Полное собрание стихотворений
Полная версияПолное собрание стихотворений
Полная версия:
Полное собрание стихотворений
«Вот девушка, едва развившись…»
15 мая 1909. Settignano
(16 января 1914)
Madonna da Settignano
Встретив на горном тебя перевале,Мой прояснившийся взорПонял тосканские дымные далиИ очертания гор.Желтый платок твой разубран цветами —Сонный то маковый цвет.Смотришь большими, как небо, глазамиБедному страннику вслед.Дашь ли запреты забыть вековыеВечному путнику – мне?Страстно твердить твое имя, МарияЗдесь, на чужой стороне?3 июня 1909
Фьёзоле
Стучит топор, и с кампанилК нам флорентийский звон долинныйПлывет, доплыл и разбудилСон золотистый и старинный…Не так же ли стучал топорВ нагорном Фьёзоле когда-то,Когда впервые взор БеатоФлоренцию приметил с гор?Июнь 1909 (27 февраля 1914 )
Сиена
В лоне площади пологойПробивается трава.Месяц острый, круторогий,Башни – свечи божества.О, лукавая Сиена,Вся – колчан упругих стрелfВероломство и измена —Твой таинственный удел!От соседних лоз и пашенОградясь со всех сторон,Острия церквей и башенТы вонзила в небосклон!И томленьем дух влюбленныйИсполняют образа,Где коварные мадонныЩурят длинные глаза:Пусть грозит младенцу буря,Пусть грозит младенцу враг, —Мать глядится в мутный мрак,Очи влажные сощуря!..7 июня 1909 (1914)
Сиенский собор
Когда страшишься смерти скорой,Когда твои неярки дни, —К плитам Сиенского собораСвой натружённый взор склони.Скажи, где место вечной ночи?Вот здесь – Сивиллины устаВ безумном трепете пророчатО воскресении Христа.Свершай свое земное дело,Довольный возрастом своим.Здесь под резцом оцепенелоВсё то, над чем мы ворожим.Вот – мальчик над цветком и с птицей,Вот – муж с пергаментом в руках,Вот – дряхлый старец над гробницейСклоняется на двух клюках.Молчи, душа. Не мучь, не трогай,Не понуждай и не зови:Когда-нибудь придет он, строгий,Кристально-ясный час любви.Июнь 1909 (5 мая 1911)
«Искусство – ноша на плечах…»
Искусство – ноша на плечах,Зато как мы, поэты, ценимЖизнь в мимолетных мелочах!Как сладостно предаться лени,Почувствовать, как в жилах кровьПереливается певуче,Бросающую в жар любовьПоймать за тучкою летучей,И грезить, будто жизнь самаВстает во всем шампанском блескеВ мурлыкающем нежно трескеМигающего cinema!А через год – в чужой стране:Усталость, город неизвестный,Толпа, – и вновь на полотнеЧерты француженки прелестной!Июнь 1909. Foligm
(4 марта 1914)
«Глаза, опущенные скромно…»
Глаза, опущенные скромно,Плечо, закрытое фатой…Ты многим кажешься святой,Но ты, Мария, вероломна…Быть с девой – быть во власти ночи,Качаться на морских волнах…И не напрасно эти очиК мирянам ревновал монах:Он в нише сумрачной церковнойПоставил с братией ее —Подальше от мечты греховной,В молитвенное забытье…Однако, братьям надоело............................................................Конец преданьям и туманам!Теперь – во всех церквах онаРавно – монахам и мирянамНа поруганье предана…Но есть один вздыхатель тайныйКрасы божественной – поэт…Он видит твой необычайный,Немеркнущий, Мария, свет!Он на коленях в нише темнойЗамолит страстные грехи,Замолит свой восторг нескромный,Свои греховные стихи!И ты, чье сердце благосклонно,Не гневайся и не дивись,Что взглянет он порой влюбленноВ твою ласкающую высь!12 июня 1909 (12 февраля 1914)
Благовещение
Май – июнь 1909
Pcrudgia – Spolelo
Успение
Ее спеленутое телоСложили в молодом лесу.Оно от мук помолодело,Вернув бывалую красу.Уже не шумный и не ярый,С волненьем, в сжатые перстыВ последний раз архангел старыйВлагает белые цветы.Златит далекие вершиныПрощальным отблеском заря,И над туманами долиныВстают усопших три царя.Их привела, как в дни былые,Другая, поздняя звезда.И пастухи, уже седые,Как встарь, сгоняют с гор стада.И стражей вечному покоюДолины заступила мгла.Лишь меж звездою и зареюЗлатятся нимбы без числа.А выше, по крутым оврагамПоет ручей, цветет миндаль,И над открытым саркофагомМогильный ангел смотрит в даль.4 июня 1909
Spoleto
Эпитафия фра Филиппо Липпи[20]
Здесь я покоюсь, Филипп,живописец навеки бессмертный,Дивная прелесть моей кисти – у всех на устах.Душу умел я вдохнуть искусными пальцами в краски,Набожных души умел – голосом бога смутить.Даже природа сама, на мои заглядевшись созданья,Принуждена меня звать мастером равным себе.В мраморном этом гробу меня упокоил ЛаврентийМедичи, прежде чем я в низменный прах обращусь.17 марта 1914
«Кольцо существованья тесно:…»
Кольцо существованья тесно:Как все пути приводят в Рим,Так нам заранее известно,Что всё мы рабски повторим.И мне, как всем, всё тот же жребийМерещится в грядущей мгле:Опять – любить Ее на небеИ изменить ей на земле.Июнь 1909 (19 марта 1914)Через двенадцать лет
К. М. С.
1
Всё та же озерная гладь,Всё так же каплет соль с градирен.Теперь, когда ты стар и мирен,О чем волнуешься опять?Иль первой страсти юный генийЕще с душой не разлучен,И ты навеки обрученТой давней, незабвенной тени?Ты позови – она придет:Мелькнет, как прежде, профиль важный,И голос, вкрадчиво-протяжный,Слова бывалые шепнет.Июнь 1909 (Май 1911)
2
В темном парке под ольхойВ час полуночи глухойБелый лебедь от веслаСпрятал голову в крыла.Весь я – память, весь я – слух,Ты со мной, печальный дух,Знаю, вижу – вот твой след,Смытый бурей стольких лет.В тенях траурной ольхиСладко дышат мне духи,В листьях матовых шурша,Шелестит еще душа,Но за бурей страстных летВсё – как призрак, всё – как бред,Всё, что было, всё прошло,В прудовой туман ушло.Июнь 1909 (Май, 1911)
3
Когда мучительно воссталиПередо мной дела и дни,И сном глубоким от печалиЗабылся я в лесной тени, —Не знал я, что в лесу девичьемПроходит память прежних дней,И, пробудясь в игре теней,Услышал ясно в пеньи птичьем:«Внимай страстям, и верь, и верь,Зови их всеми голосами,Стучись полночными часамиВ блаженства замкнутую дверь!»Июнь 1909 (27 февраля 1914)
4
Синеокая, бог тебя создал такой.Гений первой любви надо мной,Встал он тихий, дождями омытый,Запевает осой ядовитой,Разметает он прошлого след,Ему легкого имени нет,Вижу снова я тонкие руки,Снова слышу гортанные звуки.И в глубокую глаз синевуПогружаюсь опять наяву.1897-1909. Bad Nauheim
(19 марта 1914)
5
Бывают тихие минуты:Узор морозный на стекле;Мечта невольно льнет к чему-то.Скучая в комнатном тепле…И вдруг – туман сырого сада,Железный мост через ручей,Вся в розах серая ограда,И синий, синий плен очей…О чем-то шепчущие струи,Кружащаяся голова…Твои, хохлушка, поцелуи,Твои гортанные слова…Июнь 1909 (3 января 1912)
6
В тихий вечер мы встречались(Сердце помнит эти сны).Дерева едва венчалисьПервой зеленью весны.Ясным заревом алея,Уводила вдоль прудаЭта узкая аллеяВ сны и тени навсегда.Эта юность, эта нежность —Что для нас она была?Всех стихов моих мятежностьНе она ли создала?Сердце занято мечтами,Сердце помнит долгий срок,Поздний вечер над прудами,Раздушенный ваш платок.25 марта 1910
Елагин остров
7
Уже померкла ясность взора,И скрипка под смычок легла,И злая воля дирижераПо арфам ветер пронесла…Твой очерк страстный, очерк дымныйСквозь сумрак ложи плыл ко мне.И тенор пел на сцене гимныБезумным скрипкам и весне…Когда внезапно вздох недальный,Домчавшись, кровь оледенил,И кто-то бедный и печальныйМне к сердцу руку прислонил…Когда в гаданьи, еле зримый,Встал предо мной, как редкий дым,Тот призрак, тот непобедимый…И арфы спели: улетим.Март 1910
8
Всё, что память сберечь мне старается,Пропадает в безумных годах,Но горящим зигзагом взвиваетсяЭта повесть в ночных небесах.Жизнь давно сожжена и рассказана,Только первая снится любовь,Как бесценный ларец перевязанаНакрест лентою алой, как кровь.И когда в тишине моей горницыПод лампадой томлюсь от обид,Синий призрак умершей любовницыНад кадилом мечтаний сквозит.23 марта 1910
Утро в Москве
Упоительно встать в ранний час,Легкий след на песке увидать.Упоительно вспомнить тебя,Что со мною ты, прелесть моя.Я люблю тебя, панна моя,Беззаботная юность моя,И прозрачная нежность КремляВ это утро как прелесть твоя.Июль 1909. Москва
(Февраль 1914)
«Чем больше хочешь отдохнуть…»
Чем больше хочешь отдохнуть,Тем жизнь страшней, тем жизнь страшней,Сырой туман ползет с полей,Сырой туман вползает в грудьПо бархату ночей…Забудь о том, что жизнь была,О том, что будет жизнь, забудь…С полей ползет ночная мгла…Одно, одно —Уснуть, уснуть…Но всё равно —Разбудит кто-нибудь.27 августа 1909 (Весна 1911)
«„Дым от костра струею сизой…“«
«Дым от костра струею сизой…»Не уходи. Побудь со мною,Я так давно тебя люблю.Дым от костра струею сизойСтруится в сумрак, в сумрак дня.Лишь бархат алый алой ризой,Лишь свет зари – покрыл меня.Всё, всё обман, седым туманомПолзет печаль угрюмых мест.И ель крестом, крестом багрянымКладет на даль воздушный крест…Подруга, на вечернем пире,Помедли здесь, побудь со мной.Забудь, забудь о страшном мире,Вздохни небесной глубиной.Смотри с печальною усладой,Как в свет зари вползает дым.Я огражу тебя оградой —Кольцом из рук, кольцом стальным.Я огражу тебя оградой —Кольцом живым, кольцом из рук.И нам, как дым, струиться надоСедым туманом – в алый круг.Август 1909
«Всё это было, было, было…»
Всё это было, было, было,Свершился дней круговорот.Какая ложь, какая силаТебя, прошедшее, вернет?В час утра, чистый и хрустальный,У стен Московского Кремля,Восторг души первоначальныйВернет ли мне моя земля?Иль в ночь на Пасху, над Невою,Под ветром, в стужу, в ледоход —Старуха нищая клюкоюМой труп спокойный шевельнет?Иль на возлюбленной полянеПод шелест осени седойМне тело в дождевом туманеРасклюет коршун молодой?Иль просто в час тоски беззвездной,В каких-то четырех стенах,С необходимостью железнойУсну на белых простынях?И в новой жизни, непохожей,Забуду прежнюю мечту,И буду так же помнить дожей,Как нынче помню Калиту?Но верю – не пройдет бесследноВсё, что так страстно я любил,Весь трепет этой жизни бедной,Весь этот непонятный пыл!Август 1909 (Весна 1911)
«Как прощались, страстно клялись…»
Как прощались, страстно клялисьВ верности любви…Вместе тайн приобщались,Пели соловьи…Взял гитару на прощаньеИ у струн исторгВсе признанья, обещанья,Всей души восторг…Да тоска заполонила,Порвалась струна…Не звала б да не манилаДальня сторона!Вспоминай же, ради бога,Вспоминай меня,Как седой туман из логаВстанет до плетня…5 сентября 1909
«Всё на земле умрет – и мать, и младость…»
Всё на земле умрет – и мать, и младость,Жена изменит, и покинет друг.Но ты учись вкушать иную сладость,Глядясь в холодный и полярный круг.Бери свой челн, плыви на дальний полюсB стенах из льда – и тихо забывай,Как там любили, гибли и боролись…И забывай страстей бывалый край.И к вздрагиваньям медленного хладаУсталую ты душу приучи,Чтоб было здесь ей ничего не надо,Когда оттуда ринутся лучи.7 сентября 1909
«Из хрустального тумана…»
Из хрустального тумана,Из невиданного снаЧей-то образ, чей-то странный.(В кабинете ресторанаЗа бутылкою вина).Визг цыганского напеваНалетел из дальних зал,Дальних скрипок вопль туманныйВходит ветер, входит деваВ глубь исчерченных зеркалВзор во взор – и жгуче-синийОбозначился простор.Магдалина! Магдалина!Веет ветер из пустыни,Раздувающий костер.Узкий твой бокал и вьюгаЗа глухим стеклом окна —Жизни только половина!Но за вьюгой – солнцем югаОпаленная страна!Разрешенье всех мучений,Всех хулений и похвал,Всех змеящихся улыбок,Всех просительных движений, —Жизнь разбей, как мой бокал!Чтоб на ложе долгой ночиНе хватило страстных сил!Чтоб в пустынном вопле скрипокПерепуганные очиСмертный сумрак погасил.6 октября 1909
«В эти желтые дни меж домами…»
В эти желтые дни меж домамиМы встречаемся только на миг.Ты меня обжигаешь глазамиИ скрываешься в темный тупик…Но очей молчаливым пожаромТы недаром меня обдаешь,И склоняюсь я тайно недаромПред тобой, молчаливая ложь!Ночи зимние бросят, быть может,Нас в безумный и дьявольский бал,И меня, наконец, уничтожитТвой разящий, твой взор, твой кинжал!6 октября 1909
Песнь ада
День догорел на сфере той земли,Где я искал путей и дней короче.Там сумерки лиловые легли.Меня там нет. Тропой подземной ночиСхожу, скользя, уступом скользких скал.Знакомый Ад глядит в пустые очи.Я на земле был брошен в яркий бал,И в диком танце масок и обличийЗабыл любовь и дружбу потерял.Где спутник мой? – О, где ты, Беатриче? —Иду один, утратив правый путь,В кругах подземных, как велит обычай,Средь ужасов и мраков потонуть.Поток несет друзей и женщин трупы,Кой-где мелькнет молящий взор, иль грудь;Пощады вопль, иль возглас нежный – скупоСорвется с уст; здесь умерли слова;Здесь стянута бессмысленно и тупоКольцом железной боли голова;И я, который пел когда-то нежно, —Отверженец, утративший права!Все к пропасти стремятся безнадежной,И я вослед. Но вот, в прорыве скал,Над пеною потока белоснежной,Передо мною бесконечный зал.Сеть кактусов и роз благоуханье,Обрывки мрака в глубине зеркал;Далеких утр неясное мерцаньеЧуть золотит поверженный кумир;И душное спирается дыханье.Мне этот зал напомнил страшный мир,Где я бродил слепой, как в дикой сказке,И где застиг меня последний пир.Там – брошены зияющие маски;Там – старцем соблазненная жена,И наглый свет застал их в мерзкой ласкеНо заалелся переплет окнаПод утренним холодным поцелуем,И странно розовеет тишина.В сей час в стране блаженной мы ночуем,Лишь здесь бессилен наш земной обман,И я смотрю, предчувствием волнуем,В глубь зеркала сквозь утренний туман.Навстречу мне, из паутины мрака,Выходит юноша. Затянут стан;Увядшей розы цвет в петлице фракаБледнее уст на лике мертвеца;На пальце – знак таинственного брака —Сияет острый аметист кольца;И я смотрю с волненьем непонятнымВ черты его отцветшего лицаИ вопрошаю голосом чуть внятным:«Скажи, за что томиться должен тыИ по кругам скитаться невозвратным?»Пришли в смятенье тонкие черты,Сожженный рот глотает воздух жадно,И голос говорит из пустоты:«Узнай: я предан муке беспощаднойЗа то, что был на горестной землеПод тяжким игом страсти безотраднойЕдва наш город скроется во мгле, —Томим волной безумного напева,С печатью преступленья на челе,Как падшая униженная дева,Ищу забвенья в радостях вина…И пробил час карающего гнева'Из глубины невиданного снаВсплеснулась, ослепила, засияламной – чудесная жена!В вечернем звоне хрупкого бокала,В тумане хмельном встретившись на мигС единственной, кто ласки презирала,Я ликованье первое постиг!Я утопил в ее зеницах взоры!Я испустил впервые страстный крик!Так этот миг настал, нежданно скорый.И мрак был глух. И долгий вечер мглистИ странно встали в небе метеоры.Но был в крови вот этот аметист.И пил я кровь из плеч благоуханных,И был напиток душен и смолист…Но не кляни повествований странныхО том, как длился непонятный сон…Из бездн ночных и пропастей туманныхК нам доносился погребальный звон;Язык огня взлетел, свистя, над нами,Чтоб сжечь ненужность прерванных времен!И – сомкнутых безмерными цепями —Нас некий вихрь увлек в подземный мир!Окованной навек глухими снами,Дано ей чуять боль и помнить пир,Когда, что ночь, к плечам ее атласнымТоскующий склоняется вампир!Но мой удел – могу ль не звать ужасным?Едва холодный и больной рассветИсполнит Ад сияньем безучастным,Из зала в зал иду свершать завет,Гоним тоскою страсти безначальной, —Так сострадай и помня, мой поэт:Я обречен в далеком мраке спальной,Где спит она и дышит горячо,Склонясь над ней влюбленно и печально,Вонзить свой перстень в белое плечо!»31 октября 1909
Двойник
Однажды в октябрьском туманеЯ брел, вспоминая напев.(О, миг непродажных лобзаний!О, ласки некупленных дев!)И вот – в непроглядном туманеВозник позабытый напев.И стала мне молодость сниться,И ты, как живая, и ты…И стал я мечтой уноситьсяОт ветра, дождя, темноты…(Так ранняя молодость снится.А ты-то, вернешься ли ты?)Вдруг вижу – из ночи туманной,Шатаясь, подходит ко мнеСтареющий юноша (странно,Не снился ли мне он во сне?),Выходит из ночи туманнойИ прямо подходит ко мне.И шепчет: «Устал я шататься,Промозглым туманом дышать,В чужих зеркалах отражатьсяИ женщин чужих целовать…»И стало мне странным казаться,Что я его встречу опять…Вдруг – он улыбнулся нахально, —И нет близ меня никого…Знаком этот образ печальный,И где-то я видел его…Быть может, себя самогоЯ встретил на глади зеркальной?Октябрь 1909 (26 августа 1914)
«Поздней осенью из гавани…»
Поздней осенью из гаваниОт заметенной снегом землиВ предназначенное плаваньеИдут тяжелые корабли.В черном небе означаетсяНад водой подъемный кран,И один фонарь качаетсяНа оснежённом берегу.И матрос, на борт не принятый,Идет, шатаясь, сквозь буран.Всё потеряно, всё выпито!Довольно – больше не могу…А берег опустелой гаваниУж первый легкий снег занес…В самом чистом, в самом нежном саванеСладко ли спать тебе, матрос?14 ноября 1909
На островах
Вновь оснежённые колонны,Елагин мост и два огня.И голос женщины влюбленный.И хруст песка и храп коня.Две тени, слитых в поцелуе,Летят у полости саней.Но не таясь и не ревнуя,Я с этой новой – с пленной – с ней.Да, есть печальная усладаВ том, что любовь пройдет, как снег.О, разве, разве клясться надоВ старинной верности навек?Нет, я не первую ласкаюИ в строгой четкости моейУже в покорность не играюИ царств не требую у ней.Нет, с постоянством геометраЯ числю каждый раз без словМосты, часовню, резкость ветра,Безлюдность низких островов.Я чту обряд: легко заправитьМедвежью полость на лету,И, тонкий стан обняв, лукавить,И мчаться в снег и темноту,И помнить узкие ботинки,Влюбляясь в хладные меха…Ведь грудь моя на поединкеНе встретит шпаги жениха…Ведь со свечой в тревоге давнейЕе не ждет у двери мать…Ведь бедный муж за плотной ставнейЕе не станет ревновать…Чем ночь прошедшая сияла,Чем настоящая зовет,Всё только – продолженье бала,Из света в сумрак переход…22 ноября 1909
Сусальный ангел
На разукрашенную елкуИ на играющих детейСусальный ангел смотрит в щелкуЗакрытых наглухо дверей.А няня топит печку в детской,Огонь трещит, горит светло…Но ангел тает. Он – немецкий.Ему не больно и тепло.Сначала тают крылья крошки,Головка падает назад,Сломались сахарные ножкиИ в сладкой лужице лежат…Потом и лужица засохла.Хозяйка ищет – нет его…А няня старая оглохла,Ворчит, не помнит ничего…Ломайтесь, тайте и умрите,Созданья хрупкие мечты,Под ярким пламенем событий,Под гул житейской суеты!Так! Погибайте! Что в вас толку?Пускай лишь раз, былым дыша,О вас поплачет втихомолкуШалунья девочка – душа…25 ноября 1909 (1911)
«Как из сумрачной гавани…»
Как из сумрачной гавани,От родимой землиВ кругосветное плаваньеОтошли корабли, —Так и вы, моиЗолотые года —В невозвратноеОтошли навсегда.Ноябрь (?) 1909
Стихотворения 1910 года
«С мирным счастьем покончены счеты…»
С мирным счастьем покончены счеты,Не дразни, запоздалый уют.Всюду эти щемящие нотыСтерегут и в пустыню зовут.Жизнь пустынна, бездомна, бездонна,Да, я в это поверил с тех пор,Как пропел мне сиреной влюбленнойТот, сквозь ночь пролетевший, мотор11 февраля 1910 (25 декабря 1914)
«Седые сумерки легли…»
Седые сумерки леглиВесной на город бледный.Автомобиль пропел вдалиВ рожок победный.Глядись сквозь бледное окно,К стеклу прижавшись плотно.Глядись. Ты изменил давно,Бесповоротно.11 февраля 1910 (4 марта 1914)
«Черный ворон в сумраке снежном…»
Черный ворон в сумраке снежном,Черный бархат на смуглых плечах.Томный голос пением нежнымМне поет о южных ночах.В легком сердце – страсть и беспечность,Словно с моря мне подан знак.Над бездонным провалом в вечность,Задыхаясь, летит рысак.Снежный ветер, твое дыханье,Опьяненные губы мои…Валентина, звезда, мечтанье!Как поют твои соловьи…Страшный мир! Он для сердца тесен!И нем – твоих поцелуев бред,Темный морок цыганских песен,Торопливый полет комет!Февраль 1910
Голоса скрипок
Евг. Иванову
Из длинных трав встает лунаЩитом краснеющим героя,И буйной музыки волнаПлеснула в море заревое.Зачем же в ясный час торжествТы злишься, мой смычок визгливый,Врываясь в мировой оркестрОтдельной песней торопливой?Учись вниманью длинных трав,Разлейся в море зорь бесцельных,Протяжный голос свой пославВ отчизну скрипок запредельных.Февраль 1910
На смерть Коммиссаржевской
Пришла порою полуночнойНа крайний полюс, в мертвый край.Не верили. Не ждали. ТочноНе таял снег, не веял май.Не верили. А голос юныйНам пел и плакал о весне,Как будто ветер тронул струныТам, в незнакомой вышине,Как будто отступили зимы,И буря твердь разорвала,И струнно плачут серафимы,Над миром расплескав крыла…Но было тихо в нашем склепе,И полюс – в хладном серебре.Ушла. От всех великолепий —Вот только: крылья на заре.Что в ней рыдало? Что боролось?Чего она ждала от нас?Не знаем. Умер вешний голос,Погасли звезды синих глаз.Да, слепы люди, низки тучи…И где нам ведать торжества?Залег здесь камень бел-горючий,Растет у ног плакун-трава…Так спи, измученная славой,Любовью, жизнью, клеветой…Теперь ты с нею – с величавой,С несбыточной твоей мечтой.А мы – что мы на этой тризне?Что можем знать, чему помочь?Пускай хоть смерть понятней жизни,Хоть погребальный факел – в ночь..Пускай хоть в небе – Вера с нами.Смотри сквозь тучи: там она —Развернутое ветром знамя,Обетованная весна.Февраль 1910
«Дух пряный марта был в лунном круге…»
Дух пряный марта был в лунном кругеПод талым снегом хрустел песок.Мой город истаял в мокрой вьюге,Рыдал, влюбленный, у чьих-то ног.Ты прижималась всё суеверней,И мне казалось – сквозь храп коня —Венгерский танец в небесной черниЗвенит и плачет, дразня меня.А. шалый ветер, носясь над далью, —Хотел он выжечь душу мне,В лицо швыряя твоей вуальюИ запевая о старине…И вдруг – ты, дальняя, чужая,Сказала с молнией в глазах:То душа, на последний путь вступая,Безумно плачет о прошлых снах.6 марта 1910
Часовня на Крестовском острове
На пасхе
В сапогах бутылками,Квасом припомажен,С новою гармоникойСтоит под крыльцом.На крыльце вертлявая,Фартучек с кружевцом,Каблучки постукивают,Румяная лицом.Ангел мой, барышня,Что же ты смеешься,Ангел мой, барышня,Дай поцеловать'Вот еще, стану я,Мужик неумытый,Стану я, беленькая,Тебя целовать!18 апреля 1910 (Май 1914)
В ресторане
Никогда не забуду (он был, или не был,Этот вечер): пожаром зариСожжено и раздвинуто бледное небо,И на желтой заре – фонари.Я сидел у окна в переполненном зале.Где-то пели смычки о любви.Я послал тебе черную розу в бокалеЗолотого, как небо, аи.Ты взглянула. Я встретил смущенно и дерзкоВзор надменный и отдал поклон.Обратись к кавалеру, намеренно резкоТы сказала: «И этот влюблен».И сейчас же в ответ что-то грянули струны,Исступленно запели смычки…Но была ты со мной всем презрением юным,Чуть заметным дрожаньем руки…Ты рванулась движеньем испуганной птицы,Ты прошла, словно сон мой легка…И вздохнули духи, задремали ресницы,Зашептались тревожно шелка.Но из глуби зеркал ты мне взоры бросалаИ, бросая, кричала: «Лови!..»А монисто бренчало, цыганка плясалаИ визжала заре о любви.19 апреля 1910
