скачать книгу бесплатно
– Василий, а что в этом празднике вам запомнилось больше всего?
– Ну конечно, Наташа! Она очень хорошая, и Никитка у неё, только… – у Василия ещё будет возможность рассказать мне о том, что «только» – чем его не устраивают отношения с Наташей, но пока – не время. Он забегает вперёд, а я знаю, что сейчас – не в Наташе дело.
– Подождите, Василий. Давайте сейчас поговорим о празднике. Вы подробно рассказали мне, как познакомились с Наташей. Что вас заставило остановиться и предложить ей помощь?
– Мне стало её очень жалко. Слабая женщина, маленький мальчик – и тащат такую неимоверную тяжесть!
– Значит, жалость. А что побудило вас остаться у Наташи?
– Я обещал Никитке, что ёлка будет, и для этого не обязательно сдавать телевизор в ломбард. И Наташа – одна… Ну как бы она одна нашла ёлку? И праздник – он всё-таки должен быть праздником, вы понимаете?
– Василий, а вы не думали, что ваша мама – одна? Вы говорите, что праздник должен быть праздником, и устраиваете его для почти незнакомой женщины, в то время, как ваша мама этот праздник встречает в одиночестве и, возможно, чувствует себя несчастной! – примечательно, что ещё недавно я не мог позволить себе говорить про маму Василия так, что он ей что-то должен. Теперь настало время окончательно избавить его от зависимости, показав объективную картину.
– А вы знаете, Рушель, совершенно неожиданно мама абсолютно не сердилась. Она, когда я ей позвонил, сначала от неожиданности стала кричать на меня, что как же она, что она уже на стол накрыла, что обещал, что мы вместе каждый год, ну всё такое как всегда, а тут в дверь позвонили, она ушла открывать, а вернулась к телефону уже спокойная.
– И кто это был, Василий?
– Стелла Нахимовна пришла, они с ней с детства дружат, ещё в один класс вместе ходили, и сейчас тоже часто забегают друг к другу поболтать. Стелла-то, как дядя Виталик, муж её, умер, одна, так она Новый год вместе с нами с мамой договорилась отмечать, – а, теперь мне понятно, в чём дело, а то я, было, удивился, как это мама смогла оставить своего ненаглядного Васеньку в покое на целую новогоднюю ночь, да и потом не закатить истерику: видно, подружка убедила её в том, что женщина молодому мужчине необходима. – А Стелла Нахимовна, – продолжил Василий, – убеждена в том, что мама ограничивает мою свободу, и всё пытается маме объяснить, что мне очень бы пошёл на пользу какой-нибудь роман. Под её влиянием мама даже пыталась мне посватать каких-то девушек, но всё это было несерьёзно, – ну так я и думал! Тем более, вдвоём закадычным подружкам болтать было явно интереснее, чем втроём с Василием.
– А как вы провели ту ночь с Наташей и её сыном?
– Ну как, Рушель… Как все люди: Никитка уснул, а мы… ведь родителей Наташи не было, и была свободная комната, вот мы и…
– Понятно. А потом вы с Наташей…
– На следующий день встретились, второго. Ни ей, ни мне на работу не надо, – Наташа в магазине работает продавщицей, одеждой торгует, так у неё был недельный отпуск, а наша фирма вообще только после Рождества открывается. И потом тоже, так мы каждый день и встречались, а Никитку Наташины родители забрали – в санатории, оказывается, для ребёнка разрешают раскладушку в номер поставить, а парню за городом лучше.
* * *
– Вася, я… давай, поговорим серьёзно, – хоть опыт Василия в общении с женщинами был совсем небольшим, эта фраза заставила его напрячься: инстинктивно он почувствовал, что ничего хорошего от неё ждать не стоит.
– Ну и что случилось?
– Да нет, ничего…
– Вот и замечательно. Наташ, я пойду уже. Маме обещал, да и мне надо посмотреть одну программу…
– А когда ты придёшь? Вася, понимаешь, Никитка, он…
– Что Никитка? Натуль, мы с тобой и так выкраиваем время, когда Никитку твои куда-нибудь увозят. У тебя – Никитка, родители, у меня – мама…
– Вот я и хотела поговорить, Вася. Ты можешь прийти, а можешь не прийти, с Никиткой практически не общаешься, ты даже на работу ко мне всего два раза заезжал, а я… – Наташа всхлипнула. Вот чего Василий не мог спокойно выносить, так это женских слёз! С самого детства ничего не было для него страшнее, когда мама плакала! И жалко её, и понятно, что плачет она из-за него, а если даже и не из-за него, то всё равно он виноват – не смог уберечь её. А теперь – Наташа…
– Наташка, ну чего ты! Не плачь, моя хорошая! – Василий неловко погладил её по голове, отчего Наташа расплакалась окончательно. – Ну я же с Никиткой нормально, и к тебе я прихожу, и вообще…
– Да, Васенька, – всхлипывала она, – ты очень хороший, ты самый замечательный, но ведь так дальше нельзя!
– Чего нельзя? Почему?
– Вась, Никитка – тоже человек! Он в таком возрасте, что сейчас ему особенно необходим отец, и при этом сейчас легче всего для него принять своего папу, понимаешь? – Василий не понимал. Не понимал, почему так уж нужен ребёнку отец – сам-то он вырос без отца, и ничего, нормальный человек получился, – почему сейчас легче всего принять кого-то, а потом это будет сложней, – он сам никогда никого не стремился принимать за своего отца. И вообще, причём тут он?
– Наташка, а я тут причём?
Наташа ничего не могла сказать – она плакала, по-детски шмыгая носом, который у неё всегда некрасиво краснел, когда она плакала. Наташа плакала часто.
* * *
Так ли уж люблю я жалостливых людей… Я – психолог, психотерапевт, врач, поэтому ответить на этот вопрос однозначно не могу – у жалости и жалостливости (ни у кого, полагаю, не вызывает сомнений, что это – разные понятия) могут быть самые разные корни, от эстетической сентиментальности (человек жалеет и любит исключительно, например, маленьких рыжих собачек) до активной жизненной позиции и доброты. Но зато я могу ответить однозначно: безжалостных и жестоких людей я не люблю. Однако эксплуатация жалости мне тоже не по душе, признаться.
– Василий, а свой отпуск вы собираетесь провести с кем? С Наташей? – Василий помрачнел. – С мамой? – если только это возможно, Василий помрачнел ещё больше.
– С Наташей, наверное. Или с мамой…
– Давайте попробуем разобраться. Василий, начнём сначала, иначе говоря, с мамы. Почему вы думаете, что, возможно, проведёте с ней отпуск?
– Но, Рушель, как же она одна! У неё же, кроме меня, нет никого!
– А Наташа?
– И у неё… Что же делать?
– Да ничего особенного, Василий. С кем бы вы хотели вместе отдохнуть?
Последовавшая долгая пауза стала для меня ответом на мой вопрос: Василий ни с кем из своих женщин не хотел бы быть, и не был бы, будь на то его воля. А вот воли у него пока что и нет. Наташа, как я полагаю, совершенно бессознательно, берёт его на тот же крючок, что и его мама – на жалость. Только другого крючка – властности и одновременно виктимности, – у Наташи нет: не такой она человек. То есть виктимность, видимо, есть, но совсем другого рода, не та, что у матери Василия: Наташа трогательно радуется каждому знаку внимания, который ей оказали небеса (например, встретился Василий, не позволил сдать в ломбард телевизор, стал её любовником), но требовать ничего не может – сил у неё нет. Несчастная женщина, и нужно что-то особенное, чтобы резко сломать её отношение к себе, не то быть ей вечным объектом жалости. И даже жалостью никого она не сможет удержать, потому что не стремится, просто не видит такой возможности, только плачет тихонько.
Вот такая вот доля психотерапевта – анализировать свойства личности других людей, которые вовсе не являются твоими клиентами, – прошли бы мимо, ты бы их и не заметил. Но они связаны с твоим клиентом, и так становятся объектами анализа, и думаешь о них, думаешь постоянно, и так становятся они частью твоих исследований, а значит – твоей жизни…
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
