скачать книгу бесплатно
Каждый уважающий себя имперец хоть раз задумывался о том, каково быть Владыкой. Самые смелые то и дело не только думали, но и говорили о том, какими они будут правителями. В основе своей у каждого была мысль, что он будет непременно лучше всех тех бездарей, которым Венец и власть доставались исключительно по воле случая в лице происхождения.
Айорг ни в коем случае не относил себя ни к одной категории. Имевший несчастье быть откровенным только с самим собой, он давно уже признался, что и на должность регента не рассчитывал. Вопреки всем предположениям Сонрэ и ему подобных, без пяти минут Владыка появился при дворе Мортема Жестокого исключительно от скуки.
В жизни уже пару сотен лет не происходило ничего интересного, и валакх решил, что можно забавы ради познакомиться с Его Высокопревосходительством лично. Мортем оказался славным малым, к тому же любившим поступать так, как от него ждали в последнюю очередь, и в какой-то момент валакх обнаружил своё имя в посмертном указе.
Не то, чтобы он был слишком против такого расклада, но тогда в голове мелькнула мысль: «Сделал бы уже сразу правителем».
Титул регента, пожалованный ему, в любом случае был вещью довольно спорной: Фикяр мог только пускать слюни, да играть в солдатиков, и о дозволении ему принимать решения, определявшие жизнь государства, речи не шло. Довольно скоро регент начал то и дело слышать к себе обращение такое, какое должно было звучать в адрес Владыки, и не нашёл желания препятствовать. Зато стал задумываться о том, каково это – распоряжаться абсолютно всем.
Теперь, когда этот день настал, радости Айорг не испытывал. Допускал вероятность, что вкус власти почувствует и порадуется, когда на голову тяжестью ляжет Венец, а пока до поры до времени сидел вдали ото всех.
Шум дворца, ожившего и пустившего в свои стены толпу гостей, долетал даже до окраины садов, поэтому о тишине в беседке можно было забыть. Спавший рядом Ноктис считал своим долгом то и дело просыпаться и ворчать о громогласности тех, кто остался ближе к зданиям.
Подметив, что в очередной раз на него никак не отреагировали, Ноктис поднял голову и переступил с лапки на лапку.
Валакх сидел, упёршись локтями в колени, и, кажется, напрочь забыл про тлевший в трубке табак. Совсем не подходящий на роль того, кто через час должен был получить в свои руки поводья для управления колесницей империи. Скорее походил на сбежавшего из училища молодчика, у которого хватило денег только на дорогой длиннополый жилет, а вот рубаху со штанами сшили из материала подешевле. Если присматриваться, можно было начать сомневаться в образе студента: стоило лишь увидеть своё отражение в начищенной до блеска коже сапог, а потом заметить и баснословной цены три кольца на аккуратных руках.
– Мне кажется, или ты не готов от слова «совсем»?
Моргнув, Айорг слишком глубоко вдохнул и поперхнулся дымом. К своей чести, трубку не выронил, в итоге только опустив голову и с протяжным хмыканьем потерев тыльную сторону шеи.
– Если ты беспокоишься о том, что я сбегу из-под Венца,– не глядя на питомца произнёс валакх,– то нет. Просто задумался о том, как все забавно. Лет двести назад я бы только фыркнул на идею быть Владыкой.
– Может, так было бы и лучше,– Ноктис нахохлился и закрыл глаза.– Ни один Владыка ещё спокойно не уходил.
– Это не значит, что такое невозможно в принципе. Кроме того, где Владыка, там и Король богов. Теперь, если Василиск будет поблизости, смогу озадачиться его смещением.
– «Поблизости»?
Не первый раз за последние пару минут подавившись дымом, Айорг перевёл взгляд на того, кто задал вопрос. В кои-то веки валакх был уверен в чем-то абсолютно – в том, что выглядел он не лучше соседского кота, которого поймали за воровством сметаны.
Самаэль Гринд, упёршийся в перила беседки, в свою очередь, смотрел на него, как на врага народа и городского сумасшедшего в одном лице.
Завладев вниманием своего будущего правителя, первый тави слегка качнулся в сторону и приглашающе махнул правой рукой:
– У меня были подозрения, что не просто так Пантеон вдруг стал шёлковым. Давайте, сударь регент, опечальте меня.
– Он обещал Василиску возвращение Первородным права участвовать в политике страны,– выдал всю контору разом Ноктис.
Перевертыша хотелось ощипать, но он, с другой стороны, был прав: отношения с Самаэлем и так были каждый день на грани краха, чтобы теперь, когда он чётко услышал разговор о Короле богов, пытаться отрицать очевидное.
Некоторое время Самаэль молча смотрел на затихшего и вновь заснувшего перевертыша. Айорга хватило только на то, чтобы кивнуть, после чего он предпочёл вновь отвернуться и рискнуть докурить в относительном спокойствии. Тави ведь никогда не был глупым ребёнком, он должен был понять суровую необходимость.
Возможно, ценность договора с Первородными несколько падала при условии, что у валакха был тот, кто смог за сутки устранить главного противника и заставить глав ведомств смириться с неизбежным, но на тот момент ещё не было уверенности в лояльности к друг другу.
– Забавно,– наблюдая за Ноктисом, пробормотал первый тави.– Не думал, что ты шутить умеешь.
– Я и не шучу,– беззлобно огрызнулся Айорг, бросив взгляд на друга.– Сделаем все так, как это было до Джартаха Неповторимого.
У Самаэля вырвался смешок, больше похожий на резкий прерывистый выдох.
– Конечно, да,– положив руки на перила беседки, он улыбнулся.– Если ты хотя бы заикнёшься об этом на интронации, можешь забыть про себя в роли Владыки.
– Это ещё почему?
– Возможно, потому что у армии есть свои причины не любить Первородных. Или ты не помнишь, что послужило причиной решению Неповторимого?
Приходилось мириться с очевидным: Джартах спас страну от развала. Нынешние богословы и некоторые учёные могли сколь угодно долго плеваться ядом и пытаться убедить окружающих, что он был самодуром и мужеложцем, у которого в голове не было ни одной связной мысли, но как минимум один из ныне говоривших имел удачу быть современником правителя. В те времена у Айорга не было ни капли желания что-то делать при дворе, но пару раз он заглядывал на местные междусобойчики просто из интереса, и за Владыкой в эти пару раз наблюдал.
То был живой, удивительно проницательный молодой мужчина, и в сравнении с ним Мортем проигрывал по страху, который можно внушать подданным. Жестокий был фигурой пугающей из-за своей склонности к насилию, Неповторимый – из-за взгляда ярких карамельного цвета глаз, на дне которых были злоба и вековая мудрость, впитанная им на родине матери-ифритки, где Джартах долгое время учился.
Он был весь, будто олицетворение Геенны, и при поверхностном взгляде не вызывал никаких эмоций, кроме снисхождения – многие на этом уровне и оставались. Они, как многие купцы, распускавшие слухи об упаднической ситуации в ифритовых землях, не хотели посмотреть дальше внешней канвы в виде портовых городов, где жизни толком и не было – только вахтовые рабочие, для которых главным было принять товар и повезти его вглубь страны.
Ходил слух, что Джартах Неповторимый хотел сжечь не только многочисленные, на тот момент заполонившие собой библиотеки, богословские труды. До сих пор у пары исследователей гуляла злая шутка о том, что он поначалу приказал подпалить и Первородных, но ему сказали, что так не пойдёт, и Джартах «смилостивился»: «Тогда заприте их в Пантеоне и не давайте им сунуть носа за порог».
Причина тому заключалась в самих Первородных, которые почувствовали себя хозяевами положения и стали игнорировать обязанность советоваться с правителем и его ближайшими сподвижниками прежде, чем предпринимать какие-то действия внутри страны. Владыка буквально поймал их за руку, когда святое семейство готовилось распустить половину армии за ненадобностью и вместе с тем необходимостью доказать, что империя – страна крайне мирная, любящая всех и каждого. Когда услышал об этой вести, Айорг не сдержал смешка: его младший брат был сборищем противоречий, имевший в Пантеоне маленькую армию, но при этом желавший лишить всю империю основной мощи.
На то, чтобы отказать Первородным в праве влиять на что-то, кроме религиозной ветви, сподвигла и ситуация в империи в целом: за годы присутствия святого семейства при дворе страна превратилась в богобоязненное, отчаянно поклонявшееся своим богам сборище, которое рвало на части неверных вроде веровавших в Птицу, возводило Первородным алтари и бросалось на каждого чужестранца с целью принести в жертву. Участь несколько раз быть названным «неверным» и «подходящим для дара» выпала и Владыке Джартаху, наполовину ифриту.
Было предельно ясно, почему Василиск и остальные в Пантеоне рвались обратно к власти: в последние годы число их прихожан практически не возросло. В отсутствие посреди городов огромных святилищ и статуй народ стал относиться к вере в Первородных спокойнее, и многие разве что поминали их к месту и не к месту, но никак не спешили молиться им каждый день по нескольку раз. Меньше прихожан – меньше умов, на которые можно влиять, и, конечно же, меньше средств к существованию. Какое пожертвование могла дать крестьянка, за подол которой цеплялись десять малолеток? Палку? Кусок хлеба? А все пантеоновское золото, тем временем, надо было содержать в идеальном состоянии.
– Никому не нужны эти жадные до нашей казны пацифисты,– озвучил и без того очевидную мысль Самаэль, свесив руки с перил.– Ты знаешь это не хуже меня. Империя без них справлялась пару тысяч лет, справится и дальше.
– Знаю,– Айорг нахмурил брови и постучал себя пальцем по слегка вздёрнутому кончику носа.– Но ведь с другой стороны, они могли учесть ошибки прошлого. Да и я буду всегда на чеку, следить за-
– Правда?– перебил его тави, выглядя донельзя скептично настроенным.– Правда, клыкастый? Ты думаешь, я поверю, что ты это делаешь из каких-то благих побуждений, а не из-за твоего идиотского желания стать Королём богов? Сколько, мать твою, лет уже прошло?
– Какая разница, сколько лет прошло? Если я говорю, что смогу контролировать процесс, значит, смогу.
Самаэль помолчал и, как казалось, обдумывал самый язвительный и неприятный ответ, но оказалось в последнее время священной обязанностью тави было не оправдывать регентовских ожиданий. В конце концов он просто улыбнулся и, напомнив, что через пять минут все ждут будущего Владыку для интронации, ушёл.
Проводив его взглядами, Ноктис с Айоргом переглянулись.
– Этот мальчишка меня в могилу сведёт,– валакх с усталым вздохом поднялся и надел тёмно-фиолетовый кафтан с золотой широкой оторочкой.
– Он ведь блефует,– осторожно предположил перевёртыш, следя за тем, как хозяин подвязал тонкие нити, незаметные снаружи, но державшие полы халата сведёнными вместе достаточно крепко.– Армия не может просто вот так встать и уйти даже, если им не нравится присутствие Первородных.
– Дело не в том, что она просто «встанет и уйдёт»,– пробормотал Айорг, выправляя широкие длинные рукава в разрезы для рук в длиннополом жилете с воротом из белого меха.– Василиск может их извести. А так как за его присутствие при дворе ответственен я, армия отвернётся от меня, как от союзника Первородных.
Ноктис промолчал, не найдясь с достойным ответом. Он давно смирился с тем, что не имел ни достаточных умений, ни желания закапываться в политику и все её мелкие, порой раздражавшие, составляющие. Проще было жить своей жизнью, в которую то и дело ввинчивались поручения от хозяина.
3.
– Это уму непостижимо.
– Чем он вообще думает?
Разговоры не утихали последние минут десять. На деле для того, чтобы понять, что что-то не так в вопросе власти и Первородных, не было необходимости идти разыскивать Айорга и некоторое время стоять вне зоны его видимости, чтобы получить один шанс на сотню подслушать нужную информацию – можно было просто посидеть в общем зале и затихнуть. Окружающие очень быстро расслаблялись, если кто бы то ни было рядом с ними начинал больше находить на предмет интерьера, чем на живое существо.
Двор никогда не был столь солидарен в своих эмоциях и мыслях. Лишь крепче эта связь стала, когда в общий же зал, ни капли не стесняясь, вплыли сверкавшие золотом украшений и яркостью одежд Первородные. Окинули всех надменными и в то же время снисходительными – и как всегда умудрялись делать – взглядами и чинно отошли в сторону. Как можно ближе к тем дверям, через которые Владыка должен был пройти в небольшой коридорчик, а оттуда – на внутридворцовую площадь, клином разрезавшую территорию садов, где ждал народ. Не будь у дверей стражи, святое семейство попыталось бы выскочить вперёд правителя, все ещё не явившегося.
Главы ведомств и даже Эммерих с Каджаром не скрывали своего недовольства. За то время, что в помещении были Первородные, Айорга назвали самыми последними словами, приписали ему сумасшествие, самодурство и кумовство с попыткой «выкупить» себе поддержку Пантеона разрешением этому же Пантеону явиться ко двору.
– Вот только попомните мои слова,– сказал Сонрэ, с которым Самаэль был неожиданно солидарен,– змея всегда останется змеёй.
Василиск сделал вид, что не заметил этого откровенного плевка в свою сторону. Короля богов многие сравнивали с рептилией, холодной и в меру безразличной ко всему, пока не приходил голод, и он не слишком обижался – сравнивали не прихожане. Те, кто шёл в Пантеон за благословением, мнили его богом, а уж рептилия, не рептилия.. Каждому своё.
На Самаэля тоже смотрели без одобрения, полагая его главным сообщником регента во всех делах. Он в свою очередь не спешил лишний раз утруждать себя и напоминать, что вырос в военной семье, где религия была чем-то сторонним и недостойным: молитвы не спасут тебя, когда навстречу несётся вражеская конница, не помогут вовремя обнаружить вражеского лазутчика и не поспособствуют скорейшему окончанию войны.
В какой-то момент просто сидеть и ничего не делать стало неуютно. Совесть в нём вдруг не взыграла, намекая на необходимость поучаствовать в общем ворчании – скорее, чувство внешнего комфорта пошло трещинами из-за не самого приятного взгляда со стороны. Самаэль вынужден был отвлечься от собственных мыслей и, не меняя положения, бегло осмотрел присутствующих. Виновник, а точнее виновница нарушения единоличной идиллии нашлась почти сразу, и это была одна из Первородных.
Святое семейство всегда представлялось прекрасными до рези в глазах, светлыми и слепяще благородными, но, если присматриваться к ним, перечисленными качествами обладал только Василиск – и то при желании. Король богов был в меру привлекателен лицом и умел этим пользоваться, а остальные…
Первородную Норию можно было отличить сразу, похожую на бледное пятно в общей компании ярких в сравнении родственников. У неё были мышиного цвета волосы, в которых самым выделяющимся была небольшая корона, сплетённая из тонких золотых прутьев и тянувшаяся вверх тонкими рядами зубчиков. Не блёклая даже, нет – расплывчатая. До тошноты неконкретная, не запоминавшаяся. Бельмо, которое на светлом глазу и увидишь не сразу.
Крокум – его можно было признать по исключительно золотистым оттенкам в одеждах – напоминал солдафона, не знавшего в жизни ничего, кроме меча, а потом вдруг закинутого в религию, дипломатию и сопутствующие вещи. Ему когда-то давно сказали запомнить, что он на правах Первородного может командовать всеми и вся, а большему обучать не стали.
Шумер смотрел по сторонам с крайне недовольной миной, но тут, по рассказам Айорга, дело было не в конкретных моментах, а в характере в принципе: этот не любил всех одинаково. Даже прихожанам не стремился улыбаться, с трудом давя из себя подобие дружелюбного оскала, когда Василиск заставлял выйти к народу.
Про кого Самаэль каким-то чудом не знал толком ничего, так это про конкретный источник своих неудобств. Старшая из двух женщин в святом семействе, Санбика – и это было единственное, на что хватило сил додуматься логически. Об остальных мелочах думать не хотелось, но беспокоило то, что эта женщина, высокая, угловатая, с неясного бледно-карминного оттенка рвано стриженными волосами, наблюдала за ним. Один глаз голубой, другой – будто подёрнутый молочной плёнкой, обычное вполне лицо с острыми скулами. В ней не было ничего жуткого или неприятного, но Самаэлю захотелось отвести взгляд.
Ещё хотелось, чтобы что-то заставило отвести глаза её, и в кои-то веки мироздание услышало молитвы: в помещение, на ходу швыряя в руки Элану кроваво-красную мантию, заскочил Айорг.
Первородных он одарил таким взглядом, будто увидел впервые и вообще не ожидал, что нечто подобное наличествует в природе.
Все замерли в ожидании – основная масса надеялась, что регент сейчас отошлёт святое семейство туда, где им было самое место, сами Первородные – что Айорг торжественно всем объявит возвращение старых порядков, при которых вера и политика шли рука об руку в довольно неестественном, если задумываться, тандеме.
– Что?– валакх состроил нечитаемое выражение лица и только повёл бровью.– Я на месте.
Взмахнув руками, он жестами намекнул главам ведомств на необходимость подниматься с мест и заниматься тем, что они неплохо умели. Элан поплёлся вперёд первым, ворча что-то о необходимости подождать принцессу Офру, но его никто не слушал. Эммерих с Каджаром прежде, чем уйти, с недоверием глянули в сторону Самаэля – тот ничего предпринимать не спешил.
– Птица Великая,– вздохнул без пяти минут Владыка, наливая себе вина,– послушай, может стоило свадьбу-
Будто только теперь вспомнив о Первородных, Айорг понял, что надо было тратить оставшуюся пару секунд не на то, чтобы перекинуться с Самаэлем парой фраз. Не вспомнил бы, если бы Санбика не шевельнулась, а Василиск не счёл нужным прокашляться, напоминая о своём присутствии.
Поймав внимание первого тави и Владыки, Первородный улыбнулся.
– Мы всего лишь сочли нужным заметить, что… Рады снова вернуться на своё законное место. И сделать это под руку с вами двумя, конечно.
– Аналогично,– не дал Самаэлю и подумать над ответом Айорг.– Не стоит забывать только, что кроме «нас двух» есть ещё пять человек. Те, которые только что ушли.
– Не думаю, что в них ещё будет надобность,– Василиск расплылся в сиявшей благородством улыбке.
– Нас как раз пятеро,– с не менее приторной улыбочкой подхватил Крокум.– Больше никого не нужно.
Самаэль, как ни хотел, не нашёлся со стоящим замечанием.
Святое семейство действительно не менялось с годами, а рассказы тех, кто счёл нужным задокументировать их поведение при Джартахе, были ни капли не надуманными. Первородные вполне заслужили ссылку из столицы и подальше от власти, если они всерьёз полагали возможным заменить собой всех представителей ведомств.
– Мы обсудим это завтра,– Айорг не замешкался ни на секунду, проходя мимо святого семейства и утягивая за собой первого тави.
Улыбка с лица Василиска начала медленно сползать.
– Но я полагал-…
– Индюк тоже много чего полагал, но в итоге его сварили,– рыкнул валакх.– Идите в сад к почётным гостям, Король. Все вопросы мы будем обсуждать завтра.
Вряд ли приглушённая ругань со стороны Шумера им обоим послышалась, но никто не был согласен тянуть время и дальше. Василиск смирился с неизбежной необходимостью ждать разговора до следующего утра, а Айорг с Самаэлем, оказавшись за закрытыми дверьми, позволили себе выдохнуть – и тут же обнаружили хмурившегося Элана.
В отсутствии главы дипломатического ведомства в наличии, ведомство военное временно брало на себя его обязанности, поэтому сударь Элан был тем, кто обязан был наравне с Самаэлем стоять на шаг позади новоиспечённого правителя.
Все было бы гораздо проще, будь у них первый советник, но должность эта чаще воспринималась как шутка, нежели что-то серьёзное: так уж вышло, что правители редко уходили живыми. Нынешняя ситуация оказывалась ироничнее некуда – новый Владыка позволил вернуться к власти Первородным, но за спиной его стояли два главных представителя военной структуры. Для полноты картины на фоне не хватало только толпы Церберов.
– Если народ узнает, что ты вернул святых,– доверительным тоном сообщил своё и остальных мнение Элан,– тебя четвертуют ещё до того, как ты дойдёшь до трона.
– О, ну что вы,– ехидно улыбнулся Самаэль,– Его Высокопревосходительство знает, что делает. У него все просчитано – даже то, что Первородных, как и глав ведомств, пятеро.
Если прислушаться, можно было уловить момент, в который у Элана в голове сошлись все детали небольшой головоломки. Будь у него в руках что-то увесистое, а не мантия, Айорг бы уже получил сполна, но валакх вёл себя так, будто у них на повестке дня было что-то более важное, чем перспектива ему стать пережитком прошлого быстрее, чем какой-либо Владыка умудрялся прежде.
Наконец, обернувшись на мужчин и окинув их спокойным взглядом, валакх хмыкнул:
– Если что-то не устраивает – вам не со мной.
Забрав из рук Элана мантию, Айорг отвернулся и первым шагнул к распахнувшимся перед ними дверям.
4.
Все склонились, левую руку убирая за спину, а правую сложенной в кулак прижимая к сердцу. Солдаты, чиновники, даже те, кто изначально не был частью империи, а явился сюда лишь для того, чтобы поприветствовать нового правителя. Простые люди, среди которых были и дети, отчаянно стремившиеся подражать взрослым. Все они стояли, согбенные, приветствуя нового правителя, и ждали от него первых слов.
Задумываясь о подобном прежде, Айорг никогда не предполагал, что будет чувствовать себя как-то по-особенному. Должность регента, казалось, показала ему все, что только можно было ожидать от окружения, но стоило на плечах оказаться тяжести алой мантии с золотым подбоем, стоило лишь ощутить поразительно лёгкие изгибы Венца, и все начинало играть новыми красками.
Склонялись перед ним. Не перед немощным Фикяром, который прежде присутствовал на первом плане. Перед ним. Перед Владыкой.
Со свистом выдохнув, валакх позволил себе расслабиться, отпуская тот почти подростковый мандраж, который до этого заставлял его держаться, как натянутая до предела струна.
– Я – солнце и луна этого мира,– слова, которые произносил каждый правитель, дались на удивление легко.– Я – наместник Первородных на этой земле. Отец – сиротам, защитник – слабым, луч света для заблудших. Я есть Владыка…
Мельком глянув в сторону, откуда почувствовал взгляд, валакх увидел Василиска. Не сложно было понять, что Король богов ждал объявления своего возвращения прямо сейчас несмотря на обещание все обсудить завтра. Фраза, сказанная им о главах ведомств, всплыла в голове сама собой и зазвучала настолько отвратительно, что захотелось вычеркнуть её из своей жизни. Ровно, как и святое семейство. Заменить глав ведомств? Шумер даже не умел писать, во имя всех святых.
