скачать книгу бесплатно
– Ну-у… – растерялся было знайка, но тут же нашёлся: – Из рогатки! Ты будешь её держать, а я добью.
Мне совсем не хотелось брать птицу в руки.
– Почему я должен её держать?!
– Ну ладно, – неожиданно быстро согласился Чернявский, – давай я.
Перспектива стать палачом мне тоже не улыбалась.
– Это что же, получается, тогда мне надо стрелять? – загрустил я.
– Ну да. Я ведь не могу её и держать, и стрелять тут же, – вполне резонно парировал приятель.
«А зря! Мог бы попробовать!» – раздражённо подумал я.
Чернявский разложил жертву на камне, растянув её крылья в разные стороны.
– Давай! – хорохорился опытный зверобой.
Я потянул резину с камнем, раненая птица закрыла глаза.
– Слушай! – я опустил рогатку. – Давай её отпустим, на фига она нам? У нас консервов полный ящик!
– Не, – покрутил башкой орнитолог-практикант, – она всё равно уже не жилец. И добавил:
– Стреляй.
Резина натянулась и вновь ослабла.
– А куда? – хрипло поинтересовался я.
– Что – куда? – не понял Игорь.
– Куда ей стрелять? – в горле было так сухо, будто я зачем-то поел песка.
– В голову! – определил цель юный физиолог.
Фу-ты, ну-ты!.. Прямо сама уверенность! Можно подумать, он каждый день убивает по птице.
– Или в сердце?.. – я тянул время.
– Не-е, – пробовал улыбаться киллер. Получалось кисло. – В голову!
В очередной раз я натянул резинку на рогатке. Птичка внимательно посмотрела на меня. Я отвернулся, зажмурил глаза и повёл оружием чуть в сторону.
Вопль во множество «форте» взлетел над островом и умчался дальше в небо. Высоко над нами сверкнула молния, вслед которой стал распеваться низким баритоном гром.
Многострадальный Игорёк быстро приседал, пряча левую руку где-то между ног, потом резко выпрямлялся, энергично тряс травмированной конечностью, будто стряхивал воду, дул на пальцы, матерился и снова приседал, зажимая руку ногами.
Эта сцена добила меня окончательно.
Длинно и грязно выругавшись, я от души зашвырнул рогатку в сторону мыса Принца Уэльского, вывернул из карманов оставшиеся камни и, чуть не плача, зашагал прочь от дикого сафари.
Суп из птички я есть не стал, и чтобы не видеть довольные лица Тэна и Чернявского, нахваливающих варево, вышел покурить на свежий воздух.
Тучи рассеялись. Далеко на западе солнце уходило на покой, чётко вычерчивая мыс Дежнёва. Я стоял в нескольких десятках километров от него на самом краю Земли и курил «Беломор» «сушами».
Симулянт
Идти в школу не хотелось.
Желание, конечно, не новое, но сегодня не хотелось категорически! На улице темно, холодно, ещё и метель разгулялась. Ты – за дверь подъезда, а тут – она: «Здрасьте!..». Первым делом, ошпарив лицо, глаза прищурит, а потом под пальтишко настырно лезет, пробирая до самых косточек. Бр-р-р!.. Нет уж, в постели куда лучше!
Только как это маме объяснить? Так, чтобы поняла и пошла навстречу: «Сиди, сынок, дома! Бог с ней, со школой!». И по голове бы погладила ласково.
Веским может быть только один аргумент – болезнь!
Ртуть в градуснике замерла на отметке 36 и 5, правдиво отражая состояние здоровья цветущего бутуза. И, признаться, это состояние меня вполне устраивало, а вот температура на градуснике – нет. Энергично потерев стеклянную палочку с разметкой о подушку, посмотрел – где там ртуть? Ага, 36 и 9. Пошло дело! Я повторил нехитрую операцию, потратив на неё чуть больше времени, и разогнал измеритель до сорока градусов. Ого, многовато будет! Но это не беда, градусник можно встряхнуть несколько раз и установить на нём ту температуру, которая нужна.
В комнату вошла мама. Я разметался в постели и разве что только не стонал. По моему несчастному виду даже далёкий от медицины человек мог определённо ставить диагноз: мальчик серьёзно болен.
А в это время под одеялом «больного» вовсю кипела работа – судорожно сбрасывались опрометчиво набранные градусы. Не имея возможности просто встряхнуть градусник, я щёлкал пальцем по нему, стараясь заставить ртуть опуститься на отметку, соответствующую тому же ОРЗ.
Странные звуки под одеялом заинтересовали маму. «Захворавшего» тут же разоблачили, уличив в подтасовке нужного ему показателя температуры. Одеваясь, я узнал новое и очень несимпатичное слово «симулянт», которое было созвучно другому нехорошему слову «спекулянт», значение которого знали все советские люди, даже пионеры. Сгорая от стыда, я накинул пальто и в совершенно гадком настроении выскочил на улицу.
А там – метель: «Здрасьте!..». И далее – в лицо, в глаза, до самых косточек…
В общем, ничего хорошего!
Люди учатся на ошибках.
Умные – на чужих ошибках, все остальные – на своих собственных.
Когда мне опять сильно не хотелось отправляться по колючей метели в поход за знаниями, вдруг включился мозг и быстро нарисовал в голове план действий.
Утром вместо школы я пришёл в детскую поликлинику, встал в очередь и сам себе вызвал врача. Не теряя времени даром, в очереди начал входить в образ больного человека. Брови домиком поползли вверх, губы скорбно поджались, взор погрустнел.
– Мальчик, а ты не себе вызываешь врача? – из окошка регистратуры на меня пристально смотрела строгая тётя в очках.
– Нет! – в начале дня врать так же тяжело, как и вообще что-либо делать по утрам.
– А кому? – не унималась дама в белом халате.
– Соседу… По коммуналке, – второй раз солгать получилось проще, несмотря на утро.
Через пару часов ко мне, вдавленному тяжёлой болезнью в кровать, пришла Ватлина – наша участковая докторша. Измерила температуру, помяла живот и задумчиво посмотрела в мои честные глаза.
– Так что же тебя беспокоит? – Ватлина пыталась выяснить симптомы неизвестной болезни.
– Да вот, как-то плохо мне… – промямлил я, с деланным усилием поднял руку и вяло покрутил кистью.
– Общее недомогание? – честно делала свою работу врач.
– Ага, недомогание, – диагноз пришёлся мне явно по душе.
Женщина вздохнула, выписала рецепт и назначила время приёма через три дня.
Вот она – свобода! Теперь можно спать, сколько хочешь, не тратить время на домашние задания, а значит – читай себе книжки, да телик смотри!
Балдёж!..
Ватлина, так и не определив, что за недуг свалил такого крепкого с виду мальчика, отправила меня сдавать кровь на анализ. Конечно, делать это совсем не хотелось, но ведь надо было довести дело до конца. Может, когда-нибудь понадобится ещё небольшой отпуск. Коль нужна кровь – нате, берите. Не жалко, у меня её много.
Хорошо отдохнувший, бодрый и румяный, я зашёл в кабинет.
– О, какой богатырь! – улыбалась медсестра, подготавливая всё к процедуре. – Крови не боишься, юноша?
Я снисходительно улыбнулся, как это делали настоящие мужчины в кино, выдержал паузу и запел соловьём сестре с докторшей, что-то строчившей в моей карте. Пел о том, что я вообще ничего не боюсь, и как в известном стихотворении, если надо – уколюсь.
Под эти залихватские трели сестра воткнула в мою руку иглу, через которую по трубочке потекла кровь. Мне вдруг стало как-то нехорошо, трели смолкли. С каждой секундой становилось всё хуже и хуже, меня сильно мутило. Картинка перед глазами сначала ушла в расфокус, потом резко повернулась на бок и исчезла совсем.
Так вот он какой, этот нашатырь!..
Какая гадость!
Чувствовал я себя прескверно, большущим колоколом гудела голова. В ней навязчиво звучали далёкие незнакомые женские голоса, доносившие до меня информацию о богатыре, потерявшем сознание. В неравном бою, видать, хорошо досталось парню, вот он и свалился с коняки…
Голоса становились ближе, отчётливее и звучали уже совсем рядом:
– О, открыл глаза, богатырь!..
– Значит, будет жить.
Опять – богатырь!.. О ком они? И кто это вообще?!
Лёжа на кушетке за ширмой, я быстро приходил в себя. Вспомнил, где я, почему оказался здесь и кому принадлежат голоса.
– Белый, как мел. В лице – ни кровинки, – медсестра докладывала докторше последние сводки.
Мел, доска, школа… На большой перемене – завтрак в столовке, вкусные булочки по-домашнему, почти как у бабушки. А после уроков мы с Саней Тереховым пойдём на Марчеканскую сопку, на лыжах кататься. Обязательно возьмём с собой термос с горячим сладким чаем.
Я сел на кушетке и попросил воды. Посидел несколько минут, покрутил головой, прислушиваясь к своему самочувствию. Потом встал, потихонечку дошёл до гардероба, надел пальто, шапку и вышел из поликлиники на улицу.
Глубоко вдохнул морозного воздуха – хорошо! За стегнул пальто на все пуговицы, плотно завязал кроличью ушанку.
Не хочу болеть – завтра в школу!
Новогодние пляски
В необъятном СССР весь народ ещё только готовился встретить Новый, 1979 год. Сметалось с прилавков последнее шампанское, привычно тянулись очереди за только что «выброшенными» мандаринами, скупались неказистые детские игрушки. В маленьких кухоньках типовых домов советские женщины отстаивали «у мартена» последнюю смену в году. Уже потела селёдка «под шубой», в тазиках густо замешивался оливье, с балкона доставали подмёрзший холодец. Советские мужчины, сидя у телевизоров, поглядывали на часы и томились в ожидании.
А в Магадане, который находится почти на самом краю земли, уже никто ничего не ждал. Всё же хоть в чём-то у этого забытого Богом городка есть преимущество перед Москвой и всей остальной страной! Здесь начинается день, сюда раньше приходит и Новый год.
Куранты в телевизоре отыграли час назад, застолье набрало уверенный ход. Легкомысленный шипучий напиток уступил место на столах основательной беленькой. А под неё ведь всё хорошо – и «шуба», и оливье, и холодец с горчинкой.
Дети, успевшие свернуть голову угловатым и непрочным новым машинкам и куклам, переключились на более интересное занятие. Мандарины и шоколад поглощались в таком неимоверном количестве, что рецепторы отказывались определять, что есть что, а на утро была гарантирована аллергия в виде зудящих пятен по всему телу.
Вновь лилась водка в стопки и фужеры – магаданцы готовились встретить 79-й год вместе с соседями – Якутском и Владивостоком.
Мы с Поповым дожидаться Нового года по Иркутску и Красноярску не хотели. Весёлые, на редкость лояльные родители легко отпустили нас к Олегу домой – смотреть телевизор, слушать музыку.
Всё же какими славными иногда бывают наши старики. Поняли ведь – скучно нам с ними, неинтересно. Прониклись.
Случается же такое! Только вот жалко, что редко!..
Под высоченной ёлкой у театра Горького царило всеобщее веселье. Необыкновенно добрые взрослые от всей души угощали Деда Мороза и Снегурочку, выпивали вместе с ними, пели песни, смеялись. Задорно разливалась гармошка, аккомпанируя умелому исполнителю – мастеру танца. Шустрый мужичок небольшого роста выдавал народу «русского» и делал это на загляденье. Вот он развёл руки в стороны, пружинисто прошёл по кругу. Так же легко и быстро присел-встал, присел-встал. Опять пошёл по кругу, на сей раз вприсядочку. Спина прямая, руки – одна на другую – чуть раскачивая, держит перед собой. Вприсядку же вышел в центр импровизированного круга и стал лихо выбрасывать коленца. А в завершение танца мужичок сделал па – быстро менял свою точку опоры с ног на вытянутые руки и обратно. И так несколько раз. Здорово! Благодарная аудитория, не мешкая, поднесла исполнителю почти полный «двухсотгранёный» стакан истинно мужского напитка. Под одобрительный гул очарованной высоким искусством публики, танцор ловко, в три-четыре глотка, опрокинул в себя угощение. Правду люди говорят – талантливый человек талантлив во всём!
Посмотрели мы с Поповым это представление, переглянулись и захрустели по свежевыпавшему снежку восвояси.
– Водку будешь? – спросил меня Олег.
Вопрос был настолько неожиданным, что я переспросил, одновременно принимая решение:
– Водку?
– Ну да.
Водку я ещё никогда не пил, хотя врал одноклассникам, что это дело для меня чуть ли не обыденное. Дескать, взрослый совсем, чего уж там! Но попробовать, как ни крути, когда-то надо, да и праздник ведь!
Я постарался ответить как можно непринуждённее, словно мне предложили чаю:
– Буду.
Попов быстро сервировал стол в крохотной кухоньке-хрущобе. На клеёнке стояла початая бутылка «Русской», рядом – две стопки. На разделочной доске лежали наспех нарезанные хлеб и сыр.
– Ну что, – хозяин серьёзно смотрел на гостя. – Поехали?
Гость не растерялся:
– Поехали!
Мы поднесли стопки к губам.
– Эта… – неожиданно притормозил Олег.
Я тоже отвёл руку с водкой в сторону.
– Не, не так пьём!.. – замотал головой тостующий. – С Новым годом, вот!
