если бы ему стали ввинчивать туда раскалённое железо, и с каждой секундой становилась она все сильнее.
Пришлось смириться с мыслью о том, что расслабиться он сможет только, когда распластается на дне горячей купели и полежит часок-другой там. Когда это должно было случиться? «Да чёрт его знает,– каждый раз отвечал сам себе регент,– скажи спасибо, что хотя бы волосы не нужно расчёсывать – спасибо, Великая Птица, за колдовство и прочие прелести жизни».
