скачать книгу бесплатно
Чулюкин его не слушал. Он раскрыл папку с обсыпавшимся гербом. Хамелеоны прошлись по Лизе.
– Где продавщицу взял – спросил Чулюкин.
– У Вахи переманил. Бананами торговала.
– Совмещает – невинно поинтересовался Чулюкин.
– А что? – набычился Звонков.
– Ты не переспрашивай, гражданин Звонков. Ты мне ответь. Совмещает?
– Не совмещает.
– Плохо, ой как плохо. – протянул Чулюкин – Нарушаете гражданин Звонков.
– Начинается – скрипнул зубами Звонков.
Чулюкин начал зачитывать из папки.
– Согласно решению городской думы от 18го апреля 1901 года купец, дающий службу, если таковая сдельная, обязан не отрывать работника в дневные часы от основного занятия. В противном случае – штраф.
Зелененькая трубочка с явственно проступающей циферкой 10 перекочевала в накладной карман джинсовой куртки. К чести Звонкова нужно отметить, что скажи Звонков иное (допустим, совмещает) на свет была бы извлечена резолюция горисполкома от 25 августа 1955 года об отмене скандального решения городской думы от 18 апреля 1901 г. В действие вступал архив. Звонков превратился в азартного игрока, остервенело скармливающего монетки однорукому бандиту. Игральный автомат Чулюкин не давал и шанса. За отсутствие огнетушителя – штраф, за наличие снега (и это зимой!) на рабочей площадке штраф. За вход с южной, а не с северной стороны – штраф. Перед Звонковым закрутились, завертелись, запорхали декреты, указы, постановления и решения всевозможных властей и эпох. Их различал стиль: от завитушно-напыщенного до дребезжаще-канцелярского, но объединял смысл. Штраф! В круговерти лихо закрученной Чулюкиным, прогарцевала даже грозная цидулка времен гражданской войны с лаконичным текстом: «Всех буржуев к стенке, остальных в расход. Афоня – Вырви Глаз. Боец за революцию».
– А продавцов у тебя сколько?
Звонков, приходящий в себя после штрафной квитанции, выписанной украшению его коллекции, девятиметровой красавице вся вина которой, заключалась в том, что по постановлению губкома: в связи с землятрясением в Токио в 1925 году ввиду сейсмической опасности запрещается возведение зданий, а каково и иных сооружений выше 8,5 м, затравленно ответил.
– Один. Мне хватает.
– А торговля у тебя оптовая? – спросил Чулюкин.
– Допустим.
– А согласно постановлению Горсовета от 23 ноября сего года для оптовой торговли требуется два и более, а у тебя в наличии один. Непорядок.
Звонков понурил голову и полез в карман за деньгами. Чулюкин благодушно закрыл папку.
– В этой беде мы тебе поможем. Гражданин Запеканкин, подойдите-ка сюда. Вот прошу любить и жаловать, гражданин Запеканкин – представил майор.
Осмотром Звонков остался недоволен, но сказал.
– С паршивой овцы… Занимался торговлей?
Чулюкин вмешался.
– Он много чем занимался. Ты меня Звонков знаешь. Я плохо не предложу.
Чулюкин начал прощаться. Рукопожатие Звонкова было вынужденным и сдобным, Запеканкина – сухими и малохольным.
– Все побежал. Я надеюсь на вас, гражданин Запеканкин – предупредил майор, а Звонкову напомнил.
– Флажки все-таки развесь, согласно протоколу цирковой комиссии от 4 марта 1881 года на случай проведения циркового слона… Всего хорошего.
После ухода Чулюкина, Звонков оседлал тележную слегу.
– Видал. Как нужно – восхищенно сказал он Запеканкину – Умеет же черт.
– А мне что делать – спросил Запеканкин.
– Лизе помогай.
Оставшись один Звонков, глядя на Запеканкина, сказал.
– Удружил мне майор нечего сказать… А все-таки моя победа. У Чулюкина обычная ставка стольник, а сегодня всего на 70 разошлись.
– Не пойму чего радуешься, Звонков – спросил Чулюкин.
Звонков осекся.
– В самом деле, хоть бы тропинку протоптал. Утонуть можно – ворчал Чулюкин – Пока доберешься до тебя, весь вымокнешь. Я чего вернулся, Звонков. Фартук у твоего нового продавца есть?
Скурпулезность и формализм, считая их основными качествами хорошего работника, Чулюкин довел до совершенства. Звонкову оставалось только прошипеть.
– Сколько?
– Согласно тарифу 30.
Изгнание Запеканкина со службы случилось примерно через полтора часа после ухода Чулюкина. Пришел грузовик с елками. Его необходимо было разгрузить очень срочно, но и прерывать бойкую торговлю было нельзя. Полководческий гений Звонкова подсказал ему решение. Себя и Запеканкина он направил на разгрузку. Запеканкин разгружал, Звонков надзирал. Лиза оставалась за старшую на торговой площадке. Далеко не с первой попытки удалось Петру взобраться в накрытый тентом кузов работяги зилка. Елки были свалены в дальнем углу у кабины. Пространство перед ними было плотно заставлено рядами картонных ящиков. В высоту ряды практически достигали тентовой крыши, оставляя небольшой просвет. Водитель зилка, коренастый любитель фильма «Бригада» и бездумного сидения с пивом и ногами на парковых скамейках ни за что не соглашался освободить проход для доступа к елкам. Обозрев диспозицию и устав пререкаться с водителем, Звонков принял стратегическое решение.
– Лезь на ящики – приказал он Запеканкину— Будешь по одной доставать.
– Смотри. У меня там хрупкое изделие – предупредил водитель.
– Не байся. И не такие высоты брали. – ответил Звонков и спросил у Запеканкина.
– Не боишься?
– Очень – признался Запеканкин.
– Не байся. Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал. – напутствовал Звонков Запеканкина.
Без потерь удалось Запеканкину осуществить большую часть плана своего командира. Он шустрил по-пластунски, доставляя языков э-э-э елки прямиком в штаб э-э-э Звонкову. Тот аккуратно выкладывал елки рядом с машиной. Такое комильфо на тротуарном мысе рядом с елочным базаром продолжалось бы довольно долго, если бы Запеканкин не был бы Запеканкиным. В любой человеческой натуре есть особые крючочки, на которых держится образ личности. Они бывают наследственными и приобретенными. Некоторые из них особо выпуклые, другие практически не заметны. Самое главное, что без них впечатление от того или иного человека распадается, перестает быть цельным, а значит запоминающимся. В самом деле, кем были бы в массовом сознании обывателей Горбачев без мягкого южного «г» и Элтон Джон без своих очков. Просто первый президент СССР и великий певец. А так кроме всего прочего, они еще Горбачев и Элтон Джон. Так и Запеканкин не был бы Запеканкиным, если бы не упал. И он упал. Полетел вниз при передаче елки Звонкову. Вместе с верхним ящиком, на котором лежал в это время. Расплата последовала незамедлительно. Незамедлительно после того как Запеканкин перетащил все выгруженные елки на базар. Звонков выслушивал проникновенные пассажи водителя по поводу поврежденного товара спокойно и гордо. Благо Запеканкин ничего не разбил. После того как ЗИЛ уехал он подозвал к себе Запеканкина и сказал. Без надрыва и криков. Без ненужной рефлексии и расчета. Без приязни, но и без сожаления. Сказал проникновенно. Мощно сказал.
– Вижу геморрой ты ходячий. Ты лучше иди. Иди отсюда, пока руки ничем не заняты.
– А когда приходить – спросил наивный Запеканкин.
– Приходить – Звонков даже задумался – Вот как елки разговаривать начнут. Так сразу и приходи. Что ж тогда буду делать. Тогда с ними только ты и справишься. О гражданстве похлопочешь и регистрации на работу.
– Тогда я пойду? – спросил Запеканкин.
– Конечно. – широко улыбнулся Звонков.
Запеканкин повернулся и пошел.
– Погоди, блаженный. – Звонков долго выбирал и, наконец, вручил Запеканкину самую-пресамую кривую и лысую елку из своего ассортимента.
– Спасибо – искренне поблагодарил Петр.
– Не за что – совершено честно ответил Звонков – Все равно бы выбросил, а так тебе за работу.
Они расстались, совершенно довольные друг другом. Звонков тем, что так легко отделался. Запеканкин тем, что спас елочку. Домой Петр не пошел. Вместе с елочкой он отправился туда, куда ходил уже вторую неделю и находился весь световой день. Если бы не вмешательство Пузанова, Чулюкина, а после и Звонкова в его строго распланированное расписание он бы давно находился там. Железнодорожный вокзал встретил Запеканкина дневным краткосрочным затишьем. Петр незамедлительно спрятался за горбатую широкую и высокую лестницу, ведущую внутрь вокзала. Запеканкин прислонил елочку к равнодушной бетонной стене, а сам принялся наблюдать и нюхать. Так уж сложилось, но досыта Запеканкин ел редко. Как всякий голодный человек представлял и поедал в своем воображении всевозможные вкусные блюда. Иногда просто перекусывал запахом. Вот как сейчас. Густой, как патока, со всевозможными экзотическими оттенками (по большей части для Запеканкина это были запахи бразильской сельвы, потому что он не знал, как на самом деле пахнет эта сельва), так вот густой, как патока, острый аромат лился в его нос, задерживался, и Запеканкин основательно, с причмокиванием, пережевывал его своими ноздрями. Но даже это не было самым главным. Основным оставалось наблюдение. На этот предмет Запеканкин мог смотреть вечно. Запеканкин Петр, конечно, не был никаким героем, и представить себе его в этой роли было невозможно. Запеканкин – супермен. Запеканкин – Ромео. Запеканкин – Шрек. Ну-у. Даже в голову такое прийти не может. Никому не может: ни нобелевскому лауреату, ни гондурасскому (о как!) растаману. Но, как один раз в тысячелетие начинается новое тысячелетие, так и здесь произошло непостижимое. Запеканкин влюбился. Что там! Втрескался по уши. Влимонился так, что те, кто всего лишь втюриваются, могут отдыхать себе покойно на гвоздях стопятидесятках. Так вбабахался, что и ломом не отодрать. Прошло два часа, а он даже не сменил своего скрюченного положения, выглядывая робко из-за лестницы. Но что это? Запеканкин поднес к лицу левую руку и посмотрел на нее. Там к пластмассовому совершеннолетнему (шестнадцатый год как-никак) ремешку был привязан на суровую нитку (штырьки крепления давно проржавели) самый настоящий шедевр. Без лицемерия, настоящее произведение. Потому что только оно способно одновременно вызывать всеобщее восхищение и всемерное презрение. На руке Запеканкина, даже не подозревавшего о том, чем он владеет, находилась Электроника-5. Советский запрещенный удар по всяким там Касио, Саньо и Омега. С четырьмя чудесными кнопочками, зеленым лягушачьим табло, бледными цифрами и целыми тремя мелодиями для будильника. Да еще был прекрасный секундомер, а у Запеканкина имелась с собой иголка, чтобы переводить время, тыкая что есть силы в нужную ямочку на корпусе. Настоящие любители безусловно оценят сокровище, которым владел невежда Запеканкин. Между тем, справившись о времени, Запеканкин, подхватив елочку, поторопился покинуть свой наблюдательный пункт. Он должен был успеть сбегать домой и снова вернуться на вокзал, потому что сегодня должен был приехать тот, кто, в этом Запеканкин не сомневался ни на мгновение, подтолкнет его к решительным действиям.
Глава 2. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Гостиница была новенькая. Свеженькая. Только-только открылась. Румяное яблочко на сопревшей палой листве. В три этажа и с роскошной мансардой. Швейцар в тусклой ливрее съемного кучера, короткополой шляпе и хронически забывающим побриться лицом предупредительно открыл перед Ирмой тяжелую с бронзовыми бляхами дверь. Ирма бросила накопившуюся в кармане мелочь в ловко подставленный ковшик из желтых, напрочь прокуренных пальцев.
– Благодарим покорно – еще ниже склонилась могучая спина: основной источник заработка швейцара.
Thanks, mersi, дзенкуеме и это. это.
Швейцар сбился, мучительно пытаясь вспомнить.
– Здравствуйте. Вы с багажом? – перед Ирмой появился крепко-накрепко сшитый парнишка в круглой жесткой шапочке.
– Чемодан – ответила Ирма.
Парнишка подхватил чемодан и выставил вперед ковшик. Ирма рассталась с небольшой купюрой. Швейцар прекратил вспоминать и спросил у парнишки.
– Слышь, Гена. Слышь. По – турецки запамятовал совсем?
Парнишка строго ответил.
– Эта твоя функция старик. Смотри, куратор узнает.
– Ты молчи лучше. Скажи лучше как.
– Придумал. Что я тебе среднее звено какое. Это не моя функция. – гордо произнес парнишка, с тем своеобразным шипящим на окончаниях акцентом, которым щедро одаривали город близлежащие села и деревни.
– Прошу вас, госпожа.
– Я бы хотела расплатиться карточкой. Это возможно? – спрашивала Ирма.
– Вы можете осведомиться у портье. Он обладает всей полнотой информации – лихо тарабанил парнишка, и шум чемоданных колесиков был торжественными фанфарами для него и его куратора. В круглом с низкими арками и мраморном полом холле гостиницы было пусто и гулко. Парнишка подвел Ирму к ресепшену, отделанному ромбовидными окошками из слепого с печеной корочкой зеленого стекла. Рядом шелестел подсвечиваемый изнутри полукруглый бассейн. Из протянутой просительно ладони, росшей прямо над бассейном, стекала шумная струйка.
– Мне нужен номер. Недели на две.
Портье – молодой человек, хлесткий и звонкий, как удар бича, отозвался.
– Остались два люкса на третьем этаже.
– Я заплачу сразу за две недели.
– Позвольте – портье принял карточку, вставил ее в аппарат и, пока тот считывал информацию, Ирма честно выдерживала зоркий проникающий до печенок взгляд, изрядно натасканный на всевозможных тренингах на всевозможные мошенничества..
– Все в порядке – произнес наконец портье.
– Ваш номер 305. Замок электрический. Бар обновляется каждое утро горничными во время уборки. Ужин и ланч можно заказать в ресторане. Завтрак входит в суточную оплату. Давида брать будете? – спросил портье.
– Простите.
– Дополнительная услуга. Статуя. Точная уменьшенная копия знаменитой скульптуры великого мастера Микелеанджело – выдал портье без запинки. – Придает дополнительный шарм интерьеру, удачно вписывается в общее дизайнерское решение номера. Это бесплатный бонус для люксовых гостей.
– Раз бонус – с иронией произнесла Ирма – Значит карман не отдавит ваш Давид.
– Именно – улыбнулся портье – Геннадий, проводи. Приятного отдыха.
Номер оказался действительно неплохим. Натоплен, но не до духоты, а уж вылизан так и вовсе до самого— самого укромного местечка. Ирма незамедлительно включила телевизор, всколошматила заправленную по всем правилам евклидовой геометрии кровать, сбросила пальто на кремовый с кривыми полными ножками диван и приказала ни в коем случае не ставить чемодан в шкаф.
– Бросайте его на пол. Я потом сама разберусь.
– Вам Давида сейчас транспортировать? – Геннадий почтительно замер у входа.
– У вас связь с городом прямая?
– Звоните на ресепшен через ноль. Вас соединят с кем угодно.
– Давайте сейчас. В баре леденчики есть?
– Прошу прощения?
– Леденчики такие с начинкой. Конфетки кисленькие.
– Сейчас уточню.
Опустившись в кресло, Ирма освободила волосы от стягивавшей их в тугой узел широкой дуальной резинки. Изучив содержимое бара, спрятанного в приземистую орехового дерева тумбу с блестящей никелированной ручкой, не скрывая радости в голосе, Геннадий обернулся:
– Спиртовой ассортимент представлен полностью. Два наименования газированных напитков и шоколадных батончиков, а леденчиков нет. Они есть внизу. За отдельную плату.
– Жох, ты Геннадий – Ирма открыла портмоне из мягкой свиной кожи с глубоким и четким оттиском ковбойского гранитного профиля.
– Возьмешь два пакетика.
– Здесь слишком много, госпожа.
– Безусловно, сдачу оставишь себе. Давида не забудь. И не называй меня госпожа. Все. Иди.
После ухода Геннадия Ирма подняла телефонную трубку. Чеканный голос портье пообещал соединить с нужным номером через несколько минут. Звонок застал Ирму, когда она разбирала чемодан. С некоторым, давно позабытым волнением, она произнесла: