скачать книгу бесплатно
Нилова принадлежала к тем редким женщинам, рядом с которыми практически любая другая представительница прекрасного пола просто переставала существовать: она была умопомрачительно красива. Высокая и статная, с длинными изящными конечностями, тонкими лодыжками и запястьями, где призывно бренчала связка браслетов, с волосами ниже пояса натурального пшеничного оттенка, с синими густо опушёнными глазами в пол-лица, тонким носом и чистейшим жемчугом ровных зубов – вот что представляла из себя Аллочка. Такими художники часто изображают красавиц на живописных полотнах и в мультфильмах, не подозревая, что избранный типаж существует наяву.
Вдобавок она была наделена глубоким оперным меццо-сопрано и отличалась бьющей в глаза сексапильностью. Алла являла собой истинный секс-символ своего пола, равнодушно пройти мимо которого не мог никто. При появлении Аллы женщины заливались краской зависти, а мужчин бросало в холодный или горячий пот. К подобной реакции Алла привыкла давно, и не обращала на неё внимание. Слава Создателю: он наградил её философски созерцательным складом ума и спокойным доброжелательным характером. Вывести из себя ослепительную красотку было практически невозможно.
Казалось бы, с таким богатством эта женщина давно должна была стать счастливой женой и матерью. На деле же всё обстояло не так, мужчины не просто робели перед ней – они, вожделея её, панически боялись её совершенств. Невзрачные подруги одна за другой выходили замуж, а Алла к 30 годам не имела даже постоянного надёжного бой-френда.
Наконец, смельчак нашёлся – на красавицу крепко запал Станислав Нагорнов. Но Стас, будучи не самой первой молодости, был глубоко женат, не собираясь жертвовать карьерой и положением из-за семейных дрязг. К счастью, жена была лояльна к похождениям супруга. Она была довольна уже тем, что муж обеспечивает семью материально, и участвует в воспитании дочери. А жгучая красотка на многие годы сделалась почти официальной половиной профессора, с которой тот не стеснялся появляться всюду. Нилова жила в отдельной небольшой квартирке, где и происходили свидания, и куда Стас смело приглашал своих многочисленных друзей.
В этой квартирке Алла познакомила Ларису и Депова, сюда они направлялись и сейчас.
За столом уже давно стоял дым коромыслом – в переносном смысле, так как хозяева не терпели табака. Праздничная курица была уже почти съедена, в углу копилась батарея пустых бутылок, лица раскраснелись, шутки становились всё громче и скабрёзнее. Аллочка в супер-откровенном праздничном платьице, едва прикрывающем бёдра, уже восседала на коленях у Нагорнова. Она то и дело поддразнивала присутствующих мужчин, будто невзначай низко наклоняясь и демонстрируя в глубоком вырезе божественную грудь. Устроившийся рядом Вернин украдкой поглаживал охотно подставляемое ему колено. Один из гостей полулежал в углу диванчика, навалившись на какую-то пухлую повизгивающую бабёнку. Двое других, плотно облапив друг друга, громко выясняли некие технические проблемы. Кто-то что-то бубнил на кухне, кто-то лизался с Аллочкиной соседкой на лестнице… В общем, знакомая Ларисе обстановочка а-ля интеллигентной раскованности.
– А, Лора, это ты, иди к нам, куколка! – проговорила нараспев хозяйка, заметив на пороге Лебедеву.
– Да ты не одна! Браво, браво, Депов! Ты, вижу, времени зря не теряешь! – подхватил приветствие Стас. И не без ехидцы велел Никнику:
– Николай, налей-ка этой парочке штрафную!
Вернин тоже заметил появление Ларисы в сопровождении адвоката. Рука быстро сползла с Аллочкиной коленки, лицо перекосила гримаса недовольства. Только на короткий миг перекосила, но цепкий глаз Александра Павловича уловил этот миг. Так вот в чем дело! Лариса и этот бизнесмен… Не потому ли она так прохладна к нему?.. Несмотря на весь свой лоск, Депову вдруг показалось, что по сравнению с Верниным он выглядит породистым, холёным, но всё же щенком. Щенок рядом с гривастым львом. Впрочем, щенок-то немецкого дога, а лев уже старый и беззубый… Ещё посмотрим, кто кого!
***
Вечер пошел на последний виток. Нагорнов заметно осоловел и всё чаще поглядывал на часы: у него была незыблемая привычка засветло возвращаться от возлюбленной в лоно семьи. Соседки одна за другой выскользнули за двери, вслед за ними взялись за шапки и мужчины. И только Вернин с Деповым продолжали упорно и зло сидеть за опустошённым столом. Это становилось для Ларисы тягостным, она уже пожалела, что поехала сюда, а не в ресторан, и лихорадочно придумывала, как бы незаметно улепетнуть. И только Алла, похоже, по-прежнему чувствовала себя вполне уютно, егозя на коленках Стаса. У неё и нашёлся выход:
– Ларочка, дорогая, уже поздно, а тебе добираться далеко. Оставайся сегодня меня, а уедешь отсюда завтра утром, – сказала, как пропела Нилова, будто не замечая, что подругу есть кому доставить домой.
Мужчины едва не поперхнулись. А как же они? Как их до предела подогретые планы? Никник твердо настроился на долго откладываемый секс в доме у Ларисы. Он должен, наконец, покорить эту гордячку! Депов же никому не собирался уступать так запавшую в душу маленькую женщину-кошку, женщину-пуму, женщину-тигрицу. Нагорнов тоже недовольно передёргивал плечами: после ухода гостей он рассчитывал на праздничный экшн-интим.
А тут такой поворот от ворот!..
Алла, конечно, всё это прочла на разом закисших лицах. Но на то она и была Аллой, чтобы уметь вовремя сделать нужный ей ход. Будто ничего не произошло, она снова переспросила:
– Так что – остаёмся?
От этого «остаёмся» Станислава Яновича бросило в дрожь. Ему было хорошо известно, что стоит у его пассии за такими предложениями. На Аллу, похоже, сегодня НАКАТИЛО. Не дай Бог мешать её особому настрою – от скандала подальше.
Молча негодуя, мужчины сквозь зубы распрощались с дамами. Чёртовы куклы! Продинамили, как мальчишек!
В маленькой квартире между тем поменялись декорации. Смахнув в раковину грязную посуду и сменив испачканную скатерть, Алла выключила верхний свет, достала бутылку дорогого бренди и коробку хороших конфет. Тёмно-янтарная жидкость заполнила изящные бокалы. Подруги долгими глотками смаковали терпкий алкоголь, молча следя за его переливами. После недавнего шумного шабаша спокойные минуты радовали и расслабляли.
Вдруг Алла посмотрела на Ларису исподлобья каким-то особенно долгим затуманенным взглядом. Синие с поволокой глаза в полутьме стали бездонными, отчего лицо приняло маняще загадочное выражение.
– Какая ты, Алка, всё-таки чаровница, – проговорила Лариса, с искренним восхищением отмечая произошедшую в подруге перемену. – Всех мужиков сегодня с ума свела!
– Так им и надо! – Алла, не спуская с Ларисы приопущенных глаз, сделала большой короткий глоток. Тихо и хрипловато спросила:
– А тебе никто не говорил, что ты – тоже?
Она придвинулась ближе и опустила лицо в Ларисины волосы, вдыхая их чистый свежий аромат, провела руками по плечам, будто невзначай скользнула ниже, зачерпнув лёгкими ладонями полные тяжёлые чаши… Лариса замерла, слушая громко застучавший пульс. Никогда прежде ничего подобного с ней не происходило.
– Ты, Лариска, себе цену не знаешь! Да и откуда знать-то? Что твой бывший, что Николай – просто самовлюблённые остолопы с бельмами вместо глаз. Не в состоянии увидеть и понять, какую женщину имеют! Надеюсь, хоть у этого мальчика, Депова, чутьё нормальное. Давай, что-ли, за глазастых мужчин!
Они ещё немного посидели, и Алла стала расстилать постель. Постель была замечательная: полукруглый диван быстро превращался в большое круглое спальное место, на котором можно было лежать хоть вдоль, хоть поперёк. Интересно, нравится такой сексодром Стасу?
Потом хозяйка, успевшая уже остаться в крошечном пеньюаре, разлила по бокалам остатки коньяка, велела выпить до дна – «За нас, за женщин!», и повелительно увлекла Лебедеву в душ, на ходу стаскивая с неё платье, бельё, чулки…
Вам поутру опять
По коврам собирать паруса…
…Лариса ни сразу, ни после так до конца и не осознала, что происходило с ней в эту ночь. То ли выпитое вскружило голову, то ли в коньяк было добавлено какое-то приворотное зелье, или же сводило с ума предвкушение того сладкого и запретного, к которому откровенно манили Аллочкины глазищи… Какие у неё мягкие и нежные руки! Какая шёлковая кожа и пряный аромат волос! Какие неутомимые губы! И настойчивые, и умелые, и страстные! Под ними Ларисино тело томилось и изнывало, душа то взмывала к небесам, то ухала в бездну. Но они могли быть и требовательными, даже грубыми. А могли быть бессильными или рабски покорными. Всё умело это посвящённое в древнюю тайну существо, и всему охотно обучалась сгоравшая от неловкости и любопытства гостья…
Подобного Лариса никогда не испытывала, и представить не могла, что женщины способны дарить друг другу столько радости, нежности, блаженства. Она, чей бабий век был, почитай, на исходе, и помыслить не могла, что кроме тех плоских отношений, которые до сих пор случались у неё с мужчинами и приносили больше разочарования, чем положительных эмоций (гигиенический обмен жидкостями, как говаривала Алла), бывают и другие, от которых струной звенит тело и воспаряет душа.
Заметно было: Алла имела в столь тонких делах богатый опыт, была напориста, изобретательна и бесстыдна. Она вела в их дуэте. Спать им в эту ночь не пришлось. До самого утра два красивейших тела – одно белокожее и подвижное, как у змеи, другое со смуглой упругостью большой кошки – в неистовстве сминали простыни на круглом ложе. Перемешивались и разделялись пшеничные и тёмно-медные локоны. Время остановилось.
Наваждение схлынуло, когда свою мелодию пропел будильник. Пора было отрываться друг от друга, возвращаться в будничный мир. Бешеный праздничный канкан завершился.
Глава 5
Какое счастье! Сегодня ещё один – послепраздничный – выходной! Минувшая надсадная неделя, закончившаяся шальной ночью, кажется, выпила из Ларисы все жизненные соки. Поток новых эротических ощущений, наложившись на стресс из-за сорванной публикации и на лихорадочную подготовку материала взамен «слетевшего» Крота, превратили обычно энергичную Лебедеву в безвольную амёбу. Она еле доплелась к себе от Ниловой. Не осталось ни радости, ни горечи, только непомерная усталость. Прострация, пустая прострация. Ей бы сейчас не пить, не есть, не подходить к телефону, не думать, не шевелиться…
Впрочем, к обеду её деятельный мозг всё-таки растормошил вялое тело. Наверное, помогло солнышко, широко заглянувшее в окна: на дворе стоял яркий, совсем весенний денёк. В распахнутую форточку ветер приносил озон и запах нагретой талой воды. Она встала, сварила кофе. Любезный слегка горчащий аромат дальней горячей земли, сдобренный корицей и имбирём, пролил в душу немного позитива. Хорошо, что она не теряет вкуса к удовольствиям, даже самым небольшим.
Способность радоваться любым проявлениями жизни была её счастливой чертой. Она всё ещё по-детски жадно вбирала подарки бытия, любовалась остротой граней существования. Её приводили если не в восторг, то уж обязательно в приподнятое состояние духа элегантные одежда и обувь, хорошая музыка, краски природы и живописи, грация животных, очарование лесных пейзажей, выразительность женских лиц. Бог в мелочах, и она повсюду старалась отыскать этого своего радостного Бога…
О-о, женщины! – вздрогнула она, вспомнив минувшую ночь. Теперь нечего и сомневаться: она неравно дышит не только к мужчинам, но и к женщинам. Стыд-то какой… Впрочем, Аллочкины совершенства могут переполошить и натуры куда менее заводные, чем её! На что уж видавший виды Стас – и тот не устоял. Хотя он-то понятно – мужик всё же.
Теперь, сокрушалась Лариса, она убедилась, что её отношение к подруге не похоже на чисто приятельское; это что-то совсем другое. Не зря она внутренне робела от мыслей о Ниловой, подозревая в этом что-то запретное, нездоровое. И всем существом тянулась к ней, далеко в глубинах сознания (или подсознания) желая чего-то подобного тому, что произошло нынче. До сих пор ни один мужчина не распалял её чувственности так, как эта ночная фурия. Не зря же Стас под потолок взвился, поняв, что его Алла жаждет остаться наедине с дамой. Видимо, и прежде у неё случались интимы с подругами. А бой-френд, похоже, ревнует. Боится, что Нилова даст ему отставку и совсем «пойдёт по бабам»? Алка как-то уже прозрачно намекала, что Нагорнов теряет форму, а это для её темперамента невыносимо.
Ладно, Нилова со своим хахалем сами как-нибудь разберутся. А её-то, Ларису, почему и к мужчинам тянуть не перестаёт? Взять того же Сашу Депова. Ведь взволновал же он её, сильно взволновал. Но Алла – сильнее…Господи, как с таким постыдным, с таким сладким грехом жить дальше?
Или не совсем грехом?.. Она читала, что древние цивилизации – японцы, к примеру, – считали вполне естественным любые проявления сексуальности. У них и мужеложество, и лесбийская любовь не являлись недопустимыми, а, наоборот, вполне нормальными сторонами человеческой натуры. Люби кого хочешь, хоть утку! Люби как хочешь и сколько хочешь, лишь бы это вело к гармонии твоей души и не мешало другим. Многие иные верования тоже поощряли подобное отношение к тому, что теперь грубо именуется сексом, как, впрочем, и полигамию. Значит, если Бог дал женщине способность принимать ласку, любовь, страсть и от мужчины, и от своей сестры, значит, есть в этом какой-то тайный особый смысл? Любовь, она ведь на то и любовь, чтобы приносить человеку счастье. Так важно ли, из какого источника это счастье черпать?
И потом, пусть докажут ей, что в интиме мужчина лучше, чем его прекрасная половина. Тоньше, нежнее, терпеливее, ласковее… Куда там! Немногочисленные Ларисины кавалеры, начиная с Сашкиного отца, были достаточно незатейливыми грубоватыми торопыжками, не помышлявшими (или не знавшими!) о том, как превратить секс в упоительное наслаждение и для дамы, неторопливо пройти путь к высоте сексуальных ощущений вместе с женщиной. Скорее-скорее натешить себя любимого, а ей оставить дежурное враньё про то, что «было хорошо». По-настоящему хорошо ей почти никогда не бывало, а говорить об этом с толстокожими мужчинами не имело смысла.
А с Аллой было не просто хорошо – волшебно. Алла, как истинная женщина, прекрасно знала, что и как следует делать, чтобы довести обоих до стонов и рыданий. Столь страстного, томительного и болезненного экстаза Лариса ещё не испытывала. Быть может, именно это хотел показать женщине Отец небесный, чтобы, пройдя би-фобию, она больше узнала и об интимной стороне любви, и о самой себе?..
В каком-то журнале о семье и сексе, – из тех, что с перестройкой и гласностью появилось огромное множество, Лариса вычитала об известных западных женщинах-бисексуалках. Голливудская дива Анжелина Джоли; одна из жён Джонни Деппа; популярная певица Кэти Перри; дочь Майкла Джексона Пэрис… Что ни знаменитость, то непременно «дамский» роман. Однако судя по тому, что большинство из них бахвалилось своей нетрадиционностью в громких интервью, романы эти были (если были!) скорее рекламного характера. Известные личности просто отдавали дань моде на сексуальную свободу, культивируя по молодости отношения с подружками. Экспериментировали, так сказать. Но увлечение дам дамами представлялось в этой газетёнке делом чуть ли не обыденным. Однако в итоге мало героинь публикации так и остались приверженцами однополой любви. Чаще, повзрослев и встретив на пути приличного мужчину, эти раскрепощённые особы забывали о прежнем баловстве, заводили обычные, иногда даже многодетные семьи, и становились горячими верными супругами. Куда только девались их би-фобии!
Но это на супертолерантном Западе. А она-то пустилась во все тяжкие здесь, в строгой православной России! Может, она просто запуталась, просто тоже не встретила ещё такого мужичка, что раскочегарил бы давно зовущее сердце и заставил забыть Аллочкины фокусы?
Ага, запуталась маленькая сорокалетняя девчушка! Совсем заплутала наша жена, пусть и бывшая; с дороги сбилась мамаша сына-школьника…
Вопросов больше, чем ответов…
***
Отдав дань сокрушениям по поводу обнаруженной в себе бисексуальности, Лариса, наконец, отцепилась от чертовки Ниловой и переключилась на совершенно иной предмет. Её вниманием снова завладело странное семейство, так подставившее с отложенной публикацией. Из каких насмерть бьющих булыжников, из какого зелёного ила сплавляются личности, подобные Валерию Кротову? И откуда черпают мерзкие силы такие вот Змеи-горынычи, что дотла палят даже правильный чистый дух своих несчастных Еленушек?
Настырные мысли заставили Ларису отыскать среди бумаг расшифровку исповеди Елены Николаевны. Всё банально начиналось с изгаженного взрослыми детства. Время, когда формируется личность, Кротов по недоброй воле матери вынужден был провести в интернате.
Что может вырасти из посеянной боли и обиды? – размышляла Лариса, снова и снова вчитываясь в откровения своей респондентки. В душе даже поднималась волна сочувствия к маленькому Валерику, злобному, но всё же жалкому существу. Да-а, судьбы всех лишённых нормальной семьи детей похожи: вырастают из них зверёныши. Может, не столько вина Кротова, сколько беда, что стал он на скользкий путь? В состоянии был он, ребёнок, противиться выпавшему ему образу воспитания? Защищался и приспосабливался, как мог. А мог-то до тошноты мерзко…
…Она расспрашивала Кротову, как получилось, что два таких разных по внутренней сути человека создали семью, обзавелись аж четырьмя детьми. Лариса Николаевна грустно отвечала, что всему виной была её вера в возможность сделать Валерия другим. Блин, вот ещё одна строительница сказочных замков! Сама себе их нарисовала, сама и начала кирпичи ворочать!
– Ведь сначала, когда он ещё учился, был совсем другим человеком, совсем – причитала Елена, и нынче, похоже, веря, что так было на самом деле.
Весь интернат от его происков стонал, а она, вишь, какого-то другого Валерика перед собой лицезрела! Но так или иначе, а в розовый период жениховства он её мечтаний не развеивал. Хочешь замуж? – пожалуй, дорогая, к венцу. Хочешь большую семью? – рожай, милая, сколь угодно. Только помалкивал, что это будет не их, а только ЕЁ семья, она одна будет за неё отвечать: растить, юные мозги вправлять, даже содержать. А он – увольте: он благодетельствовать свиноматкам (так и звал свою суженную в последние годы!) не подписывался. У него другие мечты и планы, его ждут грандиозные дела.
Лариса отложила листы, подошла к окну полюбоваться золотыми лучиками, ласкающими остатки сугробов во дворе. Стар и млад высыпали на улицы, дорожки заполонили мамы с колясками и каталками, стайки молодняка кучковались с запретным пивом на лавочках, споря с благообразными возрастными парами за место под солнцем. Мир впитывал свет пробуждающейся жизни. А она ковыряется тут в гнилой биографии какого-то пакостника! Ларисе вдруг так захотелось бросить всё и выскочить на улицу, подставить лицо свету, вдохнуть весеннего ещё холодного воздуха… И чтобы ни Аллы, ни Крота, ни Триша с его нудностью. Расправить крылья и взмыть над жизнью!
Ага, только где их продают, эти спасительные крылья?.. Сиди уж…
Лариса вздохнула, вернулась к столу и снова углубилась в бумаги.
…Время больших дел для Валерия Андреевича действительно пришло, и достаточно быстро: для одних перестройка закрывала даже самые узенькие жизненные тропочки, перед другими распахивала океанских масштабов просторы. Но ни удачливость в коммерции, ни способность входить в доверие к самым высоким властвующим коронам не выковали у Крота, этой злобной интернатовской крысы, повадок большого хозяина жизни.
– Знаете, Лариса, а ведь Кротов мой по натуре своей так и остался нечистым на руку мелким жуликом. Денег и власти полно, а его всё на воровство тянет. Однажды, когда вторая дочка была совсем крохой, пошли они за арбузами. Один арбуз на весы поставили, а ещё два он велел дочке незаметно откатить в сторону. Кое-как доволокли свой улов, и всю дорогу он хвалили девочку, что та не сплоховала, не растерялась, украла, урвала чужое. У самого денег куры не клюют, а не красть не может. Весь он в этом эпизоде. Девчонки постоянно слышали его хвастовство нечестными сделками и обманами лохов, рассказы о богатой жизни, ради которой все средства хороши. Я им – о добрых зайчиках, а он – об удалых хищных волках.
Лариса, выросшая в дружной единодушной семье, с трудом могла представить, в каком вечном раздрае жили девочки Кротовы. Она понимала, что за несколько коротких часов их общения Елена Николаевна не рассказала и десятой доли того, что там творилось. И этот малый осколок огромной трагедии ей пришлось втискивать в несколько десятков газетных строк. Неблагодарное дело – мерять строками живую человеческую жизнь. Вернее, жизни. Неблагодарный журналистский труд…
***
После праздника рабочее утро было пустым, особо срочных дел не предвиделось. Лариса решила заняться родственниками парней «из бочек». Если что-нибудь нароет, поедет к ним на встречу прямо из дома. Так и объяснила секретарше Триша Ниночке, отвечающей за рабочий табель сотрудников «Обоза».
Для начала снова взялась за Лёху Вершкова: может, за последние дни в их ведомстве появились новые данные по двойному убийству?. Но Лёхин телефон не ответил, зато залился её собственный. На проводе была всё та же Ниночка, верещавшая несвойственным ей благим матом:
– Лебедева, твою дивизию, шуруй быстро в редакцию! Тут автоматчики какие-то к нам ворвались, на главного стволы наставили, тебя требуют! У Триша сердце схватило, Лизетта ржёт как оглашенная, дурдом, твою дивизию! Чего ты опять накосячила?
– А что говорят-то?
– Да ничего не говорят! Последним номером у Триша перед носом машут и орут, чтобы Лебедева выходила! Или, если добром не выйдет, наручники наденут!
– Ладно, успокойся! Для наручников меня ещё отыскать надо. Скажи им, что уже еду.
Наскоро приведя себя в божеский вид, Лариса выскочила из дома и подалась в сторону «Вечернего обозрения». Вчерашний яркий радостный денёк снова сменила серая хмарь, портя ландшафт и настроение. Хорошо хоть нет дождя, за последние недели до одури измотавшего город. Общественный транспорт, ещё не вошедший после праздников в привычный ритм, ходил плохо, пришлось в ожидании нужного автобуса топтаться на остановке. Когда Лариса вбежала в кабинет главного, никаких автоматчиков уже не было, в воздухе висел запах сердечных капель и неминуемой грозы.
– Ты, Лебедева, меня совсем со свету сжить хочешь? – слабым голосом, но зловеще прошелестел Триш. – Опять из-за тебя у нас дым коромыслом!
– Борис Ильич, извините, но я ничего не понимаю. Какие автоматчики, чего они у нас забыли?
– Ты издеваешься что ли? Из-за твоего последнего материала заявились! Ты на ОБЭП полкана спустила? Спустила. Их начальник и велел своим бойцам доставить тебя в отдел для разборок.
Несмотря на злость Триша и перепуганный вид встретившихся ей в коридорах коллег, Ларисе стало смешно, и она невольно прыснула. Доставить в ОБЭП журналиста! Ну, айда!
– А сейчас эти автоматчики где?
– У меня под столом твою персону дожидаются! Ушли. До вечера, что ли, им тут торчать? Вот записку оставили, к кому следует явиться – Триш протянул Ларисе скомканную бумажку с незнакомой фамилией. – Майор Васильев, ждёт.
– Майор так майор. Посмотрим, что за птица. Пошла я.
– Куда?
– Так к Васильеву этому – спросить, на каком таком основании его опездолы чуть со света не сжили почтенного редактора.
– Лебедева, если ты опять там чего накуролесишь, я сам, без автомата, тебя голыми руками… – неслось по редакционным коридорам вслед весело удаляющейся Ларисе.
***
Впрочем, при подходе к зданию отдела по борьбе с экономическими преступлениями на смену веселью подступило беспокойство. Что на уме у этих звероватых борцов? Могут ведь и в каталажку засунуть – до выяснения каких-нибудь придуманных обстоятельств. У нынешних силовиков за этим дело не станет – Лариса не раз читала в криминальных сводках о неприкрытом самоуправстве разных государевых служб. Ну да волков бояться – в лес не ходить. Вариантов-то у неё нет, этот майор, коли решил с ней повидаться, от своего вряд ли отступит.
На счастье Ларисе не пришлось долго сидеть под дверями майорского кабинета: начальник городского ОБЭП оказался на месте. Им оказался приятной наружности невысокий мужчина примерно одного с Лебедевой возраста. На первый взгляд он не походил на грозу теневых бизнесменов и фальшивомонетчиков. Или гроза?
При виде интересной молодой дамы с гривой волос цвета меди он несколько смутился, подставил стул и предложил чаю.
– Мне уже доложили, что бойцы мои малость невежливо себя вели. Извините и передайте, пожалуйста, извинения вашему руководству – сказал он негромко, сверля Ларису глубоко посаженными холодными чёрными глазами. Пожалуй, гроза…
– Принимается, господин майор. Хотя нашего Триша и на самом деле едва кондратий не хватил… Так зачем я вам понадобилась?
– Во-первых, я не господин; для вас, Лариса Петровна, – Евгений Сергеевич, можно даже Евгений. Во-вторых, ещё раз приношу извинения, бойцы наши обхождению с прессой не обучены. А видеть вас хотел, как автора последней публикации о взломе банковской системы.
А то! ОБЭП фигурировал у неё только в связи с этой темой. И поделом! Ну, получили от банка задание «во что бы то ни стало» и «любыми средствами» найти гениального взломщика. Ну, быстрёхонько вычислили толкового мальчишку-хакера из соседнего городишки, легко разгадавшего мудрёную защиту банковской информации. Молодцы! Если, конечно, докажете, что взломщик именно он, да ещё и установите, каким именно макаром этот гений поживился сокровищами кредитного учреждения. Но зачем при этом обращаться с хлипким студентом, как с матёрым уголовником?! Для чего при доставке в наш город мучить сопляка в холодном тамбуре поезда и лупить до сотрясения по его золотым мозгам?! Между прочим, когда она разбиралась с этой темой, в службе безопасности банка намекнули, что подобную голову не прочь бы пристроить к себе в штат. А мордовороты Васильева – хрясь да хрясь по такой головушке. Хотя после сегодняшнего визита ОБЭПовцев в редакцию стоит ли удивляться компетенции его оперативных кадров!
Лариса решила идти в наступление:
– А вы, Евгений, считаете, что ваши люди правильно, достойно и, главное, законно поступили с этим парнем?
– Если бы правильно и законно, то мы разговаривали бы с вами, Лариса, в суде, а не за чашкой чая. Кстати, ещё чаю?
– Благодарю, нет. В том-то и дело, что есть за вами грешок, на который я и указала.
– Но вы же понимаете, что при задержании могут быть…э… непредвиденные обстоятельства?
– Про обстоятельства – безусловно ясно. Жестокости и безнаказанности понять не в силах.
Васильев опять долго, почти гипнотизирующе, посмотрел в глаза Ларисе. Она собрала всё своё присутствие духа, чтобы не отвести взгляда. Удав, как есть удав! Не дай Господь попасть такому на обед.
Потом, переключив внимание на свою чашку, майор сказал:
– Вообще-то я хотел видеть вас не только по этому поводу. Мои друзья рекомендовали Лебедеву, как серьёзного журналиста, с которым можно иметь дело …э… по нашей тематике.
Интересно бы знать, какие это друзья начальника ТАКОГО отдела дают ей подобные характеристики? Послушали бы они Триша на последнем разносе! – подумала Лариса. А вслух прошептала что-то о лестной неожиданности.
– Если конкретно, то хотелось бы работать с вами по освещению некоторых материалов нашего отдела – уточнил Васильев.
– С пиаром туговато, Евгений Сергеевич?
Васильев притушил свои сверлящие зенки:
