скачать книгу бесплатно
– Рада, что не ошиблась в вас. Идите, барон. Буду ждать вас с докладом в шесть вечера, а пока намереваюсь поспать. После завтрака, разумеется. Ужина. Не знаю, как правильно сказать. В Тимлейне был вечер, здесь утро, а я хочу куропаток. Идите на кухню, Герман. – Королева смежила веки, делая вид, что готовится задремать.
Эринландский канцлер встал, вежливо поклонился, вышел. Похоже, он пользовался полным доверием королевской четы. Рогге вернулся по прошествии получаса, в течение которого Кэран притворялась, что спит прямо в кресле, на самом деле о чем-то думая. Оба молодых Айтверна напряженно молчали, чувствуя себя неловко в присутствии королевы.
Обед ждал в небольшой гостиной по соседству. Едва коснувшись еды, девушка поняла, что крайне голодна. Айна с жадностью набросилась и на жареную дичь, и на овощной гарнир, а покончив с ними, занялась трюфелями. Исходящий паром чай она пила большими глотками, обжигая горло. Он был гораздо лучше модных в Иберлене травяных настоек, липовых или мятных, намного вкуснее и ароматнее. Лейвис, как заметила Айна, ел неохотно, а вот Кэран завтракала с удовольствием, явно наслаждаясь каждым блюдом.
Когда трапеза подошла к концу, королева сообщила:
– Я иду спать. Вам тоже советую хорошо отдохнуть – мне понадобится вечером ваше участие. Займите библиотеку, чтобы никуда не деться. Вы, леди Айтверн, прекрасно расположитесь на кушетке, граф Рейсворт удовлетворится креслом. Я по крайней мере надеюсь, что графу Рейсворту достанет такта довольствоваться именно креслом. – Кэран сквозь длинные ресницы бросила на Лейвиса испепеляющий взгляд.
– Как дворянин и будущий рыцарь, я бы никогда не подверг сомнению честь дамы, заняв одно с нею ложе, – сказал молодой человек кротко.
Как только молодые люди, оставшись в одиночестве, вернулись в библиотеку, Айна со всеми удобствами разместилась на кушетке, подложив под голову подушки и накрывшись пледом, а Лейвис, разумеется, сел у нее в ногах. Свой чай он не допил, но захватил с собой и теперь рассеянно держал на коленях.
– Какого черта ты вытворяешь? – прошипела Айна. – Сначала мне показалось, ты заигрываешь с этой ведьмой, а потом – наоборот, нарываешься на ее гнев. Какой реакции ты желал добиться подобными эскападами?
– Леди Кэйвен не ведьма. Она королева, почти что царствующая, Эринланда, и чародейка – такая же, как ты, Айна, только в совершенстве обученная, и при этом старше и опытнее тебя. Очень опасный человек, короче говоря. Один из самых опасных, каких я в своей жизни встречал.
– Я поняла. Так какого беса ты ее злишь?
– Я же сказал – тяжелый день. Разнервничался, столько всего повидал – сама понимаешь. Тут или шутить, или сойдешь с ума. Предпочитаю шутить. – Лейвис поглядел на кружку чая, с бесстрастным лицом отпил, а после отставил на пол. – Мне не нравится, – пожаловался он. – Можно я схожу за тем виски? Я вроде запомнил, на какой кирпич нажимать.
– Нельзя. Ты нужен мне трезвым.
– Печально. Но хорошо, что я хоть кому-нибудь нужен. Айна, мне не нравится происходящее, и чем дальше, тем больше. Мы как щепки разбитого корабля, которые влечет поток. Сначала отец втянул нас в свое восстание, и ты погляди что случилось. Теперь леди Кэйвен. Слышала, что она сказала этому непрошибаемому барону? Эринландцы вторгаются в Иберлен, и плевать, каких друзей они при этом из себя корчат. Сиды явились с Гайвеном, потом эринландцы явятся с Кэран. Что еще? Артур призовет Гарланд? С него станется, он уходил с Рэдгаром. Война за иберленское наследство – вот как это однажды назовут, если мы не вмешаемся.
– Нам следует как можно быстрее вернуться к Артуру. Скорее всего, он поехал к Тарвелу – больше некуда. Будет просить у него помощи в войне, как уже делал весной. Он был верен Гайвену прежде, но едва ли сохранит эту верность, узнав, что Ретвальд творит. Брат служит стране, а Гайвен ее предал, раз спутался с силами тьмы. Мы должны просить его помощи.
– Нам не нужно искать Артура. Зачем мы ему? Просто два докучливых родственника его светлости господина первого министра. – Голос Лейвиса наполнился ядом. Артура он не любил. – Мы должны предпринять что-то сами, если хотим из пешек сделаться игроками. – В глазах молодого Рейсворта зажегся азарт. – Малерион, кузина. Попросим леди Кэйвен, чтобы она отправила нас в Малерион, если ей такое под силу, конечно.
– А Кэран согласится? Она наверняка хочет найти мужа, а искать его нужно в окрестностях Тимлейна. И зачем нам в Малерион?
– Согласится, если мы предоставим ей аргументы. А зачем… Ради того, чтобы собрать армию, разумеется. Большая часть войск Запада пришла к Стеренхорду весной, но какие-то гарнизоны дома остались. В Малерионе, Рейсворте, еще кое-где. На несколько тысяч человек мы вполне можем рассчитывать. Приведем их в королевский домен – и тогда с нами будут считаться.
– Кто с нами будет считаться, Лейвис? Кто я такая для них? – спросила Айна горько.
К собственному однодневному царствованию девушка теперь относилась как к смешному нелепому недоразумению. Айна помнила, как мечтала о короне, как видела себя владычицей, восседающей на Серебряном Троне, – и осознавала, насколько ничтожными оказались ее мечты. Возвращение Гайвена доказало им цену, но еще больше в памяти засели слова Роальда Рейсворта, произнесенные им незадолго до гибели. Лорд-констебль ударил Айну по лицу, а потом сказал: «Ты малолетняя дура, и лучше бы я надел эту корону сам. Ты еще не поняла, что твое слово ничего здесь не значит, девчонка? Делай, что тебе говорят старшие, и не капризничай». Лейвис тогда вступился за нее – выхватил шпагу и заявил, что никому не позволит так разговаривать с королевой Иберлена.
«Только никакая я не королева, и дядя был абсолютно прав. Ради гордыни и из пустых обид я продала Артура и Гайвена, а теперь пожинаю плоды своих дел. Трупы, усеявшие Тимлейнский дворец; иностранные корабли, направляющиеся в гавани Дейревера; мир, что скоро будет разрушен войной. Вот что я принесла своей стране».
Лейвис, кажется, почувствовал настроение девушки и сказал:
– Я тебе клялся в верности. Гайвену поклясться не успел, а тебе поклялся. Я из дома Айтвернов, а Айтверны своих слов стараются не нарушать. Ну, отец нарушил, но я попробую его примеру не следовать, – улыбнулся кузен неожиданно светло и легко. – Вы моя королева, леди Айна, а я ваш вассал, и от вашего имени я соберу войска.
– Глупости это все, Лейвис. За моим именем никто не пойдет.
– За Гайвеном тоже никто не пошел бы, но Артур призвал – и люди собрались. Я тоже призову. Я граф Рейсворт, а это один из самых влиятельных титулов в стране, и если считать тебя королевой, я твой прямой вассал, не хуже любого герцога. За отцом был весь Запад – и я объединю Запад под нашими знаменами. Ну, не весь – какую-то его часть, сколько успеем. Возьмем гарнизоны Малериона и окрестностей – и поскорее выступим в путь, ибо чувствую, все дела будут решаться на Нейре.
Айна вздохнула. Девушка поняла, что ужасно хочет спать. Голова отяжелела, глаза закрывались – мир начинал становиться нечетким, затуманенный накатившей дремой. Планы Лейвиса, такие же самоуверенные и нахальные, как он сам, отнюдь не внушали доверия. Впрочем, кузен желал действовать, а не сидеть сложа руки, и уже это вызывало приязнь. На мгновение девушке захотелось его обнять, но она сдержала столь неуместный порыв.
– Ты сумасшедший, – сказала Айна взамен.
– Я – Айтверн, – ответил Лейвис, не прекращая улыбаться. – Конечно, я сумасшедший.
Глава пятая
5 сентября 4948 года.
Звездная Цитадель, Волшебная Страна
Страна, что зовется Королевством Сумерек, – холмистая, поросшая лесом равнина, раскинувшаяся на две сотни миль к северу от Каскадных гор. На севере и западе ее скалистые берега омывает холодное море. Прежде береговая линия проходила южнее, но в день, когда лицо Земли изменилось, вода отступила, соединив Шотландию с Гебридскими и Фарерскими островами. Потребовались многие годы ирригационных работ, чтобы осушить оставшиеся болота и соленые озера, – зато илистые почвы оказались пригодны для земледелия. На невысоких холмах поднялись замки и крепости – изящные, тяготеющие к архитектурным изыскам, выглядящие так, будто явились Людовику Баварскому во сне.
Но Звездная Цитадель куда старше них. Ее строили после Третьей мировой войны – и в ожидании четвертой, на острове, что звался тогда Льюис, на холмах возле озера Уиг. Ее серебристые, изготовленные из металла конические башни устремлены в серое небо. Оружейные бойницы ощетинились плазменными пушками, что не применялись немало веков. Тонкие мостики, протянутые над пропастью, соединяют меж собой верхние галереи крепости. Едва видным взгляду маревом, повисшей в воздухе оранжевой дымкой чуть заметно мерцают энергетические щиты, включенные на минимальную мощность.
Когда умирало небо и рушились прежние горы, эти щиты сдержали бурю, до основания снесшую немало иных городов. Они выдержали и прямые попадания ракет, и залпы лучевых орудий, произведенные из космоса, и ударную волну, пришедшую, когда сдвинулись тектонические плиты. За высокими стенами Цитадели укрылись лорды Великих Домов, повелители Народа Дану – странной расы, обитавшей в северных землях прежде прихода людей.
Эти стены и поныне оставались им домом, но только само королевство неотвратимо увядало. Минувшие столетия выдались тяжелыми – полными и тревог, и боли. Случилось четыре Великих Раскола, когда брат поднимался на брата, сверкало оружие и лилась кровь – вопреки легендам, такая же красная, как у смертных людей. Властители сидов клялись удержать в равновесии Землю, но не смогли сохранить в покое даже собственное государство. Междоусобицы подточили державу, немало прежде многочисленных родов прервалось, иные пришли в упадок. Половина замков стояли покинутыми. Лишь ветер гонял пыль в опустевших беломраморных залах. Во многих прочих число обитателей сократилось до трети или даже до четверти.
Держались пока карлики, обустроившие свои чертоги на северных отрогах Каскадных гор, и некоторые другие малые народы. Зато по сидам оказался нанесен сокрушительный удар. Их численность сократилась до жалких тридцати тысяч. Сама кровь их ослабла, истончился век. В прежние времена те, кого люди называли эльфами, не зная старости разменивали тысячу, а то и две тысячи лет. Теперь лишь немногие доживали до пятисот. Огромная часть сидов начинала ощущать первые приметы старости в триста лет и умирать в четыреста. Поколения сменялись быстрее, но в каждом рождалось все меньше детей. Зачать ребенка стало сложнее, чем прежде. Порой проходили десятилетия, прежде чем у отчаявшихся родителей появлялось долгожданное дитя.
«Мы вымираем. Замкнувшиеся в пределах своих владений, лишенные притока свежей крови, мы добровольно обрекли себя на медленную смерть. Смешение кровей с человечеством сохранило бы нашу нацию, еще быстрее лишив бы ее долголетия. Что лучше, интересно: полностью погибнуть – или сохраниться, но стать при этом людьми?» – Стоявшая возле панорамного окна девушка не знала ответа на этот вопрос.
По человеческим меркам она выглядела совсем юной, да и по эльфийским тоже была молода. У нее были густые огненно-рыжие волосы, собранные в хвост; мраморная кожа; меняющие оттенок глаза – то прозрачно-голубые, то густой синевы, а то и вовсе жемчужные. Ее звали Эйслин Дановар, с Благого двора. Ее отец был из сидов, а мать происходила от морского народа сэлки, что обитал прежде к западу от Старого Эрина, в подводных городах Лайонесса. Те крепости ныне покинуты. Сэлки призвал на службу один из прежних Сумеречных Королей, дед Келиха, когда рассудил, что все фэйри должны пребывать под его властью. Народ моря пришел, оставив тоску по родине в своей крови.
Эйслин несла службу в отряде Стражей Границы, и вчера эта служба ознаменовалась неприятным инцидентом. В присутствии монарха и всех влиятельных лордов Брелах Скегран, капитан Стражей Границы и старший брат короля, напал, пытаясь убить, на опального лорда Шэграла Крадхейка, а также обвинил государя и Звездный Совет в развязывании преступной войны. Брелах был помещен под арест. Вместе с ним заточили и Эйслин Дановар, бывшую его лейтенантом.
В камере Эйслин пробыла недолго – часов пятнадцать. Затем ей разрешили вернуться в собственные апартаменты, выставив у дверей стражу и приказав никуда не выходить. Весь день она провела, гадая, что творится вокруг. Глядела в выходившие на юг окна, где темной линией вырисовывался, обозначая границу с Иберленом, горный хребет. Девушка перелистывала страницы своей электронной записной книги, сожалея, что ей не оставили доступа к сети. Та сейчас, должно быть, наполнена обсуждениями и слухами.
Эйслин слушала, поставив на кольцевое воспроизведение, любимую музыку – в основном Шуберта и Грига. Став после Великой Тьмы хранителями традиций и культуры сгинувшего мира, сиды переняли очень многое у людей. Эйслин любила романтизм – как в музыке, так и в литературе. Впрочем, сейчас даже всегда вдохновлявшие ее композиции совершенно не могли помочь.
Молодая эльфийка нервничала. Тревожилась. Не знала, чем занять время. Пробовала играть в шахматы сама с собой, бросила, дважды себе проиграв. Ее тревожила судьба командира, а еще больше тревожило, чем обернется авантюра, в которую король позволил себя втянуть, решив принять участие в разворачивающейся в землях людей гражданской войне.
«Мы находимся в своем доме, да только долго ли этому дому осталось стоять? Не разрушим ли мы его сами, уверенные, как и прежде, что совершаем нечто необходимое и правильное? Не отравлены ли в очередной раз ядом наши мечты о всеобщем благе? Мы уже наделали немало зла в прошлом».
– Келих сказал, страсть как желает видеть наши персоны. Так что пошли. Брат ждать не любит.
Эйслин вздрогнула. Обернулась, отворачиваясь от обзорного окна. Брелах стоял на пороге. Черные волосы заплетены в хвост, черный мундир не имел знаков различия, на перевязи – его любимая шпага. Запястья свободны от силовых браслетов, полагавшихся арестанту.
– Да тебе никак вернули оружие? – спросила девушка с удивлением.
– Вернули, – дернул плечом Брелах. – Лучше бы не возвращали. Так бы я тешил себя, что меня хоть немного боятся.
– Мой капитан, – сделала Эйслин насмешливый реверанс, – соболезную. Тяжелый удар по твоей гордости. Может, расскажешь мне, почему не сидишь в темнице, хотя по всем заслугам обязан?
– Нечего рассказывать – я сам не знаю, – признался капитан. – Я думал, после драки с Дэленом от суда не отвертеться, – да вот нет. Брат приперся под утро, казался участливым, послал спать, сказал, что поговорит под вечер. Даже солдат не приставил, чего про тебя не скажешь. Сейчас он мне написал, сказал, желает видеть, и распорядился, чтобы тебя с собою взял.
– Чудеса, – пробормотала Эйслин. – Ладно, пошли, раз уж так.
Охрана, дежурившая у выхода из комнат молодой Дановар, пропустила их без всяких прекословий – они даже отдали Брелаху честь. Старший сын покойного государя капитан Стражей держался вдали от политики, не став в свое время претендовать на трон, хотя мог бы. Солдаты его уважали, а придворные побаивались. Все понимали, что, желай старший Скегран получить власть, он легко мог бы привести королевство к расколу и новой войне, подобной той, на которой уже погиб, сцепившись с кузеном, его собственный родитель. Вместо этого Брелах устроился на службу, как сам говорил с иронией, простым капитаном пограничной стражи.
Только границы Волшебной Страны – поважнее всех прочих.
К нужному им уровню дворцовых покоев Брелах и Эйслин поднялись быстро, на лифте. Парадные залы эльфийских королей были полны всевозможных диковинок, служивших забавой и развлечением для придворных и редких гостей столицы. Стражи Границы миновали Звездный Чертог, где зависли в воздухе, мерцая, голографические проекции ближайших светил того спирального рукава галактики, в котором находилась Земля. Затем Эйслин и Брелах прошли Залом Шепота – в нем низвергались с потолка, собираясь в бассейны, потоки воды, подсвеченной всеми цветами радуги. Пересекли Пламенную Галерею, со сгорающими в огне статуями, чьи руки изгибались, а лица застыли в безмолвном крике. В Галерее Эйслин всякий раз становилось не по себе. Некоторые произведения современного искусства казались ей пугающими. Она предпочитала наследие Древних людей – не такое утонченное и менее жестокое.
Король ждал Стражей Границы в своем кабинете. В кабинете не было окон, как не было их в большинстве помещений замка. Привычные к жизни в холмах, сиды и выбравшись на поверхность предпочитали обходиться без них. В этом Эйслин не могла их понять. Потому и добилась, чтобы ей предоставили апартаменты на внешнем периметре Цитадели.
Без солнечного света девушке становилось плохо. Еще хуже ей, впрочем, было без моря. Соленая и своевольная кровь, доставшаяся от матери, то рыдала, то жалобно пела, тоскуя по пенным бурунам и штормовым ветрам. До ближайшего берега от столицы насчитывалась почти сотня миль, но в каждую увольнительную девушка старалась отправляться на побережье. Там она долго сидела у кромки прибоя, окунала в воду ладони и думала о подводных чертогах, давно покинутых предками.
Когда его подданные вошли, Келих сидел в глубоком кресле, спиной к дверям. Развешанные по стенам экраны передавали картинки, транслируемые спутником, – все они погасли, стоило Стражам Границы переступить порог, как погас и монитор компьютера, стоявшего на столе перед государем. Кресло мягко развернулось навстречу вошедшим, и Келих, не говоря ни слова, сделал жест рукой, повелевая гостям садиться.
На вид ему было совсем немного лет, точно так же, как самой Эйслин. Меньше двадцати, если судить по человеческим меркам, а на самом деле – тридцать пять. Мальчишка с точки зрения сидов. Только как и все, кто носил корону прежде него в династии Точащих Землю, Келих Скегран, вступая на трон, принял память всех своих предков от самого первого, получив их магический опыт, их знания и их силу. Передача памяти – смертельно опасная процедура и проводится редко. Не всякий, кто проходит через нее, сохраняет здравый рассудок.
Говорили, что Келих не сохранил.
– Брат и сюзерен, – склонился Брелах в полупоклоне, – ты звал нас, и мы явились к твоему присутствию. Какие слова ты желаешь сказать нам? – Обычно бесцеремонный, сейчас командир Стражей Границы говорил учтиво, однако голос его оставался холодным.
– Брат мой Брелах, – чуть шевельнул головой король, – присядь, и ты, Эйслин, тоже садись.
На негнущихся ногах эльфийка опустилась в кресло напротив своего государя.
Брелах присел рядом, развалившись в чуть небрежной позе и закинув ногу на ногу. Эйслин хорошо успела изучить старшего Скеграна, прослужив десять лет под его началом, и знала – командир зол. Братья никогда не ладили. Брелах, порывистый и беспокойный, был огнем, Келих – водой, то обжигающей подобно тропическому источнику, то промораживающей до костей ледяным северным дождем.
– Я ожидаю, – сказал Страж Границы сухо, – что мой сюзерен станет отчитывать меня за мой вчерашний непозволительный, как ему кажется, поступок.
– В таком случае ты ожидаешь напрасно. Отчитывать и пенять – глупо и мелко после того, что ты натворил, пребывая в здравой памяти и трезвом уме. За некоторые проступки полагается либо смертная казнь, либо милосердное прощение, а убивать собственного брата я еще не готов.
– Тобой владеют сентиментальные чувства? – усмехнулся Брелах.
– Когда моя жена принесет мне наследника, а случится это, я надеюсь, скоро, я буду рад избавиться от тебя, родич. Ты неуживчив, своеволен и сеешь смуту. Но пока наш Великий Дом не должен быть прерван по глупой моей прихоти. Есть вещи, которые я должен с тобой обсудить, брат, и они важнее наших ссор.
– Раз должен, так говори.
Келих помолчал, выдерживая многозначительную паузу. Смежил веки, будто захваченный подступившей дремотой. Непозволительно юный для короля столь старого народа, Келих держался так, будто лично видел рождение вселенной. Возможно, в этом проявлялась его гордыня, а может, он просто утратил собственную личность в океане воспоминаний предков.
Наконец король произнес:
– Думаю, ты окажешься рад моим новостям. Шэграл Крадхейк мертв. Умер накануне вечером, вскоре после того как тебя взяли под арест.
– Я не рад, – признался Брелах. – Раз ты меня зовешь, случилось нечто поганое – просто так из камеры ты меня не выпустил бы. При каких обстоятельствах Владыка Метели оставил худший из миров?
– После совета и перед тем, как отправиться с выданными ему солдатами в Иберлен, Гайвен Ретвальд навестил родственника. В его здешних покоях в Драконьей Башне. У Шэграла Ретвальд пробыл час, после в сопровождении Дайнера отбыл к вратам. А сегодня утром старик был найден мертвым. Я просмотрел записи камеры. Крадхейк пробудил в Гайвене ту часть родовой памяти, что относилась к нему самому. Не рассчитал своих сил при этом и умер.
– Понятно, – сказал Брелах, в один миг переменившись в лице. – Да хранит его Дану.
– Да хранит. Вижу, ты все же не рад.
– Совершенно не рад. Уж поверь.
Эйслин вполне разделяла чувства своего командира. Последний из живущих в королевстве Сумерек драконов был проблемой, но проблемой привычной. Тысячу лет назад Шэграл Крадхейк действительно представлял угрозу для порядка и мира. Он переманил на свою сторону немало фэйри из всех народов, населявших северный край, и предпринял поход на юг с целью истребления человечества. На холме Дрейведен Владыка Метели, как Шэграл себя называл, был разгромлен сводным братом, Эйданом Айтверном из младшей линии Драконьего Дома. Тем самым Эйданом, что принял удел и судьбу людей. Шэграла судили здесь, в Цитадели, лишили права голоса в Звездном и Лунном Советах, подвергли домашнему аресту, заточив в пределах принадлежавшего ему владения Амарт.
Конечно, строптивый дракон не успокоился. На Неблагом дворе у него всегда находилось немало сторонников. Те же Дэлен Дайнер и его клика. Но большая часть того, на что этих сторонников хватало, – мелкие каверзы да постоянные попытки протолкнуть в Лунный Совет петицию об отмене Шоненгемского пакта, воспрещающего фэйри присутствие в Срединных Землях. Голосование неизменно проваливалось, но пакт все равно нарушался в мелочах.
Большая часть действий Неблагого двора заключалась в подкупе чиновников и мелкой контрабанде. Оставшиеся на землях людей артефакты Древних высоко ценились на местном черном рынке. Пресекать эту торговлю являлось одним из основных занятий Стражей Границы, раз более важной работы им, к счастью, не находилось.
До вчерашнего вечера. Пока наследник бежавшего некогда в Иберлен Бердарета Крадхейка, сына Шэграла, не заявил, что денонсирует Шоненгемский пакт вовсе. У юноши имелось формальное право на это – он был в своих землях королем, пусть и свергнутым с трона, но относительно законным. Однако теперь весь мир, похоже, перевернется вверх дном.
– Шэграл умирал, – сказал Брелах. – Ему при лучшем раскладе оставалось лет сто. И то лишь потому, что он продлил свою жизнь всеми способами, которыми ее продлить возможно, включая те, о которых я даже думать не желаю. Он решил передать потомку все, что знал сам. Ты его видел, этого потомка. Шестнадцать лет – даже для людей мало. А на юнца свалилась вся мощь и все знания старейшего из наших чародеев. Если он не рехнется и не наделает бед, можешь меня разжаловать или убить. Это сейчас все равно что сам Шэграл, только в молодом теле – полный сил, свободный и совершенно безумный. Грань между их разумами, наверно, совершенно стерлась. Тебе не кажется, брат, что вчера все же стоило меня послушать?
– Теперь кажется. Я был не прав, – сказал Келих мягко.
На памяти Эйслин король Волшебной Страны впервые прямо признавал свою неправоту. Смотрелось это удивительно. Келих казался если не раскаивающимся, то признающим допущенную ошибку.
«Ему есть что признавать. Повелитель Бурь обманул нас всех. Отправил свое порождение в Иберлен, в сопровождении самых преданных сторонников вроде того же Дэлена. А главное – добился отмены прежних ограничительных законов. Даже если Келих не захочет поддерживать Гайвена Ретвальда обещанной армией, вся шваль с Неблагого двора все равно кинется на подмогу наследнику своего господина. Ведь они теперь имеют право пересечь Каскадные горы – сам иберленский король разрешил. Попытайся мы их остановить, это окажется чревато новым Великим Расколом».
– А ты думал, сможешь играть человечишкой, – произнес Брелах со злой усмешкой.
– Я ошибся. – Тон Келиха Скеграна оставался все так же мягок, но нечто в выражении глаз короля не понравилось Эйслин. «Лучше Брелаху его не злить». – Будешь пенять мне и дальше? Или, может, поговорим о деле?
– Давай о деле, брат, – уступил Страж. – Пока нам обоим жизнь не попеняла.
– Разумные слова. Мне нужно, чтобы ты собрал отряд. Возьми Мотори, Кенана и всех остальных, кого пожелаешь. Отправляйся в Иберлен, ко двору Гайвена Ретвальда, как будешь готов.
– Устранить его?
– Наблюдать, – поморщился Келих. – Не уверен, что ты сможешь его устранить, с учетом его свиты и новых возможностей. Вдвоем мы, пожалуй, справились бы… Леди Дановар, – обратился король к Эйслин, – вы с этого момента – официальный посол королевства Сумерек в королевстве Иберлен. Верительные грамоты, заверенные Звездным Советом, получите перед отбытием – в бумажной форме и в электронной. Вам поручается находиться при особе Гайвена Ретвальда, наблюдать за ним, подавать мне отчеты о его деятельности, эту деятельность по возможности контролировать в разумных пределах. Насилия без моего разрешения не применять.
– Почему я? – спросила Эйслин прямо.
Назначение оказалось для девушки неожиданным. Дипломатом она не была ни по образованию, ни по призванию. Впрочем, в закрытом от всего мира государстве никаких дипломатов не водилось уже много столетий.
– Потому что тебе Ретвальд доверится больше, чем мне, – хмыкнул Брелах. – Посмотри на меня, – саркастически усмехнулся капитан, – и посмотри на себя. А теперь представь этого юношу, нахватавшегося знаний от предка, но все равно с кашей в голове и горячей кровью. Меня он захочет вызвать на дуэль, стоит мне хоть слово промолвить, а вот тебя, возможно, и послушается.
– Надеюсь, вы не поручаете мне его соблазнить. А то располагать к доверию можно разными способами, знаете ли.
– Не поручаю, – ответил Келих. – Это все равно не подействует, если он таков, каким я его оценил. В любом случае я надеюсь на вас, леди Дановар, на ваш здравый рассудок и меткое слово. – Девушка кивнула. – Что до моего брата, тебе, Брелах, предстоит иная задача.
– Какая же, мой государь? – Страж был сама любезность. – Какую работу жаждешь на меня взвалить, полагая, что она важнее, нежели наблюдать за сорвавшимся с поводка потомком Повелителя Бурь?
Эйслин не сомневалась, что командир сердит. Он предпочел бы заниматься Ретвальдом сам. Тем более что в окружении юного иберленского короля находился Дэлен Дайнер, с которым Брелах Скегран давно собирался свести счеты. Взаимная неприязнь связывала двоих сидов еще с тех времен, когда Дэлен занимался разграблением разбросанных по свету тайников, оставшихся от прежней цивилизации, а Брелах старался ему помешать.
– Я приказываю тебе заняться Эдвардом Фэринтайном, – сообщил брату король. – Ты наблюдал за его деятельностью давно. Я изучил все отчеты. Ты говорил мне, он не опасен и вправе попытаться возродить Конклав. Пусть так, хотя мы оба прекрасно помним, какими бедами обернулось существование подобной организации во времена наших дедов. Мой шпион затесался в окружение Ретвальда и прислал несколько часов назад донесение. Фэринтайн похвалялся, будто взломал коды доступа к орбитальным спутникам и произведет бомбардировку, если слуги Ретвальда попробуют его арестовать.
– Громкое заявление. Это правда?
– Насколько могу судить, да.
Эйслин тревожно встрепенулась. Даже она немного знала о подобных вещах, невзирая на работу в элитном подразделении. Затронутая королем тема относилась к числу наиболее секретных. И все же девушке было известно, что люди создали станции космической обороны еще в третьем тысячелетии. После Четвертой мировой войны контроль над ними получили Повелители Холмов, но даже они оказались не в силах предотвратить Пятую мировую войну, названную впоследствии Войной Пламени. По ее завершении не справившийся со своими обязанностями род Фэринтайнов отказался от контроля над орбитальным оружием.
– Нас устраивал прежний статус кво, по которому имперские спутники не принадлежали никому и никем не могли быть применены, – сказал Келих. – Так бы оно и оставалось до скончания века. Или пока они не выйдут окончательно из строя, что при текущем отсутствии ремонтных работ случится лет через триста. Но сэр Эдвард смешал нам все карты. Мы не можем допустить, чтобы у старых боевых станций вновь нашелся хозяин. Тем более хозяин, обещавший использовать их в войне.
