скачать книгу бесплатно
Теперь уже Катя стала звать и спрашивать:
– Эй, есть кто-нибудь живой?
Напрягая слух, она спрашивала снова и снова, пока не услышала ответ, идущий оттуда, откуда она с трудом выбралась:
– Помогите!
И Катя повернула назад. Снова ладонями по стене, вода по шею, тяжёлый, густой воздух и темнота. Но где же всё-таки я?
И вдруг на неё обрушилось воспоминание о взрывах, бомбоубежище, Вере и мешке с капустными кочерыжками.
– Вера? Вера! Это ты? – закричала Катя, всем телом подаваясь вперёд в глухое, затхлое пространство.
Но вместо Вериного голоса ей ответил мужской, находящийся где-то совсем рядом:
– Помогите, пожалуйста.
– Вы где?
Воды снова стало по грудь, впору плыть. Пальцы то и дело наталкивались на какие-то тряпки, банки, куски дерева. Скользкий комочек шевельнулся под её пальцами, пискнул и остренько укусил. Катя поняла, что это крыса, и передёрнулась от отвращения, потому что крыс всегда боялась.
Перебарывая страх, она ещё раз спросила:
– Вы где?
Неожиданное прикосновение к плечу заставило её шарахнуться в сторону, но Катя тут же опомнилась и вздохнула с облегчением. Теперь она была не одна.
Судя по голосу, мужчина, барахтавшийся рядом, был совсем молодой. Придержав Катю за рукав, он сказал:
– Я за что-то зацепился и не могу вырваться.
Он тяжело дышал. Видимо, долго боролся и совсем выдохся.
В кромешной тьме Катя могла действовать лишь на ощупь, полагаясь на чуткость пальцев. Говорят, слепые даже читают пальцами, а Катя без толку возила руками вокруг мужчины, и не могла отыскать, что его держит.
Он подсказал:
– Кажется, защемило рубаху сзади. Я дёргаюсь, но едва могу пошевелиться.
Чтобы подобраться к его спине, Кате пришлось подойти вплотную:
– Держите меня, я попробую вытащить, но мне нужна опора. – Она сразу же почувствовала его руки на своей талии и, наклонившись, дёрнула рубаху, зажатую между двух балок. – Не поддаётся. Намертво засела.
Она дёргала снова и снова, но всё безуспешно.
– Я бы снял, но мне не вывернуться. Сейчас попробую разорвать. Гимнастёрка новая. Ткань очень крепкая, да ещё и мокрая.
Он незаметно перешёл на «ты», и Катя почувствовала, что за прошедшие несколько минут они успели сродниться.
– Давай.
Теперь она придерживала его за талию, слушая треск рвущейся материи.
Зловонная духота забиралась в ноздри и мешала дышать, а ноги в воде совсем окоченели.
Наконец гимнастёрка поддалась, и парень сказал:
– Поплыли искать выход. Я, кстати, Сергей.
– А я Катя. Выход должен быть там, откуда я вернулась.
Отыскав его руку, Катя потянула Сергея за собой, мечтая о той минуте, когда сможет вдохнуть свежий воздух.
Идти вдвоём оказалось в два раза легче, даже крысы стали казаться мирными существами, наподобие кротов, которых у них в Новинке развелось видимо-невидимо. Интересно, откочуют кроты на время войны в другую страну или им под землёй всё равно, что творится наверху?
– Голоса слышишь? Завалы разбирают. – Сергей вдруг остановился.
Катя тоже прислушалась, но сначала услышала стук и скрежет, сквозь который с трудом пробивалась человеческая речь. От надежды, что они скоро выберутся, сил сразу же прибавилось, хотя радости мешала тревога о Вере. Где она, что с ней? Вдруг она здесь, рядом, в кромешной тьме и не может позвать на помощь?
Голоса становились всё громче и громче, а в зоне видимости забрезжил свет. После полной темноты полоса света казалась ослепительной и прекрасной. Повернув голову, Катя смогла рассмотреть своего спутника и невольно ахнула, узнав в нем парня-шофера, который привозил в их двор песок.
Он тоже узнал её и смущённо ссутулил голые плечи:
– Вот где довелось встретиться. А ты смелая.
Теперь они подошли к пролому в перекрытии, за которым шёл разбор завалов, и людей по одному вытаскивали через низкое окно запасного выхода. Катю поразило, что не было никакой паники, никто из людей не рвался вперёд, не кричал, не плакал. Большеглазая девочка с красным бантом вцепилась в куклу, старушка в углу беспрестанно крестилась, пожилой мужчина пропускал вперёд женщину с заплаканным лицом, а позади всех стояла Вера и прижимала к груди мешок кочерыжек.
– Вера! Смотри, это Вера! Она жива, понимаешь, жива! – В порыве радости Катя до боли стиснула руку Сергея, сразу почувствовав ответное пожатие.
– Твоя подруга?
– Соседка, мы вместе ходили на поле кочерыжки собирать.
Он стоял совсем рядом, голый по пояс, и Катя старалась смотреть в пол, чтобы не покраснеть, как та морковка, что случайно оказалась в земле рядом с кочерыжками. Катя тогда обтёрла её об подол и съела.
– Тут высоко, давай я тебя подсажу, – предложил Сергей.
Катя подумала, что снова почувствовать его руки на своей талии будет свыше её сил, и резко отказалась:
– Нет! Я сама. Я всё делаю сама.
Но всё же он сумел её смутить, когда опустился на одно колено:
– Тогда наступи мне на коленку и лезь сама.
Катя вспомнила, что она в юбке, и едва не заплакала:
– А ты отвернись.
Он просчитал ход её мыслей и встал:
– Давай я первый вылезу, а потом вытяну тебя за руки.
Сейчас, когда опасность миновала и Вера оказалась живой и здоровой, Кате захотелось выглядеть перед Сергеем красивой, стройной, отважной девушкой, а не форменным чучелом с растрёпанными волосами и мокрой юбкой, с которой стекают потоки грязи. Правда, вид Сергея был не намного лучше. Хотя нет, всё-таки намного, потому что у него были необыкновенные зеленоватые глаза цвета капустной кочерыжки и обаятельная улыбка, к которой тянуло прикоснуться пальцем.
Чтобы поскорее прекратить свои страдания, Катя заторопилась. Дождалась, когда Сергей выберется из подвального отсека, выбралась сама, обняла Веру и повернулась к Сергею:
– Счастливо оставаться! – И после долгой паузы, прошептала: – Я буду тебя помнить.
* * *
Отправляясь утром за капустой, Катя и Вера шли по городу, застывшему в суровом ожидании. Ленинградцы торопились на работу, вели детей в детские сады, плакали, смеялись, любили. Они были готовы ко всему, и враг не застал их врасплох, но к вечеру многие люди превратились в разорванные куски мяса, были задавлены рухнувшими домами или сгорели заживо. Ленинград стал полем боя.
Когда Катя и Вера, грязные и измученные, ввалились в квартиру, Ниночка громко заплакала, а Ваня застыл в дверях, как испуганный зверёк, и глаза у него стали круглыми:
– Мама, что с тобой?
– Всё хорошо, Ванюша. Это мы с Катей на поле перепачкались. Понимаешь, поле очень грязное и людей на нём много. Я упала случайно. И Катя тоже. Посмотри, мы принесли целый мешок капустных кочерыжек. Сейчас я помоюсь и очищу вам по прекрасной кочерыжке. Вы ведь любите капусту?
Вера говорила с лихорадочностью больного, который уверяет доктора, что абсолютно здоров. Нельзя пугать детей. Нина такая чувствительная девочка! Чуть что – в слёзы. Ваня перемолчит, а ночью намочит простыню и потом будет долго переживать и стыдиться.
– Мама! – прервало её речь восклицание Вани. – По радио сказали, что был обстрел и много домов разрушено. Скажи правду – вы с Катей попали под обстрел?
Вера закусила губу. Будь вопрос сына ничего не значащей мелочью, она бы соврала не задумываясь, но теперь война и дети должны знать правду.
Тяжело опустившись на банкетку под вешалкой, она притянула к себе детей и вдохнула их родной запах, до сердечной боли осознавая свою нежность.
– Да, Ваня, мы попали под обстрел. Но переждали его в убежище.
– Я так и знал. – Голос сына зазвенел на высокой ноте. – Когда по радио передали воздушную тревогу, я сразу вспомнил про тебя.
Наверное, Нина и Ваня ждали её у окна, слушали радио, беспокоились, бегали к входной двери смотреть в щёлку, кто идёт. Дети не виноваты, что взрослые затеяли войну.
Вера постаралась придать голосу уверенность:
– Ничего, родные, папа нас защитит, и война скоро закончится. Надо только немножко потерпеть.
– Мы понимаем, мама, – за двоих ответил Ваня, пока Нина устраивалась к ней на колени.
Вера хотела подняться, но сидеть в полутёмном коридоре под вешалкой и обнимать детей было так хорошо, что она не двигалась. Для полного счастья сейчас недоставало только мужа, которого она любила до самозабвения.
Впервые Вера увидела будущего мужа на новогоднем балу, когда в девичье царство библиотечного техникума пришли курсанты Артиллерийского училища. От вида толпы красавцев в военной форме у подружек голова пошла кругом, а Вера стеснялась показывать явный интерес и поэтому спряталась за колонной и старательно делала вид, что разглядывает плакаты на стенах. Краем глаза Вера наблюдала за танцем первой красавицы техникума украинки Галины. Её приглашали наперебой.
Толстую косу Галя обернула короной вокруг головы. В красном платье с чёрным пояском она напоминала алый мак, и Вера считала, что все курсанты должны влюбиться только в Галю, на худой конец в Алечку, или Марину, или Юлю. Или… Начиная перебирать в уме девушек, Вера приходила к выводу, что хороши все, кроме неё, тем более, что она жила на одну стипендию и не имела красивого платья.
Поджав под стул ноги в белых носочках и старых туфельках, Вера решила, что самое разумное тихонько уйти, но тут заметила пристальный взгляд высокого молодого командира, который привёл к ним взвод курсантов.
Присматривая за подопечными, он не танцевал, а медленно прохаживался вдоль стены, заложив руки за спину. Оценив со стороны надменное выражение лица и высокие скулы, ни разу за вечер не дрогнувшие от улыбки, Вера сразу решила, что командир сухарь и задавака.
Когда он, сделав круг по залу, снова пошёл в её сторону, Вера вспыхнула и побежала вверх по лестнице, откуда был проход в другое крыло здания. Она не артистка, чтобы позволять себя так бесцеремонно разглядывать.
До окончания вечера Вера просидела в пустом классе, зажимая руками уши, чтобы не слышать звуки музыки. Она внушала себе, что серьёзные девушки относятся к танцам отрицательно, предпочитая развлечениям содержательную книгу, и она совершила большую ошибку, когда поддалась на уговоры однокурсниц. Больше такой легкомысленный поступок не повторится. Чтобы закрепить победу над собой, Вера пообещала к концу следующей недели законспектировать работу Ленина о субботнике «Великий почин».
Два дня после бала она ходила как в воду опущенная, терзаясь от собственного несовершенства, а на третий день после лекций путь стайке девушек преградил военный с букетом роз в руках. Среди заснеженной аллеи бордовые розы выглядели предвестником чуда.
Как сейчас помнится, красавица Галина зарделась и горделиво выпрямилась. На лице её читалось скрытое торжество.
– Ой, мамочки, – восторженно охнул кто-то из подруг, – везёт же Галке!
Но командир выбрал глазами Веру:
– Это вам.
От растерянности, восхищения и ещё чего-то возвышенного, залившего её краской с ног до головы, Вера не могла вымолвить ни слова.
Совсем недавно она прочитала книжку «Алые паруса», целую ночь промечтав о капитане Грее, а сегодня перед ней стоит не какой-нибудь курсант, а командир, и она чувствует себя самой настоящей Ассолью.
Поженились они в начале лета, когда ветер разносил пух с тополей. Пуху было столько, что из ЗАГСа они ступали, как по перине.
– Мягкая и лёгкая жизнь вас ждёт, – шутили подруги.
Да уж, лёгкая… Сначала Испания, затем Хасан, потом Западная Украина, затем Финская война. Вася воевал в Седьмой армии под командованием Мерецкова.
Как-то раз приехал ночью на побывку, сел у Ваниной кроватки усталый, небритый, с красными от бессонницы глазами. Борясь со сном, он беспрестанно тёр веки руками, а Вера, опустившись на колени, плакала и снимала с него сапоги.
Но прежние войны, в которых участвовал муж, хотя и прошли через Верино сердце, но гремели где-то далеко, на периферии, и не стучались в дверь, где жили их дети.
Подумав о детях, Вера крепко поцеловала их растрёпанные волосёнки. Только бы продержаться до конца войны, не заболеть и не опустить руки, иначе куда они без неё?
* * *
В этот час дежурить на крыше должна была тётя Женя, но её как на грех разбил радикулит и она стукнула в дверь Кате:
– Слышь, Катюха, выручай, неможется мне – крючком согнуло. Не то что на чердак взобраться, а и до туалета доползти не могу.
Вид тёти Жени в ночной рубахе, опоясанной шерстяным платком, вызывал сочувствие. Подхватив соседку под руку, Катя помогла ей улечься в кровать:
– Не волнуйтесь, тётя Женя, отдежурю с удовольствием.
Она и вправду любила сидеть на крыше, позволяя мыслям свободно витать в любом направлении и даже касаться Сергея, о котором вспоминалось всё чаще и чаще. Большая крыша дома была разделена на сектора, и Кате достался самый отдалённый сектор, козырьком спускавшийся в сторону проспекта. С крыши ей хорошо виделось, как над городом висят аэростаты. В ветреную погоду их серебристые туши мотались из сторону в сторону, словно огромные рыбы, заплывшие в небесный океан. Егор Андреевич объяснил, что аэростаты – огромные воздушные шары – мешают самолётам опуститься вниз и зайти на прицельное бомбометание.
Достав из кармана кочерыжку, Катя уселась на лавочке рядом с ящиком песка и стала думать, как удивительно быстро в обиход вошли новые слова, вытесняя из речи мирную жизнь: бомбоубежище, заграждение, линия обороны, наступательная операция, призывной пункт.
Хотя кочерыжка хрустко скрипела на зубах, в животе от неё становилось пусто и есть хотелось ещё больше. Хлебца бы сейчас с горчичкой, а лучше – с кусочком сала. А сверху сальцо покруче посолить и натереть чесночком. Интересно, Сергей любит сало? Жаль, что они больше никогда не увидятся. У него такие красивые глаза. Катя вспомнила, как Сергей предложил ей наступить на своё колено, и покраснела до ушей, несмотря на то, что кроме неё на крыше сидел только кот, который точно не умел читать мысли глупых девчонок.
Дежурный с соседней крыши дружески помахал ей рукой, и она в ответ подняла руку:
– Добрый вечер!