Полное собрание стихотворений

«Задобренные лесом кручи:…»

Задобренные лесом кручи:Когда-то там, на высоте,Рубили деды сруб горючийИ пели о своем Христе.Теперь пастуший кнут не свистнет,И песни не споет свирель.Лишь мох сырой с обрыва виснет,Как ведьмы сбитая кудель.Навеки непробудной теньюРесницы мхов опушены,Спят, убаюканные леньюЛюдской врагини – тишины.И человек печальной цаплиС болотной кочки не спугнет,Но в каждой тихой, ржавой капле —Зачало рек, озер, болот.И капли ржавые, лесные,Родясь в глуши и темноте,Несут испуганной РоссииВесть о сжигающем Христе.

Октябрь 1907 – 29 августа 1914

«Та жизнь прошла…»

Та жизнь прошла,И сердце спит,Утомлено.И ночь опять пришла,Бесстрашная – глядитВ мое окно.И выпал снег,И не прогнатьМне зимних чар…И не вернуть тех нег,И странно вспоминать,Что был пожар.

31 августа 1914

«Была ты всех ярче, верней и прелестней…»

Была ты всех ярче, верней и прелестней,Не кляни же меня, не кляни!Мой поезд летит, как цыганская песня,Как те невозвратные дни…Что было любимо – всё мимо, мимо,Впереди – неизвестность пути…Благословенно, неизгладимо,Невозвратимо… прости!

31 августа 1914

«Ветер стих, и слава заревая…»

Моей матери

Ветер стих, и слава зареваяОблекла вон те пруды.Вон и схимник. Книгу закрывая,Он смиренно ждет звезды.Но бежит шоссейная дорога,Убегает вбок…Дай вздохнуть, помедли, ради бога,Не хрусти, песок!Славой золотеет заревоюМонастырский крест издалека.Не свернуть ли к вечному покою?Да и что за жизнь без клобука?.И опять влечет неудержимоВдаль из тихих местПуть шоссейный, пробегая мимо,Мимо инока, прудов и звезд…

Август 1914

Женщина

Памяти Августа Стриндберга

Да, я изведала все муки,Мечтала жадно о конце…Но нет! Остановились руки,Живу – с печалью на лице…Весной по кладбищу бродилаИ холмик маленький нашла.Пусть неизвестная могилаУзнает всё, чем я жила!Я принесла цветов любимыхК могиле на закате дня…Но кто-то ходит, ходит мимоИ взглядывает на меня.И этот взгляд случайно встретя,Я в нем внимание прочла…Нет, я одна на целом свете!..Я отвернулась и прошла.Или мой вид внушает жалость?Или понравилась емуЛица печального усталость?Иль просто – скучно одному?..Нет, лучше я глаза закрою:Он строен, он печален; пустьНе ляжет между ним и мноюСоединяющая грусть…Но чувствую: он за плечамиСтоит, он подошел в упор…Ему я гневными речамиУже готовлюсь дать отпор, —И вдруг, с мучительным усильем,Чуть слышно произносит он:«О, не пугайтесь. Здесь в могилеРебенок мой похоронен».Я извинилась, выражаяПечаль наклоном головы;А он, цветы передавая,Сказал: «Букет забыли вы». —«Цветы я в память встречи с вамиРебенку вашему отдам…»Он, холодно пожав плечами,Сказал: «Они нужнее вам».Да, я винюсь в своей ошибке,Но… не прощу до смерти (нет!)Той снисходительной улыбки,С которой он смотрел мне вслед!

Август 1914

«Петроградское небо мутилось дождем…»

Петроградское небо мутилось дождем,На войну уходил эшелон.Без конца – взвод за взводом и штык за штыкомНаполнял за вагоном вагон.В этом поезде тысячью жизней цвелиБоль разлуки, тревоги любви,Сила, юность, надежда… В закатной далиБыли дымные тучи в крови.И, садясь, запевали Варяга одни,А другие – не в лад – Ермака,И кричали ура, и шутили они,И тихонько крестилась рука.Вдруг под ветром взлетел опадающий лист,Раскачнувшись, фонарь замигал,И под черною тучей веселый горнистЗаиграл к отправленью сигнал.И военною славой заплакал рожок,Наполняя тревогой сердца.Громыханье колес и охрипший свистокЗаглушило ура без конца.Уж последние скрылись во мгле буфера,И сошла тишина до утра,А с дождливых полей всё неслось к нам ура,В грозном клике звучало: пора!Нет, нам не было грустно, нам не было жаль,Несмотря на дождливую даль.Это – ясная, твердая, верная сталь,И нужна ли ей наша печаль?Эта жалость – ее заглушает пожар,Гром орудий и топот коней.Грусть – ее застилает отравленный парС галицийских кровавых полей…

1 сентября 1914

«Рожденные в года глухие…»

З. Н. Гиппиус

Рожденные в года глухиеПути не помнят своего.Мы – дети страшных лет России —Забыть не в силах ничего.Испепеляющие годы!Безумья ль в вас, надежды ль весть?От дней войны, от дней свободы —Кровавый отсвет в лицах есть.Есть немота – то гул набатаЗаставил заградить уста.В сердцах, восторженных когда-то,Есть роковая пустота.И пусть над нашим смертным ложемВзовьется с криком воронье, —Те, кто достойней, боже, боже,Да узрят царствие твое!

8 сентября 1914

Антверпен

Пусть это время далеко,Антверпен! – И за морем кровиТы памятен мне глубоко…Речной туман ползет с верховийШирокой, как Нева, Эско.И над спокойною рекойВ тумане теплом и глубоком,Как взор фламандки молодой,Нет счета мачтам, верфям, докам,И пахнет снастью и смолой.Тревожа водяную гладь,В широко стелющемся дымеУж якоря готов отдатьТяжелый двухмачтовый стимер:Ему на Конго курс держать…А ты – во мглу веков глядисьВ спокойном городском музее:Там царствует Квентин Массис;Там в складки платья СаломеиЦветы из золота вплелись…Но всё – притворство, всё – обман:Взгляни наверх… В клочке лазури,Мелькающем через туман,Увидишь ты предвестье бури —Кружащийся аэроплан.

5 октября 1914

«Он занесен – сей жезл железный…»

Он занесен – сей жезл железный —Над нашей головой. И мыЛетим, летим над грозной безднойСреди сгущающейся тьмы.Но чем полет неукротимей,Чем ближе веянье конца,Тем лучезарнее, тем зримейСияние Ее лица.И сквозь круженье вихревое,Сынам отчаянья сквозя,Ведет, уводит в голубоеЕдва приметная стезя.

3 декабря 1914

«Я не предал белое знамя…»

Я не предал белое знамя,Оглушенный криком врагов,Ты прошла ночными путями,Мы с тобой – одни у валов.Да, ночные пути, роковые,Развели нас и вновь свели,И опять мы к тебе, Россия,Добрели из чужой земли.Крест и насыпь могилы братской,Вот где ты теперь, тишина!Лишь щемящей песни солдатскойИздали несется волна.А вблизи – всё пусто и немо,В смертном сне – враги и друзья.И горит звезда ВифлеемаТак светло, как любовь моя.

3 декабря 1914

«Разлетясь по всему небосклону…»

Разлетясь по всему небосклону,Огнекрасная туча идет.Я пишу в моей келье мадонну,Я пишу – моя дума растет.Вот я вычертил лик ее нежный,Вот под кистью рука расцвела,Вот сияют красой белоснежнойДва небесных, два легких крыла.Огнекрасные отсветы ярчеНа суровом моем полотне…Неотступная дума всё жарчеОбнимает, прильнула ко мне…

25 декабря 1914

«Распушилась, раскачнулась…»

Распушилась, раскачнуласьПод окном ветла.Божья матерь улыбнуласьС красного угла.Отложила молодицаЗимнюю кудель…Поглядеть, как веселитсяВ улице апрель!Раскрутился над рекоюКрасный сарафан,Счастьем, удалью, тоскоюЗадышал туман.И под ветром заметалисьКончики платка,А прохожим примечталисьАлых два цветка.И кто шел путем-дорогойС дальнего села,Стал просить весны у бога,И весна пришла.

25 декабря 1914

Стихотворения 1915 года

«Протекли за годами года…»

Протекли за годами года,И слепому и глупому мнеЛишь сегодня приснилось во сне,Что она не любила меня никогда…Только встречным случайным я был,Только встречным я был на пути,Но остыл тот младенческий пыл,И она мне сказала: прости.А душа моя – той же любовью полна,И минуты с другими отравлены мне,Та же дума – и песня однаМне звучала сегодня во сне…

30 сентября 1915 (9 июня 1916)

«За горами, лесами…»

За горами, лесами,За дорогами пыльными,За холмами могильными —Под другими цветешь небесами…И когда забелеет гора,Дол оденется зеленью вешнею,Вспоминаю с печалью нездешнеюВсё былое мое, как вчера…В снах печальных тебя узнаюИ сжимаю руками моимиЧародейную руку твою,Повторяя далекое имя.

30 сентября 1915 (9 июня 1916)

«Пусть я и жил, не любя…»

Пусть я и жил, не любя,Пусть я и клятвы нарушу, —Всё ты волнуешь мне душуГде бы ни встретил тебя!О, эти дальние руки!В тусклое это житьеОчарованье своеВносишь ты, даже в разлуке!И в одиноком моемДоме, пустом и холодном,В сне, никогда не свободном,Снится мне брошенный дом.Старые снятся минуты,Старые снятся года…Видно, уж так навсегдаДумы тобою замкнуты!Кто бы ни звал – не хочуНа суетливую нежностьЯ променять безнадежность —И, замыкаясь, молчу.

8 октября 1915

Перед судом

Что же ты потупилась в смущеньи?Погляди, как прежде, на меня.Вот какой ты стала – в униженьи,В резком, неподкупном свете дня!Я и сам ведь не такой – не прежний,Недоступный, гордый, чистый, злой.Я смотрю добрей и безнадежнейНа простой и скучный путь земной.Я не только не имею права,Я тебя не в силах упрекнутьЗа мучительный твой, за лукавый,Многим женщинам сужденный путь…Но ведь я немного по-другому,Чем иные, знаю жизнь твою,Более, чем судьям, мне знакомо,Как ты очутилась на краю.Вместе ведь по краю, было время,Нас водила пагубная страсть,Мы хотели вместе сбросить бремяИ лететь, чтобы потом упасть.Ты всегда мечтала, что, сгорая,Догорим мы вместе – ты и я,Что дано, в объятьях умирая,Увидать блаженные края…Что же делать, если обманулаТа мечта, как всякая мечта,И что жизнь безжалостно стегнулаГрубою веревкою кнута?Не до нас ей, жизни торопливой,И мечта права, что нам лгала. —Всё-таки, когда-нибудь счастливойРазве ты со мною не была?Эта прядь – такая золотаяРазве не от старого огня? —Страстная, безбожная, пустая,Незабвенная, прости меня!

11 октября 1915

«Похоронят, зароют глубоко…»

Похоронят, зароют глубоко,Бедный холмик травой порастет,И услышим: далёко, высокоНа земле где-то дождик идет.Ни о чем уж мы больше не спросим,Пробудясь от ленивого сна.Знаем: если не громко – там осень,Если бурно – там, значит, весна.Хорошо, что в дремотные звукиНе вступают восторг и тоска,Что от муки любви и разлукиУпасла гробовая доска.Торопиться не надо, уютно;Здесь, пожалуй, надумаем мы,Что под жизнью беспутной и путнойРазумели людские умы.

18 октября 1915

«Милая девушка, что ты колдуешь…»

Милая девушка, что ты колдуешьЧерным зрачком и плечом?Так и меня ты, пожалуй, взволнуешь,Только – я здесь ни при чем.Знаю, что этой игрою опаснойБудешь ты многих пленять,Что превратишься из женщины страстнойВ умную нежную мать.Но, испытавши судьбы перемены, —Сколько блаженств и потерь! —Вновь ты родишься из розовой пеныТочно такой, как теперь.

9 декабря 1915

«На улице – дождик и слякоть…»

На улице – дождик и слякоть,Не знаешь, о чем горевать.И скучно, и хочется плакать,И некуда силы девать.Глухая тоска без причиныИ дум неотвязный угар.Давай-ка, наколем лучины,Раздуем себе самовар!Авось, хоть за чайным похмельемВорчливые речи моиЗатеплят случайным весельемСонливые очи твои.За верность старинному чину!За то, чтобы жить не спеша!Авось, и распарит кручинуХлебнувшая чаю душа!

10 декабря 1915

«От знающего почерк ясный…»

От знающего почерк ясныйРуки прилежной и прекрасной,На память вечную о томЛишь двум сердцам знакомом мире,Который вспыхнул за окномЗимой, над Ponte dei Sospiri…[24]

15 декабря 1915

Стихотворения 1916 года

«Превратила всё в шутку сначала…»

Превратила всё в шутку сначала,Поняла – принялась укорять,Головою красивой качала,Стала слезы платком вытирать.И, зубами дразня, хохотала,Неожиданно всё позабыв.Вдруг припомнила всё – зарыдала,Десять шпилек на стол уронив.Подурнела, пошла, обернулась,Воротилась, чего-то ждала,Проклинала, спиной повернуласьИ, должно быть, навеки ушла…Что ж, пора приниматься за дело,За старинное дело свое. —Неужели и жизнь отшумела,Отшумела, как платье твое?

29 февраля 1916

« Дикий ветер…»

Дикий ветерСтекла гнет,Ставни с петельБуйно рвет.Час заутрени пасхальной,Звон далекий, звон печальный,Глухота и чернота.Только ветер, гость нахальный,Потрясает ворота.За окном черно и пусто,Ночь полна шагов и хруста,Там река ломает лед,Там меня невеста ждет…Как мне скинуть злую дрёму,Как мне гостя отогнать?Как мне милую – чужому,Проклятому не отдать?Как не бросить всё на свете,Не отчаяться во всем,Если в гости ходит ветер,Только дикий черный ветер,Сотрясающий мой дом?Что ж ты, ветер,Стекла гнешь?Ставни с петельДико рвешь?

22 марта 1916

Коршун

Чертя за кругом плавный круг,Над сонным лугом коршун кружитИ смотрит на пустынный луг. —В избушке мать над сыном тужит:«На хлеба, на, на грудь, соси,Расти, покорствуй, крест неси».Идут века, шумит война,Встает мятеж, горят деревни,А ты всё та ж, моя страна,В красе заплаканной и древней. —Доколе матери тужить?Доколе коршуну кружить?

22 марта 1916

Демон

Иди, иди за мной – покорнойИ верною моей рабой.Я на сверкнувший гребень горныйВзлечу уверенно с тобой.Я пронесу тебя над бездной,Ее бездонностью дразня.Твой будет ужас бесполезный —Лишь вдохновеньем для меня.Я от дождя эфирной пылиИ от круженья охранюВсей силой мышц и сенью крылийИ, вознося, не уроню.И на горах, в сверканьи белом,На незапятнанном лугу,Божественно-прекрасным теломТебя я странно обожгу.Ты знаешь ли, какая малостьТа человеческая ложь,Та грустная земная жалость,Что дикой страстью ты зовешь?Когда же вечер станет тише,И, околдованная мной,Ты полететь захочешь вышеПустыней неба огневой, —Да, я возьму тебя с собоюИ вознесу тебя туда,Где кажется земля звездою,Землею кажется звезда.И, онемев от удивленья,Ты узришь новые миры —Невероятные виденья,Создания моей игры…Дрожа от страха и бессилья,Тогда шепнешь ты: отпусти…И, распустив тихонько крылья,Я улыбнусь тебе: лети.И под божественной улыбкойУничтожаясь на лету,Ты полетишь, как камень зыбкий,В сияющую пустоту…

9 июня 1916

«Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух…»

Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух,Да, таким я и буду с тобой:Не для ласковых слов я выковывал дух,Нe для дружб я боролся с судьбой.Ты и сам был когда-то мрачней и смелей,По звездам прочитать ты умел,Что грядущие ночи – темней и темней,что ночам неизвестен предел.Вот – свершилось. Весь мир одичал, и окрестНи один не мерцает маяк.И тому, кто не понял вещания звезд, —Нестерпим окружающий мрак.И у тех, кто не знал, что прошедшее есть,Что грядущего ночь не пуста, —Затуманила сердце усталость и месть,Отвращенье скривило уста…Было время надежды и веры большой —Был я прост и доверчив, как ты.Шел я к людям с открытой и детской душой,Не пугаясь людской клеветы…А теперь – тех надежд не отыщешь следа,Всё к далеким звездам унеслось.И к кому шел с открытой душою тогда,От того отвернуться пришлось.И сама та душа, что, пылая, ждала,Треволненьям отдаться спеша, —И враждой, и любовью она изошла,И сгорела она, та душа.И остались – улыбкой сведенная бровь,Сжатый рот и печальная властьБунтовать ненасытную женскую кровь,Зажигая звериную страсть…Не стучись же напрасно у плотных дверей,Тщетным стоном себя не томи:Ты не встретишь участья у бедных зверей,Называвшихся прежде людьми.Ты – железною маской лицо закрывай,Поклоняясь священным гробам,Охраняя железом до времени рай,Недоступный безумным рабам.

9 июня 1916

Стихотворения 1918 года

Скифы

Панмонголизм! Хоть имя дико,

Но мне ласкает слух оно.

Владимир СоловьевМильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.Попробуйте, сразитесь с нами!Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,С раскосыми и жадными очами!Для вас – века, для нас – единый час.Мы, как послушные холопы,Держали щит меж двух враждебных расМонголов и Европы!Века, века ваш старый горн ковалИ заглушал грома лавины,И дикой сказкой был для вас провалИ Лиссабона, и Мессины!Вы сотни лет глядели на Восток,Копя и плавя наши перлы,И вы, глумясь, считали только срок,Когда наставить пушек жерла!Вот – срок настал. Крылами бьет беда,И каждый день обиды множит,И день придет – не будет и следаОт ваших Пестумов, быть может!О, старый мир! Пока ты не погиб,Пока томишься мукой сладкой,Остановись, премудрый, как Эдип,Пред Сфинксом с древнею загадкой!Россия – Сфинкс. Ликуя и скорбя,И обливаясь черной кровью,Она глядит, глядит, глядит в тебя,И с ненавистью, и с любовью!..Да, так любить, как любит наша кровь,Никто из вас давно не любит!Забыли вы, что в мире есть любовь,Которая и жжет, и губит!Мы любим всё – и жар холодных числ,И дар божественных видений,Нам внятно всё – и острый галльский смысл,И сумрачный германский гений…Мы помним всё – парижских улиц ад,И венецьянские прохлады,Лимонных рощ далекий аромат,И Кельна дымные громады…Мы любим плоть – и вкус ее, и цвет,И душный, смертный плоти запах…Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелетВ тяжелых, нежных наших лапах?Привыкли мы, хватая под уздцыИграющих коней ретивых,Ломать коням тяжелые крестцы,И усмирять рабынь строптивых…Придите к нам! От ужасов войныПридите в мирные объятья!Пока не поздно – старый меч в ножны,Товарищи! Мы станем – братья!А если нет, – нам нечего терять,И нам доступно вероломство!Века, века – вас будет проклинатьБольное позднее потомство!Мы широко по дебрям и лесамПеред Европою пригожейРасступимся! Мы обернемся к вамСвоею азиатской рожей!Идите все, идите на Урал!Мы очищаем место боюСтальных машин, где дышит интеграл,С монгольской дикою ордою!Но сами мы – отныне вам не щит,Отныне в бой не вступим сами,Мы поглядим, как смертный бой кипит,Своими узкими глазами.Не сдвинемся, когда свирепый гуннВ карманах трупов будет шарить,Жечь города, и в церковь гнать табун,И мясо белых братьев жарить!..В последний раз – опомнись, старый мир!На братский пир труда и мира,В последний раз на светлый братский пирСзывает варварская лира!

30 января 1918

З. Гиппиус

(При получении «Последних стихов…»)

Женщина, безумная гордячка!Мне понятен каждый ваш намек,Белая весенняя горячкаВсеми гневами звенящих строк!Все слова – как ненависти жала,Все слова – как колющая сталь!Ядом напоенного кинжалаЛезвее целую, глядя в даль…Но в дали я вижу – море, море,Исполинский очерк новых стран,Голос ваш не слышу в грозном хоре,Где гудит и воет ураган!Страшно, сладко, неизбежно, надоМне – бросаться в многопенный вал,Вам – зеленоглазою наядойПеть, плескаться у ирландских скал.Высоко – над нами – над волнами, —Как заря над черными скалами —Веет знамя – Интернацьонал!

6 июня 1918

Стихотворения 1919 года

Русский бред

Зачинайся, русский бред……Древний образ в темной раке,Перед ним подлец во фраке,В лентах, звездах и крестах…Воз скрипит по колее,Поп идет по солее…Три… в автомобиле…Есть одно, что в ней скончалосьБезвозвратно,Но нельзя его оплакатьИ нельзя его почтить,Потому что там и тутВ кучу сбившиеся тупоТолстопузые мещанеЗлобно чтутДорогую память трупа —Там и тут,Там и тут…Так звени стрелой в тумане,Гневный стих и гневный вздох.Плач заказан, снов не свяжешьБредовым…

Февра.ль 1918 – 8 апреля 1919

«Вы жизнь по-прежнему нисколько…»

Вы жизнь по-прежнему нисколькоНе знаете. Сменилась полькаУ них печальным кикапу…И что Вам, умной, за охотаШвырять в них солью анекдота,В них видеть только шантрапу?

Май 1919

Стихотворения 1920 года

«Яблони сада вырваны…»

Яблони сада вырваны,Дети у женщины взяты,Песню не взять, не вырвать,Сладостна боль ее.

Август 1920

Две надписи на сборнике «Седое утро…»

1

Вы предназначены не мне.Зачем я видел Вас во сне?Бывает сон – всю ночь один:Так видит Даму паладин,Так раненому снится враг,Изгнаннику – родной очаг,И капитану – океан,И деве – розовый туман…Но сон мой был иным, иным,Неизъясним, неповторим,И если он приснится вновь,Не возвратится к сердцу кровь…И сам не знаю, для чегоСна не скрываю моего,И слов, и строк, ненужных Вам,Как мне, – забвенью не предам.

23 октября 1920

2

Едва в глубоких снах мне сноваНачнет былое воскресать, —Рука уж вывести готоваСлова, которых не сказать…Но я руке не позволяюПисать про виденные сны,И только книжку посылаюЦарице песен и весны…В моей душе, как келья, душнойВсе эти песни родились.Я их любил. И равнодушноИх отпустил. И понеслись…Неситесь! Буря и тревогаВам дали легкие крыла,Но нежной прихоти немногоИным из вас она дала…

24 октября 1920

Стихотворения 1921 года

Пушкинскому дому

Имя Пушкинского ДомаВ Академии Наук!Звук понятный и знакомый,Не пустой для сердца звук!Это – звоны ледоходаНа торжественной реке,Перекличка пароходаС пароходом вдалеке.Это – древний Сфинкс, глядящийВслед медлительной волне,Всадник бронзовый, летящийНа недвижном скакуне.Наши страстные печалиНад таинственной Невой,Как мы черный день встречалиБелой ночью огневой.Что за пламенные далиОткрывала нам река!Но не эти дни мы звали,А грядущие века.Пропуская дней гнетущихКратковременный обман,Прозревали дней грядущихСине-розовый туман.Пушкин! Тайную свободуПели мы вослед тебе!Дай нам руку в непогоду,Помоги в немой борьбе!Не твоих ли звуков сладостьВдохновляла в те года?Не твоя ли, Пушкин, радостьОкрыляла нас тогда?Вот зачем такой знакомыйИ родной для сердца звукИмя Пушкинского ДомаВ Академии Наук.Вот зачем, в часы закатаУходя в ночную тьму,С белой площади СенатаТихо кланяюсь ему.

11 февраля 1921

Поэмы 1907-1921 годов

Соловьиный сад

1

Я ломаю слоистые скалыВ час отлива на илистом дне,И таскает осел мой усталыйИх куски на мохнатой спине.Донесем до железной дороги,Сложим в кучу, – и к морю опятьНас ведут волосатые ноги,И осел начинает кричать.И кричит, и трубит он, – отрадно,Что идет налегке хоть назад.А у самой дороги – прохладныйИ тенистый раскинулся сад.По ограде высокой и длиннойЛишних роз к нам свисают цветы.Не смолкает напев соловьиный,Что-то шепчут ручьи и листы.Крик осла моего раздаетсяКаждый раз у садовых ворот,А в саду кто-то тихо смеется,И потом – отойдет и поет.И, вникая в напев беспокойный,Я гляжу, понукая осла,Как на берег скалистый и знойныйОпускается синяя мгла.

2

Знойный день догорает бесследно,Сумрак ночи ползет сквозь кусты;И осел удивляется, бедный:«Что, хозяин, раздумался ты?»Или разум от зноя мутится,Замечтался ли в сумраке я?Только всё неотступнее снитсяЖизнь другая – моя, не моя…И чего в этой хижине теснойЯ, бедняк обездоленный, жду,Повторяя напев неизвестный,В соловьином звенящий саду?Не доносятся жизни проклятьяВ этот сад, обнесенный стеной,В синем сумраке белое платьеЗа решеткой мелькает резной.Каждый вечер в закатном туманеПрохожу мимо этих ворот,И она меня, легкая, манитИ круженьем, и пеньем зовет.И в призывном круженьи и пеньиЯ забытое что-то ловлю,И любить начинаю томленье,Недоступность ограды люблю.

3

Отдыхает осел утомленный,Брошен лом на песке под скалой,А хозяин блуждает влюбленныйЗа ночною, за знойною мглой.И знакомый, пустой, каменистый,Но сегодня – таинственный путьВновь приводит к ограде тенистой,Убегающей в синюю муть.И томление всё безысходной,И идут за часами часы,И колючие розы сегодняОпустились под тягой росы.Наказанье ли ждет, иль награда,Если я уклонюсь от пути?Как бы в дверь соловьиного садаПостучаться, и можно ль войти?А уж прошлое кажется странным,И руке не вернуться к труду:Сердце знает, что гостем желаннымБуду я в соловьином саду…

4

Правду сердце мое говорило,И ограда была не страшна,Не стучал я – сама отворилаНеприступные двери она.Вдоль прохладной дороги, меж лилий,Однозвучно запели ручьи,Сладкой песнью меня оглушили,Взяли душу мою соловьи.Чуждый край незнакомого счастьяМне открыли объятия те,И звенели, спадая, запястьяГромче, чем в моей нищей мечте.Опьяненный вином золотистым,Золотым опаленный огнем,Я забыл о пути каменистом,О товарище бедном своем.

5

Пусть укрыла от дольнего горяУтонувшая в розах стена, —Заглушить рокотание моряСоловьиная песнь не вольна!И вступившая в пенье тревогаРокот волн до меня донесла…Вдруг – виденье: большая дорогаИ усталая поступь осла…И во мгле благовонной и знойнойОбвиваясь горячей рукой,Повторяет она беспокойно:«Что с тобою, возлюбленный мой?»Но, вперяясь во мглу сиротливо,Надышаться блаженством спеша,Отдаленного шума приливаУж не может не слышать душа.

6

Я проснулся на мглистом рассветеНеизвестно которого дня.Спит она, улыбаясь, как дети, —Ей пригрезился сон про меня.Как под утренним сумраком чарымЛик, прозрачный от страсти, красив!..По далеким и мерным ударамЯ узнал, что подходит прилив.Я окно распахнул голубое,И почудилось, будто возникЗа далеким рычаньем прибояПризывающий жалобный крик.Крик осла был протяжен и долог,Проникал в мою душу, как стон,И тихонько задернул я полог,Чтоб продлить очарованный сон.И, спускаясь по камням ограды,Я нарушил цветов забытье.Их шипы, точно руки из сада,Уцепились за платье мое.