Стихотворения

Идем по жнивью, не спеша,С тобою, друг мой скромный,И изливается душа,Как в сельской церкви темной.Осенний день высок и тих,Лишь слышно – ворон глухоЗовет товарищей своих,Да кашляет старуха.Овин расстелет низкий дым,И долго под овиномМы взором пристальным следимЗа лётом журавлиным…Летят, летят косым углом,Вожак звенит и плачет…О чем звенит, о чем, о чем?Что́ плач осенний значит?И низких нищих деревеньНе счесть, не смерить оком,И светит в потемневший деньКостер в лугу далеком…О, нищая моя страна,Что́ ты для сердца значишь?О, бедная моя жена,О чем ты горько плачешь?1 января 1909

Последнее напутствие

Боль проходит понемногу,Не навек она дана.Есть конец мятежным стонам.Злую муку и тревогуПобеждает тишина.Ты смежил больные вежды,Ты не ждешь – она вошла.Вот она – с хрустальным звономПреисполнила надежды,Светлым кругом обвела.Слышишь ты сквозь боль мучений,Точно друг твой, старый друг,Тронул сердце нежной скрипкой?Точно легких сновиденийБыстрый рой домчался вдруг?Это – легкий образ рая,Это – милая твоя.Ляг на смертный одр с улыбкой,Тихо грезить, замыкаяКруг постылый бытия.Протянуться без желаний,Улыбнуться навсегда,Чтоб в последний раз проплылиМимо, сонно, как в тумане,Люди, зданья, города…Чтобы звуки, чуть тревожаЛегкой музыкой земли,Прозвучали, потомилиНад последним миром ложаИ в иное увлекли…Лесть, коварство, слава, злато —Мимо, мимо, навсегда…Человеческая тупость —Всё, что мучило когда-то,Забавляло иногда…И опять – коварство, слава,Злато, лесть, всему венец —Человеческая глупость,Безысходна, величава,Бесконечна… Что ж, конец?Нет… еще леса, поляны,И проселки, и шоссе,Наша русская дорога,Наши русские туманы,Наши шелесты в овсе…А когда пройдет всё мимо,Чем тревожила земля,Та, кого любил ты много,Поведет рукой любимойВ Елисейские поля.14 мая 1914

«Я не предал белое знамя…»

Я не предал белое знамя,Оглушенный криком врагов,Ты прошла ночными путями,Мы с тобой – одни у валов.Да, ночные пути, роковые,Развели нас и вновь свели,И опять мы к тебе, Россия,Добрели из чужой земли.Крест и насыпь могилы братской,Вот где ты теперь, тишина!Лишь щемящей песни солдатскойИздали́ несется волна.А вблизи – всё пусто и немо,В смертном сне – враги и друзья.И горит звезда ВифлеемаТак светло, как любовь моя.3 декабря 1914

Из цикла «О чем поет ветер»

(1913)

«Милый друг, и в этом тихом доме…»

Милый друг, и в этом тихом домеЛихорадка бьет меня.Не найти мне места в тихом домеВозле мирного огня!Голоса поют, взывает вьюга,Страшен мне уют…Даже за плечом твоим, подруга,Чьи-то очи стерегут!За твоими тихими плечамиСлышу трепет крыл…Бьет в меня светящими очамиАнгел бури – Азраил!Октябрь 1913

«Приближается звук. И, покорна щемящему…»

Приближается звук. И, покорна щемящему звуку,Молодеет душа.И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку,Не дыша.Снится – снова я мальчик, и снова любовник,И овраг, и бурьян,И в бурьяне – колючий шиповник,И вечерний туман.Сквозь цветы, и листы, и колючие ветки, я знаю,Старый дом глянет в сердце мое,Глянет небо опять, розовея от краю до краю,И окошко твое.Этот голос – он твой, и его непонятному звукуЖизнь и горе отдам,Хоть во сне твою прежнюю милую рукуПрижимая к губам.2 мая 1912

Сквозь мглу, и огни, и морозы к музе

Есть в напевах твоих сокровенныхРоковая о гибели весть.Есть проклятье заветов священных,Поругание счастия есть.И такая влекущая сила,Что готов я твердить за молвой,Будто ангелов ты низводила,Соблазняя своей красотой…И когда ты смеешься над верой,Над тобой загорается вдругТот неяркий, пурпурово-серыйИ когда-то мной виденный круг.Зла, добра ли? – Ты вся – не отсюда.Мудрено про тебя говорят:Для иных ты – и Муза, и чудо.Для меня ты – мученье и ад.Я не знаю, зачем на рассвете,В час, когда уже не было сил,Не погиб я, но лик твой заметилИ твоих утешений просил?Я хотел, чтоб мы были врагами,Так за что ж подарила мне тыЛуг с цветами и твердь со звездами —Всё проклятье своей красоты?И коварнее северной ночи,И хмельней золотого аи,И любови цыганской корочеБыли страшные ласки твои…И была роковая отрадаВ попираньи заветных святынь,И безумная сердцу услада —Эта горькая страсть, как полынь!29 декабря 1912

Из цикла «Ante lucem»

(1898–1900)

«Пусть светит месяц – ночь темна…»

Пусть светит месяц – ночь темна.Пусть жизнь приносит людям счастье, —В моей душе любви веснаНе сменит бурного ненастья.Ночь распростерлась надо мнойИ отвечает мертвым взглядомНа тусклый взор души больной,Облитой острым, сладким ядом.И тщетно, страсти затая,В холодной мгле передрассветнойСреди толпы блуждаю яС одной лишь думою заветной:Пусть светит месяц – ночь темна.Пусть жизнь приносит людям счастье, —В моей душе любви веснаНе сменит бурного ненастья.Январь 1898. С. – Петербург.

«Полный месяц встал над лугом…»

Полный месяц встал над лугомНеизменным дивным кругом,Светит и молчит.Бледный, бледный луг цветущий,Мрак ночной, по нем ползущий,Отдыхает, спит.Жутко выйти на дорогу:Непонятная тревогаПод луной царит.Хоть и знаешь: утром раноСолнце выйдет из тумана,Поле озарит,И тогда пройдешь тропинкой,Где под каждою былинкойЖизнь кипит.21 июля 1898. С. Шахматово

«Помнишь ли город тревожный…»

К. М. С.

Помнишь ли город тревожный,Синюю дымку вдали?Этой дорогою ложнойМолча с тобою мы шли…Шли мы – луна поднималасьВыше из темных оград,Ложной дорога казалась —Я не вернулся назад.Наша любовь обманулась,Или стезя увлекла —Только во мне шевельнуласьСиняя города мгла…Помнишь ли город тревожный,Синюю дымку вдали?Этой дорогою ложнойМы безрассудно пошли…23 августа 1899

«Медлительной чредой нисходит день осенний…»

Медлительной чредой нисходит день осенний,Медлительно крути́тся желтый лист,И день прозрачно свеж, и воздух дивно чист —Душа не избежит невидимого тленья.Так, каждый день стареется она,И каждый год, как желтый лист кружится,Всё кажется, и помнится, и мнится,Что осень прошлых лет была не так грустна.5 января 1900

«Поэт в изгнаньи и в сомненьи…»

Поэт в изгнаньи и в сомненьиНа перепутьи двух дорог.Ночные гаснут впечатленья,Восход и бледен и далек.Всё нет в прошедшем указанья,Чего желать, куда идти?И он в сомненьи и в изгнаньиОстановился на пути.Но уж в очах горят надежды,Едва доступные уму,Что день проснется, вскроет вежды,И даль привидится ему.31 марта 1900

Из цикла «Стихи о прекрасной даме»

(1901–1902)

«Нет конца лесным тропинкам…»

Нет конца лесным тропинкам.Только встретить до звездыЧуть заметные следы…Внемлет слух лесным былинкам.Всюду ясная молваОб утраченных и близких…По верхушкам елок низкихПерелетные слова…Не замечу ль по былинкамПотаенного следа…Вот она – зажглась звезда!Нет конца лесным тропинкам.2 сентября 1901. Церковный лес

«Мы живем в старинной келье…»

Мы живем в старинной кельеУ разлива вод.Здесь весной кипит веселье,И река поет.Но в предвестие веселий,В день весенних бурьК нам прольется в двери келийСветлая лазурь.И полны заветной дрожьюДолгожданных лет,Мы помчимся к бездорожьюВ несказа́нный свет.18 февраля 1902

«Люблю высокие соборы…»

Люблю высокие соборы,Душой смиряясь, посещать,Входить на сумрачные хоры,В толпе поющих исчезать.Боюсь души моей двуликойИ осторожно хоронюСвой образ дьявольский и дикийВ сию священную броню.В своей молитве суевернойИщу защиты у Христа,Но из-под маски лицемернойСмеются лживые уста.И тихо, с измененным ликом,В мерцаньи мертвенном свечей,Бужу я память о ДвуликомВ сердцах молящихся людей.Вот – содрогнулись, смолкли хоры,В смятеньи бросились бежать…Люблю высокие соборы,Душой смиряясь, посещать.8 апреля 1902

«Там – в улице стоял какой-то дом…»

Там – в улице стоял какой-то дом,И лестница крутая в тьму водила.Там открывалась дверь, звеня стеклом,Свет выбегал, – и снова тьма бродила.Там в сумерках белел дверной навесПод вывеской «Цветы», прикре́плен болтом.Там гул шагов терялся и исчезНа лестнице – при свете лампы желтом.Там наверху окно смотрело вниз,Завешанное неподвижной шторой,И, словно лоб наморщенный, карнизГримасу придавал стене – и взоры…Там, в сумерках, дрожал в окошках свет,И было пенье, музыка и танцы.А с улицы – ни слов, ни звуков нет, —И только стекол выступали глянцы.По лестнице над сумрачным дворомМелькала тень, и лампа чуть светила.Вдруг открывалась дверь, звеня стеклом,Свет выбегал, и снова тьма бродила.1 мая 1902

«Ужасен холод вечеров…»

Ужасен холод вечеров,Их ветер, бьющийся в тревоге,Несуществующих шаговТревожный шорох на дороге.Холодная черта зари —Как память близкого недугаИ верный знак, что мы внутриНеразмыкаемого круга.Июль 1902

«Свет в окошке шатался…»

Свет в окошке шатался,В полумраке – один —У подъезда шепталсяС темнотой арлекин.Был окутанный мглоюБело-красный наряд.Наверху – за стеною —Шутовской маскарад.Там лицо укрывалиВ разноцветную ложь.Но в руке узнавалиНеизбежную дрожь.Он – мечом деревяннымНачертал письмена.Восхищенная странным,Потуплялась Она.Восхищенью не веря,С темнотою – один —У задумчивой двериХохотал арлекин.6 августа 1902

«О легендах, о сказках, о тайнах…»

О легендах, о сказках, о тайнах.Был один Всепобедный Христос.На пустынях, на думах случайныхНачертался и вихри пронес.Мы терзались, стирались веками,Закаляли железом сердца,Утомленные, вновь вспоминалиНепостижную тайну Отца.И пред ним распростертые долуЗамираем на тонкой черте:Не понять Золотого ГлаголаИзнуренной железом мечте.Сентябрь 1902

Из цикла «Распутья»

(1902–1904)

«Всё ли спокойно в народе…»

– Всё ли спокойно в народе?– Нет. Император убит.Кто-то о новой свободеНа площадях говорит.– Все ли готовы подняться?– Нет. Каменеют и ждут.Кто-то велел дожидаться:Бродят и песни поют.– Кто же поставлен у власти?– Власти не хочет народ.Дремлют гражданские страсти —Слышно, что кто-то идет.– Кто ж он… народный смиритель?– Темен, и зол, и свиреп:Инок у входа в обительВидел его – и ослеп.Он к неизведанным безднамГонит людей, как стада…Посохом гонит железным…– Боже! Бежим от Суда!3 марта 1903

«По городу бегал черный человек…»

По городу бегал черный человек.Гасил он фонарики, карабкаясь на лестницу.Медленный, белый подходил рассвет,Вместе с человеком взбирался на лестницу.Там, где были тихие, мягкие тени —Желтые полоски вечерних фонарей, —Утренние сумерки легли на ступени,Забрались в занавески, в щели дверей.Ах, какой бледный город на заре!Черный человечек плачет на дворе.Апрель 1903

«Сижу за ширмой. У меня…»

Иммануил Кант

Сижу за ширмой. У меняТакие крохотные ножки…Такие ручки у меня,Такое темное окошко…Тепло и тёмно. Я гашуСвечу, которую приносят,Но благодарность приношу…Меня давно развлечься просят,Но эти ручки… Я влюбленВ мою морщинистую кожу…Могу увидеть сладкий сон,Но я себя не потревожу:Не потревожу забытья,Вот этих бликов на окошке…И ручки скрещиваю я,И также скрещиваю ножки.Сижу за ширмой. Здесь тепло.Здесь кто-то есть. Не надо свечки.Глаза бездонны, как стекло.На ручке сморщенной – колечки.18 октября 1903

Фабрика

В соседнем доме окна желты.По вечерам – по вечерамСкрипят задумчивые болты,Подходят люди к воротам.И глухо заперты ворота,А на стене – а на стенеНедвижный кто-то, черный кто-тоЛюдей считает в тишине.Я слышу всё с моей вершины:Он медным голосом зоветСогнуть измученные спиныВнизу собравшийся народ.Они войдут и разбредутся,Навалят на́ спины кули.И в жолтых окнах засмеются,Что этих нищих провели.24 ноября 1903

Из газет

Встала в сияньи. Крестила детей.И дети увидели радостный сон.Положила, до полу клонясь головой,Последний земной поклон.Коля проснулся. Радостно вздохнул,Голубому сну еще рад наяву.Прокатился и замер стеклянный гул:Звенящая дверь хлопнула внизу.Прошли часы. Приходил человекС оловянной бляхой на теплой шапке.Стучал и дожидался у двери человек.Никто не открыл. Играли в прятки.Были веселые морозные Святки.Прятали мамин красный платок.В платке уходила она по утрам.Сегодня оставила дома платок:Дети прятали его по углам.Подкрались сумерки. Детские тениЗапрыгали на стене при свете фонарей.Кто-то шел по лестнице, считая ступени.Сосчитал. И заплакал. И постучал у дверей.Дети прислушались. Отворили двери.Толстая соседка принесла им щей.Сказала: «Кушайте». Встала на колени

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

До света (лат.).

2

Слуга – царице (лат.).