скачать книгу бесплатно
«Вот и все, – подумала она, – Здесь я и умру». И это окажется на видеозаписи. Ее увидит кассир за пуленепробиваемым стеклом, а позже, может быть, отец и сестра.
Эйдан издал булькающий звук, и Тана вздрогнула, приготовившись к неизбежной боли. Но вместо прикосновения зубов почувствовала, что его хватка слабеет, и услышала крик. Она перекатилась на спину и потянулась за разбитой бутылкой – единственным доступным оружием. Сомкнула пальцы на горлышке и взмахнула рукой, надеясь не промахнуться.
И тут она задохнулась от неожиданности.
Перед ней стоял Габриэль. Он обхватил Эйдана вокруг груди и, закрыв глаза, припал губами к его шее. Его лицо, когда он оторвал Эйдана от земли, выглядело одновременно жутким и спокойным; он глотал кровь с чудовищным наслаждением. Невидящие глаза Эйдана были полузакрыты. Он не сопротивлялся, его рот был блаженно приоткрыт, тело подрагивало.
Секунду, которая показалась вечностью, Тана не могла двинуться с места. Это было больше, чем страх привлечь к себе внимание, больше, чем страх за себя. Она должна была прийти в ужас, но вместо этого смотрела как завороженная.
Эйдан тихо застонал. Хватка Габриэля усилилась, он прижал Эйдана к себе.
Тана с усилием поднялась на ноги. Гравий прилип к окровавленным коленям и ладоням. Белое платье испачкалось.
– Габриэль, – сказала она со всей твердостью, на которую была способна, отчаянно надеясь, что ее голос не будет дрожать. Она вспомнила, как надо говорить с дикими животными: не показывая, что боишься. – Габриэль! Отпусти его.
Вампир не шевельнулся, будто не заметил ее. Она схватила его за руку, ожидая, что он на нее кинется.
– Пожалуйста, отпусти Эйдана. Ты убьешь его!
Габриэль поднял голову. Его глаза все еще были закрыты, на клыках блестела кровь, он улыбался. Потом он открыл глаза, яркие, как факелы, и Тана в ужасе отшатнулась. Тело Эйдана безжизненно выскользнуло из его рук на землю.
Габриэль смотрел на нее с выражением, которое заставило ее спросить себя, не думает ли он о ее пылающих щеках, о том, с какой скоростью бешено бьющееся сердце гонит кровь по венам, о ее красных губах.
И тут она вспомнила слова, которые вампир произнес в доме Лэнса.
Будьте осторожны, ведь если со мной что-то случится… Тана, послушай: вы должны быть очень осторожны со мной.
Он не боялся, что с ним что-то случится. Он опасался, что может причинить вред кому-то другому.
– Не надо, – сказала она, отходя. Горлышко бутылки, которое она все еще сжимала в руке, казалось жалкой стекляшкой, не больше.
Габриэль вытер рот тыльной стороной ладони.
– Пойдем, Тана, ночь только началась, и твой друг очень устал. Мы должны соорудить ему постель… из роз, чепец из множества мимоз и кёртл из листьев мирта…[4 - Цитата из стихотворения средневекового английского поэта Кристофера Марло «Страстный пастух своей возлюбленной»; кёртл – в средневековом костюме второй слой одежды.] – Голос вампира звучал странно, словно издалека. Тана наклонилась к Эйдану, грудь которого поднималась и опускалась, будто он действительно спал.
– Он… он будет жить?
– Нет, – ответил Габриэль. – У него нет шансов. Он хочет умереть, и умрет. Но не сегодня и не от моих рук.
– О, – сказала Тана. – Так с ним все в порядке?
В свете прожекторов кожа Габриэля выглядела почти белоснежной, а рот был испачкан красным, как бы он его ни вытирал. Она впервые видела вампира так близко, и ее поразило то, что теперь, без цепей, он был похож на тень обычного юноши, ее ровесника – высокий, босоногий, в джинсах и вывернутой наизнанку черной футболке, с растрепанными черными волосами. Но он был далеко не юношей.
И у его ног лежало безжизненное тело.
– Да. С ним все в порядке, – сказал он, протягивая ей руку, – но ты ранена.
Она посмотрела на себя, на грязное платье, окровавленные колени.
– У меня был не самый удачный день. Похмелье до сих пор не прошло, мои друзья мертвы, имбирный эль разбился… – к своему ужасу, она почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы.
Габриэль наклонился, поднял Эйдана и закинул его на плечо.
– Тогда попробуем исправить твой день, – сказал Габриэль с неожиданной искренностью, которая заставила Тану улыбнуться.
Глава 8
Наши мертвые живы, пока мы их помним.
Джордж Элиот
Иногда в новостях рассказывали о детях, которые случайно совершали ужасные вещи. Например, играли с заряженным ружьем и случайным выстрелом убивали брата, или баловались со спичками и поджигали дом.
Но дети были не виноваты.
То есть, на самом деле, виноваты, но об этом никто не говорил. Хотя кого же еще винить? Это ребенок не слушался, это он украл ключи и отпер замок, это он выпустил зло наружу.
То, что на самом деле случилось в подвале дома Таны, совсем не было похоже на ее счастливые сны, в которых они с матерью вместе играли и радовались. Когда она спустилась вниз, на нее напало чудовище, свихнувшееся от голода. Оно так вцепилось в ее руку, что разорвало вену, и вместе с кровью проглотило куски ее плоти.
Она кричала и звала маму, но ее мать уже была с ней. И она была чудовищем.
Когда Тана пришла в себя, она узнала, что отец спас ее. Он взял лопату и отрубил жене голову. Потом оторвал лоскут от своей рубашки, сделал жгут и отвез свою непослушную дочь в больницу. Врачи зашили ей руку.
Никто не винил ее. Никто не говорил, что ненавидит ее. Никто не говорил, что мать погибла из-за нее.
Это было и не нужно.
Глава 9
И то, о чем мертвые не говорили при жизни,
Теперь они вам откроют, ибо они мертвы,
Откроют огненным языком превыше речи живых.
Т. С. Элиот
Глаза Таны слипались. Габриэль вел машину – он забрал ключи у Эйдана и уложил его на заднее сиденье. Наверное, Тане следовало возразить, но она позволила вампиру сесть на место водителя, повернуть ключ зажигания. Она забрала с парковки бутылку воды и сэндвичи – упаковка осталась целой – и ела, пока машина неслась по дороге, выхватывая фарами из темноты очертания деревьев и домов. Окна были открыты, и волосы Габриэля развевались вокруг лица, как рваные черные ленты.
Тана не знала, куда именно они едут – просто все дальше от прежней жизни, все ближе к новой – искаженной, словно в кривом зеркале.
Потом ей захотелось спать, как будто в сэндвичах было снотворное. Адреналин покидал кровь, ужас отступал. Она пыталась убедить себя, что ничего еще не закончилось и она не в безопасности, сидит в машине с вампиром, который мало того что вампир, так еще и похож на сумасшедшего. Но у нее больше не осталось сил.
Тана моргнула, стараясь не заснуть.
– Что случилось там, в доме? Почему ты был в цепях? И почему не освободился раньше, ведь ты мог это сделать?
– Я убил… вампира… и устал, и…
Он замолчал и уставился на дорогу. Тана рассматривала его лицо, его подчеркнуто мужскую красоту – большой рот и длинные ресницы, такие черные и густые, будто он пользовался косметикой.
– Мой разум… не так быстр, как раньше. От голода и ран нас охватывает безумие, которое может излечить только кровь. Но то, что они со мной делали… Понадобится целая река крови, чтобы смыть это. Мой разум должен оставаться ясным… Ты сказала, что я мог бы освободиться. Да, это так. Но слишком большой ценой…
Судя по всему, солнечные ожоги и поездка в багажнике не остались для него без последствий.
– Ты не выглядишь сумасшедшим, – сказала Тана. – Во всяком случае, не таким уж сумасшедшим.
Он улыбнулся уголком рта.
– Иногда это действительно так. Но бо2льшую часть времени все иначе. И тогда у меня очень хороший аппетит. Они оставили меня рядом с твоим связанным приятелем, которого припасли на следующую ночь. Он лежал там, как шоколадка на подушке. Я ждал, пока стемнеет, когда ты вошла.
Тана увидела, как по его лицу пробежала тень, и это была не тень от деревьев, мимо которых проносилась их машина. Она задумалась, не чувствует ли он запах ее крови, сочащийся из пор вместе с запахом пота.
Тана подумала, что, вероятно, Габриэль сам собирался выпить кровь Эйдана перед побегом, но сейчас умолчал об этом.
Интересно, нападет ли он на нее? Его обращенное к дороге лицо оставалось спокойным, как у статуи в соборе, но она видела, как он пил кровь Эйдана, как напряжены были мышцы его шеи и каким был его взгляд, когда он, с выпачканным кровью ртом, повернулся к ней. Она вдруг подумала, каково было бы заразиться, а потом сдаться и позволить себе стать вампиром: бессмертной и холодной, волшебной и чудовищной.
В Холодный город сбегало множество подростков, которые были готовы на все, чтобы отравленная кровь жгла их изнутри, как сейчас жжет Эйдана. Вампиры Холодного города были очень осторожны и старались не кусать людей, они питались через трубки и катетеры. Больше вампиров – больше лишних ртов. То, что получил Эйдан (и, возможно, она сама), считалось редким даром. Ее подруга Полина, перед тем как отправиться в клуб, лезвием делала на бедрах надрезы – чтобы привлечь вампира.
Когда она подняла глаза и посмотрела на рот Габриэля, на его губах все еще оставались следы крови. Может быть, из-за того, что он спас ее на заправке и она была ему благодарна, или от усталости, она как завороженная смотрела на его рот, на то, как тот изгибается в порочной улыбке. Тана знала, что этот парень вампир и любоваться его улыбкой опасно и глупо. Она даже не была уверена, что он видит в ней девушку, а не еду.
Нужно перестать думать о нем так. Нужно вообще перестать о нем думать. Видеть в нем только источник опасности.
– Почему эти вампиры – и Клык – охотятся за тобой? Ты сделал что-то плохое?
– Очень плохое, – кивнул он. – Я совершил милосердный поступок, о котором бесконечно сожалею. У меня был учитель, утверждавший, что милосердие – это вид печали. И если причиной печали является зло, то оно же – причина милосердия. Я считал учителя жестоким стариком – может, так оно и было, – но теперь думаю, что он был прав.
– Это же бред, – Тана откинулась на спинку сиденья. – Милосердие не может быть злом. Это же как доброта, или храбрость, или… – она замолчала.
Габриэль повернулся к ней.
– Я изменил этот мир своим чудовищным милосердием.
Она покачала головой:
– Что за чушь! – и зевнула, не в силах с собой справиться.
Габриэль рассмеялся – точно так же, как это сделал бы любой парень из ее класса. Тане вдруг стало интересно, какого цвета были когда-то его глаза.
– Спи, Тана. Если позволишь мне сегодня воспользоваться твоей машиной, обещаю, я отблагодарю тебя.
– Да? – она повернулась к нему. – Чем же?
Он улыбнулся.
– Драгоценностями, ложью, пожелтевшими страницами, засушенными цветами, воспоминаниями о прошлом, бесполезными цитатами, праздными руками, бусинами, пуговицами и проказами.
Тана была почти уверена, что он шутит.
– Ну ладно. Так куда мы едем? – она снова откинулась назад.
Он тихо ответил:
– В Холодный город.
– Вот как? – она заморгала, отгоняя сон.
– Я должен. И если Эйдан войдет в ворота со мной, он будет в безопасности. И ты будешь в безопасности без него. Снаружи на него будут охотиться. И он сам начнет охотиться.
– А что, если он не захочет быть вампиром? – спросила Тана. Но прежде чем эти слова прозвучали, она поняла, что Эйдан захочет – обязательно захочет. Разве он не сказал это, перед тем как напал на нее? Став вампиром, он получит славу, о которой мог только мечтать, а не просто популярность парня, на котором виснут девчонки, а сам он стремится перебраться из своего захолустья в большой город. В Холодном городе он будет купаться во внимании, а резня на ферме сделает его историю еще более трагичной и романтичной.
Кроме того, Эйдан голоден.
Это она не хочет становиться вампиром. Но боится, что со временем ее решимость ослабнет.
– Его кровь горит, – сказал Габриэль. – И он жаждет только одного лекарства. Думаю, его сердце уже приняло решение. Вот только кто же в этом сознается?
– С Холодом трудно бороться, – произнесла Тана гораздо резче и с куда бо2льшим отчаянием, чем ей бы хотелось. Она не желала рассказывать о матери. Не хотела говорить, что ее кровь может гореть тем же огнем, и что через несколько часов она может стать такой же, как Эйдан. – Они просто не могут сопротивляться. Ты не понимаешь. Холод захватывает их полностью, и они не могут бороться.
Он ничего не ответил. В повисшем молчании Тана поняла, что сказала глупость. Разумеется, Габриэль тоже однажды заразился и поддался Холоду, он знал это чувство гораздо лучше, чем она.
– Если ты войдешь в Холодный город, – сказала Тана, надеясь сменить тему, – то не сможешь больше оттуда выбраться. Ты уверен, что оно стоит того, за чем бы ты туда ни шел?
– Что это? – неожиданно спросил вампир, убрав одну руку с руля и коснувшись ее руки.
– Где? – Тана посмотрела вниз.
Он провел длинными пальцами по краям шрама чуть ниже ее локтя. Тана не могла понять выражение его лица. Ее кожа казалась такой горячей по сравнению с его прикосновением, словно ее лихорадило.
– Старый шрам, – наконец сказал он. – Ты была совсем ребенком?
– Какая разница? – ответила Тана. Обычно она была осторожна, но сейчас не заметила, как задрался рукав платья.
– Смерти все равно, кого забирать – старика или ребенка, – спокойно сказал Габриэль. – Но у нее есть любимчики. И те, кого она любит, живут вечно.
Тана была рада, что он не стал задавать обычных идиотских вопросов: «А кто тебя укусил? А я слышал, что когда тебя кусают, то не больно – это правда? Тебе понравилось? Да ладно, не ври. Тебе ведь понравилось, правда?» Он и так знал большинство ответов.
– Кажется, смерть вернулась за мной, – произнесла она.
Он улыбнулся странной улыбкой, и Тана не заметила, как улыбнулась в ответ.
– И ты снова ее прогнала. Спи, Тана. Я буду защищать тебя от смерти. Я не боюсь ее. Мы с ней так долго были врагами, что теперь ближе, чем друзья.
– Я просто на минутку закрою глаза, – сказала она, – еще даже не поздно.
Она хотела добавить что-то еще, но слова канули во тьму.
Тана проснулась от голосов. Она была в машине одна, лежала на переднем сиденье, подложив руку под голову и упираясь одним ботинком в окно со стороны водителя. Приятный аромат кофе смешивался с запахом бензина. Она замерзла, словно зимней ночью с нее сползло одеяло.
