скачать книгу бесплатно
Без тени стеснения пройдя в дом, Ада сняла мокрое от снега пальто. Дверь открылась снова, впуская в тепло озябшего, трясущегося от холода помещика.
Удивлённая кухарка вышла навстречу, выпучив на вошедших свои круглые синие глаза.
– Что с тобой, Глаша? Я ведь предупреждал, что жду важную гостью, – Антон Платонович добродушно подмигнул опешившей женщине.
– Проходите, – едва вымолвила она, пропуская вперёд неизвестно откуда взявшуюся гостью, прибывшую без собственной тёплой одежды в разгар непогоды.
Бросая полные недоумения взгляды, кухарка отправилась разогревать самовар. В это время Ларт и Ада вошли в одну из нескольких комнат, имеющих вход из прихожей.
Это оказалась не слишком большая гостиная, пол которой покрывал пёстрый ковёр. Обои тёплого оттенка, не менее пёстрые. Из мебели стоял круглый стол в окружении четырёх венских стульев с мягкими сиденьями и в том же стиле диван. Правый угол украшала кафельная печь, в левом – сверкал тёмным лаком буфет с горкой посуды. По стенам расположились картины: портреты и натюрморты. Двери в другие комнаты располагались с двух сторон анфиладой[2 - Анфилада – ряд последовательно размещённых друг за другом помещений, дверные проёмы которых расположены по одной оси.]. Облик интерьера выдавал холостяцкое жилище, так как в нём не было и намёка на женскую руку, способную разнообразить уныние комнат приятными мелочами в виде цветочных ваз и прочих милых безделиц.
– И как прикажешь называть тебя? – Ада удобно уселась на мягкий диван, устремив вопросительный взгляд на шевалье.
– Ну, ты могла бы называть меня, как и остальные, барином, но если тебе этого мало, то к вашим услугам Антон Платонович Зотов. Помещик, а по совместительству самый сексуальный мужчина Всея Руси. С огромными усами и не менее огромным…
– Твоя клоунада прекратится когда-нибудь? – устало вздохнула Адель, перебивая хвастливую тираду.
– Кстати, ты выяснил, где мы находимся, и какой сейчас год?
Ларт заметно посерьёзнел.
– Пока нет. Я и так до смерти напугал Глашу, узнавая, кто она и кто я. Выясним это позже, самостоятельно. Амог – Будда северного направления. Стало быть, по локации мы где-то на севере.
Ада поднялась с дивана, начала прохаживаться по комнате. Дрова в печи потрескивали, даря тепло и особенный зимний уют.
– Совсем не обязательно приземлиться на севере. Вспомни опыт Марго. Не стоит забывать, что наши Будды – своеобразные существа. Если подумать, путешествие для каждой магирани оказывается судьбоносным и не ограничивается одним лишь поиском силы. Если мы попали сюда, значит, это зачем-то нужно.
– Ну, хотя бы во временном отрезке я уверен, – постарался реабилитироваться Ларт, которого задевало давящее превосходство Ады.
– Должно быть, сейчас начало XX века, – он поднял палец вверх, указывая на хрустальную люстру, источающую электрический свет.
– 1915 год. Двадцать пятое ноября. – Ада склонилась к отрывному настенному календарю.
– Тревожное время, – задумавшись, мужчина начал накручивать на палец свои пушистые усы. – Первая мировая война в разгаре. И до революции чуть больше года. Вот так повезло. Умеют же маги прятать артефакты. И почему не в более спокойной обстановке?
– А когда она была спокойной? Офионы заботятся о том, чтобы в мире не прекращались кровавые бойни. Когда в одной части света спокойно, в другой непременно идёт война.
Ада бросила взгляд в направлении выхода.
– Сюда идёт твоя управляющая. Поговорим позже.
Столовая, куда вошли маги следом за Глашей, оказалась просторной. Длинный стол, накрытый льняной скатертью, приглашал насладиться неспешным чаепитием. Липовый мёд, несколько сортов варенья в хрустальных розетках, масло и булочки, манящие ароматом свежей домашней сдобы.
Вошла кухарка с дымящимся самоваром. Видимо, сказались утренние волнения, её тяжелая ноша начала быстро выскальзывать из рук. Всеми силами пытаясь устоять, она пошатнулась назад, едва не залив себя кипятком.
Вовремя сориентировавшись, Ларт незаметным жестом направил слабо осязаемый поток ветра к женщине, подталкивая её в спину. Справившись с равновесием, она тут же поспешила водрузить самовар на стол, при этом громко выдохнув, не веря собственной удаче. Уже готовая уйти, она обернулась, окликнутая Лартом:
– Куда же ты, Глаша? Попей с нами чаю.
Его добродушная улыбка смутила женщину. Барин приглашал составить ему компанию, только когда не желал пить в одиночестве. В часы трезвости такого отношения за ним не наблюдалось.
– Да неловко как-то, – покраснев, ответила она.
– Отчего же? – вступила в беседу Ада. – Нам было бы очень полезно послушать Вас. Антон Платонович не совсем здоров сейчас, а я прибыла издалека. Интересно узнать последние новости.
Глаша присела, расправляя передник, но, спохватившись, вскочила, начав разливать чай в бледно-розовые фарфоровые чашки.
– Что тут расскажешь? Год уже как воюем. Неспокойно. То одна война, то другая[3 - Глаша намекает на русско-японскую войну 1904-1905 годов.]. Люди устали. В Петрограде, да и в Москве бунты частые, говорят. Хоть у нас тут, в Сибири, спокойно. Бунтовать не с кем. Крестьяне в основном одни, да арестанты.
– Это хорошо, что спокойно, – улыбнулась кухарке магирани.
– Достань мне завтра тёплую одежду, – потребовала она, склонившись к уху шевалье.
– Слушаюсь, дама моего хлева, – Ларт каждый раз отвечал колкостью, когда Ада вела себя напыщенно. Демонстрируя свой якобы превосходящий статус, она больно задевала его мужское самолюбие. Выстроенная ею непроницаемая стена должна была ослабить жар гордого сердца, однако, напротив, заставляла с еще большей страстью добиваться столь желанного им внимания. Пусть и таким идиотским способом.
Если бы саму Аду спросили, отчего она так резка с Лартом, вероятнее всего, она бы ответила, что навязчивость шевалье раздражает её. Хотя, стоило признать, подобное ребячество иногда развлекало, избавляя от скуки. Она прекрасно понимала причину его несносного поведения. Отчаяние, вызванное безответным чувством, побуждало Ларта любыми доступными способами привлекать к себе её внимание. Погрязший в мучительной зависимости, он не желал признать факт, что в шкале приоритетов Ады нет места романтическим отношениям.
***
Комната, в которой поселили Адель, не выделялась изысками. Типичная гостевая с кроватью, туалетным столиком и платяным шкафом.
Оставшись в одиночестве, магирани, наконец, позволила себе задрать длинный рукав изумрудного платья, чтобы взглянуть на беспокоящую её руку. С внутренней стороны правого предплечья, сквозь бледную кожу едва пробивалась метка, саднящая, будто невидимый огонь пожирал изнутри. Чтобы не привлекать внимание, ей пришлось терпеть всё это время ноющую боль без возможности хоть как-то её облегчить. Заметив на туалетном столике тазик для умывания, Ада уложила в него руку, начав обдавать водой из кувшина. К несчастью, вода не была достаточно холодной, чтобы полностью унять жжение, но лёгкий благотворный эффект всё же имелся. Почувствовав слабое облегчение, она, сняв платье, улеглась в постель, продолжив рассматривать метку.
Амогхасиддхи Будда, выделяющийся слабо-зеленоватыми очертаниями, сидел в позе лотоса, выставив правую руку в мудре бесстрашия, раскрытой ладонью вперёд. В его левой руке, покоящейся на коленях, Адель заметила едва различимые скрещенные ваджры[4 - Ваджра – ритуальное мифологическое оружие, представляющее собой ось с лепестками, скруглёнными с обеих сторон. Символизирует силу и твёрдость духа, а также вечность и нерушимость клятв.].
Началось. Предвкушение заставляло порхать бабочек в животе. Как же давно она ждала возможности заполучить силу божественного уровня! Алатея отправила её самой последней, дав возможность наблюдать за тем, как другие возвращаются, преисполненные великой силы. Не все справились сразу. Севиль не справилась и вовсе. Но Ада знала – она сильнейшая из всех магирани ковена. Кроме Алатеи. Но и ту она превзойдёт со временем.
Глава 2. Говорящий с деревьями
Проснувшись утром, Ада обнаружила, что совсем одна в доме. Ларт и Глафира куда-то уехали, оставив ей в столовой завтрак, прикрытый льняным полотенцем с вышитыми дубовыми листочками. После еды магирани решила осмотреть дом. Он оказался немаленьким. На первом этаже была уже знакомая ей гостиная, переходящая в кабинет, будуар и хозяйскую спальню. В другом крыле раскинулся зал, где в лучшие времена наверняка устраивались вечеринки с танцами. Нашлась еще пара спален, не считая той, где спала Ада. Отдельный выход вёл в столовую, кухню и уборную, располагавшуюся в отдалении.
Вернувшись в гостиную, магирани от скуки начала перебирать столичные газеты месячной давности, забытые на журнальном столике. Судя по красным разводам, газеты нередко служили подставкой под бокалы с вином. Одна статья привлекла особое внимание, заставив Аду внимательно изучить подробности.
***
Прежде чем отправиться за покупками, Ларту пришлось попотеть, разыскивая утром тайник, где хозяин дома, то есть он сам, прячет деньги. Солидная сумма почти в 500 рублей[5 - В переводе на современные деньги – около 800 000 руб.] и чековая книжка были найдены в запертом на ключ секретере. Прихватив с собой наличку, Ларт стал упрашивать Глашу съездить с ним за покупками, желая приобрести зимнюю одежду для Ады.
Женщина всё еще не могла свыкнуться с разительными переменами барина, который к тому же со вчерашнего дня ни разу не просил налить настойки. Это еще больше заставляло Глафиру волноваться о душевном здоровье помещика Зотова.
Поездка увенчалась успехом. Ларт щедро потратился, приобретая для магирани соболиную шубу, шапку из того же меха и тёплые кожаные сапожки. Удалось также узнать, где они примерно находятся и как, в случае необходимости, добираться в столицу. Еще он узнал, что на помещика работают с десяток дворовых, конюхи и крестьяне, желающие выкупить часть его обширных земель. В целом, мужчина понял, что дела здесь идут неплохо. Ларт надеялся, что помещик Зотов не обидится за незначительную растрату его капиталов. По крайней мере, не пропьёт.
Вернувшись в поместье в середине дня, шевалье обнаружил Аду в гостиной, с задумчивым видом рассматривающую огонь, придвинув стул поближе к печи.
– Смотри, не подожги свои развратные мысли, – пошутил Ларт. – Иди лучше посмотри, что я купил тебе. Найдётся ли еще смельчак рискнувший потратить такие огромные деньги на занозу вроде тебя?
Магирани никак не отреагировала на шутки, не отрывая взгляд от пламени.
– Мы поедем в Петербург. Завтра, – сообщила она.
– Хорошо, – последовал спокойный ответ. – Я подготовлю все необходимое. Дорога займёт четыре дня, если нигде не задержимся.
Утром они были готовы отправиться в путь. Предстояло двигаться на санях по тракту до ближайшей пристани. Оттуда доплыть до Тюмени и после по железной дороге в Петроград, с пересадкой в Москве.
– Сколько ты получаешь от меня жалования в месяц? – поинтересовался Ларт у кухарки.
– Восемь рублей, барин. Вы и это позабыли?
– А остальные дворовые?
– Кто сколько. Пашка пять рублей. Конюхи по двадцать.
– Я дам тебе двести рублей. Раздели на всех. И пока меня не будет, позаботься здесь обо всём.
– Так ведь много же, – женщина едва не лишилась чувств от такой небывалой щедрости. – В себя ведь придёте, хуже будет. Скажете еще, что ограбили Вас. Мне лишнего не надо.
– А мы вот как поступим. Ты ведь наверняка знаешь, где я деньги храню. Так вот, этот ключ я беру с собой. А если вернусь прежним, увижу, что замок не сломан, а ключ при мне, так и сказать будет нечего. А если что, весь двор мне в свидетели, подарок такой я вам делаю к Новому Году.
– Тьфу ты, бес вселился в вас, право, – Глаша замахала руками на смеющегося Ларта. – Куда едете-то?
– В Петроград, моя хорошая.
Кухарка перекрестила сани, в которые Антон Платонович помогал взобраться своей красивой спутнице.
Жениться бы ему, – подумала Глафира. – Может, от любви подобрел так.
– Ты не иначе как Христос местного разлива, – подтрунила над Лартом Ада, удобно устраиваясь в санях.
– На что только мужчина не пойдёт, чтобы добиться расположения дамы сердца. Но вот беда, когда женщина глупа, без толку всё. Что бисер перед свиньёй метать.
Сани тронулись и Ада захохотала. То ли от высказывания Ларта, то ли от снега, летящего ей прямо в лицо. Она уже и забыла, как это весело – кататься на санях в разгар метели. Когда снег хлёстко бьёт по щекам, залепляя глаза и рот, но эта неприятность только ширит радостную улыбку.
Ларт редко видел её такой счастливой. Пожалуй, даже никогда. Он покрикивал и смеялся сидя рядом с Адой, пребывая в эйфории от того, что ему посчастливилось быть причастным к её веселью. Если бы она позволила, он бы горы свернул ради неё. Ада не знает, но именно из-за неё он подался в маги. Пришёл к Алатее, которую опасались соседи, считая странной. Парадокс, но те же люди не брезговали обращаться к ней за помощью, когда кто-то начинал серьёзно болеть. Он сам напросился на обучение магии, проявив недюжинную стойкость и упрямство. И всё ради надежды снова встретить её дочь, в тот момент находящуюся недосягаемо далеко от дома. Однажды она вернётся, и мы встретимся, верил Ларт. Это время пришло. А сейчас она рядом и улыбается. Ему хотелось верить, что у них всё еще есть шанс.
Дорога оказалась более выматывающей, чем виделась на первый взгляд. До пристани всё еще оставалась пара километров, но Ларт попросил остановить сани, чтобы они с Адой могли размять ноги.
Снег хрустел под подошвами новых зимних сапог, оказавшихся на удивление удобными и очень тёплыми. Голову грела меховая шапка, а шуба сидела на ней как влитая.
– Я забыла поблагодарить тебя. Одежда шикарная. Вижу, ты изрядно потрепал состояние помещика Зотова, – Ада улыбнулась, разглядывая стоящего напротив мужчину. – Но откуда ты знаешь мой размер?
– Я всё о тебе знаю, – усмехнулся Ларт. – Я большую часть жизни потратил, наводя о тебе справки.
– Ты вообще бываешь когда-нибудь серьёзным? – Адель вопросительно подняла бровь.
– Я серьёзно. Размер одежды и обуви – самое простое. Еще я знаю, что твои любимые цветы – пионы, собственно, как и у твоей матери. Знаю, что ты обожаешь персики, а еще – что у тебя гетерохромия. Не все обращают на это внимания, считая твои глаза карими, но только не я. Твой левый глаз – болотного цвета. Но это заметно только при солнечном свете.
– Вообще-то я не особенно люблю пионы, – возразила магирани. Они нравились мне в детстве, но не сейчас.
– Интересно было бы знать причину, по которой ты вдруг разлюбила их. Уж не виной ли тому страстная привязанность к ним твоей матери?
– С чего бы вдруг? – фыркнула Ада.
– Просто заметил, что ты отвергаешь всё, что связано с ней. Не знаю причину вашего противостояния, но взаимное упрямство ни к чему хорошему не приведёт. Кто-то должен сделать первый шаг. Не будь вы так схожи в своей упёртости, уже бы давно помирились.
– Мы с ней не похожи. Как вообще тебе пришло в голову сравнивать нас? – чувственный рот искривился в недовольстве.
– Да ты её отражение в зеркале.
Поймав свирепый взгляд женщины, не терпящей выразить своё несогласие, шевалье примирительно поднял руки, сдаваясь.
– Не злись. Я просто высказал мнение.
Внезапно Ада стала сосредоточенной. Заметив такую перемену, Ларт тоже обострил чувствительность. Где-то неподалёку, словно живой ключ, била мощная энергия.
– Офион? – предположил Ларт.
– Я так не думаю. Но пока трудно сказать, – не успев договорить, Ада уже со всех ног неслась через лес, сбивая пышные шапки снега с еловых лап, местами по колено застревая в сугробах, но ловко выныривая из них. Главное, не упустить. Кто бы он ни был, подобную силу нечасто встретишь.
Они остановились вблизи просторной поляны. Магирани не сомневалась: человек, обладающий столь мощной духовной энергией, наверняка почувствует их присутствие. Однако, в поле зрения оказались двое.
Мужчина, привлёкший внимания Адель, выглядел как обычный крестьянин. Тёмные брюки из грубой ткани, валенки и русская рубаха, отчётливо виднеющаяся сквозь полы овчинного тулупа нараспашку. Голова не покрыта, словно мороз совсем не беспокоил его. Тёмные всклокоченные волосы доставали плеч, а длинная косматая борода спускалась до самой груди. Как и большинство крестьян, он выглядел неопрятно, сидя прямо на снегу под одним из укрытых белой шалью деревьев. В сидячем положении было не просто определить его рост, хотя он не казался крупным. Не больше, чем его собеседник, стоящий неподалёку.
Второй мужчина являл собой самую обычную, не представляющую интереса, персону. Такой же крестьянин, только занимающийся собиранием хвороста. Он лишь изредка перебрасывался фразами с бездельничающим под деревом мужиком.
Они не походили на давних приятелей, скорее, на случайно встретившихся в лесу людей, решивших поболтать от скуки. Возможно, собирающего хворост брало любопытство, отчего тот другой просто сидит на промёрзшей земле посреди леса. Прислушиваясь к их негромкой беседе, наблюдатели притаились за стволом крупного дерева, дожидаясь, когда мужчины закончат, и второй уйдёт восвояси.
– Вот ты, Степан, отчего выбрал самую непривлекательную бабу в селе?
Вопрос, обращенный к собирателю, позволил Аде уловить нить текущей беседы.
– Так потому, что не дурак, – последовал полный самодовольства ответ. – Я ведь часто не бываю дома. Зачем мне головная боль, что её таскали по всей округе в моё отсутствие? А так я спокоен. Кто на неё позарится-то? Да и старается ведь всё время угодить мне. Понимает, что некрасивая. Мне только одна выгода от такого союза.
– А всё ж дурак ты, Стёпа, – последовал неожиданный ответ косматого. – Молишься каждый день, поклоны бьёшь, а далёк от Бога. По любви не женился. Красоты боишься. От твоей бабы завсегда уйти можно без сожаления. Бог – одно из обличий красоты, а ты городишь меж вами каменну стену. Разве ж можно так стать ближе к Богу?
– Вот прицепился ты к этой красоте. У Савелия тоже жёнка некрасивая, а скажи слово о ней, так он за топор сразу хватается. Вон как любит.
– Так в том-то и дело, что любит. Для него она краше всех, потому как в ладу живут. Любовь даёт красоту. Ты-то свою бабу не любишь.
– Ох, чья бы корова мычала. Сам-то как с бабами хороводишься. Люди всё знают. Все о шашнях твоих говорят. Учить меня будешь еще.
– Да мало ли что говорят! Во мне-то любовь Божья живёт. Я люблю мир, люблю людей. Ну и баб, конечно, как часть мира. Бабы-то несчастные, в большинстве своём. За помощью, утешением идут. Вот и помогаю.
Мужчина взвалил на спину вязанку хвороста, и, бросив на косматого полный нескрываемого скепсиса взгляд, побрёл прочь.
Убедившись, что собиратель покинул их, Ада вышла на поляну.
– Дружок твой тоже пущай выходит, – кивнул в сторону деревьев крестьянин, подзывая и Ларта, решившего остаться в отдалении.
Как только гостья приблизилась, глубоко посаженные глаза мужика расширились, выражая крайнее удивление. Но стоило Адель заговорить, лицо его сделалось спокойным и добродушным.
