Сердце Эвельгирии

Бина Ка

Сердце Эвельгирии

Глава 1

Я с трудом возвращалась из вязкой темноты. Казалось, что она – темнота, была реальной, осязаемой, как насыпанная сверху гора песка, не давала пошевелить ни рукой, ни ногой. По ощущениям, на глазах лежали свинцовые гири, не давая возможности поднять веки. Тело не двигалось, но постепенно немного зашевелились пальцы кисти, и мозг уже включился в работу, раз начал анализировать состояние.

Вокруг была абсолютная тишина, полный звуковой вакуум. Сначала я даже решила, что оглохла и сильно испугалась, но потом каким-то внутреннем чутьем поняла, что эта тишина была вокруг.

Попыталась «просканировать» организм и окружавшее меня пространство. Нечем не укрытая сверху, под собой я чувствовала довольно удобную кровать. Нонсенс!

А в это время в моей голове, мое же затуманенное болью сознание вело диалог со мной же.

– Господи! Мика, Мика?! Что случилось? Почему такая тяжесть во всем теле, и туман в голове?

– Да не знаю я. Главное не паникуй раньше времени ладно?!

– Да я не паникую. Мика!

Что не говори, а сознание явно было в панике.

Мика – это я, вернее прозвище, сокращенное от Камиллы. Имя мне дали, как и полагается при рождении, но почему именно Камилла, так и осталось для меня секретом. Камилла, звучало вычурно на фоне соседских Дашь, Лен, и Тань, простых и привычных имен. Из-за этого у меня даже развился малюсенький комплекс.

В начальных классах я думала, что Камилла – это иностранное имя. Мне оно вообще не нравилось, поэтому я стояла на своем, и требовала, чтобы бабушка, коллеги, близко общавшиеся с бабушкой и немногочисленные родственники, звали меня Мика. Мила почему – то не прижилось, хотя и было более подходящим сокращением, но каждый, кто его слышал, думал, что я Людмила. И как сокрушалась всегда бабушка, называя сокращение моего имени, обезьяньей кличкой.

И так!? То, что меня зовут Камилла – я помню…. Уже хорошо! Несколько вычурное имя, ну уж какое дали. Да и какое еще имя, может сочетаться с фамилией Лемгарт, то ли немецкой, то ли французской, доставшейся мне от отца. И вот при таком имени и фамилии, по паспорту – я русская. И так – я, Камилла Лемгарт, русская! Да, вот так!

Я вспоминала себя, а что делать-то, шевелиться пока не могу, зато голова, хоть и нехотя, но начала работать. Мне двадцать два года. Среднего роста, фигура спортивная, подтянутая, и все это, благодаря физическим нагрузкам и нерегулярному питанию. В школьные годы, я всегда была пухлой, что сильно огорчало меня, но всегда радовало мою бабушку. Она, усиленно, откармливала меня. Ее поговорка: «кушай, пока кушается», сопровождала меня, все детские и подростковые годы. У меня же, на каждое первое сентября, была истерика и слезы. Даже сейчас, стоит мне немного расслабиться, как я начинаю растекаться. Об этом, я себе постоянно напоминала, задерживаясь перед зеркалом.

От природы шатенка. Волосы – это отдельная тема. На моей голове присутствовали 50 оттенков красного от красно-коричневого до бордового, медного и еще со множеством оттенков от алого, до рубинового. В зависимости от того, под каким углом падал свет. И это, опять же было моим наказанием в юные годы. Все, кто видел меня тогда впервые, постоянно интересовались у моей бабушки, да и у меня тоже, откуда у деточки, такой «дикий» оттенок? Неужели я, такая маленькая, окрасила волосы? Но, к сожалению, для меня, этот оттенок, у меня был от рождения.

Став чуть старше, после окончания школы, я стала осветлять волосы и коротко стричься, чтоб избегать надоевших расспросов, на эту тему. Теперь они были соломенно-желтыми. Каждый раз, не смотря на короткую стрижку, приходилось пользоваться разными приборами для укладки. Если не придать моим волосам направление феном, то я становилась похожа на одуванчик – желтый, весенний, задорный. Такое изредка случалось во время приступов лени, обычно летом и обычно в канун выходных. Такую укладку я для себя называла подушечной.

И все же это было лучше, чем иметь на голове такое, же чудо, но пламенно красное. Это было бы еще «веселее». Вот и получалось, что, все красились, придавая волосам, яркий оттенок, а я наоборот, чтоб скрыть свой. Сейчас у меня была тоже короткая стрижка, что при моем жизненном ритме, сильно помогало сэкономить время, и облегчало жизнь на работе.

Аккуратный нос, тонкие, черные, вразлет, брови. Довольно длинные, пушистые ресницы, чем я втайне гордилась. Из-за густых ресниц, глаза казались темнее, хотя от рождения, были серые.

Правда, когда меня захлестывают сильные эмоции, то на радужке появлялись золотистые искорки. Про эту особенность моих глаз, почти никто не знал, так как человек, я спокойный, и меня было трудно вывести из себя. Пухлые губы, ровный тон кожи. В общем, от природы, я имела неплохие бонусы.

Иногда, это становилось проблемой. Работая, по большей части, в мужском окружении, это порядком осложняло жизнь, вызывая повышенный интерес со стороны мужской составляющей нашего коллектива. И зависть женской части, что порой, выливалось в необоснованные придирки. Поэтому, слегка изуродовав себя стрижкой и цветом волос, я пыталась тем самым отвлечь внимание от своей внешности и показать окружающим, всю многогранность своей души. По крайней мере, я на это надеялась…. А в остальном…, две руки, две ноги, в общем, все, что полагалось иметь по анатомии, у меня было.

После того как я поступила в ОПС, с усилением физических нагрузок, где надо подобралось, а кое – где даже прибавилось, в виде мышц придав телу неплохой рельеф. Но опять же, приходилось прикладывать усилия, чтоб снова не перетечь в состоянии округлости. В общем, внешность довольно приятная, не модель конечно, но я не жаловалась. Так, про себя всё помню!

Значить память не пропала, просто надо напрячься и вспомнить, что со мной случилось. Но боже ж ты мой, какая тяжесть в теле….

Так плохо мне, никогда не было. Тошнота накатывала волнами, а потом, не реализовавшись, также отступала. Что случилось? И память поспешила восстановиться. Как выяснилось, я все помню, ровно до того момента, как ударилась головой об обувную этажерку в коридоре, своей квартиры, небольшой двушки, в старой девятиэтажке. Я, поскользнулась на мокром полу…. То есть я помнила все, кроме того, как попала на мягкую постель? Ведь фактически, очнувшись, должна была лежать на твердом, мокром полу?

Непонятно! И так вспоминаем! Весь день, с самого начала.

Бывают дни, когда не ладится сразу, и все, начиная с мелочей, и заканчивая глобальным. Вот и у меня сегодня был один из таких дней. Во-первых, с утра, болела голова, вероятно, организм подавал сигнал о том, что борется с вирусом, подхваченным накануне. Гадкая, сырая погода. Сегодня было опять пасмурно. Небо затянутое серыми облаками, темной массой нависало над городом. Периодически, моросил дождь, очередное хмурое утро. Ну, кто скажет, что это – лето?

Такая хмарь стояла уже больше недели. Даже дома, стало как-то неуютно, и холодно. Пару раз, случались дни, когда проглядывало солнце, ненадолго, бликуя сквозь листву и только. Таких дней можно было пересчитать на раз, два. Синоптики с экрана, с неизменной улыбкой, вещали про какой-то фронт, наступающий с запада, низкую облачность, покрывающую большую территорию. Они жизнерадостно утверждали, что фронт вот-вот отступит, но, похоже, и сегодня отступление сорвалось. На улице было сыро и ветрено. Эти летние дни, больше напоминали осенние, даже запах был осенним. На дворе же, как не странно, стоял август, первая его декада. И по идеи, должно было быть жарко, но мои идеи никто не брал в расчет. Жару, обещали, в перспективе, только когда она наступит, никто сказать не мог.

Вставать не хотелось сильнее обычного, еще и потому что это была суббота. Поэтому, тело извлекала из-под одеяла постепенно, адаптируя конечности к окружающей температуре. Естественно, это несколько замедляло процесс пробуждения. Организм без боя сдаваться не собирался. Поэтому мной, было принято волевое решение, выпить горячий кофе. А затем принять душ. А затем опять выпить кофе, уже с бутербродом. Но с душем вышла бяка. Сначала вода пошла теплая, а когда я смело, вступила под водные струи, резко стала не просто холодной, а ледяной. Бодрит, конечно, но хотелось бы другого эффекта, а в сочетании с тем, что дома холодновато, вообще, вещь убойная.

Это придало мне ускорения, и из ванны я выскочила как пробка из бутылки шампанского, быстро растираясь махровым полотенцем. Из-за холодного душа и глобальной сырости, пришлось дольше сушить волосы, которые, никак не хотели сохнуть и укладываться по порядку, а хотели торчать во все стороны. А вы сами попробуйте! Волосы короткие и густые.

Возня с волосами заняла больше времени, чем всегда. Поэтому, пришлось повторить горячий кофе с бутербродом почти на бегу. Хоть этот пункт, утренней программы, был выполнен точно. Хорошо, что проблем с выбором одежды не возникало. Потому что, это было не принципиально, все равно я одевалась почти всегда по-спортивному. На нашей работе мы обходимся без политесов и дресс кодов. Чтоб не опоздать, на работу начала забег прямо от двери своей квартиры. Даже лифт, не стала ждать. По утрам, он всегда был нарасхват.

Видите ли, работала я в такой организации, которую коротко не назовешь. Это организация носила длинное название, а именно: «Отдел параллельного медицинского сопровождения и обеспечения надзора, при Департаменте МВД России». Между сотрудниками, то есть между нами, ходило сокращение – ОПС. Вот туда я и попала, на работу после окончания медицинского колледжа – фельдшер, согласно записи в дипломе.

Спросите, чем занимались в ОПС? Хороший вопрос. Наше подразделение, как ни странно, оказывало первую медицинскую помощь. То есть, если где-то случалась авария, пожар, или вызывали полицейский наряд, на какие-либо происшествие предположительно связанные с различными увечьями, то одна из наших дежурных бригад, должна была прибыть совместно с оперативной группой, а порой прибывали даже раньше.

Звались мы по-новомодному – парамедиками. Так и выкрикивал диспетчер, почти нараспев: «бригаде пары медиков, пора на выезд!» Мне так и хотелось в конце добавить: тарам, пам, пам! Наша база, была синхронизирована с диспетчерскими противопожарной службы, МЧС, газа, и конечно с дежурными частями полиции города. Так как львиная доля вызовов приходилась на полицию, то и получалось что чаще всего, конечно мы сталкивались с полицией, а по их мнению просто мешались у них под ногами. Со временем нас просто закрепили за полицией, оставив на связи с медицинским подразделением.

По прибытию, на месте, при необходимости, оказывали первую медицинскую помощь, психологическую, и в какой-то мере, обеспечивали независимый обзор происшествия. То есть, выезжавшие дежурные группы, составляли свои рапорты о происшествии, как и полицейские, так сказать с нашей точки зрения. Эти рапорты, не всегда совпадали с полицейским, и из-за этого, периодически вспыхивали кабинетные разборки. Начальство от полиции хотели от нас откреститься, но кто ж им даст это сделать, когда решение принималось гораздо выше. Вот мы и служили.

Мы дежурили посменно, поэтому бригады всегда были на базе, при полной боевой готовности. Если спросите кто мы, на самом деле: медики или полицейские, то даже для нас это было загадкой. Для врачей и фельдшеров базы скорой медицинской помощи, где мы базировались, а вернее были поставлены на «довольствие», мы виделись, чем – то вроде, полицейских, но с медицинским чемоданчиком и дефибриллятором. А для полицейских, мы были медиками, но почему, то в полицейской форме. Казалось, что ни те, ни другие не воспринимали наш отдел всерьез, и смотрели с некоторым скепсисом.

В общем, это был очередной эксперимент, который, спустили сверху какие-то умные люди, которые тоже, пытались на своих высоких постах проводить реформы по низам. Так сказать «работу работали», и нас простых людей не забывали. Поэтому, во исполнения приказа, быстренько, провели набор медиков, а точнее фельдшеров с последних курсов или окончивших недавно медицинский колледж.

Почему фельдшеров? Да потому, что фельдшер – это еще не совсем врач, ну уже и совсем не медсестра. Так удачно вышло, что в нашем колледже готовили фельдшеров для работы в бригадах скорой помощи, и ко всему прочему, именно на данном факультете, училось больше парней. Было из кого выбирать. На медсестринских отделениях, были сплошь девчонки. Диплом фельдшера и профессиональные навыки были востребованы в разных местах, а еще медицинский колледж, был хорошим трамплином для поступления в мединститут поэтому, парни, да и девушки шли на этот факультет охотно.

Фельдшера требовались для работы на скорой помощи, чтобы компенсировать нехватку врачей. Обучение, занимает меньше времени, а специалист получается вроде как широкопрофильный для скорых, самое то! Я, кстати, тоже брала дежурства на скорой, на последнем курсе. Это была хорошая практика. Работать в медицине я и дальше собиралась. Мне нравилось, когда действительно участвуешь в спасении чьей-то жизни, и получается, эту жизнь спасти – это же просто здорово! Я получала от этого моральное удовлетворение.

Так вот, набирали в ОПС, кандидатов из числа окончивших фельдшерское отделение, молодых, занимающихся спортом, парней ну, и доукомплектовали недостающие единицы из числа девушек. Отдавая предпочтение, тем, кто занимался в каких-либо спортивных секциях. В эти единицы попала и я. Без пяти минут специалист, необходимый для данного проекта и имела кое-какую спортивную подготовку, в виде посещения фитнеса. Но наверно одной, и, пожалуй, главной причиной, моего «добровольного» попадания в ОПС, стал случившийся конфликт летом, перед выпускным годом, между мной и директором нашего колледжа Виктором Петровичем.

Мы с ним не сошлись во взглядах на прохождение летней практики, так как нас отправляли не на практику, а какой-то сельский район, в стройотряд, а там трудно получать навыки оказания медицинской помощи. Студенты нашей группы потребовали сменить место прохождения практики на клинику, а вдохновителем и организатором бунта, случайно оказалась я. Наш директор ВП (Виктор Петрович), оказался довольно злопамятным и мстительным человеком.

Мое распределение в ОПС, было, своего рода, «мстей» Виктора Петровича за летний бунт. Сначала, я расстроилась, говорили, что не понятно чем там будут заниматься: и не медицина, и не пойми, что. Опять же нагрузка, по словам ребят, в ОПС была не для девушек. Но потом, подумав, решила, что работа была гарантирована, работа, по специальности, в нашем, же городе, то есть проблем с жильем не будет. Чего же лучше?! Но главное, было любопытно! Ведь проект был новым и незнакомым, а это всегда интересно. Короче, немного поразмыслив, я успокоилась, да и энтузиазма во мне было о – го – го сколько. Ровно до того момента, когда нам озвучили наши обязанности.

Мы должны были заниматься спортом, сдавать нормативы как полицейские, то есть бегать, прыгать, стрелять и заниматься самообороной, раз уж были причислены к ним. Как будто жертвы нападений, пожаров, или аварий собирались отказываться от медицинской помощи, сопротивляться и отбиваться. А мы в свою очередь, если они от нас все же сбегут «без оказанной помощи», должны будем их догнать, сломить сопротивление, применяя полученные навыки рукопашного боя, вплоть до применения оружия. В общем, должны оказать помощь, и точка!

Добавить к этому еще постоянные тренинги, и семинары при больнице на предмет повышения нашей квалификации. Плюс график работы, подстроенный под мою учебу, ну очень напряженный, и картинка становиться, как полностью собранный пазил, есть все кроме, пустых мест. То есть время для отдыха и личной жизни урезалось до минимума. Нас пытались успокоить, что это временно, пока нововведение не заработает как надо, но мы в таком ритме трудились уже третий год. Кто-то за это время ушел, кто-то остался. От первоначального набора оставалось где- то процентов пятьдесят, и я в их числе.

Втянулась в ритм, устраивал коллектив, да и зарплата была хорошей, особенно за ночные смены. Что еще нужно в двадцать два года. Еще я поступила в медицинский институт и этой осенью переходила на второй курс. В ОПС, мне в этом пошли навстречу, выставляя преимущественно, ночные, вечерние смены. В общем, как-то крутилась, успевала. Времени поддаваться депрессиям, просто не оставалось.

Мне, же работа в ОПС, даже помогла попасть на грантовое место в институте, что, несомненно, радовало. Конечно, если б бабушка не умерла, когда я училась в девятом классе, тогда, я бы сразу поступила в институт, после окончания школы. А так пришлось бросить школу и идти в медицинский колледж, там была стипендия так необходимая мне для жизни, и возможность подработать.

Двушка, мне осталась от бабушки, а мать…. Мать, в то время, максимум, чем мне помогала, так это тем, что ежемесячно вносила часть платы за ком услуги по квартире, и каждый раз приходилось выслушивать о том, что я сижу не ее шеи. После смерти бабашки она даже не заикнулась, чтобы мне переехать к ней жить, чему я была несказанно рада. Даже одного раза в месяц хватало выслушивать в свой адрес упреки, на каждый день меня бы точно не хватило.

У нее была новая семья, и мной она почти не интересовалась. Любимый сын и муж моложе ее на пять лет, так что мне в их семье места не было.

С моим отцом они расстались давно, я еще, только должна была родиться. Я его не знала совсем. Вернее даже не расстались, а он просто однажды ушел, вероятно, устав от бесконечных упреков и скандалов моей матери. В те дни, когда она приносила часть денег на мое содержание бабушке и за квартиру, я его очень понимала.

После его ухода мать, перенесла на меня, всю свою обиду на отца. Мое существование ей напоминала об ее неудачном первом семейном опыте. В самом начале моей жизни, что я жила с ней, она была постоянно раздражена, а перепадало мне, ребенку. После пары лет, таких мучений, меня забрала к себе бабушка Варя, мамина мама. Варвара Николаевна, заслуженный преподаватель, но я ее звала баб Варя или буся. В то время она как раз вышла на пенсию, и мы с ней очень хорошо жили..

Мать была не против, так как у нее начинался новый виток личной жизни, встретился мужчина ее мечты. И все лишнее она решила оставить в прошлом, и меня в том числе. Мы стали жить с бабушкой вдвоем.

Известий, от отца не было, и все решили, что он укатил на заработки на север. Мать сначала разыскивала его, надеясь выбить с него алименты, потом чтобы получить развод, но ее попытки не увенчались успехом.

Отчаявшись его найти, она написала заявление в милицию. Поиски нечего не дали и спустя три года, отца, признали пропавшим без вести, что развязало руки моей матери окончательно и она, наконец, снова смогла выйти замуж. Последняя точка в наших «близких» с матерью отношениях, была поставлена в день ее свадьбы, катализатором стал взгляд ее нового мужа, брошенный на меня, как она посчитала, заинтересованный. Я не обратила внимания, а маман сделала свои выводы.

Через несколько дней, она заявилась к нам с бабушкой и опять наговорила кучу гадостей, буся даже схватилась за сердце. В конце своего диалога, она бросила мне старое несуразное кольцо, выкрикнула со злорадством, что это все мое приданное оставленное папашей и ушла в очередной раз хлопнув дверью. Грубый перстень и фамилия – вот и все мое наследство доставшаяся от отца. Вероятнее всего, она бы кольцо продала, если б оно представляло какую-нибудь ценность, но вот ценности, оно как раз и не представляло.

Большое, выпуклое сверху, испещренное мелкими, не то орнаментами, не то узорами, полу истёртыми. Больше, это напоминало хаотичные царапины. «Драгоценность» моего отца напоминало грубую болванку – заготовку для будущего перстня, чем само кольцо, причем кустарной работы. Металл, не золото, не серебро, просто какой-то сплав, потемневший от времени. Думаю, мой отец когда-то учился на токаря, иначе как ученической работой данный перстень и не назовешь. Мать рассталась с ним без сожаления, а я получила свое «наследство».

Помню как-то мы выезжали на одну бытовую разборку. Так вот, там произошла пьяная драка между бывшими зеками. У одного из них, на пальце красовалась самодельное кольцо, и оно очень напоминало «наследный перстень» моего отца, такое же кустарно сделанное «ювелирное украшение», но более усовершенствованное что ли. Я тогда ещё подумала, что вероятно у моего отца было тёмное прошлое. И это кольцо родом из его бывшей жизни. До того, как он решил остепениться и обзавестись семьёй. А потом он не выдержал и опять сорвался во все тяжкие. Но это мое умозаключение, было опровергнуто бусей. Она мне говорила, что отец был очень интеллигентным и образованным человеком и он ей нравился своей мягкостью и тактом, в отличие от ее дочери вспыльчивой и вздорной девицы, которая своим характером пошла в тетушку, старшую сестру бабушки. К счастью я никогда не видел ее. Она разругалась с родней много лет назад и не поддерживала отношения.

С самого начала отношений матери и отца, буся знала, что они долго не продлятся, уж слишком они были разными, мои отец и мать. Так и вышло – он исчез. Исчез не только из жизни матери, но и из моей жизни тоже. Не осталось и фотографий папы, только со слов бабушки, я знала, что он был привлекательным мужчиной. А по словам матери он был полным козлом…. И потом, я уже про это как-то не думала. Но это все лирическое отступление…. А к чему я это вспомнила, наверное, из-за жалости к себе в тот день.

Так вот, этот день был не самым спокойным, хотя редкие дни были спокойными при нашей то, работе. Было несколько выездов на аварию, и на бытовые разборки, почти друг за другом. Выходные, всегда богаты на подобное, а так как это была суббота, мы с головой погрузились в работу. Народ повсеместно расслабляется, употребляя спиртное, и как результат – переполненная полицейская сводка и больницы. И если у большей части жителей нашего города был выходной, то, не смотря на субботу, мой день был насыщен, работой, занятиями и учебой.

Обед из-за выездов, пришлось пропустить, и потом перехватить по дороге беляш, который во время физической подготовки, стал проситься наружу, и хорошо, что хотя бы тем же путем, по которому попал в желудок. После дежурства в ОПС, пришло время, выделенное в полицейском спортивном комплексе, для физической подготовки, где я потянула мышцу на ноге, неловко наступив на край мата, из-за того, что меня сильно затошнило. Боль в ноге, автоматически отменила тошноту.

Ребята, шутя на тему работы, предложили мне оказать первую помощь и наложить шину. – Эй, Лемгарт, может мы сами тебя полечим, а? Но я отказалась. Пока было терпимо. Еще предстояло идти на лекцию в клинику. Я их заверила, что если боль усилиться, то там покажусь врачу и все такое. Немного прихрамывая, поплелась в центральную клинику. Клинику надо сказать очень хорошо оснащенную и укомплектованную выдающимися кадрами. У клиники был богатый учредитель и не менее богатые спонсоры. Было странно, что профессор из этой клиники взялся читать лекции для студентов, но скорее всего это был посыл в сторону поддержки социального статуса клиники.

В этой клинике, у нашей институтской группы, должны были состояться занятие, по проведению диагностики, с применением опять же какой-то навороченной техники, которой в городских больницах нет, и не будет еще несколько лет. И именно в субботу вечером наш уважаемый лектор, нашел в своем графике свободное время и смог нас просветить. Лекция, при этом была жутко длинной, и нудной, прибор в итоге, мы увидели лишь на слайдах, который даже проектор не захотел показывать с первого раза.

Из-за дополнительного времени, потраченного на слайд-шоу, я опоздала на автобус, и пришлось еще долго ожидать следующий. По дороге с автобусной остановки, домой, заглянула в супермаркет и прикупила продукты, чтобы хоть как- то оправдать наличие холодильника. На полпути, в довершении ко всему, вспомнила, что не купила молоко и хлеб, основное, собственно из-за чего и заходила в супермаркет. Теперь, с прихрамывающей ногой, идти назад не хотелось, а то, что увидела, обернувшись в сторону автобусной остановки, и вовсе перечеркнуло мои планы, вернуться обратно в магазин.

К остановке, с той стороны, откуда я приехала, клубясь, подбирались черные облака. Надвигалась гроза, про которую синоптики, утром не словом не обмолвились – шарлатаны. Вдали послышались глухие раскаты грома, и небо, где-то за автобусной остановкой, расчертила тонкая кривая молния. Надо было прибавить шагу, иначе при таком ветре, тучи преодолеют оставшуюся половину пути от супермаркета до моего дома, быстрее меня. Но это соображала голова, а вот глаза все следили за происходящем в небе светопреставлении.

Это было и красиво, и мощно, и страшно одновременно. Черные тучи, полные дождевой воды, перемешивались в небе, причудливо переплетаясь, смешиваясь и распадаясь, лишь затем, чтоб снова столкнуться. Как будто, их месили невидимые, огромные руки, перекатывая в небесной чаше. В этом месиве раздавался грохот, и сверкала молния. Пока я любовалась на это зрелище, гроза уже подобралась поближе и уже во всю, буйствовала над магазином. Наконец, я отмерла и, ускорившись, как смогла, при своей больной ноге, неуклюже побежала домой, сопротивляясь усиливавшемуся ветру.