скачать книгу бесплатно
Когда замуж, Инка?
Лиззи Дамилула Блэкберн
Cupcake. Книги с окошками
Дебютный роман Лиззи Дамилулы Блэкберн.
Эта книга со счастливым концом откроет окно в твою счастливую жизнь.
Капсульная серия с вырубкой!
Бестселлер THE TIMES и победитель MARIE CLAIRE в номинации «Лучшая книга 2022 года».
Инке чуть за тридцать. У нее хорошая работа, оксфордское образование, жилье в Лондоне, большая семья и отличные друзья. Но почти ежедневно она слышит от родственников вопрос: «Когда уже замуж, Инка?»
Тетушки Инки часто молятся о ее избавлении от одиночества, коллеги думают, что она слишком консервативна, а подруги говорят, что ей нужно уже забыть своего бывшего. Несмотря на бесчисленные советы, Инка верит, что настоящая любовь найдет ее, когда придет время.
Но в один день все меняется: ее двоюродная сестра Рейчел сообщает о помолвке и Инка решает во что бы то ни стало найти себе парня до свадьбы.
Заголовок гугл-таблицы гласит: «Операция “Кавалер для свадьбы”».
Время пошло!
«Весело, проницательно и жизнеутверждающе». – Бет О'лири
«Восхитительный ромком, который нарушил все правила жанра». – PopSugar
«Дебютный роман Лиззи Дамилулы Блэкберн понравится всем, кто часто слышит неуместные вопросы о своем семейном положении». – Marie Claire
«Роман-медитация о семье, дружбе, любви и принятии». – Джози Силвер, автор романа «Один день в декабре»
«История о любви, которая должна проложить свой путь, балансируя между двумя культурами». – The Washington Post
Лиззи Дамилула Блэкберн
Когда замуж, Инка?
Lizzie Damilola Blackburn
YINKA, WHERE IS YOUR HUZBAND?
Copyright © 2022 by Lizzie Damilola Blackburn Ltd.
Published by arrangement with Rachel Mills Literary Ltd
Cover design © Penguin Random House UK
© Кабалкин А., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. Издательство «Эксмо», 2023
Словарь нигерийского произношения
Муж (произносится «хуз-банд»), имя существительное
1. Партнер по браку мужского пола
Прим.: Кеми, младшая сестра Инки, замужем за Уче
2. Несуществующий мужчина в несуществующем браке, о чьем местонахождении часто спрашивают одиноких британок нигерийского происхождения нигерийские мамаши и тетушки.
Прим.: «Ну что, Инка, где твой хуз-банд? Ах-ах, тебе уже тридцать один год!»
Январь
Молитва века
Суббота
Вечеринка в честь моей сестрицы, без пяти минут матери, продолжается уже два часа, но никто пока еще не ляпнул: «Ну что, Инка, когда наступит твоя очередь?» Классического «Инка, где твой хуз-банд?» – и то не слыхать.
И слава богу!
Наделав в сумасшедшем ритме снимков Кеми и раз сто спросив ее, когда роды, я засовываю телефон в задний карман. Очень надеюсь, что не навлекла на себя невзначай сглаза – слишком рано принялась веселиться…
Сутулясь на стуле, я таращусь на Кеми и на ее подружек, пляшущих посередине гостиной: все стараются вовсю, лица пресерьезные, как на соревновании по африканским танцам.
Я перевожу взгляд на сидящих незнакомок: одна рыжеволосая, у другой пирсинг в брови; это, похоже, подружки Кеми с работы. С ними рядышком сидят мои четыре тетки. Они, как и я, с трудом доедают угощение – рис «джолоф». На наш вкус он пресноват. Знаю, не все любят острое, но тот, кто готовил этот рис, не в курсе, что предпочитаем мы, нигерийцы. Я сдаюсь и прячу недоеденную тарелку под стул. Подняв глаза, я вижу свою матушку: она пробирается сквозь толпу танцующих, искусно тряся широкими бедрами. Приплясывая, она тычет пальцами в телефон Кеми, но все без толку: моя мама все еще верна «Нокии 3.4», поэтому к айфону ей лучше не прикасаться.
– Всем привет! – кричит она с отчетливым нигерийским акцентом. Она сохранила этот акцент, хотя перебралась в Британию давным-давно, еще в восьмидесятых. – Прошу внимания!
Но из-за музыки ее не слышно. Кеми и ее подруги знай себе пляшут под песенку. Правда, моя младшая сестра не попадает в такт. Как я погляжу, она забыла о своем огромном животе, вон как сгибает колени и выгибает спину! Что я вижу? Она тверкает!
Я усмехаюсь. Мне очень стыдно, что в последнее время я редко вижусь с Кеми. До ее замужества мы только и делали, что ходили друг к другу в гости. Но год назад все изменилось.
– Внимание все! Прошу меня извинить! – Голос мощностью в двадцать тысяч децибел перекрывает музыку. – Всем успокоиться! Слово предоставляется маме Инки.
Это объявление моей тетушки (папиной сестры) по прозвищу Биг Мама достигает цели. В считаные секунды болтовня стихает, телефоны опускаются, танцоры разбегаются по углам, как шары на бильярдном столе. Кеми, поддерживая одной рукой живот, вперевалку подбирается к аудиосистеме и вырубает музыку.
– Спасибо! – Моя мать благодарно складывает ладони. – Спасибо всем, что пришли отпраздновать переход моей дочери к материнству. – Она поворачивается к Кеми и гордо ей улыбается. – Сами знаете, материнство – ооооочень важная глава в жизни женщины. Поэтому я предлагаю помолиться за Кеми, за ее хуз-банда и за их младенца. Все встаем и дружно беремся за руки!
Шарканье, возня: сидящие встают и образуют круг со стоящими танцорами.
– Да не нервничайте вы так! – подбадривает наша с Кеми мама густо покрасневших подружек Кеми с работы. – Не верите в Бога – хотя бы просто опустите голову в знак уважения.
Я перехватываю взгляд рыжей подружки. Издали чувствуется, до чего ей не по себе.
Справа и слева от меня стоят одноклассницы Кеми, мы с ними беремся за руки, я опускаю голову.
Мама откашливается.
– Боже всемогущий…
Мне кажется, что проходит минут десять, прежде чем следует продолжение:
– Благодарю Тебя, Господи, что внял мольбе моего сердца стать бабушкой, ийя-ийя. Молюсь, и да пребудут Твоя любовь, мир и наставление с моей дочерью в родильной палате. Во имя Иисуса, пусть все с ней будет хорошо. Пусть именем Иисуса родится здоровенький малыш!
– Аминь! – хором тянем все мы – угрюмые зомби, да и только.
– Благодарение Господу за встречу Кеми и моего зятя Уче в университете. Молюсь, чтобы… – После паузы мама заканчивает дрожащим голосом: – Молюсь, чтобы Уче стал, подобно моему покойному мужу Кунле, прекрасным отцом. Долгих ему лет и отменного здоровья!
– Аминь! – почти выкрикиваю я.
Мама продолжает молиться о защите, безопасности, надежности. «Да затупится любое направленное против Кеми оружие!» У меня уже ноют ноги, подгибаются колени. Наконец мама произносит слова, которых все заждались:
– Внемли нашим молитвам, Господи! Мы возносим их святым бесценным именем Иисуса.
Заключительное «аминь!» звучит с облегчением.
Я открываю глаза и вижу, как женщины одна за другой оседают на свои стулья со вздохом избавления. Исключение – Биг Мама: эта плюхается на свое место раньше всех, скидывает туфли и блаженно вытягивает ноги. Ногти у нее на ногах – что окунутые в красную краску шкварки из свиной шкуры… Как тут не заулыбаться? Может, Биг Мама и не самая чинная из всех моих трехсот с лишним тетушек – в нашей нигерийской культуре принято, чтобы любая африканка старше тебя на десять и более лет считалась твоей тетушкой, независимо от того, есть ли между вами кровное родство, – но уж очень я ее люблю!
– Погоди, Толу! – кричит она моей матери, чуть не падает со стула. – Ты не помолилась за старшую дочь!
Мама, уже два часа кряду не убирающая почему-то руку от своих густых накладных прядей (не хватало, чтобы в них завелись вши!), поворачивается ко мне с выпученными глазами.
– Как же меня угораздило! – Одной рукой матушка одергивает платье, другой чешет голову. – Как я могла забыть про Инку? Про нашего инвестиционного банкира?
Все головы как по команде поворачиваются ко мне. Как я ни стараюсь не смотреть в глаза своим тетушкам, от их поощрительных улыбок некуда деваться. Я давно устала твердить маме, что работаю просто операционным менеджером в инвестиционном банке: она все равно перекручивает мою должность по-своему. Не знаю, почему так: то ли от желания мной гордиться, то ли так ей проще. Откровенно говоря, почти каждый истолковывает то нехитрое обстоятельство, что я работаю в Godfrey & Jackson, так же, как она. Никому не приходит в голову вспомнить о существовании большого коллектива, кучи невоспетых героинь, корпящих вдали от чужих глаз ради успеха банковского промысла. (Конечно, «операционный менеджер» звучит не очень эффектно, зато это надежное место, и я очень горда собой!) Так или иначе, моя мать давно заладила свое «инвестиционный банкир»; работу Кеми («преподаватель драматического мастерства») она упоминает несравненно реже; ясное дело, куда чаще она хвастает, что Кеми замужем и скоро родит.
– О да, Создатель наградил меня двумя дочерями, и я должна помолиться за обеих. – Мама хлопает в ладоши. – Ойя! Всем встать. Помолимся за Инку.
Наполнивший комнату стон не сказать что громкий, но я от него все равно глохну.
– Что еще за ррр-ропот? – Можно не уточнять, что это за меня вступилась Биг Мама. Впрочем, пока все поднимаются, пусть нехотя, она продолжает восседать, как на троне. – Если бы мать Инки посулила вам за вставание по двадцать фунтов стерлингов, то, держу пари, вы бы не вздумали стонать! Это еще что такое! Чего расселась, милочка? Забыла, какое славное дело – молитва?
Женщина с сережкой в брови срывает со спинки стула свой жакет и выбегает вон. «С ума посходили!» – долетает до меня из двери ее голос.
Рыжая подруга Кеми тоже, похоже, не прочь сбежать, но ей не хватает смелости. Я награждаю ее скорбной улыбкой.
– Как я погляжу, здесь молятся?
Знакомый голос заставляет меня вскинуть бровь. Я оглядываюсь, сердце бьется с утроенной скоростью. В двери высится тетя Дебби собственной персоной.
– Функе, что у тебя с пунктуальностью? – Одна моя мамаша продолжает называть свою младшую сестру ее африканским именем. – Разве в приглашении, которое я тебе вручила, не написано черным по белому «два часа дня»? По тебе можно сверять африканские часы!
Тетя Дебби с досадой фыркает и снимает с толстого носа огромные темные очки Chanel.
– Между прочим, Толу, я живу неблизко, в Хэмпстеде.
Вся комната хихикает, я борюсь с побуждением закатить глаза. Да, тетушка, всем известно, что вы с мужем заработали уйму денег, умело вкладывая деньги, необязательно все время об этом напоминать.
– Поездка заняла более часа, – сообщает она, тщательно изображая «британский» акцент. Он у нее как пальто: хочет – наденет, хочет – снимет. – Да, чуть не забыла… – Она складывает очки и вешает их в вырезе шелковой белой блузки. – Моему «Порше» здесь ничего не угрожает?
У мамы отваливается челюсть, Биг Мама скалит белоснежные зубы.
– Не тревожься, Дебби, Пекхэм нынче уже не тот, что прежде, – говорит высоким фальцетом тетя Блессинг, старшая из трех сестер. В отличие от мамы и от тети Дебби, у тети Блессинг выговор дикторши Би-би-си, приобретенный за тридцать с лишним лет работы барристером. – Это место существенно облагородилось.
– Облаго… что?.. – недоуменно бормочет моя матушка.
Кеми вмешивается, чтобы не позволить им вступить в спор:
– Кажется, мама, ты хотела помолиться за Инку? – Она складывает руки на огромном животе и кивает тете Дебби. – Не беспокойся, тетушка, никто твою машину не тронет. Мы с Уче живем здесь уже почти год, и на наш «Форд Фиесту» ни разу никто не покусился.
– Кто позарится на такое… ладно, неважно. Я хочу помолиться, Тулу. – От этих слов тети Дебби у меня сводит живот. – Нам всем полезно сменить тон. И потом, я опоздала. – Она ерошит себе парик. – Помолиться за племянницу – наименьшее, что я могу сделать.
Она адресует мне широкую улыбку, я в ответ улыбаюсь одними уголками рта.
«Не воображай, что я забыла, что ты натворила на свадьбе у Кеми…» – думаю я, глядя, как она молитвенно жмурит глаза.
– Боже милостивый, благодарим Тебя за старшую дочь Тулы, Инку Беатрис Оладежи.
Женщина справа выдергивает свою руку из моей.
– Простите… – шепчу я, решив, что сделала ей больно.
– Благодарим Тебя за замечательную работу, которой Ты наделил Инку, за дом, купленный ею несколько лет назад. Она – пример для подражания, она многого достигла.
Я расправляю сгорбленные плечи. Что ж, пока что неплохо!
– Великий Боже, – продолжает она, – начинается новый год…
– Новый год, – повторяет за ней мама.
– В Библии сказано, что для Тебя нет ничего невозможного…
– О да, великий Боже! – подхватывает мама.
– Памятуя об этом, молю Тебя, Господи, чтобы в этом году Инка нашла себе мужа.
С какой ста…?
Я таращусь на тетю Дебби, сделавшую короткую паузу, чтобы все произнесли «аминь». Моя мать и Биг Мама молятся гораздо громче остальных, воздевая руки к потолку, словно оттуда в любой момент может свалиться мой муженек.
Я скрежещу зубами.
– Господи, – не унимается тетя Дебби, – Инке уже тридцать два…
– Тридцать один, – шепотом поправляю я ее.
– Нет ни одной причины, по которой женщина ее масштаба вынуждена была бы оставаться одинокой.
