Его ветеран

И действительно решил. После короткой переписки по электронной почте и недельного ожидания Артём получил копию учётной карточки своего деда.

С нетерпеливым волнением, – даже непонятно отчего так сильно охватившим его, – открывал Артём пришедшее сообщение с двумя прикреплёнными файлами, представляющими собой изображения отсканированного с обеих сторон бланка учётной карточки. На первой странице содержалась уже и без того известная Артёму информация: фамилия, имя и отчество деда… его воинское звание… год рождения… национальность… и прочие анкетные данные. Лишь только из раздела «место службы» ему удалось почерпнуть что-то новое – там был указан номер бригады, в которой служил дед. Самым же интересным, и в тоже время непредсказуемым, оказался второй файл, отображающий обратную сторону карточки. Там размещалась таблица, в графах которой были перечислены полученные награды с указанием номеров: и их самих, и документов к ним, и приказов по которым они были вручены…

Да, – прав был Виктор, – «Отвага» указывалась с номером. В тупик поставило и то, что номера удостоверений к медалям обозначенных в учётной карточке и тех, что хранившихся сейчас у Артёма не совпадали… Но и это было не главное.

Главное, и так сильно потрясшее его, заключалось в том, что в самом низу, перекрывая собой печать войсковой части и роспись её начальника штаба, свидетельствующих о правильности внесённых данных, синел вытянутый массивный прямоугольник штампа «ЛИШЁН», в котором корявыми цифрами была вписана дата указа… Такого положения дел Артём уж точно никак не ожидал.

В абсолютном замешательстве он по несколько раз закрывал… открывал… снова закрывал…. и вновь открывал… полученные файлы, будто это могло, что-то изменить. Внимательно всматривался и подробно перечитывал их, обращая внимание на мелочи. Нет… всё точно: и учётная карточка его деда (данные все совпадают)… и штамп, – как приговор, – всё так же на том же месте…

Лишён… Почему?.. За что?.. Сколько не ломал себе голову Артём, всецело поглощённый этой загадкой, так и не смог найти ответа. И придя к, наверно, единственно возможному варианту – узнать у родителей (больше-то не у кого), вечером, когда за столом собралась вся их немногочисленная семья, напрямую, без лишних предисловий, спросил:

– Мам, а отец твой… дедушка Ваня… за что был наград лишён?

– А ты откуда знаешь? – потупилась, обескураженная подобным вопросом, мать.

– Знаю… В наше время цифровых технологий и интернета многое можно узнать.

Мать растерянно безмолвствовала…

– В тюрьме он сидел, – коротко ответил за неё отец.

– Как это сидел?.. За что?.. Я почему ничего не знаю?! – возмутился Артём.

Отец, тяжело вздохнув, промолчал. И мать, видимо поняв, что раз уж родство по её линии то и объяснять ей, сообщила:

– Сидел он за то, что полицаем был… в войну… – И, словно извиняясь, улыбнулась глупо и растерянно.

– Полицаем?! Да не может быть! – не веря своим ушам, запротестовал Артём: – Он же воевал… Штурмовая инженерно-сапёрная бригада… Это же особый род войск… Не просто так… – Запнулся и, не находя от негодования подходящих слов, уставился на отца.

Тот выдержал паузу и неторопливо, с тем уверенным спокойствием, которое было всегда ему свойственно, начал рассказывать, расставляя всё по своим местам:

– Мать тебе всё верно говорит. Дед твой, как война началась в армию не попал, возрастом не подходил… молод ещё был. А в октябре сорок первого в его деревне немцы уж были… Два года оккупация длилась… Я уж не знаю как и почему он в полиции оказался, но то, что служил там – это точно. Об этом он сам как-то мне за «рюмкой чая» обмолвился. И в деревне люди, те что постарше, тоже знали… Но на отношение их к нему это не влияло. Сам знаешь, ни кто про него в деревне плохого не говорил. Верно?.. Значит и зла никто на него не держал. А раз так, выходит и он ничего плохого ни кому не сделал… Ну, а уж как деревню наши в сорок третьем освободили – так его сразу в армию и призвали… Может и не разобрались второпях, что он в полиции у немцев служил… односельчане-то об этом помалкивали, не выдавали. Может и не до этого было – люди на фронте нужны были… В общем так и воевал… А как после демобилизации домой вернулся, вероятно архивы какие-то всплыли, может ещё что… не знаю. Только где-то, видимо где нужно, стало известно о его прошлом… Ну, и конечно – срок дали… Потом амнистия была… выпустили… Вот вроде и всё.

Артём сидел как пришибленный и мрачнел всё больше и больше. В том, что отец говорит правду, он ни минуты не сомневался. Тот, если утверждал что-то – значит, был в этом уверен на все сто процентов, а уж если сомневался – то вообще не высказывался. Но, даже понимая это, Артём отказывался сейчас принимать услышанное.

– А почему я не знал?.. Почему не рассказывали мне?..

– А что тут рассказывать… – тихо вздохнула мать.

– Верно, – поддержал отец. – Хвастаться тут нечем… Да к тому же, деда ты любил очень… он тебя тоже… А что было – то прошло. Человек он всё-таки хороший был – я думаю это главное…

Артём молчал… Не укладывалось в голове то, что он сейчас узнал. Как же так, его дед, которого он всецело любил и уважал, кем так самозабвенно гордился – и вдруг… полицай. Нет, разум отказывался верить, стараясь найти хоть какое-то альтернативное объяснение, дающее шанс иначе истолковать это обстоятельство. Но всевозможные домыслы и измышления, которыми терзал себя Артём, не могли дать даже и намёка на изменение ситуации. Да, и как такое можно было переиначить, чтобы воспринимать по-другому.

Так, в безысходно тягостном смятении чувств, провёл Артём остаток вечера, и ночь, в которую он никак не мог заснуть… Воображение рисовало отвратительные фантасмагорические картины. То и дело вставал перед глазами шаблонно однотипный образ приспешника оккупантов. Самодовольное, наглое лицо предателя, ряженного в неопределённого вида форму, нарочито выделяющуюся светлыми обшлагами и воротником… с обязательной, чернённой чужими готическими буквами, белой повязкой на левом рукаве… и висящей за спиной винтовкой… Но не мог Артём, – даже на короткий миг, – представить таким своего деда… Нет, не мог… Уж больно много доброго и светлого осталось от него в душе Артёма. И это уж было ничем не искоренить.

А вот омрачить, как оказалось, можно… Вскрывшийся теперь факт, будто грязевой поток, вторгшийся в приделы чистого ручья, замутил его воду, лишив первозданной искренности. Сколько ни пытался Артём сгладить восприятие узнанного о прошлом своего деда (ведь тот воевал… был награждён… ранен…), всё равно подлой змеёй жалило при воспоминаниях о нём осознание того, что он когда-то служил у немцев.

Долго, мешая привычному ходу жизни, довлело это над Артёмом. Не по себе было от того, что некогда ровная и безупречная часть, выстроенной им самим, системы личных ценностей, будто вывернулась наизнанку, приняв вид чего-то противоестественного и отталкивающего… И лишь по прошествии времени, присущая каждому человеку особенность, абстрагируясь от плохого, хранить в памяти лишь хорошее, помогла давней любви к деду смазать образовавшуюся муть негатива, оставив лишь неприятный осадок. Но упоминать о своём деде-фронтовике в разговорах с друзьями и знакомыми, как это было раньше, Артём перестал. Неуместной теперь казалась прежняя, порой граничащая с бахвальством, горделивость. И стенд с наградами, когда-то собственноручно сделанный им, перекочевал при очередном ремонте квартиры со стены в дальний ящик шкафа… да так и остался лежать там позабытым молчаливым предметом…

Через несколько лет случилось так, что умер один из дальних родственников в деревне. Сказать по совести, Артём его совсем не помнил, и вряд ли бы поехал на похороны вместе с родителями если не то обстоятельство, что ни в прошлом, ни в этом году, в силу ряда причин, на могилках дедушки и бабушки ему побывать не удалось. А тут такое дело… можно и съездить.

Было это поздней осенью. В то унылое и печальное время года, когда природа, утратив свою привлекательность, тихо и покорно замирает в ожидании зимнего преображения. Чернеют в белёсой поволоке тумана неказистые силуэты обнажившихся деревьев. Их некогда пышное золотисто-желтое убранство осыпалось, превратившись в грязно-серый, шуршащий под ногами, ковёр, покрывший прихваченную первым морозцем землю. Бледный свет, невидимого за плотной пеленой облаков солнца, белит тонким слоем округу, уже не в силах отогреть холодный воздух. Дни коротки и однообразно серы…

По завершению погребения, когда все собравшиеся отправились в деревню на поминки, Артём с отцом и матерью задержались на кладбище у могилок дедушки и бабушки. Не только для того, чтобы привести в порядок участок (он и без того был ухожен), а просто… постоять в том месте, где представляется недостижимая возможность навестить тех, кто был дорог, но увидеть кого уже невозможно…

Мать с отцом тихо переговаривались, прикидывая как в следующем году лучше облагородить место захоронения. Работы эти планировались уже не первый год – пора и осуществить задуманное. Собирались заменить оградку и устроить какое-нибудь покрытие на участке. Мать настаивала ещё и на замене памятников, поскольку теперь совсем другие ставят – из камня. А вот отцу эта идея была не по душе: чем, мол, плохи прежние (он их сам с друзьями на заводе делал), из нержавейки, и сто лет ещё простоят. Артём же учтиво помалкивал, зная, что мать всё равно своего добьётся… Так постояв ещё немного, и не придя к общему согласию, но твёрдо решив, что в следующем году обязательно этими делами займутся, отправились на поминки – неудобно как-никак задерживаться…

После холода улицы в доме кажется жарко и душно. Пристроив как-нибудь свои куртки на загромождённую множеством одежд вешалку, Артём и его родители вошли в большую комнату, через всю длину которой вытянулся ряд составленных вместе столов, покрытых одной большой скатертью. Расселись на указанные места. Артёму довелось сидеть рядом со старенькой бабушкой – двоюродной сестрой его деда. Ещё на кладбище пришла ему в голову мысль: расспросить, если получится, кого-нибудь из стариков о своём дедушке – местные всё-таки… должны знать. Случай сам собой представился. И решившись, Артём подобрал момент, когда речь зашла о его родне, повернулся к той старушке и спросил:

– А я вот слышал, дед мой во время оккупации в полицаях служил. Правда?

Вот так напрямую и спросил… Когда готовился к тому, как задать этот вопрос всё думал с чего бы начать… прикидывал, как правильней вести разговор (тема-то щекотливая). А вышло всё просто – взял и спросил.

– Взаправду так, Артём… – без особых эмоций, делая большие паузы между словами, ответила она. – Служил… Было такое…

– Получается и у немцев служил, и воевал против них потом, – вставил в одну из таких пауз Артём, стараясь донести суть своего вопроса.

За столом в это время уже велось несколько ни как не связанных между собой бесед. На одном конце воспоминали общих знакомых, на другом говорили о работе и ещё о чём-то. Некоторые гости вообще вышли из-за стола: кто перекурить, а кто и просто постоять. Так, что Артёмовы расспросы кроме его собеседницы и, сидящих рядом, родителей никто не слышал – можно было и не стесняться.

– Воевал… конечно воевал. И с фронту пришёл с медалями… Давненько это было… давненько…

– Ну, вот о дедушке моём, пожалуйста, и расскажите… Помните-то что-нибудь?

– О Ваньке-то… Ну, помню конечно… Многое чего помню… Всё ж таки братец-то он мой двоюродный… Как же не помнить-то… Помню…. Путёвый мужик он был…. Самостоятельный…

– Вы про войну расскажите… про то, что в полиции он у немцев служил, – помог Артёму отец.

– Ну-у, тогда-то я ещё маленькой была… – склонив голову набок, начала вязать свой рассказ дедова сестра. – А вот Ванька-то постарше был. Тоже ещё юнец совсем, но постарше… Да… Так вот сразу у армию-то его не взяли… молод ещё был… Ну, а потом уж немцы пришли… – Помолчала какое-то время, верно отыскивая что-то в лабиринтах своей памяти, и продолжила: – Да… и у полицаях он был… Пришлось таки… Это его староста упросил – так-то люди сказывали… До него было тут двое каких-то… Так те ух лютовали… Да подевалися они опосля куда-то… Я уж не помню… Может и на тот свет… туда им самая и дорога была… а может и ещё куда-то… Вот и предложил староста-то ему – иди-ка Вань у полицаи… ты парень смирный… пакости творить не будешь… Ну, так и мать евонная тоже – иди… иди. Они-то без отца жили… хозяйство слабенькое… а там всё ж таки платили что-то… да и продукты давали вроде… Ну, значится вот и пошёл… Но в обиде на него никто не был. Взаправду говорю не был… Не за што было обижаться-то на него. Он хоть парнишка крепкий да сильный был… но добрый… обходительный… так скажу… Вот и потом, когда наши-то пришли, никто доносить на него не стал, дескать у немцев-то служил. Все у нас про то знали, да помалкивали… Вот же ещё что, – спохватилась, вспомнив упущенный момент, и заговорила чуть-чуть побыстрее. – Он, Ванька-то, уж как бы так сказать… спас нас получается. Немцы-то как отступали, так начали у Германию людей угонять… Так Ванька и сказал нашим-то – нужно, мол, прятаться. Мы кой-што собрали… что там собирать-то было… пожитков почитай и не было, а скотину немец и до этого почти усю увёл. Ну и у лога подались. Ванька тоже с нами… Вот у логах-то значится и прятались… Это я хорошо помню… Несколько дней прятались… Ну опосля и наши пришли. Возвернулися мы у деревню, а деревни-то и нет. Одни головешки. Спалили её немцы-изверги. Ни единого дома не осталось… Мы тогда землянки рыть-то себе и начали… Вот она какая жизнь-то была…

– Ну, а дедушка мой? Он что? – не давая отойти от темы, вопрошал Артём.

– Ванька-то?.. На фронт ушёл… люди-то о его полицайстве помалкивали… Год его как раз подходил. Вот и забрали… А уж опосля войны, как возвернулся, тут-то про то, что у полицаях он был, власти как-то и прознали. Уж и не знаю я как, но прознали. У тюрьму посадили. Закон таков был… Но не долго сидел-то он… лет с пяток наверное… и выпустили. Может простили… а может и срок вышел… уж не знаю-то я. Ну, а у деревне у нас ни кто ему про то, что было и не поминал… Он к людям по хорошему… и они к нему также… На кузне у нас в совхозе он работал. Да ты и сам-то поди знаешь… Всё мальцом к нему туда бегал, помню… А уж как они с бабушкой любили-то тебя крепко… А?..

Дедова сестра ещё рассказывала что-то: и про деревню… и про односельчан… и про свою жизнь. Но Артём, если честно, слушал её уже в пол уха, все его мысли были теперь поглощены сложностью определения справедливой оценки дедушкиного прошлого. Из всего услышанного (и теперь, и ранее) можно было сделать вывод, что вина его деда заключается лишь только в самом факте службы у немцев в полиции, а не в каких-то преступных действиях. Да к тому же, получилось так, что служба эта даже оказала определённую услугу его землякам. Нельзя забывать и последующее его участие в войне, и полученные на фронте ранения, и награды заслуженные в боях… Нет… действительно всё не так однозначно в судьбе его деда, – осознавал Артём, размышляя весь вечер: и пока был в деревне, и по дороге назад, и дома.

И, чтобы до конца переосмыслить своё отношение к этому эпизоду жизни своего деда, посчитал необходимым разузнать ещё что-нибудь… а возможно и услышать мнение человека разбирающегося в этом вопросе, но желательно постороннего, суждения которого будут непредвзяты. Среди Артёмовых друзей и товарищей таким человеком был Виктор. Значит, и обращаться надо к нему – так решил Артём. И решившись, не стал дожидаться случайной встречи, а позвонил и договорился с Виктором встретиться в ближайшие выходные…

– Интересная биография у твоего деда, – выслушав Артёма и ознакомившись с распечатанной на листе копией учётной карточки, изрёк Виктор. – Но не эксклюзивная… Такие случаи бывали. Точно, точно… Война, как говорится, действительно «Великая» была. Народу много в ней участвовало… Медалью «За победу над Германией» примерно пятнадцать миллионов было награждено. Почти столько же, даже немного больше, медалей «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» вручено… это для тружеников тыла. А еще погибшие… сколько их теперь по официальной статистике… более двадцати шести миллионов. Так?.. Да, что говорить – вся страна участие принимала. Ну, а судьбы у всех разные были… Во вспомогательную полицию, так это правильно называлось, вступали в основном те кого действительно можно называть предателем Родины. Но были и особые случаи… Бывало так, что и специально шли, чтобы партизанам сведения передавать… Ну, а кто и по молодости… по глупости… Каждый случай, как и любой человек, индивидуален…

– Ну, а потом, за службу эту, сажали? – уточнил Артём.

– Конечно!.. – убедительно заверил Виктор. – Сроки, правда, разные давали… в зависимости от вины… Твой дед, раз ни к каким карательным операциям не причастен, то и срок минимальный должен был получить. Ты же говоришь лет пять всего сидел. Значит точно ни в чём подобном не замешан.

– И наград за это лишали?

– Конечно!.. – снова подтвердил Виктор. – Между прочим, среди бывших полицаев были и Герои Советского Союза. – Выждав паузу, чтобы оценить степень удивления Артёма, уточнил: – Вот так же, как твой дед, эти в период оккупации у немцев на службе состояли, а когда наши пришли их в Красную Армию призвали. Вот и воевали… Геройски воевали, получается, раз уж им такое высокое звание присвоили… А уж после войны, когда органами госбезопасности работа по выяснению пособников проводилась, тут их и вычислили… Ну, и – в тюрьму… Званий «Героев» соответственно лишали… и других наград тоже. Вот так… Тут интересен тот момент, что медали у твоего деда, хоть и не изначально вручённые, но всё же есть. Возможно восстановили… но это сложный процесс… Или может их ему за ранение выдали… После войны по указам «за ранения» награждались те кто ранен был, но наград не имел… Тут уж я точно не знаю… Да и какая в принципе разница. Тут сам факт награждения важен. Так?..

– А вот узнать что-нибудь о награждении… можно? – поинтересовался Артём.

– Кое-что можно… – интригующе улыбаясь, обнадёжил Виктор. – Ты, наверное, не в курсе, а уже почти два года существует сайт «Подвиг народа»… Информационный ресурс представленный Центральным архивом Министерства Обороны. Там много документов о Великой Отечественной выставлено. И наградные листы есть. Это такие документы, которые оформляются при представлении к награде. В них, не только данные кавалера указанны, но и конкретное изложение его подвига. Вот это и интересно… У твоего деда, согласно «учётке», медаль «За отвагу» сорок пятого года вручения была. Вот на неё наградной лист и должен там иметься…

– Как, ты говоришь, сайт называется? – несказанно обрадованный представившейся возможностью получить такого рода информацию, ухватился Артём.

– «Подвиг народа». Название не сложно запомнить. Там «наградных» уже много выложено… Работа, можно сказать, колоссальная проделана…

– И как там искать?

– Всё просто… И сайт сам найти не сложно – достаточно вбить название в поисковик… и пользоваться им легко. На главной странице в разделе «Люди и награждения» есть поисковая строка. Введёшь туда данные… ну, фамилию, имя, отчество, дату рождения своего деда – и готово. Но, заметь, возможно появится несколько вариантов… бывают же люди с похожими данными. Из них и выберешь нужный… И ещё учти, когда документы эти оцифровывали данные с самих наградных листов брали… ну, а писари, которые их заполняли могли и ошибки допустить. Так, что ты если сразу не найдёшь, то «поиграй» отчеством деда… годом его рождения – там чаще всего неточности и бывают допущены. А как отыщешь – кликнешь и, что-то типа, анкеты откроется. На той странице и наградной лист найдёшь… Понятно?..

– Да!.. Спасибо!.. Понятно… – кивал головой Артём, слегка растроганный: и простотой решения своего вопроса… и тем, что предстояло узнать… и адекватным пониманием его проблемы, которое проявил Виктор…

Придя домой, и едва лишь разувшись да скинув куртку, Артём сразу, – никак не терпелось, – уселся за компьютер… Нужный ему сайт найти оказалось, действительно, очень просто – поисковая система услужливо выдала его на первой же странице. Интерфейс ресурса тоже был вполне понятен. И Артём, довольно быстро, отыскав среди нескольких однофамильцев своего деда, открыл ссылку на его наградной лист.... Высокая детализация изображения весьма живо передавала не только песочно-жёлтый оттенок и грубую фактуру листа бумаги, но и серьёзный характер самого документа. Особенно того раздела, где строгими рядами строк, заполняя всё отведённое ему место, выстроился, напечатанный на пишущей машинке, текст с описанием подвига, за который Артёмов дед был удостоен медали «За отвагу». Убедительно твёрдо, с чёткостью военной терминологии, указывалось, что тот: «Во время прорыва внешнего обвода и штурма города-крепости Кенигсберг действуя в составе группы разведки переднего края обороны противника обнаружил 2 минных поля. При устройстве проходов в них под интенсивным обстрелом лично снял 24 противотанковых и 32 противопехотных мины, чем обеспечил быстрое продвижение наших частей вперёд. В последующих боях на окраине города, когда путь наступающим преградил сильный пулемётный огонь, презирая опасность вплотную подобрался к вражескому пулемёту и метко брошенной гранатой уничтожил его расчёт, дав возможность выполнить боевую задачу с наименьшими потерями. Когда при переходе противника в контратаку был убит командир отделения то приняв на себя командование организовал стойкую оборону. И несмотря на то, что сам был ранен не ушёл с поля боя, а продолжал сражаться мужественно и решительно, пока все контратаки не были отбиты…»

– Геройский подвиг, – выразил своё мнение отец, которого подозвал Артём, впечатлённый от того, что теперь узнал.

– Да, это верно. Вот только… – сам не зная к чему, начал было Артём и тут же осёкся, недоговорив.

– Что «только»?.. – поняв ход мыслей сына, с лёгкой укоризной спросил отец. И, словно подобрав нужную формулу для решения непростой задачи, дал ответ: – Ты лишнего не надумывай. Он «ошибки молодости» вполне искупил. Всё по закону… И если на то пошло – не имелось потом к нему претензий… ни у государства… ни у людей. Верно?.. А кому ж ещё его судить?.. Точно не нам…

А действительно, пожалуй, прав отец – сделал вывод Артём. Существует ли в жизни вообще, что-то абсолютно идеальное? Вряд ли. Но, что бы там ни было в прошлом, всегда важен конечный результат… а уж он получился определённо положительным… И словно в доказательство этому, вспомнилось Артёму виденное у деда на кузнице: когда, изначально никудышный, железный предмет, раскалённый в горне до белого свечения, под умелыми ударами молота, сбрасывая с себя шелуху окалины, превращается в нужное и полезное изделие…

В мире многих и многих людей, порой очень сложно, через занавес стереотипов и предвзятости, понять исключительную уникальность каждого. Тут всегда лишь индивидуальный подход справедливо верен, ибо невозможно подогнать всё и всех под единый стандарт, каким бы правильным и выверенным он не был…

В следующем году при переезде на свою, недавно купленную квартиру, Артём, помимо прочего, забрал ещё и стенд с дедовыми наградами. Не просто так забрал, а в знак признательности и уважения повесил на видное место. И, когда по весне были заменены надгробия на могилках у родителей матери, то на новом памятнике у деда, – с тем же достоинством, как и прежде, – отчётливо выделялась на чёрном фоне полированного гранита выгравированная пятиконечная звезда – отличительный символ всех ветеранов.