Твоя звезда

Пока открываю дверь в туалет, Вера приходит в себя и чуть не выскальзывает из моих рук, пытаясь вырваться.

– Тише, тут лететь высоко очень, не дергайся.

Она замирает, распахивает серые глазища и впивается окровавленными пальцами в мою шею.

– Пусти…

– За-о-ду-у-ушишь, – сдавленно говорю я и опускаю ее на кафель. Она отскакивает, будто я ей враг. – У тебя что выплеск адреналина? Сдурела?

– Отойди. Что тебе нужно?

– Да я просто помочь, руки тебе помыть хотел.

Она смотрит на пальцы, потом на меня, недоверчиво и пытливо, немного щурится.

– Помог? Спасибо. Чего стоишь?

– Тебя жду, – отвечаю легко и приваливаюсь плечом к косяку. – Вдруг снова в обморок хлопнешься.

– Не хлопнусь, можешь идти. У-хо-ди.

Она стоит в двух метрах и не шевелится. Будто боится, что я на нее нападу.

– Тебе пи-пи надо? Так и скажи, – я усмехаюсь. – Ладно, снаружи подожду.

Когда выхожу, в спину прилетает:

– Зачем?

И правда, что ей ответить? Что мне понравился ее голос, и я хочу, чтобы она запела тяжелый рок после попсы? Она меня просто пошлет.

– Домой тебя отвезу, – говорю спокойно через плечо. – Ты же устала, вымоталась.

– Сама доберусь, спасибо. Можешь идти.

– Ага, – я выхожу. Наверное, она в шоке, потому даю ей немного времени прийти в себя. Но минуты тянутся, секунды шлепают по вискам, как удары розгами. Я уже весь пол около уборной затер кроссами, а девушка не выходит.

И тут меня осеняет. Она банально боится. Не просто так бегала от меня по всей академии, да и еще босиком. Я что такой страшный? Ну, усы, ну, борода, но это же сейчас писк моды… девушкам нравится. Даже обидно немного. Совсем дикая эта Вера, но бли-и-ин, ради ее солирования я прощу любые дурости и заезды, чесснослово!

Залетаю в помещение, сильно хряпнув дверью.

– Вера? – зову. – Кри-кну! А в ответ тишина-а-а… – пропеваю.

Прохожу небольшой пятачок, и заглядываю в дверь с пометкой «для девочек». Но девочки там нет. Что? Как это? Я же около двери стоял, а здесь второй этаж. Не могла же она испариться?

Более тщательно осматриваю все кабинки и проверяю угол за ними. Кхм… Куда она делась?

– Вера, где ты-ы-ы? Куда ты спрятала-а-ась? А главное, заче-е-м? Я же тебя все равно найду-у-у.

Смеюсь в кулак, потому что звучит, будто я маньяк и преследую невинную жертву.

И тут я слышу, как за стеной хлопает дверь из «мужского» отсека, и маленькие ножки торопятся в коридор. Ну, уж нет, теперь не сбежишь, булавка!

Она не успевает даже из уборной выскользнуть, когда я хватаю за локоть.

– Ты чего, Вера, как дикая? Вон брату помогла, а меня боишься?

– Брату? – она вдруг расслабляется, отчего врезается мне в грудь. Поднимает взволнованный стальной взгляд. – Ты тоже Гроза?

– Лет так двадцать семь был, – улыбаюсь. Вера кусает нижнюю губу, из-за этого я замечаю крошечную дырочку. – Почему сейчас не носишь гвоздик? – неосознанно спрашиваю и касаюсь указательным пальцем прокола.

– По юности и глупости сделала, а сейчас переросла. Пожалуйста, не хватай меня, – говорит сдавленно и отпирается от меня.

– Конечно, – отпускаю ее и примирительно поднимаю ладони. – Только ты не убегай больше, а то я себя даже маньяком почувствовал.

– А ты кто? – она выходит за дверь уже спокойней, шлепает босиком по грязному полу.

– Псих, но точно не маньяк.

– Ни один псих не скажет, что он псих… – вдруг проговаривает Вера и устало потирает глаза, сжимая переносицу. Она распустила волосы, умылась, и рядом со мной казалась еще меньше, чем была. Вот я шпала.

– Э, не-е-е, там вообще про алкоголиков было, – иду смиренно рядом, а сам глаз от ее профиля не отвожу. Не скажу, что супер-красавица, но манит меня необъяснимо.

– Да какая разница? – ведет девушка плечом. – Все равно подходит.

– Значит, я не псих?

– Кто тебя знает. Ты ведь так и не сказал, зачем искал меня после концерта.

Спускаемся к классу, где все произошло, и я не успеваю ответить. Настю с ребенком уже забрали, Саша вызывает клининговую компанию, чтобы все убрать, и выходит к нам навстречу румяный и веселый.

– Вера, Верочка, солнце, – хватает девушку в охапку и кружит. – Ты просто молодчина, врачи сказали, что роды прошли отлично, три дня, и мы будем с малышкой дома. Спасибо тебе! Теперь от крестной не отмажешься.

Девушка принимает объятия, неловко выскальзывает из лап брата, а потом качает головой.

– Саш, извини, я не смогу.

– Как это не сможешь? – настаивает брат. – Это даже не обсуждается! Настя так захотела, и ты будет второй мамой нашей девочке. Игорь, держи ключи, забери машину, я с Настей поеду, не хочу оставлять ее одну.

– Я тогда завтра пригоню к академии? – уточняю.

– Только будь осторожен и Веру домой отвези.

Девушка дергается:

– Не нужно, правда, не стоит.

– Не слушай ее, – отмахивается брат. – Бери и вези. Я бы с ума сошел, если бы не она. Спасибо тебе еще раз, Вера, – он берет ее ладони в свои и, крепко пожав, убегает.

А я поворачиваюсь к булавке. Попалась.

Глава 6

Звезда

«Попалась», – говорят его гречано-медовые глаза.

«Хрен тебе», – посылаю мысленно в наглую бороду, потому что выше – только голову задирать и шею ломать, и непринужденно заглядываю в пустой кабинет.

Глядя на сооруженное «кресло», на котором я принимала у Насти роды, меня невольно пробирает зримой дрожью, прячу ее, обняв себя руками.

Стулья разбросаны, где-то в углу скучают мои спортивные туфли на липучках и на вешалке скукожилась вязаная кофта-болеро.

Окна занавешивает глубокий вечер, а телефон показывает уже ночь. Я успеваю забрать вещи и сумку ровно перед тем, как в помещение заваливаются трое из ларца, одинаковых с лица. Синие формы и известная эмблема на груди, как символ величия.

Зато завтра мой класс будет сиять. Уже вторая радость от этого дня. Первая, конечно же, малышечка в моих руках. И от воспоминаний все внутри сжимается и прошивает меня крупными стежками застарелой боли. Сколько лет прошло? Пять-шесть?

– Готова? – на выходе из класса все еще ждет меня Игорь. Вздрагиваю невольно, как-то о нем совсем забыла. Я слышу едва различимый запах алкоголя и качаю головой.

– Иди проспись, мальчик. За руль выпивший сядешь?

– Вот, медиатор тебе в лад! – ругается он и хлопает себя по лбу. – Совсем из башки вылетело с этими родами. А еще я рюкзак забыл у Сашки в кабинете, дама преклонного возраста, – парирует на мое «мальчик». Вот гаденыш, в старушки меня записал?

– И тебе бы отмыть, – рисую на своей шее полоску ребром ладони, получается словно угрожаю ему «сикир-башка», но паренек не теряется:

– Заставить бы тебя своими нежными пальчиками отмывать, негодяйка Ве-ра! – и лыбится широко и завлекающе. Наверное, думает, что я тут растаю и потеку, как податливая телочка? Ох, даже жаль обламывать такого самоуверенного жеребца. – Ты чуть не задушила меня, – о, сколько возмущения в его возгласе.

– Ты просто не знаешь, на что я еще способна, – посылаю ему самую легкую улыбку из своего багажа. Светлее только звезды.

– Я не против узнать, – понижает он голос.

– Не стоит.

– Неприступная крепость?

– Считай, что я замужем.

– А кольцо тогда где? – он прикрывает густыми ресницами глубокие радужки, в которых можно согреться, или сгореть.

– Сняла перед концертом.

– Ладно, – выдыхает Игорь в холле, – идем наверх, а потом я тебя доставлю домой в лучшем виде, муж носа не подточит. – Он быстро набирает на мобильном номер вызова такси и диктует адрес.

– Договорились, – говорю спокойно. Также спокойно иду к вахтеру и прошу ключ от класса аранжировки. Мне-то дадут, а незнакомому пацану, даже несмотря на то, что с бородой и по паспорту ему двадцать семь – вряд ли. Ученикам разрешают занимать классы для тренировок и то не все, только те, где есть фортепиано, а Игорь вообще тут никто и зовут никак. Даром, что брат Грозы – никакой привилегии.

Бабуля, что заступила на смену позже «родов» и не видела, что тут происходило, а только слышала от напарницы, приопускает узенькие очки на нос и взволнованно смотрит на младшего.

– А этот куда? Я его не знаю. Поздно уже, пусть тут подождет.

– Он со мной, – подхватываю колечко с ключом и спешу за лестницу. Машу бородачу идти следом.

Гроза скачет, как козлик, через три-четыре ступеньки сразу. И почему я не знала, что у Саши есть брат? Да и еще такой… другой.

«Медиатор тебе в лад»…

Смотрю, как он идет рядом, и украдкой изучаю.

Светлая футболка еле видна, только когда Игорь разворачивается немного, чтобы оглянуться, я успеваю оценить, как она его облегает и выделяет мускулистую грудь, сверху наброшена черная-пречерная кожанка. Никаких шипов, цепей и прочих рокерских штучек. Даже стриженая борода не клеится с неформалом и образом вечно-пьяного металлюги. Интересно он ее каждый день чик-чик? Но вот сережки в ухе и его «Медиатор…» прямо кричат мне, что парень выбежал из шальной и свободной тусовки под названием «Живой коллектив» и «Рок-forever». Да от него прямо несет, шлейфом тянется по всей академии и врывается в мозг громким: «Музыкант тяжелой секции струнных». Что музыкант – не удивительно, знала я Олега Грозу еще при жизни – очень творческий и веселый человек. Мы тогда с «Ольвией» писали альбом на его студии. Но это было очень-преочень давно.

Пока достаем рюкзак и снова закрываем класс, Игорю на мобильный приходит сообщение.

Наверное, зазноба соскучилась? Так и поднывает спросить, но я длинно выдыхаю и молча проверяю свои вещи.

Он вылавливает из кармана кожанки телефон и долго смотрит на экран. Тихо цедит «Сука» и отправляет аппарат назад. Но тот снова тиликает.

– Да что ж такое!

– Дом, жена, дети? – подстегиваю, приваливаясь плечом к стене. До чего же я устала. Спать хочу, аж выть хочется.

– А тебя что, никто не ждет? Ни разу никому и не написала, что задерживаешься, хотя уже половина одиннадцатого.

Какой наблюдательный. Весь в брата или отца? Эти тоже отличались чуткой внимательностью: Олег Васильевич замечал, что я больна до того, как сама чувствовала боль в горле, а Саша… несколько раз задал мне очень неудобный вопрос «в яблочко моей тайны», после этого пришлось прятаться от Грозы и стараться на совещаниях садиться от него подальше. Я не хочу проколоться, не хочу срываться, хочу просто жить. Одна. И чтобы никто не трогал и не лез в душу.

– Так что, Ве-ра? О, такси уже здесь, – он прячет мобильный. – Осталось только очистить шею от твоего покушения на мой кадык.

– Иди, я в машине подожду. Еле стою на ногах, – я играю страдальческую мину. Игорь сомневается, даже прищуривается недоверчиво, а я сжимаю за спиной кулак. Или придется тебя вырубить, дурачок. Лучше отпусти меня сейчас.

– Ок, иди. Подержишь? – и протягивает мне рюкзак. Я невольно отступаю, но подцепляю пальцами шероховатые лямки.

Глава 7

Вульф

Иду по притемненному коридору и осознаю, что Вера мягко, но уверенно заболтала меня и усыпила бдительность. Может, не стоит за ней бегать, раз она такая проблемная?

Дохожу до уборной, даже руку кладу на дверь и, прислонившись лбом к дереву, закрываю глаза.

Тишина вокруг, ни шагов, ни шорохов. Только сердце глухо «Тук-тук», «Тук-тук». Мне нужна секундочка отдышаться, сложить до кучи мысли, и я понимаю, что необычный женский голос все еще звучит внутри, бьется под кожей. Этот звонкий верх, томный низ и сочная, мясистая середина. Я хочу ее в солисты.

Когда осознаю это, по коже спешит мелкая дрожь, будто подсказывает мне, что будет непросто, подбрасывает предчувствие, похожее на то, что было, когда я случайно встретил Ирину.

И эта сучка, после всего, что было, смеет писать: «Мне нужна помощь»? Бля, до чего же люди пакостные и ублюдочные стали. Размазала меня по стеночке, поссорила с братом, ребенка на улицу выбросила… Даже тот факт, что она его завела только, чтобы папин бизнес отжать – уже выводит меня на апогей злости. Какого. Хрена. Она мне пишет? Страх потеряла?

Достаю мобильный и с легким сердцем блокирую номер. Прочь из жизни Гроз, тебе здесь не место!

Возвращаемся к нашим… булавкам. Ве-е-ера… хм… Ве-ера. И почему она мне так интересна? До какого-то мальчишеского «хочу и все!» , хотя я давно перерос все эти приколы, но вот на концерте ёкнуло. Да так ёкнуло, что до сих пор домой не уеду и даже позволил себя душить.

А еще меня прямо тянет поприставать к Вере, попреследовать, чтобы девушка еще пряталась и бесилась, чтобы сопротивлялась. Это, как игра в «кошки-мышки», настоящий адреналин и интрига. И нет у нее мужа, палец даю.

Срываюсь с места и бегу к выходу. Смотается же иголочка, она ведь это и задумала!

Так и есть: Вера бежит к машине, сверкая крошечными пятками и не оглядываясь.

– Стой! – ору. – Куда собралась?!

Она замирает у распахнутой двери такси и, развернувшись, бросает в меня рюкзак, а сама поскальзывается и падает.

Я подхожу ближе, и хватаю ее за локоть, когда она ловко поднимается, резко тяну к себе, прислоняя спиной к животу. Окольцовываю руками, и ладонь непроизвольно ныряет в распахнутую куртку и ложится на горячий живот девушки.

Таксист косится на нас, даже бросает коронное:

– Мы едем?

– Да! Минутку! – говорю в открытый салон и шепчу Вере на ухо, сильнее притягивая к себе: – Эти перегонки только больше меня раззадоривают. Что ты скрываешь, Ве-ра?

– Ничего не скрываю. Это ты прицепился.

– Я исполняю волю брата, хочу доставить тебя поздно ночью домой. Это в наше время расценивается, как приставание?

Передвигаю руку немного выше, где под ребрами у нее сильно-сильно и быстро-быстро колотится сердце. Она дышит через раз, но не сопротивляется, чувствует, что не вырвется.

– Просто дай мне уехать, – говорит спокойней. – И-горь.

– Так я и даю, просто доведу до порога и успокоюсь.

– Вот же настырный… – с улыбкой говорит она и стягивает мою ладонь вниз, а я возвращаю назад и, не знаю, что на меня находит, накрываю ее маленькую, но упругую грудь.

Девушка будто превращается в металл: натягивается и откидывает затылок на мое плечо.

– Убери сейчас же руку! – шипит.

А я только сильнее сжимаю пальцы и чувствую, как под тканью набухают крошечные соски, а в кончиках пальцев начинает пульсировать и посылать импульсы вниз живота. Все это так неожиданно, что я сам в шоке. Приходится прикрыть глаза и запомнить ощущения, потому что все кажется каким-то дурацким сном.

Ее влажные волосы у моих губ. Я, чтобы не упасть, наклоняюсь вперед и вдыхаю сладковатый запах ее шампуня.

– А ты вкусненькая, Ве-ра…

Она сопит в ответ, а потом неожиданно оттягивает локоть, резко бьет в живот, выталкивая короткий «пхак» из моего рта, разворачивается, как опытная спортсменка, и со всей дури утыкает колено между ног.

На миг все перед глазами расплывается, а стрела огня устремляется в пах.

Тьма расступается медленно, я грузно падаю на плитку и корчусь от боли, а Вера залетает в салон и кричит водителю:

– Поехали! Он преследует меня! Маньяк какой-то! Пожалуйста, поехали!

– Булавка, ну даешь… – пытаюсь встать, но снова падаю. – Ну-у-у, я тебя накажу за это, – слабо бросаю вслед удаляющейся машине, вдыхаю облако пыли, что вылетает из-под колес, и откашливаюсь в сторону. Меткий удар девушки выдернул меня из реальности. Настоящая булавка вошла еще глубже под кожу, и теперь к желанию взять Веру петь в группу добавляется желание просто взять ее. Меня еще так не динамили, даже Ира – сука – была намного сговорчивей, хотя и отправилась в пеший поход из моей постели пинком под зад. И вся эта ситуация подламывает меня, как мужчину, задевает эго и складывает в голове оооочень коварный план по приручению булавки.

Меня так еще не били. Это, бляха-муха, не смешно! Ладно бы заслуженно, а так…

Лежу в осенней грязи, прижимая руки к паху, что горит, будто туда кипяточка плеснули, а сам представляю, как буду мстить чертовке. Что там Саша говорил о работе в академии?

Глава 8

Звезда

Неделя проходит тихо. Гроза старший вышел на ленты в среду, я видела, что он отмечался в журнале ключей, но лицом к лицу мы с ним до пятницы так и не столкнулись. Младший тоже отстал, вернее, не появлялся. Аж отлегло. Мне эти борзые мужики – как кость в горле. Они считают, что любая девушка при виде их размаха плеч и крепких бедер должна падать к ногам и лизать подошвы. Знаю я таких Повелителей Жизни. Но, видимо, Игорёша урок усвоил, и сдался.

Слабак.

Категорий мужчин не так много. Я для себя выделила две: звери и тюфяки. С последними скучно, а с первыми лучше не связываться. Потому я последние несколько лет вела довольно закрытый образ жизни, учила петь других, а сама на сцену не выходила, чтобы не светиться. Но первого сентября как-то потеряла я чутье и согласилась спеть легкую романтичную песню для новых студентов. Всего лишь для студентов, кто мог подумать, что все вот так обернется. Я ведь чувствовала, что Игорь еще на концерте не сводит с меня глаз. Дурачок оловянный.

А вдруг я ему там поотбивала все? Мужика жалеть? Ни за что.

Хотя теперь я веду себя на людях осторожней: одеваюсь неприметно, серые и темные тона, хожу на низком каблуке, чтобы казаться еще меньше, не крашусь, никаких причесок – просто низкий хвостик. И, кажется, под конец недели тревога и напряжение немного отпускают меня, потому что я никому не интересна.

Иду по коридору, волоча за собой серую юбку в пол, и думаю, что нужно вернуться в свой класс, чтобы взять ноты для Сони. После урока еще совещание у Бурина, нужно обязательно сходить. Немного пощипывает под ребрами – там Гроза будет, снова со статусом крестной приставать будет. Скажу, что протестантка, чтобы отстал, ну, не могу я взять на себя такую ответственность, а потом исчезнуть.

Если придется.

Тянусь к крестику на шее: заметит же, наблюдательный, как папашка. Осторожно снимаю и прячу в сумочку, а когда поднимаю голову, замечаю знакомый силуэт среди студентов. Он выше всех почти на голову, грифельная челка идеально уложена, а стриженая борода поблескивает в свете коридорного окна.

Игорь широко улыбается одной из Настиных одногруппниц: Якина, кажется. Та вьется змейкой вокруг младшего Грозы, теребит длинную медную косу и так многозначительно закатывает глаза, а парень вальяжно упирается в стену крупным плечом, затем так же медленно и спокойно поворачивает голову и переводит взгляд на меня, и я в этот момент срываюсь и бегу прочь. Благо поворот недалеко.

Да что б его! Какого хрена он снова пришел?

Только бы не ко мне, только бы не за мной. Умоляю… мальчик, не рой себе могилу. Вряд ли Игорь связан с моим прошлым, но парень слишком яркий, я не должна его к себе подпускать, ради его же безопасности.

Урок с Соней прошел кое-как. Она так уныло фальшивила, что хотелось сложиться под инструмент и притвориться пылью. Я еле сидела на твердом стуле, хотелось вскочить и ходить туда-сюда, чтобы придумать хоть что-то, что отпугнет Грозу “М” от меня навсегда. Да только знаю я Грозу “Б” и знала Грозу “ББ” – не в их правилах сдаваться, и это плохо, очень плохо.

Оставалось только верить, что паренек – бабник и увяжется за другой пигалицей, да хоть за Якиной-змеючкой. А может, он просто к брату пришел? Я слышала Саша передал меньшему дело отца: вот и пришел вопросы решать, опыта ведь нет.

Ох, я себя зря успокаиваю. А вдруг накручиваю?

Отпускаю Соню раньше звонка, сама поднимаюсь в уборную и обильно умываюсь холодной водой. Но нифига не легче. Это все равно что играть первый день на гитаре в надежде, что получится великое музыкальное нечто.

– О, Верочка, пойдем, там уже все собрались, – в коридоре цепляет меня Горовая. Темноволосая и всегда немного мрачная, хотя, если познакомиться поближе, она женщина очень понимающая. Жаль, я никого к себе не подпускаю.

Киваю и вкрадчиво сканирую коридор, надеясь, что не придется сейчас смазывать лыжи и на всех парах петлять коридорами академии.

В кабинете директора душно и шумно. Стулья по кругу, как всегда на совещании. Собрались все эстрадники сегодня.

Горовая садится около Кац, ближние места к столу главного, справа налево уже развалились после тяжелого трудового дня: Ивасенко и Земская.

Саша сидит слева от входа и мягко улыбается, заметив меня. Я занимаю один из свободных стульев возле двери. Подальше от лишних разговоров и поближе к выходу.

Последний стул остается свободным еще несколько минут. Коллеги шушукаются, обсуждают новые дисциплины. Кравцов летом выиграл грант на новый класс по вокалу и фирменную аппаратуру: сидит теперь в окружении большинства женщин, как павлин, подергивает велюровый воротник и возвеличивает свои достижения в джазовой технике. И не жарко ему? Да, осень началась, но сегодня на улице все плюс двадцать.

Я скидываю жакет, чтобы не упариться, и остаюсь в облегающей блузке темно-серого цвета. А когда поворачиваюсь повесить одежду на спинку стула, в кабинет заходит Игорь.

Ну, сколько можно? Он издевается?!

– Игорь Олегович, проходите, – говорит вошедший следом Бурин. Он оттесняет парня к стене, чтобы пройти между рядом стульев и стеной, прочесывает крупной ладонью поседевшую челку и приоткрывает ровные зубы добродушной улыбкой.

Ректор театрально разводит руками, только хлопушек не хватает.

– Милые дамы и дорогие коллеги, рад представить, наш новый учитель по аккомпанементу – Гроза Игорь Олегович. Он возьмет на себя фортепиано и гитару. Так как у Александра Олеговича прибавятся часы по аранжировке, Гроза младший заберет его учеников.

Саша кивает согласно, а я сглатываю и не могу шевельнуться, когда «М» садится на свободный стул и, будто случайно, ага, цепляет меня локтем. Я едва не слетаю на Ивасенко от его нахальства.

Это просто ка-та-стро-фа. И что теперь делать? Увольняться?

– Ну, привет, булавка, – говорит Игорь мне на ухо, когда все активно включаются в обсуждение годового плана.

Глава 9

Вульф

– Младший, ты точно ничего не вычудил? – Саша протягивает мне бутерброд и отряхивает с идеально-выглаженной рубашки невидимые крошки.

Мы засели вдвоем в «Буффи», чтобы перекусить и заправиться кофе перед индивидуальными.

Старший продолжает:

– Вера с собрания смоталась, будто у нее дома пожар, а до этого всю неделю избегала со мной встреч. Сегодня поймал ее перед первой лентой и напомнил о том, что на счет крестной я говорил серьезно, и знаешь, что выдала?

Грызу хлеб с колбасой и думаю, что ничего вкуснее не ел последние два дня. Эта булавка не только лишила меня спокойствия, но издевательски украла сон и аппетит.

– Что не любит грозу? – предполагаю.

– Что протестантка, – Саша растягивает белозубую улыбку.

Я глотаю кусок хлеба, не пережевывая, а потом ржу, как конь.

– Врет, – откашливаюсь. – Я видел у нее на шее крестик, когда она пела.

– Так и я видел, – подключается брат. – Только странно, чего она так?

– Да мало ли, – я пожимаю плечом и заказываю у тети с щербатой губой еще парочку бутеров. – Вера и меня шарахается, будто я ее укусил.

– А ты? – щурится подозрительно Саша и поглощает пол чашки кофе одним глотком.

– Ну-у-у, – хитро смыкаю ресницы и откидываюсь на соседний столик спиной. – Немного полапал.

– Что? – округляет черные глаза брат и машет пальцами у виска. – Вот дурак. Кто же так ухаживает? Это тебе не… Ладно, извини.

– Да как-то само получилось, – признаюсь и затихаю, когда горстка студентов заваливаются в буфет.

За напоминание Ирины я не обижаюсь: мы оба попались на ее крючок. С Верой будет все иначе.

Девчонки краснеют и хихикают, на Сашу смотрят с восторгом, а на меня с голодом. Они в курсе, что я холост, слухи быстро разносятся: новый учитель, как свежая кровь.

Я поддерживаю кокетливую игру красоток, но Саша вдруг одергивает меня за руку и показывает незаметным движением головы на вход.

Вера проникает сквозь толпу, будто она пылинка. Тихо заказывает воду с лимоном и так же незаметно удаляется. Никто не провожает ее взглядом, никто не заговаривает, словно ее тут не было. Только легкий шлейф персика с горчинкой остается в занавешенной приторными запахами столовой.

Я подхватываю рюкзак и, подмигивая Саньке, выбегаю в коридор. Ох, она и шустрая – уже скрылась.

Прислушиваюсь, и интуиция вновь толкает меня в подвал. На этот раз иду туда целенаправленно: в кармане ключ, в рюкзаке ноты, а до начала урока еще целых пятнадцать минут.

И, проходя площадку, где молодежь любит восседать с гитарами на окне и распевать песни, случайно слышу маленькое «тук» каблучков над головой. Аха, вот как она в прошлый раз спряталась!

Замираю у окна, словно хочу рассмотреть городские улицы, бросаю на подоконник сумку, достаю пачку сигарет и протягиваю вслух: