Мертвые повелевают

скачать книгу бесплатно

Мертвые повелевают
Висенте Бласко-Ибаньес

«Хаиме Фебреръ поднялся въ девять часовъ утра. Мад? Антонiа, присутствовавшая еще при его крещенiи, ревиительница семейной славы, съ восьми часовъ суетилась въ комнат?, приготовляясь разбудить его. Ей показалось, что недостаточно св?та проходитъ черезъ жалюзи высокаго окна: она открыла деревянныя, источенныя червями створки, лишенныя стеколъ. Зат?мъ подняла занав?ски изъ красной камки, съ золотыми обшивками, словно палатки раскинутыя надъ широкой постелью, старинной, барской, великол?пной, на которой рождались, производили потомство и умирали покол?нiя Фебреровъ…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

Висенте Бласко Ибаньесъ

Мертвые повел?ваютъ

Часть первая

I

Хаиме Фебреръ поднялся въ девять часовъ утра. Мад? Антонiа, присутствовавшая еще при его крещенiи, ревиительница семейной славы, съ восьми часовъ суетилась въ комнат?, приготовляясь разбудить его. Ей показалось, что недостаточно св?та проходитъ черезъ жалюзи высокаго окна: она открыла деревянныя, источенныя червями створки, лишенныя стеколъ. Зат?мъ подняла занав?ски изъ красной камки, съ золотыми обшивками, словно палатки раскинутыя надъ широкой постелью, старинной, барской, великол?пной, на которой рождались, производили потомство и умирали покол?нiя Фебреровъ.

Ночью, вернувшись изъ казино, Хаиме строго – настрого приказалъ разбудить себя пораньше. Онъ приглашенъ на завтракъ въ Вальдемосу. Отлично! Было прекрасн?йшее весеннее утро; въ саду хоромъ заливались птицы на цв?тущихъ в?твяхъ, колеблемыхъ морскимъ в?тромъ дувшимъ поверхъ ст?ны.

Служанка вышла въ кухню, увидавъ, что сеньоръ наконецъ, р?шился разстаться съ постелью. Хаиме Фебреръ почти не од?тый расхаживалъ по комнат? передъ окномъ, разд?ленномъ надвое тончайшей колонной. Онъ не боялся, что его увидятъ. Напротивъ находился такой же старинный дворецъ, – громадный домъ съ небольшимъ числомъ оконъ. Передъ его окномъ тянулись ст?ны неопред?леннаго цв?та, съ глубокими трещинами и остатками старой окраски. Улица была узкая, и ст?ну, казалось, можно было достать рукой.

Хаиме поздно заснулъ: онъ волновался и нервничалъ, размышляя о важномъ шаг?, который ему предстояло утромъ совершить. Отъ тревожнаго, непродолжительнаго сна голова его отяжел?ла; онъ почувствовалъ властную потребность осв?житься сладостно – прохладной водой. Умываясь въ студенческой, маленькой, простой чашк? для бритья, Фебреръ сд?лалъ печальное лицо. О, нищета!.. He было самыхъ примитивныхъ удобствъ въ этомъ дом?, дом? барской, старинной роскоши, – такой роскоши современные богачи не могли создать. Б?дность, со вс?ми ея огорченiями, подстерегала его въ этихъ залахъ, напоминавшихъ блестящiя декорацiи н?которыхъ театровъ, которыя онъ вид?лъ, путешествуя по Европ?.

Словно постороннiй челов?къ, впервые входящiй въ спальню, съ удивленiемъ разглядывалъ Фебреръ громадную комнату съ ея высокимъ потолкомъ. Его могущественные предки строили для гигантовъ. Каждая комната дворца была величиною съ нов?йшiй домъ. Въ окн? не им?лось стеколъ, какъ и въ остальныхъ окнахъ зданiя, и зимою приходилось держать створки затворенными: св?тъ проникалъ тогда лишь черезъ жалюзи окна, почерн?вшiя отъ времени, покрытыя осколками стекла. He было ковровъ на полу изъ песчанаго, мягкаго майорскаго камня, изр?заннаго какъ дерево прямоугольниками. Потолки сохраняли еще сл?ды блеска старинной штукатурки, то темные, съ искусственными соединенiями, то съ внушительной позолотой, и на ней выступали цв?тныя поля родовыхъ гербовъ. Высочайшiя, просто выб?ленныя известкой ст?ны исчезали въ одн?хъ комнатахъ за рядами картинъ, а въ другихъ – за великол?пными занав?сками яркихъ цв?товъ, не потускн?вшихъ отъ времени. Спальня была украшена восемью шпалерами цв?та зелени высохшаго листа: на нихъ – сады, широкiя аллеи съ осенними деревьями, съ площадкой въ конц?, гд? бродили олени или струились уединенные ключи въ тройныхъ водоемахъ. Надъ дверьми вис?ли старинныя итальянскiя, приторно – слащавыя картины: д?ти, сверкая янтарными т?лами, играли съ курчавыми ягнятами. Арка, отд?лявшая спальню въ точномъ смысл? слова отъ остальной части комнаты, им?ла н?сколько трiумфальный видъ: колонны съ желобками поддерживали р?зную листву, – все изъ бл?днаго, скромнаго золота, словно у алтаря. На стол? восемнадцатаго в?ка красовалось многоцв?тное изображенiе св. Георгiя, топчущаго мавровъ своимъ скакуномъ. Дальше – кровать, импонирующая кровать, памятникъ семейной гордости. Н?сколько старинныхъ креселъ, съ кривыми ручками, съ краснымъ выцв?тшимъ и выл?зшимъ бархатомъ – м?стами видн?лась б?лая рама – стояли въ перемежку съ соломенными стульями и плохенькимъ умывальникомъ. «О, нищета!» – снова подумалъ собственникъ майората. Старый, огромный домъ Фебреровъ, съ его красивыми окнами безъ стеколъ, съ его залами въ шпалерахъ, но безъ ковровъ, съ его почтенною мебелью, перем?шанною съ самыми жалкими предметами, походилъ на принца въ нищет?, еще гордо драпирующагося въ блестящiй плащъ и со славной короной на голов?, но необутаго и безъ б?лья.

Таковъ былъ этотъ дворецъ, величественная, пустая громада, – н?когда хранительница славы и богатствъ его предковъ. Одни были купцами, другiе – воинами, третьи – мореправителями. Гербы Фебреровъ развевались на вымпелахъ и флагахъ бол?е ч?мъ полсотни марсовыхъ судовъ – цв?та майорскаго флота, которыя, получивъ приказанiя въ Пуэрто Пи, отправлялись продавать островное масло въ Александрiю, грузили пряности, шелкъ и благовонiя Востока въ Мало – Азiатскихъ гаваняхъ, торговали съ Венецiей, Пизой и Генуей или, минуя Геркулесовы столбы, пропадали въ туманахъ с?верныхъ морей и возили во Фландрiю и Ганзейскiя республики полуфарфоръ валенсiйскихъ морисковъ, называвшiйся у иностранцевъ майоликой, изъ-за его маiоркскаго происхожденiя. Постоянное плаванiе по морямъ, киш?вшимъ пиратамъ, сд?лало изъ семьи богатыхъ купцовъ племя храбрыхъ солдатъ. Фебреры сражались или заключали союзы съ турецкими, греческими и алжирскими корсарами, эскортируя ихъ флоты по с?вернымъ морямъ, грозя англiйскимъ пиратамъ, и однажды, при вход? въ Босфоръ, ихъ галеры даже напали на генуэзцевъ, монополизировавшихъ торговлю съ Византiей. Потомъ эта династiя морскихъ воиновъ, прекративъ торговое мореплаванiе, платила дань кровью, защищая христiанскiя королевства и католическую в?ру, отрядивъ часть своихъ сыновей въ святую милицiю мальтiйскихъ рыцарей. Младшiе члены дома Фебреровъ, вм?ст? съ водой крещенiя, получали на свои пеленки вышитый б?лый восьмиконечный крестъ, символизировавшiй восемь блаженствъ, Придя въ зр?лый возрастъ, они командовали воинственными галерами Ордена и кончали свои дни богатыми мальтiйскими командорами, пов?стствуя о своихъ подвигахъ д?тямъ своихъ племянницъ. и поручая уходъ за своими недугами и ранами нев?рнымъ рабынямъ, жившимъ съ ними, не смотря на об?тъ ц?ломудрiя. Знаменитые монахи, про?зжая черезъ Майорку, изъ кр?пости Альмудайны д?лали визиты во дворецъ Фебреровъ. Одни были адмиралами королевскаго флота, другiе губернаторами отдаленныхъ областей. Н?которые покоились в?чнымъ сномъ въ собор? Ла Вилетте: вм?ст? съ другими славными майоркинцами; Хаиме вид?лъ ихъ гробницы при пос?щенiи Мальты. Пальмская «Лонха» (биржа), красивое готическое зданiе около моря, въ теченiе в?ковъ было леннымъ влад?нiемъ его предковъ. Фебрерамъ принадлежало все, что выбрасывали на сос?днiй молъ галеры съ высокими башнями, кеньги съ тяжелыми остовами, легкiя фусты, суда съ косыми парусами, плоты и другiя суда т?хъ временъ. И въ громадномъ, колонномъ зал? «Биржи», у соломоновыхъ колоннъ, терявшихся во мрак? сводовъ, его предки принимали, словно короли, восточныхъ мореплавателей, въ широкихъ шароварахъ и ярко – пурпурныхъ колпакахъ, генуэзцевъ и провансальцевъ въ короткихъ плащахъ съ клобуками, храбрыхъ вождей острова въ красныхъ остроконечныхъ каталонскихъ шапкахъ. Венецiанскiе купцы посылали своимъ майоркскимъ друзьямъ мебель краснаго дерева съ изящной р?зьбой изъ слоновой кости и глазури или большiя зеркала съ голубымъ стекломъ и кристальной рамкой. Возвращавшiеся изъ Африки мореплаватели привозили пучки страусовыхъ перьевъ, слоновые клыки. И т? и другiя драгоц?нныя вещи шли на украшенiе залъ дома, благоухающихъ таинственными духами – подаркомъ азiатскихъ товарищей.

Фебреры въ продолженiе в?ковъ были посредниками между востокомъ и западомъ, сд?лали изъ Майорки складъ экзотическихъ продуктовъ, которые ихъ корабли развозили по Испанiи, Францiи и Гоiландiи. Баснословныя богатства текли въ домъ. Иногда Фебреры устраивали займы королямъ. Но не смотря на это минувшей ночью Хаиме, посл?днему изъ рода, проигравшему все, что им?лъ (н?сколько сотъ песетъ) пришлось, чтобы отправиться утромъ въ Вальдемосу, взять деньги у контрабандиста Тони Клапеса, грубаго, но смышленнаго челов?ка, самаго в?рнаго и безкорыстнаго изъ его прiятелей.

Причесываясь, Хаиме посмотр?лъ въ старинное зеркало, расколотое, съ туманнымъ стекломъ. Тридцать шесть л?тъ: не могъ пожаловаться на наружность! Безобразенъ, грандiозно безобразенъ, какъ выражалась женщина, им?вшая н?которое влiянiе на его судьбу. Уродство доставило ему однажды усп?хи въ любви. Миссъ Мэри Гордонъ, б?локурая идеалистка, дочь губернатора англiйскаго архипелага въ Океанiи путешествовавшая по Европ? въ сопровожденiи одной дов?ренной особ?, познакомилась съ нимъ какъ-то л?томъ въ мюнхенскомъ отел? и, очарованная, сд?лала первыя шаги. Испанецъ, по мн?нiю миссъ, былъ живымъ портретомъ Вагнера въ молодости. И, улыбаясь прiятному; воспоминанiю, Фебреръ разсматривалъ свой шарообразный лобъ, придавившiй, казалось, своей тяжестью внушительные, маленькiе, ироническiе глаза, отт?ненные толстыми бровями. Носъ острый, орлиный, – носъ, какъ у вс?хъ Фебреровъ, см?лыхъ хищныхъ птицъ морскихъ пустынь; презрительный, поджатый ротъ; выдающiйся подбородокъ, покрытый н?жной и р?дкой растительностью бороды и усовъ. О, восхитительная миссъ Мэри! Съ годъ продолжалось веселое сгранств?ванiе по Европ?. Она, безумно влюбленная въ него благодаря сходству съ генiемъ, хот?ла выйти за него замужъ и толковала ему о миллiонахъ губернатора, м?шая романтическiе восторги съ практическими наклоннастями своей расы. Но Фебреръ, въ конц? концовъ, сб?жалъ, не дожидаясь, пока англичанка пром?няетъ его на какого-нибудь режиссера оркестра, челов?ка, бол?е похожаго на ея кумира.

Охъ, женщины!.. И Хаиме расправлялъ свое кр?пкое, мужественное т?ло, н?сколько сутулое, благодаря чрезм?рному росту. Уже давно онъ р?шилъ не интересоваться ими. Легкая с?дина въ бэрод?, легкiя морщинки на кож? въ углахъ глазъ говорили объ утомленiи жизнью, несшейся, по его словамъ, «на полныхъ парахъ», Но женщины вce – таки еще шли къ нему на встречу.

Именно любовь должна была спасти его изъ б?дственнаго положенiя.

Окончивъ туалетъ онъ вышелъ изъ спальни. Прошелъ громадн?йшую залу, осв?щенную солнечными лучами, падавшими сквозь отверстiя закрытыхъ оконъ. Полъ былъ въ т?ни, а ст?ны сверкали, словно садъ яркими красками, въ безконечныхъ шпалерахъ съ фигурами вдвое большими обычныхъ. Тутъ красовались ми?ологическiя и библейскiя сцены, вызывающiя дамы, съ полнымъ, розовымъ т?лом сiреди красныхъ и зеленыхъ воиновъ, громадныя колоннады, дворцы въ цв?точныхъ гирляндахъ, турецкiя сабли на – голо, головы на земл?; группы толстобрюхихъ коней, съ поднятой ногой – ц?лый мiръ старыхъ легендъ, въ св?жихъ, пестрыхъ тонахъ, несмотря на многов?ковую давность, окаймленный рамкой яблокъ и лисгвы.

Проходя, Фебреръ ироническимъ взглядомъ окинулъ эти богатства, унасл?дованныя отъ предковъ. Ему ничего не принадлежало. Больше года шпалеръ этой залы и спальни составляли собственность пальмскихъ ростовщиковъ. Ростовщики оставили ихъ вис?ть на прежнемъ м?ст?. Они дожидались какого-нибудь любителя – богача, который заплатилъ бы бол?е щедро, въ ув?ренности, что прiобр?таетъ ихъ отъ самого влад?льца. Хаиме былъ простымъ хранителемъ, и въ случа? недобросов?стнаго наблюденiя за ними ему грозила тюрьма.

Въ средин? залы онъ машинально, въ силу привычки, сд?лалъ небольшой обходъ, но расхохотался, увидавъ, что ничто не преграждаетъ ему дороги. М?сяцъ тому назадъ зд?сь стоялъ итальянскiй столъ изъ драгоц?ннаго мрамора, привезенный знаменитымъ командиромъ дономъ Прiамо Фебреромъ посл? одной каперской экспедицiи. Дальше также дорога была свободна. Громадная серебряная жаровня на серебряной же подставк?, съ ангелочками кругомъ, поддерживавшими это сооруженiе, Ферберъ превратилъ въ деньги, продавъ на в?съ. Жаровня заставила его вспомнить о золотой ц?пи, подарк? императора Карла V одному предку. Н?сколько л?тъ тому назадъ онъ продалъ ц?пь въ Мадрид? также на в?съ, получивъ въ придачу дв? золотыхъ унцiи за артистическую работу и древность. Посл? до него дошли слухи, что ее купили въ Париж? за сто тысячъ франковъ. О, нищета! Кабальеро не могутъ жить въ нын?шнiя времена. Его взглядъ упалъ на громадныя блестящiя шкатулки венецiанской работы, на старинныхъ столахъ, поддерживаемыхъ львами. Казалось, он? сд?ланы для гигантовъ, съ безчисленными, глубокими ящиками, на лицевой сторон? которыхъ, покрытыхъ яркой эмалью, изображены были ми?ологическiя сцены. Четыре великол?пныя вещи для музея: легкое воспоминанiе о быломъ великол?пiи дома. Также не принадлежали. Он? разд?лили участь шпалеръ и ожидали зд?сь себ? покупателя. Фебреръ былъ простымъ консьержемъ собственнаго жилища. Въ свою очередь, принадлежали кредиторамъ итальянскiя и испанскiя картины, украшавшiя ст?ны двухъ сос?днихъ кабинетовъ, старинная мебель съ протертымъ и испорченнымъ шелкомъ, но съ красивой р?зьбой, – однимъ словомъ, все, что сохранилось сколько-нибудь ц?ннаго отъ остатковъ накоплявшагося в?ками насл?дства.

Онъ вошелъ въ прiемную залу, обширную комнату въ центр? зданiя, прохладную, съ высочайшимъ потолкомъ, сообщавшуюся съ л?стницей. Б?лыя ст?ны съ годами приняли желтоватый цв?тъ слоновой кости. Чтобъ увидать черный л?пной потолокъ, требовалось закинуть голову назадъ. Помимо нижнихъ оконъ залу, громадную и строгую, осв?щали окна у карниза. Мебель немногочисленная, монастырская: пом?стительныя кресла съ плетеными сид?ньями и ст?нками, украшенными гвоздями; дубовые столы на изогнутыхъ ножкахъ; темные сундуки съ заржав?вшими замками, на подстилкахъ изъ зеленаго, изъ?деннаго молью сукна. Лишь желтоватая б?лизна ст?нъ выступала, словно р?шетка, между рядами картинъ; – многiя изъ нихъ безъ рамокъ. Были сотни картинъ; вс? плохiя и въ тоже время интересныя, писанныя по заказу, чтобы ув?ков?чить славу рода, произведенiя старинныхъ итальянскихъ и испанскихъ художниковъ, про?зжавшихъ черезъ Майорку. Чарами преданiй, казалось, в?яло въ этихъ картинахъ. Зд?сь говорила исторiя Средиземнаго моря, написанная неум?лыми или даровитыми кистями: встр?чи галеръ, штурмы кр?постей, великiя морскiя битвы: клубы дыма; а надъ ними вымпела кораблей и высокiя носовыя башии съ разв?вающими знаменами малтiйскаго креста или полум?сяца. Люди сражались въ закрытыхъ судахъ или лодкахъ, рядомъ съ судами; море, покрасн?вшее отъ крови или пламени судовъ, пестр?ло сотнями головъ т?хъ, чьи суда потонули; посл?днiе, въ свою очередь, вели битву между собою среди волнъ. Масса шлемовъ и шляпъ съ опущенными полями бросалась на корабля, ус?янныя массой б?лыхъ и красныхъ тюрбановъ; а надъ ними возвышались мечи и пики, сабли и абордажные топоры. Выстр?лы пушекъ и ракеты красными огнями прор?зывали дымъ битвы. На другихъ полотнахъ, мен?е темныхъ, видн?лись кр?пости, изрыгавшiя пламя черезъ бойницы, а у подножiя ихъ воины съ б?лыми, восьмиконечными крестами на панцыряхъ, ростомъ почти съ башню, приставлями къ ст?намъ л?стницы для штурма.

Рядомъ съ картинами б?лыя дощетки, опять-таки съ изображенiями герба, и на нихъ, крупными буквами, съ дефектами, пов?ствованiя объ усп?хахъ: поб?доносныхъ встр?чахъ съ галерами Великаго Турка или съ пизанскими, женевскими, бискайскими пиратами; о войнахъ въ Сардинiи; и штурмахъ Бужи и Теделица. И во вс?хъ этихъ предпрiятiяхъ какой-нибудь Фебреръ руководилъ сражавшимися или же отличился своимъ героизмомъ. Но вс?хъ превзошелъ командоръ донъ Прiамъ, дьявольски см?лый герой, шутникъ и мало в?рующiй, слава и позоръ рода.

Въ перем?шку съ военными сценами вис?ли фамильные портреты. Вверху, подъ старинными картинами, изображавшими евангелистовъ и мучениковъ и образовывавшими фризъ, красовались бол?е древнiе Фебреры, почтенные майоркскiе купцы, нарисованные н?сколько стол?тiй спустя посл? ихъ смерти: важные мужи съ еврейскими носами и острыми глазами, съ драгоц?нностями на груди, въ высокихъ круглыхъ шапкахъ восточнаго образца. Дальше шли военные, вооруженные мореплаватели, съ выбритыми головами и профилемъ хищныхъ птицъ: вс? въ черныхъ стальныхъ досп?хахъ, н?которые съ б?лымъ мальтiйскимъ крестомъ. Съ каждымъ портретомъ черты лица становились тоньше, но выпуклый черепъ и характерный носъ сохранялись. Воротникъ рубашки, широкiй, свободный, изъ грубой шерсти, постепенно поднимался, уступая м?сто накрахмаленному, выглаженному складками. Панцырь превращался въ бархатную или шелковую безрукавку. Жесткiя, широкiя бороды ? la императоръ см?нялись заостренными бородками и усами, и на лобъ нависали букли. Среди грубыхъ воиновъ и элегантныхъ кавалеровъ выд?лялись черныя платья священнослужителей съ усиками и бородками, въ высокихъ четырехъугольныхъ шапочкахъ съ кисточками. Одни были достоуважаемые мальтiйскiе монахи, судя по б?лымъ отличiямъ на груди, – другiе – почтенные майоркскiе инквизиторы, судя по легенд? объ ихъ ревностномъ служенiи в?р?. За этими сеньорами, черными, съ внушительнымъ выраженiемъ лица, суровыми глазами, дефилировали мужчины въ б?лыхъ парикахъ, обритые – потому лица ихъ казались д?тскими – въ великол?пныхъ мундирахъ изъ шелка и золота, въ лентахъ и орденахъ. Это были неизм?нные рехидоры города Пальмы; маркизы, чьи маркизскiя прерогативы благодаря брачнымъ связямъ были потеряны для семьи – ихъ титулы м?шались съ титулами знати Полуострова; губернаторы, главнокомандующiе, вице – короли американскихъ и океанiйскихъ земель; ихъ имена воскрешали вид?нiя фантастическихъ богатствъ; энтузiасты botiflers, сторонники Бурбоновъ съ самого начала, принужденные зат?мъ б?жать изъ Майорки, посл?дняго оплота Австрiи, въ качеств? почетнаго титула, носившiе прозвище butifarras (продавцы вывареннаго мяса свиныхъ головъ), данное имъ враждебнымъ населенiемъ. Замыкая славные ряды, почти въ уровень съ мебелью вис?ли портреты посл?днихъ Фебреровъ, начала XIX в., офицеровъ Армады, съ короткими бакенбардами, локонами на лбу, въ высокихъ воротникахъ, украшеннныхъ золотыми якорями и черными галстуками: они сражались при мыс? Санъ Висенте и Трафальгар?. За ними сл?довалъ прад?душка Хаиме, старикъ съ суровыми глазами и презрительными складками рта: при возвращенiи Фернандо VII изъ французскаго пл?на онъ отправился чтобы броситься въ Валенсiи къ его ногамъ и, вм?ст? съ остальными грандами, требовать возстановленiя старинныхъ обычаевъ и истребленiя нарождающейся чумы либерализма. Патрiархъ многочисленнаго потомства, онъ проливалъ кровь въ разныхъ округахъ острова, пресл?дуя крестьянокъ, ничуть не теряя при этомъ величiя. Протягивая свою руку для поц?луя одному изъ сыновей, жившихъ при немъ и носивщихъ его имя, онъ произносилъ торжественнымъ голосомъ: «Да сд?лаетъ изъ тебя, Господь, хорошаго инквизитора!»

Между портретами славныхъ Фебреровъ видн?лось н?сколько женскихъ. Это были сеньоры, въ другихъ платьяхъ, во все полотно, похожiя на женщинъ, которыхъ рисовалъ Веласкесъ. Одна изъ нихъ, съ хрупкимъ бюстомъ, высовывывавшимся изъ цв?тного, бархатнаго колокола ея юбокъ, съ остроконечнымъ, бл?днымъ лицомъ, съ безцв?тной перевязью среди локоноьъ и буклей, – знаменитая въ роду, прозванная гречанкой за ея знанiе греческаго языка. Ея дядя, братъ Эспиридiонъ Фебреръ, доминиканской прiоръ, великiй св?точъ своей эпохи, былъ ея учителемъ, и гречанка ум?ла писать на своемъ язык? восточнымъ прiятелямъ – купцамъ, еще поддерживавшимъ съ Майоркой слабыя сношенiя.

Взглядъ Хаиме упалъ черезъ н?сколько полотенъ дальше (разстоянiе равное ц?лому в?ку), на портретъ другой знаменитой въ роду женщины. Д?вушка въ б?ломъ парик?; од?та какъ взрослая женщина; въ юбк? со складками, въ фижмахъ, по мод? Х?ІII стол. Она стояла у стола, рядомъ съ португалькой вазой цв?товъ. и въ безкровной правой рук? держала розу, подобную томату, смотр?ла на нее глазками фарфоровой куклы. Ее прозвали римлянкой. Надпись къ портрету говорила, въ витiеватомъ стил? эпохи, объ ея ум?, объ ея познанiяхъ, и оплакивала ея смерть въ одиннадцатил?тнемъ возраст?. Женщины являлись какъ бы сухими поб?гами на мужественномъ ствол? Фебреровъ, воителей, полныхъ избытка жизни. Ученость быстро отцв?тала въ роду моряковъ и воиновъ, какъ растенiе, случайно выросшее въ чужомъ климат?.

Размышляя объ истекшей ночй и о по?здк? въ Вальдемосу, Хаиме оставался въ прiемной зал? и созерцалъ портреты предковъ. Сколько славы и сколько пыли! Вотъ уже л?тъ двадцать сострадательная тряпка не прогуливалась по славному роду, не придавала ему н?сколько бол?е благообразной вн?шности. Отдаленные предки и знаменитыя битвы покрыты паутиной. Какъ! Кредиторы не хот?ли прiобр?сть этоть музей славы, ссылаясь на то, что картины плохи! Нельзя передать этихъ воспоминанiй богачамъ, жаждущимъ создать себ? славную родословную!

Хаиме прошелъ прiемную и направился въ пом?щенiе противоположнаго крыла. Комнаты съ бол?е низкммъ потолкомъ; надъ ними им?лся второй этажъ, гд? н?когда жилъ д?дъ Фебрера; Сравнительно новая обстановка, старая мебель въ стил? Имперiи, на ст?нахъ раскрашенныя эстампы романтическаго перiода, изображавшiя злоключенiя Атала, любовь Матильды и подвиги Эрнана Кортеса. На пузатыхъ комодахъ – многоцв?тныя изображенiя святыхъ и распятiе изъ слоновой кости, между пыльными цв?тами изъ матерiи, подъ стеклянными колпаками. Коллекцiя самостр?ловъ, стр?лъ и ножей напоминали о Фебрер? капитан? королевскаго корвета, совершившемъ кругосв?тное путешествiе въ конц? X?Ш в?ка Пурпурныя раковины, огромныя морскiя улитки, начиненныя жемчугомъ, украшали столы.

Направляясь по корридору къ кухн?, Хаиме прошелъ мимо часовни, съ одной стороны, запертой уже много л?тъ, и, съ другой стороны, прямо кх двери архива, большой комнаты, окна которой выходили въ садъ, въ которой, по возвращенiи изъ своихъ путешествiй, онъ провелъ много вечеровъ, перебирая акты, хранимые за м?дными р?шетками старинныхъ шкаповъ.

Онъ явился въ кухню, громадное пом?щенiе, гд? когда-то приготовлялись знаменитые пиршества Фебреровъ, окруженныхъ паразитами, гостепрiимныхъ по отношенiю ко вс?мъ друзьямъ, прi?зжавшимъ на островъ. Мад? Антонiя казалась маленькой въ этомъ безконечномъ пом?щенiи съ высокими потолками, у большой трубы очага, способнаго поглотить громадную кучу древесныхъ стволовъ и поджаривать одновременно рядъ блюдъ. Скамейки хл?бныхъ печей могли – бы сослужить службу ц?лой общин?. Чистота пом?щенiя свид?тельствовала, чго имъ не пользовались. На большихъ ст?нныхъ крюкахъ отсутствовала м?дная посуда, н?когда составлявшая блескъ этой монастырской кухни. Старуха – служанка готовила въ маленькой печк?, возл? квашни, гд? м?сила хл?бъ.

Хаиме, крикнувъ, предупредилъ мад? Антонiю о своемъ присутствiи и вышелъ въ сос?днюю комнату, небольшую столовую, которой пользовались посл?днiе Фебреры, н?сколько об?дн?вшiе: они б?жали изъ великол?пной залы, м?ста былыхъ пиршествъ.

И зд?сь зам?чались сл?ды б?дственнаго положенiя. Широкiй столъ былъ покрытъ потрескавшейся клеенкой сомнительной чистоты. Поставцы были почти были пусты. Старинная полуфорфоровая посуда разбилась; ее зам?нили блюдами и кружками грубаго изд?лiя. Два открытыя въ глубин? комнаты окна обрамляли обрывки моря, темно – синяго, неспокойнаго, трепетавшаго подъ пламенемъ солнца. Около оконъ задумчиво раскачивались в?тви пальмы. Вдали на горизонт? вырисовывались б?лыя крылья шхуны, двигавшейся къ Пальм?, медленно, какъ усталая чайка.

Вошла мад? Антонiя, поставила на столъ чашку кофе съ молокомъ, отъ которой подымался паръ, и большой кусокъ хл?ба, намазанный масломъ. Хаиме съ жадностью набросился на завтракъ и, жуя хл?бъ, сд?лалъ недовольный жестъ. Мад? согласилась кивкомъ головы и принялась говорить на своемъ майоркскомъ нар?чiи.

Очень жесткiй, правда?.. Этого хл?ба нельзя сравнить съ булками, которыя сеньоръ кушалъ въ казино. Но вина – не ея. Она хот?ла зам?сить днемъ раньше, да не было муки, и она ожидала, что мужикъ Сона Фебреръ внесетъ плату. Неблагодарный, забывчивый народъ!

Старуха – служанка подчеркивала свое презр?нiе къ мужику – землед?льцу Сона Фебрера, пом?стья, посл?дней опоры дома. Крестьянинъ вс?мъ обязанъ былъ благосклонности рода и теперь, въ трудныя минуты, забывалъ своихъ господъ.

Хаиме продолжалъ жевать, думая о Сон? Фебрер?. И оно не принадлежало ему, хоть онъ и воабражалъ; себя его влад?льцемъ. Это им?нiе, расположенное въ центре острова – лучшая доля насл?дiя предковъ – онъ заложилъ, и съ минуты на минуту могъ его потерять. Небольшая рента, установленная традицiей, помогала ему единственво выплачивать часть процентгвъ по займу, при чемъ остальныя суммы долга наростали. Оставались aldeshalas, спецiальные взносы, которые, согласно древнимъ м, крестьянинъ долженъ былъ д?лать. Этими взносами существовали онъ и мад? Антонiя, затерянные въ огромномъ дом?, могущемъ пом?стить подъ своею кровлей ц?лое племя. На Рождеств? и на Пасх? Ханме получалъ пару ягнятъ и дюжину домашней птицы, осенью – двухъ откормленныхъ на убой свиней; а ежем?сячно яйцы, извс?тн: ое количество муки и разные фрукты, смотря по сезону. Благодаря aldohalas, часть ихъ потреблялась въ дом?, часть продавалась служанкой – Хаиме, и мад? Антонiя получали возможность жить въ уединенномъ дворц?, укрываясь отъ любопытства толпы, какъ потерп?вшiе кораблекрушенiе на пустынномъ остров?. Съ каждымъ разомъ разм?ры особыхъ приношенiй сокращались. Крестьянинъ, съ мужицкимъ эгоизмомъ, изб?гающемъ б?ды, все не. охотн?е исполнялъ свои обязательства. Онъ зналъ, что влад?лецъ майората не являлея уже истиннымъ. хозяиномъ Сона Фебреръ, и чаето, прi?зжая въ городъ со своими подарками, онъ крутилъ по дорог? и завозилъ ихъ кредиторамъ, страшнымъ людямъ, которыхъ ему хот?лось умилостивить.

Печально смотр?лъ Хаиме на служанку, продолжавшую стоять передъ нимъ. Она была когда-то крестьянкой и сохранила м?стный костюмъ: темную юбку съ двойнымъ рядомъ пуговицъ на рукавахъ, св?тлую, полосатую кофту, на голов? платокъ, б?лую вуаль, прилегавшую къ ше? и груди; изъ – подъ вуали выбивалась толстая коса (фальшивая, очень черная), перевязанная въ конц? широкими бархатными бантиками

– Нужда, мад? Антонiя – заговорилъ сеньоръ на томъ же нар?чiи. – Вс? б?гутъ отъ б?дныхъ, и въ одинъ прекрасный день, если бродяга не принесетъ, что долженъ, намъ останется только съ?сть другъ друга, какъ потерп?вшимъ кораблекрушенiе.

Старуха улыбнулась: сеньоръ постоянно веселъ. Онъ – живой портретъ своего д?душки дона Горасiо, в?чно серьезнаго, съ лицомъ, внушавшимъ страхъ, но какого шутника!..

– Это должно кончиться, – продолжалъ Хаиме, не обращая вниманiя на веселый тонъ служанки. – Это кончится сегодня: я р?шилъ… Узнай мад о. Теперь же я женюсь.

Служанка набожно скрестила руки, выражая саое изумленiе, и подняла глаза кверху, Свят?йшiй Христосъ de la Sangre! Пора… Сл?довало бы сд?лать это раньше, и тогда иное получилось бы положенiе. Въ ней проснулось любопытство: съ жадностью крестьянки она спросила:

– Богата?

Утвердительный жестъ сеньора ее не удивилъ. Непрем?нно должна быть богатой. Только женщина съ большимъ состоянiемъ могла расчитывать на бракъ съ посл?днимъ изъ Фебреровъ, которые были самыми знаменитыми людьми на остров?, а, значитъ, и въ ц?ломъ мiр?. Б?дная мад? подумала о своей кухн?, силой воображенiя мгновенно украсила ее блистающей, словно золото, м?дной посудой: вс? печи затоплены, масса д?вушекъ съ засученными рукавами, откинутыми rebocillo, разв?вающимися косами, и она посредин?, сидитъ въ кресл?, отдаетъ приказанiя, вдыхаетъ въ себя легкiй восхитительный паръ, подымающiйся изъ кастрюль.

– Молодая! – утвердительнымъ тономъ произнесла старуха, желая заполучить отъ сеньора бол?е подробныя св?д?нiя.

– Да, молодая. Гораздо моложе меня. Слишкомъ молодая: всего двадцать два года. Пожалуй, гожусь ей въ отцы.

Мад? сд?лала протестующiй жестъ. Донъ Хаиме – самый бравый челов?къ на остров?. Это говорила она, восхищавшаяся имъ еще тогда, когда водила его въ коротенькихъ панталонахъ, за руку гулять среди сосенъ у Бельверскаго замка. Она была своимъ челов?комъ въ семь? знатныхъ господъ – этимъ все сказано.

– Изъ хорошаго дома? – продолжала она выпытывать у лаконически отв?чавшаго сеньора. – Изъ семьи кабальеро: несомн?нно, изъ лучшаго рода на остров?… Но н?тъ, догадываюсь: изъ Мадрида. Сосватались, когда ваша милость тамъ жила.

Хаиме н?сколько минутъ колебался, побл?дн?лъ и зат?мъ сказалъ съ грубой р?шимостью, стараясь скрыть смущенiе:

– Н?тъ, мад?… Чуета.[1 - Прозвище потомковъ евреевъ.]

Антонiи приходилось скрестить руки, какъ за н?сколько мгновенiй передъ т?мъ, снова призвать Кровь Христову, чтимую въ Пальм?; но вдругъ разгладились морщины на ея смугломъ лиц?, и она принялась см?яться. Что за веселый сеньоръ! Точь – въ – точь какъ д?душка – говорилъ самыя съ ногъ сшибательныя, самыя нев?роятныя вещи съ серьезнымъ видомъ и обманывалъ людей. И она, б?дная дурочка, пов?рила такой нел?пиц?! Все на счетъ женитьбы – ложь.

– Н?тъ, мад?. Я женюсь на чует?… Женюсь на дочери дона Бенито Вальса. Для этого и отправляюсь сегодня въ Вальдемосу.

Тихiй звукъ голоса Хаиме, его опущенные глаза, робкiй тонъ, которымъ онъ прошепталъ эти слова, не оставляли никакихъ сомн?нiй. Служанка остановилась съ разинутымъ ртомъ, упавшими безпомощно руками и не им?ла силъ поднять ни глазъ, ни рукъ.

– Сеньоръ… Сеньоръ… Сеньоръ!..

Только и могла она произнести. Словно ударилъ громъ и потрясъ старый домъ; словно надвинулась черная туча и заслонила собою солнце; словно море стало свинцовымъ и пошло косматыми волнами на ст?ну. Но… все было попрежнему, – лишь ее поразило изумительная новость, способная перевернуть вверхъ дномъ все сущ?ствующее.

– Сеньоръ… Сеньоръ… Сеньоръ!..

И, захвативъ пустую чашку съ остатками хл?ба, она бросилась б?жать: ей хот?лось какъ можно скор?е спрятаться въ кухню. Посл? такого ужаснаго изв?стiя домъ внушалъ ей страхъ. Кто-то долженъ былъ ходить по величественнымъ заламъ другой части зданiя; кто – именно, она не могла себ? объяснить, но кто-то, разум?ется, пробудившiйся отъ в?кового сна. Этотъ дворецъ, несомн?нно, им?лъ душу. Когда старуха оставалась въ немъ одна, мебель трещала, какъ будто разговаривала между собой, колебались шпалеры, приводимыя въ движенiе невидимой силой, дрожала въ углу золоченая арфа бабушки дона Хаиме, она не испытывала страха: Фебреры были добрые люди, простые, великодушные къ своимъ слугамъ. Но теперь, посл? такого изв?стiя!.. Старуха съ н?которой тревогой думала о портретахъ, украшавшихпь прiемную залу. Какiя были бы лица у этихъ сеньоровъ, если бы до нихъ донеслись слова ихъ потомка! Какъ погляд?ли бы они!

Допивая остатки кофе, приготовленнаго для барина, мад? Антонiя, н?сколько успокоилась. Теперь она испытывала не страхъ, а глубокую скорбь объ участи дона Хаиме, словно ему угрожала смертельная опасность. Закончить такъ родъ Фебреровъ! И Господь потерпитъ это? Чувство презр?нiя къ барину вдругъ заступило м?сто старииной н?жности. Въ конц? концовъ, безд?льникъ, забывшiй в?ру и добрыя нравы, спустившiй остатки родового состоянiя! Что скажутъ его слааные родственники? Какой позоръ для тетки, доньи Хуаны, благородной сеньоры, самой святой на остров?, гордой, своими предками, которую одни въ шутку

другiе въ избытк? благогов?йной почтительности называли «папессой».

– Прощай, мад?… Къ ночи вернусь.

Старуха ворчаньемъ прив?тствовала Хаиме, просунувшаго голову въ дверь на прощанье. Зат?мъ, оставшись одна, подняла рукн, призывая помощь Крови Христовой, Д?вы Льюча, покровительницы острова, и удивительнаго въ Висенте Феррера, столько чудесъ сотворившаго, во время своего пропов?дничества въ Майорк?. Еще одно чудо свяитель – чудотвор?цъ! надо предотвратить чудовищное д?ло, замышленное ея сеньоромъ!.. Пусть скатится съ горъ глыба и навсегда преградитъ путь въ Вальдемосу; пусть опрокинется экипажъ, и дона Хаиме принесутъ четыре челов?ка… все лучше, ч?мъ такой позоръ!

Фебреръ прошелъ черезъ прiемную, открылъ дверь на л?стницу и началъ спускаться по мягкимъ ступенькамъ. Его предки, какъ вся знать острова, строили en grand. Л?стница и подъ?здъ занимали третью часть нижняго этажа дома. За л?стницей тянулась своеобразная итальянская ложа, съ пятью арками, покоившимися на тонкихъ колоннахъ, а по концамъ ея дв? двери вели въ верхнiя крылья зданiя. По средин? ея перилъ, поставленныхъ на выступ? л?стницы, противъ с?ней, находился каменнный гербъ Фебреровъ съ большимъ жел?знымъ фонаремъ.

Спускаясь, Хаиме палкой постукивалъ по песчанымъ камнямъ ступенекъ или дотрагивался до большихъ глазированныхъ амфоръ, украшавшихъ площадки л?стницы: амфоры отдавали ударъ звучно, какъ колоколъ. Жел?зныя перила, окислившiяся отъ времени, распадавшiяся на покрытыя ржавчиной чешуйки, дрожали почти вс?ми своими частицами при шум? шаговъ.

Подойдя къ подъ?зду, Фебреръ остановился. Безусловная р?шительность, и твердость, об?щавшая навсегда опред?лить судьбу его имени, заставляла его съ любопытствомъ осматривать м?ста, no которымъ онъ раньше изо дня въ день проходилъ равнодушно.

Нигд? въ другихъ частяхъ зданiя не напоминало о себ? такъ рельефно былое благоденствiе. Подъ?здъ, громадный, какъ площадь, могъ вм?стить въ себ? дюжину каретъ и ц?лый эскадронъ всадниковъ. Дв?надцать н?сколько пузатыхъ колоннъ изъ м?стнаго ноздреватаго мрамора поддерживали арки изъ кусковъ камня, безъ всякой вн?шней выкладки; надъ арками лежали черныя балки потолка. Мостовая была выложена голышами, поросшими мохомъ. Спокойствiе развалинъ царило въ этомъ гигантскомъ, пустынномъ подъ?зд?. Изъ источенныхъ червями дверей старинныхъ залъ выб?жала кошка и исчезла въ пустыхъ подвалахъ, гд? прежде хранились плоды жатвъ. Сбоку стоялъ колодезь, такой же древней постройки, какъ и дворецъ: отверстiе въ скал?, каменная загородка, разрушившаяся отъ времени, жел?зная башенка, выкованная молотомъ. По выступамъ красивой скалы живыми букетами росъ плющъ. Часто, мальчикомъ, Хаиме наклонялъ голову и смотр?лъ внизъ, въ круглый, св?тлый зрачекъ дремлющихъ водъ.

Улица была пуста. Въ конц? ея, у глиняной ограды сада Фебреровъ видн?лась городская ст?на, въ ней – ворота, съ деревянными поперечными брусьями въ арк?, напоминавшими зубы огромнаго рыбьяго рта. Въ глубин? этого рта трепетали зеленыя, св?тлыя, отражавшiя золото волны залива.

Пройдя в?сколько шаговъ по голубымъ камнямъ улицы – тротуара не было, – Хаиме остановился и посмотр?лъ на свой домъ. Отъ прошлаго оставалось лишь слабое воспоминанiе. Старинный дворецъ Фебреровъ занималъ ц?лый кварталъ, но съ каждымъ шагомъ в?ковъ и об?дн?нiя семьи, онъ сокращался въ своихъ разм?рахъ. Теперь часть его служила обиталищемъ монахинь; другiя части были прiобр?тены разными богачами, которые нарушили нов?йшими балконами первоначально выдержанное единство постройки: о немъ сввд?тельсгвовала ровная линiя нав?совъ и крышъ. Сами Фебреры, запершись въ части дома, выходившей въ садъ и къ морю, принуждены были, для увеличенiя дохода, уступить нижнiе этажи влад?льцамъ магазиновъ и мелкимъ промышленникамъ. У главнаго портала, за стеклянными рамами д?вушки гладили б?лье; он? прив?тствовали дона Хаиме почтительными улыбками. Хаиме продолжалъ неподвижно созерцать старинный домъ. Какой красивый, несмотря на произведенныя ампутацiи и старость!..

Камень цоколя, растрескавшiйся и вдавленный внутрь отъ прикосновенiя людей и экипажей, былъ ус?янъ р?шетчатыми окошками въ уровень съ землей. Нижняя часть дворца им?ла разрушенный, изорванный видъ, словно ноги, двигавшiяся ц?лыя столетiя.

Отъ антресолей, этажа съ особымъ входомъ, отданнаго подъ москательную лавку, начинало развертываться великол?пiе параднаго фасада. Три окна на уровн? арки воротъ, разд?ленныя двойными колоннами, показывали свои рамы изъ чернаго, тонко обд?ланнаго мрамора. По колоннамъ, поддерживавшимъ карнизъ, вился каменный черсгополохъ. На карниз? красовались три большихъ медальона: среднiй изъ нихъ съ бюстомъ императора и надписью: Dommus Catfolus Imperator 1541 – воспоминанiе о про?зд? его черезъ Майорку во время неудачной алжирской экспедицiи. На боковыхъ медальонахъ – гербы Фебреровъ, поддерживаешяе рыбами съ бородатыми челов?ческими головами. Высокiя окна перваго этажа по бокамъ и карнизамъ обвиты были гирляндами изъ якорей и дельфиновъ; – памятникъ славы семьи мореплавателей. На верху ихъ открывались громадныя раковины. Въ верхней части фасада тянулся сплошной рядъ окшекъ е? готическими украш?нiями, закрытыхъ и открытыхъ – чтобы вгiустить св?тъ и воздухъ въ чердаки, – а надъ ними монументальный нав?съ, грандiозный, какiе только можно встр?тить въ майоркскихъ дворцахъ, простиравшiй до средины улицы громаду р?зного дерева, почерн?вшаiй отъ времени, поддерживаемаго кр?пкими сточными трубами.

По всему фасаду образуя четырехугольникъ, шли деревянныя, источенныя червями полосы съ гвоздями и подхватами изъ окислившагося жел?за. Это были остатки большихъ иллюминацiй; которыми домъ ознаменовывалъ н?которые праздники въ дни своего блеска.

Хаиме казался довольнымъ своимъ осмотромъ. Еще сохранилъ красоту домъ его предковъ, хотя въ окнахъ не доставало стеколъ, хотя пыль и паутина заполнили его углубленiя, хотя в?ка над?лали дыръ въ его штукатурк?. Когда Хаиме женится и состоянiе стараго Вальса перейдетъ къ нему, вс? станутъ удивляться великол?пному возрожденiю Фебреровъ. И еще н?которыхъ шокировало его р?шенiе, и онъ самъ чувствовалъ укоры сов?сти! Мужество! впередъ!

Онъ направился къ Борне, широкому проспекту, центру Пальмы, – въ старину потоку, д?лившему городъ на два города и два враждебныхъ стана: Канъ Амунтъ и Канъ Аваль. Тамъ онъ найдетъ извозчика, который и доставитъ его въ Вальдемосу.

При вход? на Борне его вниманiе привлекла группа прохожихъ, въ т?ни густыхъ деревьевъ смотр?вшая на крестьянъ, остановившихся передъ витриной магазина. Фебреръ узналъ ихъ костюмы, отличавшiяся отъ обычныхъ, майоркскихъ. To были ибисенцы… Ахъ, Ибиса! Имя этого острова вызывало воспоминанiя о далекомъ год?, проведенномъ имъ тамъ въ юности. При вид? этихъ людей, заставлявшихъ майоркинцевъ улыбаться, словно передъ лицомъ иностранцевъ, Хаиме, въ свою очередь, улыбнулся, съ интересомъ разглядывая ихъ одежду и фигуры.

Безъ сомн?нiя, это были отецъ съ дочерью и сыномъ. Крестьянинъ былъ обутъ, въ б?лые пеньковыя башмаки, на которые широкимъ колоколомъ падали синiе плисовые штаны; куртка застегивалась на груди крючкомъ; изъ – подъ нея видн?лись рубашка и поясъ. Темный женскiй плащъ лежалъ на его плечахъ, какъ шаль. И, въ дополненiе къ этой полуженской принадлежности наряда, составлявшей контрастъ суровымъ, смуглымъ, какъ у мавра, чертамъ лица крестьянина, посл?днiй носилъ подъ шляпой платокъ, завязанный у подбородка, съ концами, спускавшимися на плечи. Сынъ, л?тъ четырнадцати, былъ од?тъ такъ же, въ такихъ же штанамъ, узкихъ у бедръ и широкихъ, какъ колоколъ, внизу, но безъ плаща и платка. На груди его вис?ла розовая завязка, на подобiе галстука; пучекъ травы высовывался изъ-за одного уха; шляпа съ бантомъ, вышитымъ цв?тами, надвинутая на затылокъ, позволяла волн? кудрей свободно падать на смуглое лицо, худое, лукавое, оживленное блескомъ африканскихъ темно – черныхъ глазъ.

Наибольшее вниманiе привлекала къ себ? д?вушка, въ своей зеленой юбк? со множествомъ складокъ, подъ которой, несомн?нно, скрывались другiя юбки – ц?лая гора разныхъ од?янiй; и маленькими – маленькими казались ея грацiозныя ножки, запертыя въ б?лые пеньковые башмаки. Выпуклыя формы груди, прикрывала желтоватая, съ красными цв?тами, легкая накидка. Отъ нея шли бархатные рукава иного цв?та, ч?мъ кофта, съ двойнымъ рядомъ филигранныхъ пуговицъ – изд?лiе ювелировъ чуетовъ. На грудь легла тройная золотая осл?пительно игравшая ц?почка, съ такими крупными кольцами, что, не будь они пустыми внутри, д?вушка согнулвсь бы подъ ихъ тяжестью. Черныя, блестящiя волосы на лбу были зачесаны въ дв? пряди, исчезали подъ б?лымъ платкомъ, завязаннымъ у подбородка и выбивались сзади широкой, длинной косой, съ разноцв?тными бантиками, доходившими до края юбки.

Съ корзиночкой въ рукахъ, д?вушка стояла у края тротуара, внимательно разглядывая любопытныхъ, восхищаясь высокими домами и террасами кофейныхъ. Б?лая, румяная, она не отличалась обычной грубостью крестьянокъ. Ея черты грворили объ изяществ?, выхоленной аристократки – монахини, о бл?дной н?жности молока и розы, оживляемой осл?пительной б?лизной зубовъ и робкимъ блескомъ глазъ изъ – подь платка, похожаго на монастырскую току.

Хаиме, изъ инстинктивнаго любопытства, подошель къ отцу и сыну. Повернувшись спиною къ д?вушк?, они погрузились въ созерцанiе витрины. Это была ружейная лавка. Оба ибисенца, со сверкающими глазами и жестами благогов?йнаго восхищенiя, разглядывали одинъ за другимъ выставленные предметы, словно чудесныхъ идоловъ. Мальчикъ въ экстаз? наклонилъ впередъ свою маленькую мавританскую голову, какъ будто нам?реваясь просунуть ее за стекло.

– Fluxas… Отецъ, Fluxas! – восклицалъ онъ изумленно, какъ челов?къ, встр?тившiй неожиданнаго друга, – указывая отцу на пистолеты Лефош?.

Оба восхищались нев?домымъ оружiемъ, чудеснымъ произведенiемъ искусства: ружьями безъ видимыхъ замковъ, карабинами съ репитицiей, пистолетами съ обоймами, расчитанными на много выстр?ловъ. Вотъ, что изобр?таютъ люди! Вотъ ч?мъ пользуются богачи!.. Эти неподвижные предметы казались имъ живыми, над?ленными злой душей и безграничнымъ могуществомъ. Они должны убивать сами: ихъ хозяину нечего и трудиться приц?ливаться.

Фигура Фебрера, отраженная въ стекл?, заставила отца быстро повернуть голову.

– Донъ Чауме!.. Ай, донъ Чауме!

Онъ очум?лъ отъ изумленiя и радости: схвативъ за руки Фебрера, онъ едва не палъ передъ нимъ на кол?ни и, дрожа, говорилъ. Они нам?ревались отправиться къ дону Хаиме и поджидали на Борне, пока онъ встанетъ. Ему изв?стно, что сеньоры ложатся поздно. Какое счастье вид?ть его!.. Зд?сь atlots: пусть полюбуются на сеньора. Это донъ Хаиме: это баринъ. Десять л?тъ онъ не видалъ его, но, все равно, признаетъ его среди тысячи людей.

Смущенный бурными изъявленiями любви крестьянина и почтительнымъ любопытствомъ д?тей посл?дняго, выстроившихся передъ нимъ, Фебреръ не могъ припомнить. «Добрый челов?къ» догадался объ этомъ по его растерянному взгляду. На самомъ д?л?, не узналъ? Пепъ Араби, изъ Ибисы… Но это еще мало говоритъ: на остров? только шесть – семь фамилiй, и Араби называлась четвертая часть жителей. Нужно больше пояснить: Пепъ изъ Кана Майорки.

Фебреръ улыбнулся. Ахъ, Канъ Майорки! Б?дное пом?сть? въ Ибис?, гд? онъ мальчикомъ прожилъ годъ: единственное насл?дство матери. Дв?надцать л?тъ, какъ Канъ Майорки ему не принадлежало. Онъ продалъ его Пепу, отцы и д?ды котораго возд?лывали участокъ. Тогда у него еще им?лись деньги. Но къ чему ему земля на далекомъ остров?, куда онъ никогда вновь не прi?детъ? И со щедростью благодушнаго гранда онъ уступилъ ее дешево Пепу, сд?лавъ расчетъ на основанiн традицiонной арендной платы и назначивъ большiя сроки для взносовъ; эти взносы, когда настали потомъ дни нужды, неоднократно являлись для него источникомъ нежданной радости. Уже давно Пепъ выплатилъ свой долгъ, эти крестьяне продолжали называть его бариномъ и, теперь при вид? его, чувствовали себя какъ – бы передъ лицомъ высшаго существа.

Пепъ Араби представилъ свою семью. Atlot'a была старшей. Ее звали Маргалида: настоящая женщина, хотя всего ей стукнуло шестнадцать л?тъ. Атлотъ, почти мужчина, насчитывалъ всего тринадцать. По прим?ру отца и д?довъ, онъ хот?лъ – бы обрабатывать землю, да отецъ предназначалъ его въ Ибисскую семинарiю, благо грамота давалась ему. Землю станетъ возд?лывать хорошiй, работящiй парень, который женится на Маргалид?. Уже многiе на остров? ухаживали за нею; какъ только они вернутся домой, онъ устроитъ festeigs, традицiонное сватовство, и она выберетъ себ? мужа. Пепетъ призванъ къ бол?е высокой дол?: онъ сд?лается патеромъ и, отслуживъ мессу, поступитъ въ полкъ или по?детъ въ Америку, какъ н?которые Ибисенцы: они добывали тамъ денегъ и посылали своимъ отцамъ для покупки земли на остров?. Ай, донъ Хаиме! И какъ идетъ время!.. Онъ вид?лъ сеньора почти ребенкомъ, когда тотъ жилъ одно л?то съ матерью въ Канъ Майорки. Пепъ научилъ его влад?ть ружьемъ, охотиться на птичекъ. Помнитъ ваша милость? Онъ тогда собирался жениться; еще живы были его родители. Потомъ они свид?лись однажды въ Пальм?, для продажи им?нiя (великая милость, которой никому нельзя забыть), и теперь, – вотъ онъ уже почти старикъ, съ д?тьми, такими же высокорослыми.

Разсказывая о своемъ путешествiи, крестьянинъ улыбался невинно – лукавой улыбкой и показывалъ рядъ кр?пкихъ зубовъ. Настоящее безумство! долго будутъ говорить о немъ прiятели на Ибис?! Онъ всегда былъ подвижнымъ и см?лымъ: воспоминанiе солдатскихъ временъ. Хозяинъ одного паруснаго судна, его большой прiятель, долженъ былъ везти грузъ въ Майорку и, какъ бы въ шутку пригласилъ его. Но шутокъ онъ не знаетъ: задумано – сейчасъ – же сд?лано! Д?твора не бывала въ Майорк?: во всемъ приход? св. Хосе – его приходъ – не найдется и десятка людей, которые знали – бы столицу. Многiе были въ Америк?; одинъ былъ въ Австралiи; н?которыя сос?дки сказывали о своихъ по?здкахъ въ Алжиръ на фелугахъ контрабандистовъ, но никто не ходилъ въ Майорку, и резонно: – Насъ не любятъ, донъ Хаиме: на насъ смотрятъ, какъ на р?дкихъ зв?рей, насъ считаютъ дикими, словно мы вс? не божiи д?ти… – И вотъ онъ зд?сь, со своими атлотами, съ утра возбуждалъ любопытныхъ горожанъ: точно они мавры! Десять часовъ плаванiя по великол?пному морю; у атлоты въ корзинк? ?да для вс?хъ троихъ. Отправятся завтра на разсв?т?, но раньше ему хот?лось бы поговорить съ бариномъ. Надо потолковать о д?л?.

Хаиме сд?лалъ жестъ удивленiя. Къ словамъ Пепа онъ теперь относился бол?е внимательно. Посл?днiй объяснялся съ н?которой осторожностью, путаясь въ выраженiяхъ. Миндальныя деревья составляли лучшее богатство Кана Майорки. Прошлый годъ урожай былъ хорошiй; пожаловаться нельзя. Проданы по хорошей ц?н? скупщикамъ, вывозящимъ ихъ въ Пальму и Барселону. Онъ засадилъ миндальными деревьями почти вс? свои поля и теперь думалъ очистить отъ л?са и камней н?которыя земли сеньора и возд?лывать на нихъ пшеницу – именно только для потребностей демьи.

Фебреръ не скрылъ своего изумленiя. Что это за землю?.. Разв? у него еще что-нибудь оставалось на Ибис?? Пепъ улыбнулся. Собственно, это не были земли: это была скала, мысъ скалъ, вдававшiйся въ море. Но можно воспользоваться уголкомъ земли – полосками земли ни склон? скалъ. Внизу находилась башня Пирата: сеньоръ помнитъ?.. Укр?пленiе временъ корсаровъ, куда часто донъ Хаиме мальчикомъ подымался, испуская воинственныя крики, съ артышевой палкой въ рукахъ, подавая сигналъ къ штурму воображаемому войску.

Сеньоръ, дпов?рившiй было, что открылось забытое пом?стье, единственное принадлежавшее ему на самомъ д?л?, печально улыбнулся. Ахъ, башня Пирата! Онъ припоминалъ. Известковая скала, вр?завшаяся въ море, м?стами поросшая дикими растенiями – прiютъ и пища кроликовъ. Старое каменное укр?пленiе представляло собой развалины, которыя медленно исчезали подъ натискомъ времени и морскихъ в?тровъ. Плиты выпадали; зубцы высились съ разрушающимися верхушками. При продажи Канъ Майорки о башн? не упомянули въ контракт?: о ней забыли, въ виду ея безполезности. Пепъ могъ какъ угодно, распоряжаться ею: Хаиме никогда не вернется на это забытое м?сто своего д?тства.

Крестьянинъ хот?лъ заговорить о вознагражденiи: донъ Хаиме остановилъ его жестомъ сiятельнаго сеньора. Зат?мъ посмотр?лъ на д?вушку. Очень красивая; им?ла видъ переод?той сеньориты: на остров? атлоты должны сходить съ ума отъ нея. Отецъ улыбнулся, гордый, смущенный такими похвалами. Прив?тствуй атлота! Что нужно сказать? – говорилъ онъ, какъ д?вочк?. А она, опустивъ глаза, зард?вшись, взявшись одной рукой за кончикъ передника, пробормотала на ибисскомъ нар?чiи: – Н?тъ, я – не красивая. Служанка Вашей милости…

Фебреръ прекратилъ разговоръ, вел?въ Пепу и его д?тямъ идти къ нему. Крестьянинъ давно зналъ мадо Антонiю, и старуха будетъ рада его вид?ть. Они закусятъ съ нею, ч?мъ найдется. Вечеромъ, по возвращенiи изъ Вальдемосы, они увидятся. Прощай Пепъ! Прощайте, атлоты.

И палкой далъ знакъ кучеру, сид?вшему на козлахъ майоркской коляски – легчайшаго экипажа о четырехъ тонкихъ колесахъ, съ веселымъ нав?сомъ изъ б?лой парусины.

II

За Пальмой, среди широкихъ весеннихъ полей, Фебреръ началъ раскаиваться въ своемъ образ? жизни. Ц?лый годъ онъ не вы?зжалъ изъ города, вечера проводилъ въ кофейняхъ Борне, а ночи – въ игорной зал? казино.

Ни разу ему не пришлось выбраться за Пальму, взглянуть на н?жно зеленое поле, съ его журчащими каналами; на н?жно – лазурное небо, съ плавающими въ немъ островками б?лыхъ клочковъ; на темно – зеленые холмы, съ мельницами, машущими крыльями на ихъ вершинахъ; на крутыя, розовыя горы, замыкающiя горизонтъ; на весь пейзажъ, смеющiйся, шумный, поразившiй древнихъ мореплавателей, которые и назвали Майорку Счастливымъ островомъ!.. Когда, путемъ женитьбы, онъ получитъ состоянiе и сможетъ выкупить прекрасное им?нiе Сонъ Фебреръ, онъ будетъ жить тамъ часть года, какъ его предки, будетъ вести сельскую, благотворную жизнь высокаго сеньора, щедраго, уважаемаго.

Лошади б?жали полною рысью. Экипажъ катился, обгоняя крестьянъ, возвращавшихся изъ города по краю дороги; стройныхъ смуглыхъ женщинъ, съ широкими соломенными шляпами, украшенныхъ спускающимися лентами и букетами л?сныхъ цв?товъ, поверхъ косъ и б?лыхъ косынокъ; мужчинъ въ полосатомъ тик? (такъ называемой майоркской матерiи), въ надвинутыхъ назадъ поярковыхъ шляпахъ – черныхъ или с?рыхъ ореолахъ вокругь бритыхъ лицъ.

Фебреръ вспоминалъ подробности этой дороги, на которой онъ не бывалъ н?сколько л?тъ, – словно чужеземецъ, пос?тившiй островъ въ старину и теперь прi?хавшiй снова. Дальше путь разв?твлялся: одна дорога шла на Вальдемосу, другая – на Сольеръ… Ахъ, Сольеръ!.. Забытое д?тство вдругъ воскресло въ его памяти. Ежегодно, въ такомъ же экипаж?, семья Фебреровъ ?здила въ Сольеръ, гд? влад?ла стариннымъ домомъ, съ обширнымъ подъ?здомъ, домомъ Луны: надъ воротами красовалось каменное полушарiе съ глазами и носомъ, изображавшее св?тило ночи.

Это было всегда въ первыхъ числахъ мая. Когда коляска про?зжала ущелье, самую высокую точку горы, маленькiй Фебреръ испускалъ радостные крики, при вид? развертывавшейся у его ногъ долины Сольера, сада Гесперидъ острова. Вершины горъ, черн?ющiя сосновыми л?сами, ус?янныя б?лыми домиками, од?ты были тюрбанами паровъ. Внизу, около города и по всей долин? вплоть до моря (отсюда его не видно) тянулись апельсинные сады. Весна сыпала на эту счастливую почву каскадъ красокъ и благоуханiй. Дикiя травы пробивались среди утесовъ, ув?нчанныхъ цв?тами; стволы деревьевъ были обвиты ползучими растенiями; б?дныя хижины прятали свою гнетущую нищету подъ пологомъ вьющихся розъ. Co вс?хъ окрестныхъ селенiй на сольерскiй праздникъ стекались крестьянскiя семьи: женщины въ б?лыхъ косынкахъ, тяжелыхъ мантильяхъ, съ золотыми пуговицами на рукавахъ; мужчины въ нарядныхъ жилетахъ, полотняныхъ плащахъ, поярковыхъ шляпахъ съ цв?тными лентами. Свист?ла волынка, призывая на балъ; изъ рукъ въ руки переходили стаканы сладкой м?стной водки и баньяльбуфарскаго вина. To было ликованiе мира посл? тысячи л?тъ морскихъ разбоевъ и войнъ съ нев?рными народами средиземнаго моря, радостное воспоминанiе о поб?д?, одержанной сольерскими крестьянами надъ флотомъ турецкихъ корсаровъ въ XVI в?к?.

Въ гавани моряки, переод?тые мусульманами и воинами – христiанами, стр?ляя изъ штуцеровъ, размахивая шпагами, представляли морскую битву на своихъ утлыхъ лодкахъ или же пресл?довали другъ друга по береговымъ дорогамъ. Въ церкви торжественно праздновали память чудесной поб?ды, и Хаиме, сидя рядомъ съ матерью на почетномъ м?ст?, съ волненiемъ слушалъ пропов?дника, такъ, какъ читалъ интересный фельетонъ въ библiотек? своего д?душки, во второмъ этаж? пальмскаго дома.

Населенiе, вм?ст? съ жителями Аларб и Буньолы вооружилось, узнавъ черезъ одно ибисское судно, что двадцать два турецкихъ гальота съ н?сколькими галерами шли на Сольеръ, самое богатое м?стечко острова. Тысяча семьсотъ турокъ и африканцевъ, гроза пиратскаго мiра, высадилась на берегъ, привлеченные богатствами, а еще больше желанiемъ захватить женскiй монастырь, куда укрылись отъ св?та молодыя красавицы благородной семьи. Они разд?лились на дв? колонны: одни двинулись противъ христiанскаго отряда, вышедшаго имъ на встр?чу; другая обходнымъ путемъ проникла въ м?стечко, брала въ пл?нъ д?вушекъ и юношей, грабила церкви, убивала священниковъ. Христiане вид?ли, что ихъ положенiе сомнительно. Впереди наступала тысяча турокъ; сзади городъ во власти грабителей, семьи, обреченныя на униженiя и насилiя, семьи, тщетно призывавшiя ихъ. Но колебанiя были не долги. Сольерскiй сержантъ, бравый ветеранъ войскъ Карла V во времена войнъ въ Германiи и съ Великимъ Туркомъ уб?дилъ вс?хъ немедленно аттаковать непрiятеля. Становятся на кол?ни, призываютъ св. апостола Якова и уповая на чудо, нападаютъ со своими ружьями, аркебузами, копьями, топорами. Турки отступаютъ, обращаются въ б?гство. Напрасно старается ихъ воодушевить ихъ страшный визирь Суффараисъ, главный морской предводитель, старый, очень жирный, знаменитый своей храбростью и см?лостью. Во глав? негровъ, составлявшихъ его гвардiю, съ саблей въ рук? онъ бросается впередъ. Кругомъ него растетъ гора труповъ. Но одинъ сольерецъ пронзаетъ его грудь копьемъ. Онъ падаетъ, враги б?гутъ, теряя свое знамя. Новый непрiятель преграждаетъ имъ дорогу къ берегу, куда они устремляются въ надежд? спастись на корабляхъ. Шайка разбойниковъ наблюдала за сраженiеiмъ съ утесовъ. Видя б?гство турокъ, она выходитъ имъ на встр?чу, стр?ляя изъ мушкетовъ, размахивая кинжалами. Съ ними свора собакъ, дикихъ товарищей ихъ безчестной жизни. Эти животныя кидаются на б?гущихъ, рвутъ ихъ, доказываютъ согласно л?тописцамъ, «доброту майоркской породы». Отрядъ поб?доносно возвращается назадъ, вступаетъ въ покинутый городъ, и грабители удираютъ къ морю или, зар?занные, падаютъ на улицахъ.

Пропов?дникъ съ экстазомъ пов?ствовалъ объ этомъ доблестномъ д?л?, приписывая большую долю усп?ха Цариц? Небесной и апостолу – воину. Зат?мъ прославлялъ капитана Анхелатса, героя сраженiя, сольерскаго Сида и храбрыхъ донъ Кана Тамани, двухъ женщинъ изъ сос?дняго пом?стья, которыхъ схватили три турка, желая удовлетворить свою плотскую похоть посл? долгаго воздержанiя среди морскихъ пустынь. Храбрыя доны, см?лыя и твердыя, какъ добрыя крестьянки, не подняли крика, не б?жали при вид? трехъ пиратовъ, враговъ Бога и святыхъ. Двернымъ засовомъ они убили одного и заперлись въ дом?. Выбросивъ черезъ окно трупъ на нападающихъ, они разбили голову второму и камнями пресл?довали третьяго, какъ мужественные потомки майоркскихъ пращниковъ. О, храбрыя доны, мужественныя женщины Кана Тамани. Добрый народъ чтилъ ихъ, какъ святыхъ героинь тысячел?тней войны съ нев?рными и ласково см?ялся над? подвигами этихъ Жаннъ д'Аркъ, съ гордостью думая о томъ, какъ опасно было мусульманамъ добываль св?жее т?ло для гаремовъ.

Зат?мъ, сл?дуя традицiонному обычаю, пропов?дникъ заканчивалъ р?чь перечнемъ семействъ, принимавшихъ участiе въ битв?. Внимательно выслушивала деревенская аудиторiя сотню фамилiй и каждый разъ, какъ произносилось имя одного изъ живущихъ потомковъ, кивками головъ выражала сочувствiе. Безконечный перечень многимъ казался короткимъ, и, когда пропов?дникъ умолкалъ, они заявляли протестъ. – Участвовало больше, а не помянули, – ворчали крестьяне, чьи фамилiи не были произнесены. Вс?мъ хот?лось быть потомками воиновъ капитана Анхелатса.