скачать книгу бесплатно
– Уж как есть.
– Извини, вернусь к вопросу о поступлении, – снова посмотрела на Локоткова Агата, опасаясь, что разговор повернёт в сторону выяснения их отношений, внезапно прекратившихся после выпускного вечера в школе. – Разве, нельзя было попробовать на следующий год? Или, когда ты там вернулся из армии?
– Видишь ли, меня настолько подкосил этот пресловутый один процент…
– Не понимаю, какая разница, один процент или несколько, – разволновавшись, перебила Михалёва. – Ты же, вроде бы, никогда не пасовал перед трудностями.
– Разница есть, – затаённо улыбнулся Слава. – Поначалу, один процент расслабляет, представляясь несущественным. Ты считаешь, будто удача уже в руках, чувствуя себя без пяти минут победителем. Тогда как для её достижения, порой, требуется гораздо больше, чем для предыдущих девяноста девяти процентов. Знаешь, это примерно как при зарядке сотового телефона. Ты никогда не обращала внимания, что некоторые модели телефонов довольно быстро заряжаются до девяноста девяти процентов. Зато потом, чтобы на табло загорелись пресловутые сто, проходит немало времени. То есть, как бы поточнее выразиться, – чуть склонил голову набок Локотков, избегая пытливого взгляда своей пассажирки, – в этом проценте содержится наибольшее количество ёмкости для полной зарядки.
– А зачем заряжать телефон до ста процентов? Неужели не достаточно девяносто девяти?
– Для меня нет, – твёрдо ответил Слава.
– Ты перфекционист? – примирительно улыбнулась Агата.
– Скорее всего.
– Тогда, как же быть с реализацией твоей мечты? Почему ты не проявил упорство, пытаясь набрать этот недостающий процент в дальнейшем? – распалялась Агата, между тем, отчаянно желая спросить совсем о другом.
«Почему же ты уехал, даже не поговорив со мной, если как утверждаешь, любил и продолжаешь любить?! – мысленно воскликнула она. – А, что, если сейчас он вернулся из-за меня?» – осенило её.
– Я вполне состоялся в своей профессии, – приподняв брови, просто ответил Локотков, своей уравновешенностью сбивая Агату с мысли.
– Понятно, – вздохнула Михалёва, в пылу беседы не обратив внимания, что они уже давно стоят рядом с её домом.
*УПК – учебно-производственный комбинат.
Глава 5
– Напрасно ты отказалась пойти со мной на концерт, – сказала, вернувшись домой, мама Агаты, женщина пятидесяти девяти лет, худощавая, невысокого роста, со стрижкой средней длины, закрывающей уши, на пепельных, без седины, волосах, одетая в нежно-голубой атласный блузон до середины бедра и бежевые, зауженные книзу, брюки.
– Ох, мамуль, – потянулась всем телом прикорнувшая на диване Агата, – я уж и сама пожалела. На работе сплошная суета.
– Вот и надо было отвлечься. Армянский дудук как нельзя лучше способствует умиротворению. И даже, если возникает всплеск эмоций, то в целом такая музыка всё равно действует успокаивающе.
– Ваш музыкальный колледж – оазис положительных эмоций посреди склок и суеты, – улыбнулась дочь.
– Я же тебя просила, – присев рядом с дочерью, обняла её руками за плечи Ирина Константиновна, – поддержать семейную династию музыкантов. Не хотелось учиться по классу аккордеона, как я и твой дедушка, могла бы остановиться на фортепиано, как бабушка Гаша. Но ты выбрала профессию, диаметрально противоположную творческой. Это же надо, единственный в нашем семействе экономист.
– Мамуль, ты ведь знаешь мой подход, – слегка утомлённо вздохнула Агата. – В своём деле надо быть лучшим или, по крайней мере, одним из лучших. Согласись, что грех было не использовать мои математические способности.
– Это ведь тётя Люся тебе внушила, – внимательно посмотрела на дочь Ирина Константиновна. – Но разве нам с Люсей и нашим родителям нечем гордиться? Мы воспитали столько талантливых учеников.
– Вот именно, ма, чего стоят престижные конкурсы, многочисленные победы, поездки по всему миру для ваших учеников. Всё это, прежде всего, ваша заслуга, как педагогов. Но, скажи на милость, неужели, ни одному из вас не хотелось достичь тех высот, к которым вы приводили своих учеников?
– Не знаю, – бесхитростно пожала плечами женщина. – Никто из нас, кроме Люси, конечно, не задумывался над этим. Но мы совсем не считали, будто не состоялись в профессии.
– Я совсем не это имею в виду, – разгорячилась дочь. – Речь не о способности научить других. Тут всё бесспорно: как педагоги вы уникальные. Но, обучаясь музыке, невольно настраиваешься на то, что в дальнейшем она заполнит всю твою жизнь. Да, я с удовольствием вспоминаю годы обучения в музыкальной школе. Могу исполнить почти любую композицию на аккордеоне. И для общего развития это очень полезно. Но не более того, понимаешь! Я не испытывала кайфа, занимая первые места на концертах. Мне казалось, что успех это нечто другое. В общем, как бы тебе объяснить, я не видела в этом своей заслуги. Большей частью, труд учителей, ну, и совсем немного моих способностей. Проще говоря, одних способностей мне казалось недостаточно для… мировой известности, – иронично улыбнулась Агата.
– Удивительно, – задумчиво произнесла мать, – почему мы с тобой никогда не говорили об этом. Ты просто поставила нас с бабушкой перед фактом, что не желаешь продолжать музыкальное образование и поступила в финансово-экономический институт. Мы старались не давить на тебя, а Люся и вовсе поддержала. Но я бы никогда не подумала, насколько разнится наше с тобой восприятие. Помимо воспитания успешных исполнителей мы привили любовь к музыке многим ученикам, научили их пониманию, развивали их личности. Неужели, этого мало? Безусловно, нам нельзя похвастаться большими заработками…
– Мам, не о деньгах речь, – поспешила перебить её Агата, доходы которой не шли ни в какое сравнение с учителями музыки, даже с учётом репетиторства. – Видишь ли, в рекламном бизнесе я вижу для себя перспективу, в отличие от музыки. Например, в дальнейшем, можно попробовать свои силы в Москве.
– Ведь твоя работа напрямую не связана с экономикой, – растерянно проговорила мать, как обычно при упоминании о возможной перемене места работы на московское, испытывая необычайное волнение.
– Но без понимания экономики, – горячо воскликнула дочь, – невозможно достижение успехов в рекламе. Рынок продаж, потребности и запросы людей, их материальные возможности, занятость. Ой, мам, столько интересных аспектов предстояло изучить, прежде чем я стала тем, кем являюсь. Ну, а креативный талант, как говорит Гриша, если он есть, поддаётся развитию, как и любой другой.
– Разумеется, Гриша прав, – грустно согласилась Ирина Константиновна. – Без упорного труда, как правило, не достичь успеха. Если только кратковременного. Да и тот, как я полагаю, не приносит удовлетворения в достаточной степени.
– Так и есть, – повернувшись в объятиях матери, чмокнула её в щёку Агата. – Мамуль, а почему печаль в голосе?
– Ничего, дочур, – ласково погладила дочь ладонью по золотистым волосам женщина. – Не обращай внимания.
– Понятно, – проницательно кивнула Агата. – Тебя встревожила Москва? Так ведь? Мам, я же пока что никуда не собираюсь. Конкретных предложений не поступало, а искать самой не вижу смысла. В таких случаях всегда выглядишь неудачницей, которую не устраивает место работы. Так что, не буду торопить события, оттачивая мастерство в агентстве у Гриши.
– Дочур, но это же вопрос времени. Насколько я понимаю, если такое предложение поступит, то решение придётся принимать быстро. Ну, да ладно, – воодушевлённо произнесла Ирина Константиновна, – будем во всём искать положительные стороны. Я, например, уповаю на то, что в Москве ты устроишь свою личную жизнь. Выйдешь замуж, родишь ребёнка.
– А как же быть с карьерой? – тихо рассмеялась Агата. – Принести её в жертву? Опять же, при высоких заработках чаще всего существует договорённость, исключающая оплату декретного отпуска.
– Для этого и нужны родные, чтобы помочь с малышом.
– Ты приедешь ко мне в Москву?!
– Конечно, доченька.
– А ведь раньше ты была категорична, – склонила голову набок Агата, лукаво посмотрев на мать. – Неужели, бросишь своих учеников?
– Во-первых, теперь я на пенсии, а во-вторых, раньше я думала, будто прошло недостаточно времени для устройства твоей семейной жизни после неудачного брака.
– А может быть, мне как раз следовало броситься в пучину нового, не выжидая, пока улягутся страсти.
– И совершить очередную ошибку?
– Что значит, очередную? Как мне кажется, я ошиблась лишь однажды, с Одинцовым. Ну, ещё с лучшей подругой. Но это, согласись, персонажи одной и той же книги.
***
Агате исполнилось двадцать три, когда, закончив институт и отработав более года в энерго-сбытовой компании, она познакомилась со своим будущим мужем. Сергей оказался начальником предвыборного штаба одного из кандидатов в мэры. Кандидат был руководителем компании, где работала Михалёва. Одинцов – начальником рекламного отдела городской теле-радиокомпании. Амбициозный двадцатисемилетний молодой человек покорил Агату своей манерой вести диалог с кем бы то ни было. Граждане, приходившие на приём, коллеги по предвыборной работе, представители средств массовой информации – буквально все подпадали под обаяние Сергея. Агата не составила исключения. Помимо того, Одинцов постепенно раскрывал ей секреты предвыборных технологий, к которым, работая в штабе, Михалёва проявила необычайный интерес, считая выборы по своей сути рекламой. Вдобавок парень обладал располагающей на взгляд Агаты внешностью. Высокий, крепко сложенный молодой человек, обращающий на себя внимание спортивным сложением, с аккуратной стрижкой на белокурых чуть волнистых волосах, овальным лицом, где особенно выделялись большие светло-серые глаза под тёмными ровными дугами нешироких бровей, с первых дней знакомства сделался для девушки главным объектом мечтаний.
Одержав победу на выборах, кандидат занял кресло мэра. Сергей Одинцов получил хорошую должность в городской администрации и полгода спустя женился на Агате. Отдельного жилья у молодожёнов не было, поэтому они решили снять квартиру в одной из новостроек города, значительно удалённой от центра, но приемлемой по цене для молодой семьи. Этому решительно воспротивилась сестра Ирины Константиновны, Людмила, убеждённая в том, что племяннице, выросшей посреди интеллигентного окружения жильцов так называемого «старого центра» не следует его менять. Будучи незамужней и бездетной, тётя Люся предложила Агате на выбор свою квартиру, либо жильё бабушки. Племянница с благодарностью воспользовалась великодушным предложением. Женщины, одна из которых, достигнув преклонного возраста, нуждалась в уходе, объединились в одной квартире. Молодожёны поселились в квартире Людмилы Константиновны.
Два года спустя Агату потрясло известие о том, что муж изменяет ей с лучшей подругой, живущей неподалёку. Они были с Миленой не разлей вода, начиная с первого класса средней школы. Замужество Агаты не поколебало их дружбы. Милена часто приходила в гости к Одинцовым. Пикники, походы в ресторан и даже поездки на отдых крайне редко обходились без подруги. Сергей недовольства не выражал. Был приветлив с Миленой, но не в ущерб вниманию, уделяемому жене.
А потом подруга сообщила Агате, что беременна от её мужа. В ответ на прямой вопрос жены Сергей с усмешкой заявил, будто пара-тройка страстных свиданий никоим образом не должна повлиять на их отношения.
«Зачем раздувать из этого проблему? – сказал он ошеломлённой Агате. – Смотри на подобные вещи проще. Ты же не станешь устраивать истерики по поводу моей гипотетической связи, скажем, с секретаршей. Вот и с Миленой абсолютно то же самое. Перепихнулись, было приятно, но не более того. Люблю-то я всё равно тебя. Агатик, камушек мой драгоценный, не поднимай бурю в стакане воды. Давай-ка, лучше поужинаем. Фуршет по поводу открытия нового предприятия оказался отвратным. Есть было совершенно нечего».
Известие о беременности также не повергло Одинцова в смущение. Отпарировав упрёк жены утверждением, что её подруга давно уже совершеннолетняя, он безапелляционно посоветовал той самостоятельно разрулить проблему. В тот вечер оторопевшая Агата не нашлась, что ему возразить. Проблему Милены принялись решать совместными усилиями обеих. Остававшийся в стороне Сергей не подозревал, что в его отсутствие подруги ведут нескончаемые разговоры по телефону. Милена сразу попросила об одолжении не встречаться, утверждая, будто ей невыносимо тяжело смотреть Агате в глаза. Та пошла на поводу и на несколько недель оказалась под властью тягостных бесед с рыдающей и умоляющей о прощении подругой. Причём рыдали обе, в лучших традициях мелодраматических фильмов. Они понимали, как бы ни сложилась дальнейшая жизнь, их дружба закончена. И каждая из них заливалась слезами, большей частью от жалости к себе. Агата сожалела о своём разрушенном браке. А подруга, не снимая с себя вины в том, что поддалась искушению, страшилась участи матери-одиночки. При этом Милена без конца говорила о Сергее, превознося его чуть ли не до небес. Прекрасно понимая, что делает подруге больно, не могла с собой сладить. Поначалу разговоры изматывали Агату, а затем, парадоксальным образом, она стала находить в них утешение. И по завершении второй недели пришла к пониманию того, что её симпатия к Сергею далека от самоотверженной любви Милены.
«Странно осознавать, – положив трубку, однажды подумала Агата, – но я действительно могла бы простить его и жить дальше, как ни в чём не бывало. Его предательство уже не воспринимается так остро, как вначале. Ну, да, поддался страсти. С кем не бывает. Со мной не бывает! – мысленно возмутилась она, ведя диалог с самой собой. – Не вижу смысла искать страсть на стороне, когда её хватает в семье. Но могу ли я с уверенностью сказать, как Милена, что не представляю без Сергея жизни. Вот уж точно нет! И после того как он назвал беременность проблемой, я не собираюсь рожать от него ребёнка. А это значит, что? А это значит, что у наших отношений нет будущего. Бесполезно искусственно продлевать видимость нормального брака. Да ещё, к тому же, ожидая перспективы новых измен. Надо расставаться, и как можно скорее».
Агата так и поступила, подав на развод. Недоумевающий Одинцов покрутил пальцем у виска, но документы подписал. А к моменту родов Милены всё-таки женился на ней, к собственному удивлению став счастливым отцом белобрысого, как он сам, пацана. В настоящее время у супругов было трое детей.
***
– А как же быть со Славиком Локотковым? – осторожно спросила мать. – Это не считается ошибкой?
– Что ты имеешь в виду? – ответила Агата, чувствуя подступающее раздражение.
– Ваше расставание после многолетней дружбы. Насколько я помню, вы собирались пожениться, как только закончите институт. И вдруг, ты возвращаешься после выпускного, вся в слезах. А Славик уезжает в Москву, даже не поговорив с тобой. Дочь, теперь-то ты можешь сказать мне, что между вами тогда произошло?
– Да глупость, по большому счёту, – нервно повела плечом Агата. – На самый первый танец Славу пригласила наша классная, историчка Елена Михайловна.
– И что же в этом особенного? – удивилась Ирина Константиновна.
– Мам, это же был вальс! – запальчиво произнесла дочь. – Помнишь, как я пыталась затащить Локоткова в студию бальных танцев? Очень уж хотелось выступать в паре. Знаешь, танцы нравились мне гораздо больше занятий в музыкалке. Вот я и уговорила Славу попробовать. У него, кстати, было великолепное чувство ритма. Вальс мы с ним освоили. На танго он слегка напрягся. А когда перешли к самбе, то Слава смотался из студии без оглядки. Сказал, будто все эти выкрутасы не для него. Я, в общем-то, успокоилась, расставшись с надеждой побеждать с ним на конкурсах. Но зато лелеяла мечту, как мы с ним чудесно станцуем на выпускном вечере.
– Разве нельзя было станцевать потом?
– Мам, ну, как ты не понимаешь?! Это же не годы твоей или бабушкиной юности, когда вальс умели танцевать почти все. Для нашего поколения вальс это нечто из ряда вон. Неужели ты думаешь, что такую музыку ставили бы каждый раз для медленного танца?! Нет, это был единственный шанс, и Славка его упустил.
– Дочур, но ведь он не мог отказать учительнице.
– Мог, мамочка, мог! Он прекрасно знал, как я ждала этого момента. Мы специально попросили организаторов начать танцы именно с вальса. Ну, как бы, – нервно усмехнулась Агата, – в дань уважения учителям. А, главное, чтобы блеснуть самим. И тут вдруг нарисовалась Елена Михайловна. Мам, ей было всего двадцать пять! И выглядела она почти ровесницей наших девчонок. А некоторых даже и моложе. Ну, ты помнишь этих трёх толстух из «А» -класса? В общем, историчка сразила меня наповал. Только, представь себе, Слава в светлом костюме, и она в белом платье с нежными лепестками чёрного цвета на нём. Они смотрелись просто потрясающе! Эдакая очаровательная пара посреди зала. Их озаряло сияние вокруг, ни больше, ни меньше. И двигались они так гармонично, словно были созданы друг для друга. Вот как это смотрелось, мам. Ты понимаешь, что я должна была почувствовать? Да я оказалась просто раздавлена, уничтожена на корню, словно не успевший распуститься бутон розы, сорванный безжалостной рукой, – запальчиво проговорила Агата в завершении своей полной негодования тирады.
– Они танцевали одни? – спросила мать, поражённая метафоричностью речи Агаты, никогда прежде ей не присущей.
– Нет, конечно. Учителя поддержали их. И ещё несколько пар выпускников переминались с краешку. Но никто из них и рядом не стоял со Славкой и нашей классной. Как выяснилось, далеко не все учителя умели танцевать вальс. Ну, а про выпускников и говорить нечего. И эти двое, – горько добавила Агата, – в центре круга, словно молодожёны. Мам, у меня просто скулы свело от досады. Я перед этим как раз посмотрела американский фильм, где девушка танцует со своим женихом после окончания колледжа. И уже представляла, как буду красоваться вместе со Славой. А тут вдруг такой облом! Крушение мечт, – криво усмехнулась она.
– И поэтому ты ушла с выпускного? – спросила мать, в глубине души радуясь тому, что дочь, пусть и в слезах, но прибежала домой, а не совершила непоправимого поступка.
Безусловно, такой порыв был девушке не свойственен, однако мало ли, на что способен подросток, когда ему кажется, что сердце разбито.
– Не сразу, – затаённо ответила Агата. – Сначала я постаралась всячески избегать Локоткова, наблюдая издалека, как он ищет меня. А потом подстроила так, чтобы он увидел мой поцелуй с красавчиком Сашкой Шамаевым.
– И это не оправдало твоих ожиданий? – с сочувствием произнесла Ирина Константиновна.
– Вот именно! Вместо того чтобы вне себя от ревности попытаться набить Сашке морду, Локотков испарился без следа.
– Ох, дочь, ты и правда сделала несусветную глупость!
– Ага, – грустно покивала Агата. – Да ещё, вместо того, чтобы сразу мчаться к Славке в квартиру и попытаться поговорить, я проплакала до самого утра. А утром обнаружилось, что он уехал в Москву ночным автобусом.
– Откуда ты узнала? – удивилась мать.
– Его соседка сказала. Слава оставил ей ключ. Они договорились, что после отъезда там будет жить племянник тёти Лиды с женой и ребёнком.
– То есть, – заинтересовалась Ирина Константиновна, – Слава не допускал, что может не поступить, и ему придётся вернуться обратно?
– Так он и не поступил, как оказалось, – снова усмехнулась Агата.
– А где же он тогда обретался? Уехал к родителям и брату в Питер? Вообще удивительно, – принялась рассуждать женщина, не дожидаясь ответа, – что они посвятили себя судьбе старшего сына, а младший оказался на втором плане. Хотя, вполне возможно, это поспособствовало самостоятельности Славы. Подумать только, Светлана с Аркадием, не задумываясь, уехали в Петербург за два года до окончания мальчиком школы. Самый сложный период для ребёнка, когда ему нужна поддержка.
– Они уехали следом за Пашкой, чтобы держать того в поле зрения, – безучастно пояснила дочь.
– Но Павлик не был шалопаем. Наоборот, учился едва ли не получше Славика. И потом, насколько я знаю, он с честью продолжил семейную династию, став доктором.
– Шалопаем не был, – улыбнулась Агата. – А вот влюбчивым был до самозабвения. И вполне мог принести учёбу в жертву какой-нибудь легкомысленной связи. Это Люся мне открыла глаза, – пояснила она, видя удивление матери. – До отъезда Славиных родителей она была со Светланой в доверительных отношениях. Потом связь как-то само собой прекратилась.
– Вот как. А что же происходило со Славиком?
– Я не в курсе, – пожала плечами дочь. – Должно быть, отправился в армию.
– И ты ни разу не попыталась что-нибудь узнать о нём?
– Зачем?! Когда он сразу же забыл обо мне. Мамуль, – поднялась Агата, – пойдём ужинать.
– Ой, конечно, идём, – всплеснула руками Ирина Константиновна, только сейчас обратив внимание, что дочь так и сидела, не переодевшись после работы, в узких брюках, цвета топлёного молока, длиной, оставляющей открытой щиколотку, и алой приталенной блузке навыпуск.
Глава 6
Запекая в микроволновке рыбу, нарезая салат и сервируя стол, Агата продолжала размышлять о своих нелепо завершившихся отношениях с Локотковым. Мать, словно почувствовав, что дочери необходимо хотя бы недолго побыть в одиночестве, вымыв руки, удалилась в свою комнату. Не спеша переодевшись, Ирина Константиновна сделала пару звонков, чтобы поделиться с приятельницами впечатлением о концерте.
Уехав, родители Славы оставили его на попечение соседки. Добрейшая женщина любила мальчика, как своего. Детей у неё не было. Мать с отцом ограничивались тем, что регулярно присылали деньги и один раз в неделю звонили сыну. Тётя Лида готовила парню еду и стирала одежду. Покупки Слава делал сам, в том числе и для соседки. Уборка квартиры являлась привычным делом, поскольку, начиная с десяти лет, он занимался этим поочерёдно со старшим братом.
Времяпровождением сына, свободным от занятий, родители не интересовались. Как правило, Слава проводил его с Агатой. Их привыкли считать парой чуть ли не с шестого класса. Однако со стороны они напоминали скорее отличников, которыми, кстати, и являлись, целенаправленно стремившихся получить после школы экономическое образование, чем безоглядно влюблённых молодых людей. Поэтому родители Славы и мама Агаты совершенно не переживали по поводу возможной интимной связи между ними. Единственным, кто волновался, оставалась Людмила Константиновна. В отличие от своей сестры и матери, она смотрела на жизнь с практической стороны, пытаясь по мере сил привить свои взгляды племяннице. Научив Агату готовить, тётушка посоветовала ей время от времени радовать влюблённого в неё парня, оставшегося в одиночестве, вкусными блюдами, вдобавок к приготовленным его соседкой. При этом она беспрерывно повторяла племяннице, чтобы та не вздумала вступать с мальчиком в интимные отношения, будучи неистощимой в приведении аргументов против ранней связи.
«Беременность, – говорила тётя Люся, – перечеркнёт твою мечту получить высшее образование. Об аборте, разумеется, не может быть и речи. И в то же время, некому будет побыть с ребёнком, если ты всё же поступишь в институт. Нам с Ирочкой до пенсии ещё далеко, а бабуля, ты сама знаешь, не настолько крепка здоровьем, чтобы выхаживать малыша. И самое главное, – многозначительно взглядывала на племянницу женщина, – случись подобное, Славик перестанет тебя уважать. Скажет, теперь она и так от меня никуда не денется. Или будет считать тебя легкомысленной особой, способной лечь в постель и с другим, понимаешь? Прошу тебя, девочка моя дорогая, не допускай легкомыслия».
В дополнение к своим разговорам с племянницей, Людмила Константиновна пыталась предостеречь сестру, чтобы та была начеку, со вниманием приглядываясь к дочери. Мать Агаты зачастую отмахивалась, уверяя, что та постоянно ночует дома, появляясь не позже девяти. Сестра, с изумлением и жалостью вглядываясь в лицо Ирины, уточняла попутно, неужели сестра думает, будто для этого нужно обязательно переночевать с парнем. Женщина недовольно отвечала, что дочери доверяет и не собирается третировать её, каждый раз выясняя, чем они с парнем занимались. После чего Людмила отступалась, разочаровавшись пробиться к благоразумию сестры.
Не подозревая о терзаниях тётушки, Агата беспечно относилась к её предостережениям. Дальше поцелуев, которые нравились девушке до головокружения, они со Славой не заходили. Агата полагала, что её удовольствие по силе накала равно тому, что испытывает парень, и не помышляла о более тесной связи. Назидания тёти Люси вызывали недоумение. Девушка искренне не понимала, зачем придавать такое значение интимным отношениям, если жизнь вполне прекрасна и без них.
«Успеется, – думала Агата. – Вот закончим институт, тогда и будем жить вместе. А пока можно отлично устроиться в общежитии, встречаясь на свиданиях. Надеюсь, – улыбалась она, – у нас останется возможность поцеловаться кое-когда. Или не ехать ни в какую Москву, – размышляла девушка, – а остаться дома. Наш экономический ничуть не хуже московских вузов».
Тем не менее, всё произошло вопреки её ожиданиям. Молодые люди перешли грань за месяц до выпускных экзаменов. На сей раз они втроём, вместе с Миленой, готовились к олимпиаде по русскому языку. Учительница убедила двух «великих математиков», как называли Славу с Агатой, принять в ней участие, чтобы, по её выражению, они вышли из школы разносторонне развитыми личностями. Обладая так называемой врождённой грамотностью, молодые люди писали без ошибок. Но вот заучивание правил являлось для них существенной проблемой. Для лучшего запоминания Слава шутливо перестраивал правила под математические, пытаясь применить свои уникальные способности и умения Агаты. Выходило довольно неуклюже, однако весёлость снимала напряжение, и правила оседали в памяти. Милена, обладая гуманитарным складом ума, недоумевала, почему Славику с Агатой, с лёгкостью запоминающим громоздкие формулы, так трудно даются правила русского языка. Приколы Локоткова, в отличие от заливавшейся смехом подруги, её совсем не потешали. Несмотря на это, Милена изо всех сил стремилась поддержать Агату, натянуто улыбаясь шутливым приёмам Славика. Стараясь в своих объяснениях всё, как следует, разложить по полочкам, девушка натыкалась на изумлённые возгласы ребят, уверяющих, будто ни одному нормальному человеку не придёт в голову иное написание слова. В конце концов, Милене это надоело, и она умчалась к репетитору английского, у которого занималась четыре раза в неделю.
Оставшись вдвоём, Слава с Агатой не обратили внимание на то, что заучивание пошло намного быстрее. Оставив попытки подключить логику, молодые люди незаметно для себя вызубрили правила наизусть. Сделав передышку, умолкли, посмотрев в одном направлении, очарованные невообразимо ранней весной за распахнутым окном. Едва заметный ветер, доносивший нежные запахи юных листочков; радостное шуршание велосипедных шин по асфальту и даже птичий гомон, казалось, всё излучает тепло, в завершении этого апреля, больше похожего на засушливый июнь. Губы влюблённых сами потянулись друг к другу, утонув в сладости длительного поцелуя. Опомнившись от наваждения, Слава с Агатой довольно долго не могли поверить в произошедшее между ними. Парень беспрерывно повторял шёпотом, как сильно он любит. В свою очередь Агата, невзирая на завершающий болевой аккорд, чувствовала себя счастливой, тихо откликаясь возлюбленному взаимными признаниями.
На следующий день Милена обратила внимание на необычное состояние подруги. Победоносное смущение – именно такое определение вынесла она выражению лица Агаты.
«Ой, вас даже на минуту оставить нельзя», – затаённо улыбнулась Милена после признания подруги.
«Вот и не оставляла бы», – хохотнула Агата.
«Что же мне теперь, бросить репетитора? – притворно возмутилась Милена. – Ну, да ладно, – посерьёзнела она, – а что ты будешь делать, если вдруг залетела?»
«Надеюсь, что нет, – поддержала суровый тон подруги Агата. – Во всяком случае, осталось поволноваться несколько дней».
