скачать книгу бесплатно
Мне вспомнилась история у метро «Электросила», когда Лось гонял гостей города бейсбольной битой, сопровождая свой кураж правыми лозунгами – ну не любит он, когда среди бела дня лезгинку пляшут в культурной столице! Он эту лезгинку еще в армии, во времена службы на Кавказе, отлюбил.
Я читал потом на «Мойке.Ру», что по этому поводу дело завели, но раскрыть его у «серых» шансов никаких не было: я – «могила», Лось тоже сам сдаваться не пойдет. Правда, с нами еще Филин был, но он не при делах, да и спрашивать его никто не будет. Мы все в повязках были – попробуй, опознай! Странно, конечно, все это, ну да ладно – посмотрим, что этот Пенкин скажет…
Ночью мне не спалось: я вспоминал в мельчайших подробностях, как познакомился с Соней, как наши поначалу приятельские отношения переросли в дружбу, а потом во что-то большее. Любовь? Наверное, нет. Судя по тому, что я читал в хороших книгах и слышал от правильных людей, это была не совсем любовь. Это было чувство, выходящее за рамки контекста «влюбленность» или «взаимная приязнь». Нам было легко вместе. Я понимал ее без слов, и она всегда знала, чего я хочу и о чем думаю. С ней было интересно не только говорить о чем-то, но даже молчать. Мы оба прекрасно понимали, что могли бы сказать друг другу многое, но совершенно не нуждались в этом.
Если бы можно было все изменить и оказаться на свободе! Наверняка после окончания института Соня приняла бы мое предложение стать моей женой, и мы создали бы самую замечательную на свете семью: вырастили бы славных сыновей, а может быть, даже прекрасных дочерей, которые потом непременно подарили бы нам маленьких и забавных, обязательно похожих на нас внуков. В старости мы поселились бы где-нибудь в глуши, на окраине леса, у тихой речки, а все наше дружное потомство приезжали бы погостить к нам на лето. А когда мы оставались одни, Соня играла бы по вечерам на старом рояле, стоящем на веранде, или варила варенье в саду, а я ходил бы на рыбалку или на охоту с двумя верными псами породы хаски.
Сейчас эти картины казались настолько реалистичными, что мне больше хотелось быть ясновидцем, нежели мечтателем. Но это все, что у меня осталось на сегодня, – мои мысли. Находясь в полной изоляции от окружающего мира, я постепенно создавал свой собственный, состоящий из грез и воспоминаний. Я, не привыкший к раздумьям и не склонный к размышлениям, теперь в новых, непривычных условиях чувствовал себя идущим по тонкому льду – мне было одновременно и весело и страшно.
– Добрый день! Я вот… хотела бы. – Она положила передо мной на прилавок коробку с кроссовками.
– Здравствуйте! Не подошли? Может быть, на сорок третий поменяем?
– Они совсем не подошли.
От этого «совсем» повеяло каким-то могильным холодом, словно будущий обладатель «NB» не вернулся с фронта, так и не узнав о чудесном подарке, который его ждет. Я понял, что подробности могут быть слишком личными и, пытаясь изобразить безразличие, поинтересовался:
– Чек сохранился?
– Нет, – ответила девушка и, вздохнув, добавила: – Потерялся чек. Я подумала, что.
– Но. Мы не можем. У нас правила.
– Я знаю, – спокойно ответила она. – Тогда оставьте их себе. У вас ведь такой же размер. Всего доброго!
Я на мгновение превратился в соляной столб и с глуповатым выражением лица смотрел, как она направилась к выходу. Лицо ее было спокойно и прекрасно и ничто не выдавало душевного волнения, кроме предательской влаги, подступившей к уголкам ее глаз цвета знамен нашей «фирмы».
Выйдя из оцепенения, я почти что прокричал ей вслед:
– Подождите! Я не могу!
Было поздно. Дверь за ней захлопнулась, звякнув на прощание колокольчиком. Я схватил коробку и выбежал на улицу. Девушка решительным шагом удалялась прочь.
– Софья! Подождите!
Она оглянулась и удивленно спросила:
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
– Я… Неважно… Послушайте: давайте попробуем что-нибудь придумать. Я вечером поговорю с начальником.
– Не утруждайте себя, молодой человек. Я все понимаю: правила.
– Правила существуют для того, чтобы их нарушать, – неумело парировал я внезапно пришедшим на ум рекламным слоганом, который, на удивление, сработал!
Соня улыбнулась, достала из сумочки ручку с блокнотом и что-то написала в нем аккуратным почерком.
– Вот. Позвоните, если что-нибудь получится. А если не получится – вы знаете что делать.
Я долго смотрел ей вслед, как она, улыбаясь, «плыла» в сторону метро: казалось, что в черно-белую киноленту по замыслу режиссера-авангардиста вмонтировали цветные кадры с главной героиней, чтобы подчеркнуть ее яркость и харизму на фоне мрачно-серых оттенков самого депрессивного города в мире.
Вечером, вливая уже седьмую или восьмую стопку ирландского в зама по продажам, я старался быть очень убедительным:
– Марик, дружище, ну, может, это моя судьба!
– Слав, ну это же не «чайна». Ты ведь знаешь – их почти никто не покупает. Допустим, с чеком мы решим, а отчет? В конце концов, если тебе так надо на даму впечатление произвести, отдай свои деньги, да и все!
– Не-е! Во-первых: это как-то криво будет, а во-вторых… нет у меня столько.
Я жестом попросил бармена повторить заказ.
Ловко опрокинув стопку, Марк, в свойственной ему манере человека, боящегося даже собственной тени, если затрагиваются интересы руководства, понизил голос до полушепота:
– Ладно. Возьмешь деньги в кассе и выставляй завтра на продажу, но если до конца месяца их никто не купит – извини. Сам заберешь. Я тебе если чего скидку максимальную пробью. Чем могу.
– Ты – человек!
– А ты сомневался? Давай еще по стопочке, на посошок.
На следующий день я не находил себе места в ожидании закрытия магазина. Наконец, час пробил, и я набрал заветный номер:
– Софья? Здравствуйте! Это Слава из «УльтрасПорта». Вы заходили вчера по поводу кроссовок.
– Добрый вечер!
– Я хотел сказать, что все в порядке – ваш вопрос решен положительно.
– Ой, спасибо вам огромное! А сегодня я могу подъехать?
– Во сколько?
– Сейчас постараюсь отпроситься, мне тут до Финляндского минут двадцать плюс метро… Через час точно буду!
– Мы уже закроемся.
– Жаль. У меня потом до конца недели возможности не будет.
– А где вы у Финляндского?
– Рядом с ДК «Выборгский». Знаете?
– Конечно. Я сегодня как раз к приятелю в гости на Гельсингфорсскую собирался. Могу через вас проехать.
– Буду вам очень признательна. Вас действительно не затруднит?
– Без проблем. Подъеду – наберу вас.
Распечатав на принтере липовый акт возврата товара в двух экземплярах, я, как на крыльях, рванул в метро. На площади Ленина, пробегая мимо цветочного киоска, я остановился и купил ярко-оранжевую розу почти полутораметровой высоты. После подсчета остатков наличности вопрос вечернего похода в бар решился не в мою пользу, но меня это нисколько не расстроило.
Софья подошла на перекресток ровно через пять минут после моего звонка.
Я сунул ей конверт с деньгами и с деловым видом попросил расписаться в обоих экземплярах акта возврата. Когда с формальностями было покончено, я торжественно вручил ей розу:
– Это тоже вам!
Девушка засмеялась:
– Спасибо! А за что? Маркетинговый ход, чтобы клиент обязательно купил что-нибудь в следующий раз?
– Можно сказать и так.
– А где, вы говорите, живет ваш приятель? На Гельсингфорсской жилых домов ведь почти нет.
– Э. Я не говорил, что он здесь живет. Он здесь работает. Вон в той фирме, – ловко соврал я, ткнув пальцем в первую попавшуюся вывеску, – собрались футбол посмотреть на большом экране. У них там телек почти два метра по диагонали.
Соня понимающе кивнула:
– Ну что ж, тогда не буду вас задерживать. Еще раз огромное спасибо. Вы не представляете, как выручили. Мне тоже пора.
Мне совсем не хотелось, чтобы она вот так просто взяла и ушла. В этом случае вероятность того, что мы встретились бы снова, приравнивалась к нулю. Я понял – сейчас или никогда:
– Вы не будете против, если я провожу вас?
– А футбол?
По тому, с каким видом я махнул рукой, она сразу поняла, что нет никакого двухметрового телека, никакого приятеля и никакого маркетингового хода, а еще через несколько часов мы оба поняли, что теперь есть только Мы.
До самого утра мы гуляли по набережной и узнавали друг о друге теперь уже не имеющие никакого значения подробности. Выяснилось, что Соня учится заочно на юридическом и работает внешкором на «Ливне», что она живет вдвоем с бабушкой – бывшей политкаторжанкой дворянского происхождения в тесной квартирке на «Лесной», что она верит в Рода и Сварога и любит добавлять настоящий ром в мороженое, а ее бывший – полный кретин, который в собственный день рождения затащил к себе домой дочку босса, а когда Соня, пожелавшая устроить сюрприз, пришла к нему без звонка и застала их, начал подмигивать ей и называть своей двоюродной сестрой. Еще, к своему удивлению, я узнал, что тема курсовой работы Сони – «Использование несовершенства законодательства экстремистскими сообществами» и что в свободное время она работает волонтером в интернате для детей-инвалидов и терпеть не может современную популярную музыку.
Тогда я еще не знал, что хрупкая девушка с лицом ангела и душой младенца сможет так изменить мою жизнь…
Адвокат Пенкин, мягко говоря, выбивался из привычных рамок представления о правозащитниках: вместо холеного дрища в очочках и галстучке передо мной предстал персонаж, чем-то похожий на дядю Колю Валуева, фотография которого с личным автографом висела у меня дома над кроватью.
– Григорий Витальевич. Можно Григорий, – громыхнул раскатистым басом Пенкин и широко улыбнулся.
Сидя на прикрученном к полу табурете, он был почти одного роста со мной (это при моих ста восьмидесяти!), а папка с бумагами форматом A4 в его огромных ручищах больше походила на школьную тетрадку.
Охранник отстегнул «браслет» с моей правой кисти и защелкнул его на ножке стола, за который я сел напротив адвоката на такой же, как у него, прикрученный к полу табурет.
– Василий, голубчик, ступай! – обратился Пенкин к охраннику.
– Но, не положено… – почему-то смущенно ответил он.
– Знаю. Если что – скажешь в санчасть ходил, мол, голова заболела, – невозмутимо продолжил Григорий, – нам поговорить надо.
– Да я никому! Говорите о чем угодно!
– Ты-то никому – понятно. А ну как пытать тебя станут? Ступай. Чайку нам организуй! – Пенкин сунул в руку Василию бело-зеленую бумажку, свернутую в трубочку.
Охранник отвесил поклон и вышел. Мне прямо смешно стало – надо было еще ножкой шаркнуть и сказать: «Сию минуту-с!» «Василий, чаю!» – умора! Видать, серьезный тип этот Пенкин. Может, провокатор? Но вроде Отто рекомендовал.
Пенкин жестом пригласил меня наклониться поближе и громким шепотом начал:
– Софья Кирилловна вам кланялись.
Я понимающе кивнул. Все мои сомнения относительно адвоката тотчас рассеялись. Он продолжил:
– Времени у нас мало, слушай и запоминай: есть схема, как тебя выдернуть. Для начала – затянем в Московский ИВС[18 - ИВС – изолятор временного содержания.]. Там попроще общаться. Для этого тебе надо эпизод на себя взять, на «Электросиле». Говори все, как есть. Если вписываешься – Лось явку с повинной напишет, тебя выдернут – подтвердишь. Следак тебя в район переведет. Третьего, кстати, вы не сливаете. Лось будет показания давать такие, чтобы в случае чего отказаться можно было.
Я хотел было расспросить Пенкина поподробнее, но в этот момент в кабинет вернулся Василий:
– Не губите, Григорий Витальевич. Начальство в коридоре. Не могу я вас без присмотра оставлять.
Пенкин, с досадой глянув на нерадивого коррупционера, сделал вид, что продолжает прерванный его приходом диалог:
– Все жалобы вы имеете право фиксировать на бумажном носителе и через администрацию передавать адресатам. Вопросы?
– Я могу подумать?
– А чего тут думать-то? – На лице адвоката явно читалось неподдельное удивление. – В вашей ситуации – все во благо!
– Принято!
– До новых встреч, Вячеслав Семенович!
– Спасибо на добром слове, Григорий Витальевич!
По дороге охранник не унимался:
– А чего так недолго? А кто тебе Пенкина нанял? А на что ты жаловаться собираешься? А когда он к тебе придет теперь?
Я старался отвечать односложно и расплывчато, да и ответы особо не интересовали моего провожатого – то ли он прикидывался, то ли действительно был полным придурком. Без особого труда мне удалось выяснить у Василия, что Пенкин – один из самых дорогих в стране юристов, что сам он из прокурорских – до пенсии ждать не стал, ушел и что он в свое время защищал Дорковского и не раз представлял в суде Отвального.
Мне не давала покоя мысль: «За чей же счет банкет?»
Захлопывая за мной тяжелую дверь, охранник сунул мне в руки пачку дорогих сигарет, судя по этикеткам, произведенных за рубежом. Именно пачку! Я был крайне удивлен, потому что раньше если мне и передавали сигареты, то они были россыпью, все какие-то помятые и, как привило, самые дешевые.
В мирное время я держался подальше от этой отвратительной привычки: раз в сто лет «под рюмкой» мог себе позволить сигаретку-другую, но здесь…
Места лишения – это всегда война: война с сокамерниками, если ты не сидишь в одиночке, война с администрацией (разумеется, партизанская), война со следствием, с судом и, в конце концов, с самим собой. Для войны с самим собой повод всегда найдется…
Выудив из матраса запрещенную зажигалку, я прикурил. Крошечное помещение мгновенно наполнилось ароматом дорогого табака. В этот раз я позволил себе выкурить целую сигарету – экономить буду потом. Когда до фильтра осталась пара миллиметров, голова уже кружилась и хотелось воздуха. Я подошел к окошку, подтянулся на прутьях решетки и глотнул свежие струйки через отверстия в оцинковке. На улице уже смеркалось.
Потом, лежа на жестком матрасе и заложив руки за голову, я пытался осмыслить суть происходящего, но она все время ускользала от меня, и я незаметно для себя уснул.
Проспал я, судя по всему, недолго, но зато впервые за несколько месяцев мне приснился сон. Был он о том, будто стоим мы с Лосем в холле американской гостиницы, на последнем этаже и спрашиваем у такого мерзкого слащавого портье (то ли негр, то ли латинос, то ли что-то среднее):
– Номера есть?