Династия Птолемеев. История Египта в эпоху эллинизма

Но хотя греки сделали Сераписа внешне похожим на греческого бога и ввели в его культ эллинистические элементы, его египетская половина всегда оставалась заметной, даже когда его культ переносился через греческие земли за море, в частности его тесные связи с несомненно египетскими божествами: Исидой, Анубисом, Хором и быком Аписом. Первоначально будучи сам ипостасью Осириса, в греческом мире он совершенно вытесняет Осириса рядом с Исидой, но время от времени появляется и сам Осирис. Вилькен указывает, что связанные с Сераписом египетские божества – это те, которые, по всей видимости, почитались вместе с Осир-Хапи в мемфисском Серапеуме. Кроме того, в жертву Серапису приносили гусей, в отличие от всех остальных истинно греческих богов[67].

Начало культу Сераписа было положено в новом храме, еще одном и более грандиозном Серапеуме, построенном в Ракотисе, туземном районе Александрии, где он сменил храм Исиды, воздвигнутый на этом месте Александром. Обелиски того старого храма так и оставались стоять за пределами новой храмовой территории. Его архитектором был грек Пар-мениск, а его стиль (насколько можно судить по описаниям и монетам) – греческим, и его внушительный фасад с колоннадой возвышался на вершине длинной лестницы. Он считался одним из самых величественных храмов Средиземноморья; лишь Капитолий в Риме, как говорит Аммиан Марцеллин, можно поставить выше его. Серапис стал великим богом для Александрии и для Египта в целом. При Птолемее III мы находим «царскую клятву» – клятву, которую официально приносили в судах и при заключении юридических сделок. Произносящий ее клялся царями, «Сераписом и Исидой и всеми другими богами и богинями», то есть Серапис и Исида единственные из богов названы по имени. Однако о том, что александрийский двор выказывал особый интерес к культу нового бога с самого начала, еще с того времени, когда Птолемей был всего лишь сатрапом Египта, может свидетельствовать надпись, оставленная Арсиноей в Галикарнасе: «На добрую удачу Птолемею Богу-Спасителю Арсиноя возвела святилище Серапису и Исиде»[68]. Надпись, по-видимому, относится ко времени до того, как Птолемей принял титул царя. Также и папирусы из архива Зенона свидетельствуют о том, что культ Сераписа отправлялся в окружении царя при Птолемее II[69].

А затем из Александрии культ распространился и по другим городам греческого мира. В последующие века храмы Сераписа или Сераписа и Исиды строились то в одном, то в другом месте по всему Средиземноморью[70]. В I веке до н. э. культ получил новый толчок, когда римские императоры, начиная с императоров династии Флавиев, стали использовать свое влияние, чтобы способствовать культу Сераписа и Исиды в Риме и Римской империи[71].

Серапис был не единственным новым богом, которому поклонялись македонцы и греки, жившие в эллинистическом Египте, помимо богов своих предков. Обожествление недавно умерших или еще живых людей стало отличительной чертой греческого мира после кончины Александра. Это было эллинское изобретение, не заимствованное (как иногда полагают) из восточной традиции. Даже в Афинах V века до н. э. мысль об оказании божественных почестей людям как выражении восторженного преклонения или благодарности уже встречается в качестве фигуры речи[72], а в век, когда рационализм начал подрывать былое религиозное благоговение, когда повсюду распространились теории, объяснявшие, что традиционные боги – это лишь древние люди, обожествленные человеческой фантазией, было легко перейти от мысли к практике и начать использовать формы религиозного поклонения в качестве лести, обращенной к выдающимся людям эпохи. Религиозные люди консервативных взглядов протестовали против нововведения, считая его нечестивым, но вскоре оно стало общепринятым. Так оно возникло в греческом мире еще до Александра.

Сам Александр, как мы видели, был обожествлен, и, вероятно, по собственному желанию. И когда его полководцы после смерти Александра стали владыками мировых держав, чьим благоволением стремились заручиться греческие города или к кому они испытывали искреннюю благодарность за какую-либо оказанную им милость, они спешили приписать им божественность, принести жертвы и воскурять благовония, назначить жрецов. Следующим шагом для новых эллинских правительств было введение государственного культа умерших и живых членов царского рода, чтобы их подданные со всего царства могли таким образом выказать свою верность.

Для египетских греков Александр Великий с самого начала был богом. Цари и царицы династии Птолемеев вскоре тоже стали богами и богинями. Образованные греки, несомненно, считали официальный культ не более чем символической формой. В ту эпоху было очень просто назвать человека богом, не вкладывая в эти слова никакого особого смысла.

Поклонение мертвым гораздо больше согласовывалось с греческим культом предков, чем новообретенный культ еще живых. Душа мертвого человека все равно уже перешла в потусторонний мир, а еще с очень древних времен греки считали, что душа великого человека могла действовать во благо или во зло живущим, совсем как это делали боги. Поклонение такого рода, несколько отличавшееся от почитания богов, оказывалось множеству могущественных духов умерших людей, которых называли героями. Особенно часто в греческих городах совершалось ритуальное поклонение или «прислуживание» основателю города как герою. Следовательно, поклонение жителей Александрии Александру в определенной степени согласовывалось с греческими обычаями[73], и от поклонения умершему человеку как герою до поклонения ему же как богу нужно было сделать лишь небольшой шаг. Однако в те дни греки поклонялись не только покойному Александру, но и живому Птолемею.

Важно различать четыре разных типа культа, объектами которых были цари и царицы дома Птолемеев. Это, во-первых, поклонение им по египетскому обряду, в египетских храмах, ничем не отличавшееся от отправления культа египетских фараонов. Такого рода религиозные обряды часто проводились египетскими жрецами в честь Александра, как, несомненно, и в честь Птолемея с того момента, когда он стал царем. Греки не имели никакого отношения к этому египетскому культу: все происходившее в египетских храмах, записанное иероглифами, находилось вне их ведения, хотя царский двор наверняка время от времени удостоверялся с помощью агентов из туземного населения в том, что египетские жрецы по-прежнему верно выражают свою преданность. Во-вторых, существовали греческие культы, отправлявшиеся греками частным образом – либо отдельными людьми, которые возводили святилище или алтарь царю и царице, либо добровольными ассоциациями, выбиравшими царя или царицу в качестве божества или одного из божеств, которым члены этого объединения особо поклонялись. Такое личное поклонение, разумеется, могло принимать любые формы по усмотрению верующего, и он был волен награждать царя или царицу любыми эпитетами: «спаситель», «благодетель» и тому подобными, – выражавшими его почтение, независимо от того, было ли это официальное именование или нет. В-третьих, существовали установленные городские культы – культы номинально свободных греческих городов-государств в Египте – Александрии и Птолемаиды, либо греческих городов за пределами Египта, находившихся в сфере влияния Птолемеев, либо тех, которые, подобно Афинам и Родосу, желали оказать честь греческим правителям Египта. И наконец, поклонение Александру, введенное птолемеевским правительством в качестве государственного всеегипетского культа с ежегодно назначавшимся жрецом, по имени которого датировались годы в официальных документах, о чем мы подробнее скажем ниже. В правление Птолемея I культ правящего царя еще не был официально учрежден – то есть не был установлен для греков, хотя отдельные греки и греческие города поклонялись Птолемею как богу. Родосцы, как мы читаем у Диодора, после провалившейся попытки Де-метрия овладеть городом на Родосе в 304 году до н. э., выказали благодарность Птолемею следующим образом. Они отправили посольство в оазис Сива, «чтобы вопросить оракула Аммона, советует ли он родосцам оказывать Птолемею честь как богу. Оракул ответил утвердительно, и они освятили у себя в городе прямоугольный участок и построили по всему периметру колоннаду длиной в стадию; этот участок они назвали Птолемейон»[74].

Павсаний сообщает, что именно тогда родосцы и дали обожествленному Птолемею прозвище, под которым он прославился в истории, – Сотер, «Спаситель»[75]. Однако в надписи на звание первых, кто стал поклоняться Птолемею как богу, претендует лига Кикладских островов[76], где Птолемей, как мы видели, в 308 году до н. э. установил своего рода протекторат. И если посвятительная надпись, составленная от имени Арсинои, о которой говорилось на с. 65, действительно относится к промежутку между 308 и 306 годами до н. э., то Птолемей уже должен был называться «Спасителем» и «Богом», до того как он потерял контроль над Эгейским морем из-за поражения при Саламине и принял титул царя. Если божественные почести оказывал ему член его же семьи, то александрийские придворные, несомненно, поступали так же. В недавно опубликованной надписи три грека, спасшиеся от какой-то опасности, исполняя обет, выражают благодарность царю Птолемею и царице Беренике как «Богам-Спасителям»[77].

В 285 году до н. э. Птолемей почувствовал, что пришла пора назвать своего преемника на троне. В то время он был восьмидесятидвухлетним стариком, чья жизнь с тех самых пор, как он юношей покинул свой балканский дом, была полна невероятных приключений. Он водил войска на битвы в Центральной Азии среди холмов Афганистана и у рек Индии, он женился на персидской принцессе в Сузах, а в конце концов стал фараоном для египтян и богом для греков. У него было много детей от разных жен и наложниц. Его первая известная нам из источников супруга – персидская принцесса Артакама, на которой он женился во время того странного свадебного празднества в Сузах в 324 году до н. э., когда по желанию Александра множество его македонских и греческих офицеров взяли себе персидских жен. Больше мы ни разу не слышим об Артакаме. Вероятно, Птолемей тихо избавился от нее после смерти Александра, когда уехал из Вавилона в Египет. Если так, то его поступок был противоположен поступку его друга Селевка, чья жена-персиянка Апама, брак с которой он заключил тогда же, осталась с ним до конца жизни и стала родоначальницей царской династии Селевкидов, а также через будущий династический брак прародительницей последних Птолемеев и Клеопатр. Вскоре после смерти Александра (возможно, не раньше договора в Трипарадисе в 321 году до н. э.) Птолемей заключил политический брак с Эвридикой, дочерью старого Антипатра, владевшего тогда Македонией. Эвридика родила ему двух сыновей, один из которых (вероятно, старший) звался Птолемеем, и по меньшей мере двух дочерей – Птолемаиду и Лисандру[78]. Если Птолемей женился на ней не раньше 321 года до н. э., как предполагает Магаффи, то едва ли она могла родить ему больше четырех детей, так как Птолемей, скорее всего, женился на Беренике до 316 года до н. э. – если только Эвридика не продолжала рожать Птолемею детей уже после его женитьбы на Беренике. Не позже 316 года до н. э. он женился на Беренике – на этот раз по любви. Это была македонская аристократка, которая приехала в Египет в свите Эвридики и уже имела трех детей от прежнего мужа[79]. Мы знаем о двух детях, рожденных Птолемею Береникой, – Арсиное, родившейся, самое позднее, в 315 году до н. э., так как ее отдали в жены Лисимаху около 300 года до н. э., и сыне, тезке его старшего сводного брата, Птолемея, рожденном в 308 году до н. э. на Косе, когда флот его отца господствовал в Эгейском море. Судя по тому положению, которое позже занимала Филотера, представляется вероятным, что она тоже была дочерью Птолемея и Береники. У Птолемея не было законных жен в Египте, кроме Эвридики и Береники. Развелся ли он с Эвридикой до того, как жениться на Беренике, или после 315 года до н. э. у него было одновременно две жены, наши источники умалчивают. Впоследствии цари этой династии никогда не имели больше одной законной жены в одно и то же время, как это было принято в греческом мире. Но, по-видимому, македонские цари до Александра были полигамны, и среди его преемников Деметрий и Пирр имели больше одной жены; поэтому можно предположить, что первый Птолемей в этом отношении был больше македонцем, чем греком.

Вероятно, у Птолемея было множество наложниц, не считая законных жен. В одно время он состоял в связи со знаменитой Таис Афинской, звездой греческого полусвета, которая, согласно одной весьма сомнительной легенде, присутствовала на знаменитом пиру в Персеполе в 330 году до н. э., когда по ее наущению был подожжен дворец[80]. Таис родила Птолемею детей: Леонтиска[81], Лага и Ирину. Возможно, текст нужно читать как «Леонтиск, также называемый Лагом». Ирина вышла за Эвноста, династа (или наследного властителя) кипрских Сол. Кроме упомянутых детей, было еще два сына, которых звали Мелеагр и Аргей, чьих матерей мы не знаем. Так как Мелеагр позднее присоединяется к Птолемею Керавну в Македонии, можно предположить, что он был сыном Эвридики. В таком случае либо он был близнецом одного из четверых детей Эвридики, либо Эвридика вышла замуж за Птолемея до 321 года до н. э., либо рожала ему детей после 316 года до н. э.

Если бы Птолемей последовал примеру Александра и древнеегипетских царей, основывавших новые династии, то он женился бы на египтянке царских кровей, чтобы узаконить свое правление в глазах туземных подданных. Он этого не сделал. Мы лишь однажды слышим о том, что среди любовниц Птолемея была египтянка[82].

В возрасте восьмидесяти двух лет Птолемей решил передать власть преемнику, скорее всего, не столько из-за того, что желал уйти на отдых, сколько потому, что хотел увидеть, как его любимый сын успешно займет трон, прежде чем он умрет. Птолемей любил Беренику больше Эвридики, и, хотя сын Эвридики Птолемей был старшим из двух, именно сына Береники Птолемея отец твердо решил сделать царем[83]. Возможно, Эвридика подала повод для ненависти к себе, когда женщина из ее свиты Береника возвысилась и заняла ее место. Мы читаем, что в 286 году до н. э. Эвридика уезжает из Египта и поселяется в Милете вместе с дочерью Птолемаидой. Именно туда Деметрий, изгнанный с македонского трона, явился на этот раз со своим флотом и женился на Птолемаиде, которую Птолемей обещал ему примерно за тринадцать лет до того.

Сын Эвридики Птолемей остался в Египте, все еще надеясь стать преемником отца. Прославленный беглец из Афин Де-метрий Фалерский использовал влияние, которое он имел на старого царя, чтобы склонить его в пользу старшего сына. Нет сомнений, что влиятельная македонская партия предпочитала внука старого Антипатра сыну Береники. Но царь был привязан к Беренике и ее детям, даже если сама Береника, вероятно, в то время уже умерла[84], и не поддавался ни на какие уговоры. В начале 284 года до н. э. молодой Птолемей, сын Береники, был провозглашен царем в Александрии. Кажется более вероятным, что старый Птолемей скорее сделал сына соправителем, чем добровольно отказался от власти[85]. Сын Эвридики Птолемей, позже получивший прозвище Керавн («Удар грома»), отныне считал Египет небезопасным местом для себя и укрылся при дворе Лисимаха, ставшего царем Македонии. Царицей, женой Лисимаха, была Арсиноя, дочь старого Птолемея и Береники, полнокровная сестра молодого царя Египта. Но родная сестра Птолемея Керавна Лисандра, дочь Птолемея и Эвридики, была супругой Агафокла, старшего сына Лисимаха от предыдущей жены и прямого наследника македонского трона. Чтобы заполучить трон для своего сына, Арсиноя, тогда молодая женщина примерно двадцати одного года, одна из македонских царевен, для которых были свойственны властность и отважный дух, не чуравшихся насилия, если оно могло послужить их целям, принадлежавших к тому типу, последним образцом которого была Клеопатра, подстроила так, чтобы Агафокл был казнен по ложному обвинению вскоре после прибытия Птолемея Керавна в Македонию. Овдовевшая Лисандра бежала ко двору Селевка, и ее брат Керавн поехал вместе с ней или присоединился к ней уже там. Стремление старого Селевка сделаться владыкой всей империи Александра на этот раз свело вместе македонский и египетский двор. Возможно, именно в то время родная или единокровная сестра Агафокла, во всяком случае, дочь Лисимаха, тезка ее мачехи Арсинои, прибыла из Македонии в Египет, чтобы выйти замуж за молодого царя[86].

В мире собиралась новая буря. Но старый Птолемей не дожил до того момента, когда она разразилась. Он скончался в возрасте восьмидесяти четырех лет в 283 или 282 году до н. э.[87] – единственный из всех великих македонских вождей, боровшихся за империю Александра, который умер своей смертью в постели. Так он доказал, что за сорок лет до этого в Вавилоне он был прав, когда просил себе Египет.

Глава 3

Птолемей II Филадельф

(283–245 годы до н. э.)

Молодой человек двадцати пяти лет, который стал единоличным правителем Египта в 283 или 282 году до н. э., известен в истории под именем Птолемея Филадельфа. Это прозвище он никогда не носил при жизни. Он был известен современникам как просто Птолемей, сын Птолемея. Имя Птолемей еще не звучало для них как династическое, которое будет носить множество царей. Им случайно оказался назван македонский полководец, которому выпала необычайная удача сделаться царем Египта, и затем оно стало именем его сына. Возможно, в то время никто не думал, что все цари этой династии, если она продолжит править Египтом, должны обязательно зваться Птолемеями. В династии Антигона использовалось несколько царских имен – Антигон, Деметрий, Филипп; Селевка – сначала два имени: Селевк и Антиох, потом прибавились Деметрий и Филипп, чтобы показать, что в жилах селевкидских царей тоже течет кровь Антигона. Вполне может быть, что все первые цари династии Птолемеев назывались по имени основателя по чистой случайности, и лишь потом это превратилось в неизменное правило[88].

Птолемей-сын по характеру весьма отличался от Птолемея-отца. Смягчение нрава, которое заметнее проявилось в некоторых царях более позднего времени, уже обнаружилось в сыне старого македонского полководца, для которого был характерен крутой нрав. Это напоминало контраст между Давидом и Соломоном, между блистательным сластолюбцем с интеллектуальными интересами и художественным вкусом и воином, которому он пришел на смену. Образованием Птолемея руководил Стратон, один из главных представителей школы Аристотеля, и, несомненно, внимание, которое уделяли Аристотель и его ученики научным занятиям, способствовало живому интересу Птолемея II к географии и зоологии. Однако египетский климат, видимо, еще не успел испортить крепкую македонскую породу во втором Птолемее, как это случилось с последующими царями. Он был светловолос[89], явно европейской внешности, скорее всего, полный и румяный; у царей этой династии определенно наблюдалась наследственная тенденция толстеть во второй половине жизни. Некоторая телесная слабость или, быть может, слишком внимательная забота о своем здоровье внушила ему отвращение к физическим нагрузкам[90].

В его правление Египет часто вел войны, но воевали полководцы и флотоводцы Птолемея. Лишь во время экспедиции вверх по Нилу, как нам известно, Птолемей II сам отправляется на войну, подобно своему отцу и современникам Антиоху I и Антигону Гонату. Вскоре Птолемей в роли главы государства столкнулся с новыми потрясениями в странах Восточного Средиземноморья. В 281 году до н. э. два последних оставшихся в живых вождя из поколения Александра, оба старики за восемьдесят, Селевк и Лисимах, вступили в свою главную схватку. Лисимах пал, а между Селевком и верховной властью, которой обладал Александр, не осталось явных противников. Ситуация сложилась угрожающая для молодого Птолемея, находившегося в Египте. Его сводный брат Птолемей Керавн был на стороне Селевка, и, разумеется, Селевк мог поддержать его претензии на египетский трон. Затем, когда Птолемей Керавн убил Селевка у Дарданелл, все вдруг погрузилось в неразбериху. Это облегчило положение египетского царя. Главной опасностью был Селевк, а теперь честолюбие Птолемея отвернулось от Египта и обратилось к Македонии. Арсиноя, вдова Лисимаха, сестра Птолемея II и неполнородная сестра Птолемея Керавна, все еще находилась в Македонии и решила обеспечить пустующий трон для своего малолетнего сына. Арсиноя еще недавно вышла из детского возраста, но и она тоже, как мы видели, была македонской царевной, обладавшей многими качествами тигрицы. Однако Керавн сумел превзойти ее в коварстве и свирепости. Сначала он женился на ней, потом убил ее ребенка, сына Лисимаха. Арсиноя укрылась в самофракийском святилище. И тогда возникло новое и пугающее затруднение – вторжение толп диких галлов из-за Балкан в Македонию, Грецию и Малую Азию. Птолемей Керавн погиб во время этого варварского нашествия (280 до н. э.). В Македонии наступил период смуты, во время которого еще один сын старого Птолемея Мелеагр два месяца сидел на царском троне, но затем снова сгинул во тьме. Антипатр, другой претендент на трон Македонии, занимавший его в течение нескольких месяцев в тот же период, после свержения нашел убежище в Александрии; там он был известен под прозвищем Этесий (ветер, который дует сорок пять дней), и из одного папируса, косвенного источника, стало известно, что он был покровителем какого-то изготовителя костяшек[91]. В Малой Азии и Северной Сирии Антиох I, сын Селевка и персидской царевны Апамы, сумел занять царский трон отца, хотя свою власть в Малой Азии он мог утвердить только в конфликте с другими новыми державами – местными княжествами, персидскими династиями, греческим государством с центром Пергаме и кочевыми ордами галлов. В конце концов, после полувека сумятицы, последовавшей за смертью Александра, в Восточном Средиземноморье создалась относительно устойчивая группа держав – в Македонии правила династия Антигона; в Северной Сирии, большой части Малой Азии, Месопотамии, Вавилонии и Персии – династия Селевка; в других частях Малой Азии – новые местные династии; в Египте, Палестине, Кирене и на Кипре – династия Птолемея. В самой Греции, на островах и побережье Эгейского моря, Босфора и Черного моря старые греческие полисы по-прежнему сохраняли ту или иную степень свободы в зависимости от обстоятельств, которые давали им возможность отсрочить необходимость подчиниться какой-либо монархической державе.

Между всеми этими государствами велись активные политические и военные действия на протяжении всего правления Птолемея II. Македонский Египет находился в расцвете силы и славы. Однако исторические источники, которые могли бы поведать нам о том, что сделали этот древний король-солнце, его генералы и послы, не сохранились. Лишь по отрывочным упоминаниям в сочинениях более поздних авторов, случайным ссылкам и нескольким единичным надписям мы можем попытаться описать происходившие в то время события.

Из-за честолюбивого стремления Птолемеев расширить свои владения за пределы Египта до некоторых районов Азии, обладать господством на море и успешно вмешиваться в политику греческого мира они не могли остаться не втянутыми в иностранные дела. Некоторое время между 279 и 274 годами до н. э. политикой александрийского двора управляла более сильная воля, чем та, которой обладал Птолемей. Его сестра Арсиноя, лишившаяся малейших перспектив стать царицей Македонии, прибыла в Египет, возможно с четким намерением стать царицей в доме отца. В Египте уже была царица, другая Арсиноя, дочь Лисимаха и жена Птолемея. Однако это не было препятствием для такой женщины, как Арсиноя, дочь Птолемея I. Она еще в Македонии, за несколько лет до того, смела со своего пути Агафокла, вынудив отца убить его по ложному обвинению. Другая Арсиноя успела родить мужу трех детей – двух сыновей, Птолемея и Лисимаха, и дочь Беренику. Теперь ее обвинили в заговоре и покушении на жизнь супруга. Двое из ее предполагаемых соучастников – некий Аминта и родосец по имени Хрисипп, ее врач, – были преданы смерти, а сама царица – изгнана в верхнеегипетский Коптос.

Магаффи первым указал на египетскую стелу, найденную в Коптосе, где говорится об Арсиное I. «Это поминальная стела египтянина Сеннухруда, который рассказывает о своей жизни и говорит, что был ее слугой и для нее перестроил и украсил святилище… Хотя он именует госпожу «супругой царя, великой, наполнявшей дворец своей красотой, дающей отдых сердцу Птолемея», он не называет ее любящей брата и, что, быть может, еще показательнее, ее имя не вписано в царский картуш, хотя имя царицы должно быть заключено в него»[92].

Избавившись таким образом от Арсинои, дочери Лиси-маха, Арсиноя, дочь Птолемея I, взяла в мужья своего брата и стала египетской царицей. Брак единокровных брата и сестры раньше был чем-то неслыханным в греческом мире, хотя и довольно обычным среди египтян и согласным с фараоновской традицией. Многие были шокированы. Арсиное в то время было около сорока; в любом случае она была на несколько лет старше своего брата-мужа. Но греки не должны были забывать, что Птолемей и Арсиноя – боги; как свидетельствует брак Зевса и Геры, то, что для людей считалось кровосмешением, было разрешено богам.