Вернуть нельзя, забыть невозможно

– Нет, со мной все в порядке, – качаю головой, пытаясь найти аргументы в свою пользу. – Просто возьми меня туда, на место аварии. Я хочу увидеть все своими глазами.

– Это невозможно, – отрезает Павел, но голос его звучит не очень уверенно и дает надежду.

– Почему? Ты же говоришь что спасатели завершают работу. Значит, и оцепление снимут…

– Вик, это дурь. Тебе там нечего делать. Там очень страшно.

– Ну и что? Я справлюсь, – умоляюще смотрю в глаза. – Правда.

– Я не хочу брать на себя такую ответственность.

– И не нужно. Я сама за себя отвечу, – чувствую его слабину и решительно давлю на нее, чтобы добиться своего. – Может, мне будет легче отпустить его там… Дай мне этот шанс. Ну, пожалуйста…

– Я себе никогда не прощу если с тобой или ребенком что‑то случится, – устало выдыхает, опускается на стул и хватается за голову.

– Ничего не случится. Я тебе обещаю.

– Ладно. – Павел звонко припечатывает ладонь в столешнице и поднимается. – В понедельник вечером вылетаем. Будь готова к семи, я заеду за тобой.

– Спасибо, – кидаюсь ему на шею и крепко обнимаю.

– Мне пора. Не подводи меня.

Павел грустно улыбается и идет к выходу. Провожаю его до двери, закрываю замок и возвращаюсь на кухню. В душе чувствуется нереальный подъем, и вера в счастливый конец растет с каждой секундой. Надо только как‑то дожить до понедельника.

* * *

После короткого опроса и осмотра на кресле врач предлагает сделать УЗИ. С радостью соглашаюсь и ложусь на кушетку. Трепетное волнение перед первой встречей с малышом охватывает меня целиком. Руки трясутся, а к горлу подступает горький ком. Непрошеные слезы жгут глаза. Я так хотела разделить этот прекрасный момент с мужем… Но жизнь внесла свои коррективы.

– Ой, а можно позвать свекровь? Она за дверью.

– Конечно, – улыбается мне Елена Сергеевна, поднимается на ноги и идет к двери.

А я в это время пытаюсь взять себя в руки и успокоиться. Все еще будет. На следующее УЗИ мы обязательно пойдем с Иваном. Как раз уже пол можно будет определить.

– Все хорошо? – Людмила Петровна садится рядом со мной и берет руку в свои.

– Да, нормально, – выдавливаю из себя улыбку.

– Спасибо, что позвала.

– Ну что, готовы?

– Конечно, – киваю я.

Врач намазывает датчик гелем и начинает водить по моему животу. Смотрю на экран у себя над головой и пока ничего не понимаю. Лишь серо‑черные тени сменяют друг друга.

Наконец датчик останавливается, и картинка проясняется.

– Так… что тут у нас, – бормочет себе под нос Елена Сергеевна и делает необходимые измерения.

– Все хорошо? – с придыханием спрашиваю и замираю в ожидании ответа.

– Более чем, – улыбается она мне. – Срок восемь недель. Развитие соответствует сроку. Никаких патологий и угроз нет.

Облегченно выдыхаю. Это главное. Я так боялась, что с этим постоянным стрессом наврежу ребенку, но слава богу все обошлось.

– Вот смотрите это голова, это ножки, а это, – наводит курсор на мерцающую точку, – сердечко бьется. Хотите послушать?

– Конечно.

Врач нажимает кнопку, и четкий, ритмичный звук сердцебиения заполняет пространство кабинета. Непрошеные слезы катятся по моим щекам, а остановить их не получается.

– Вика, ну что ты, – кидается ко мне свекровь, пытаясь успокоить.

– Все нормально, – останавливаю ее и шмыгаю. – Это от счастья.

– Бывает, – улыбается Елена Сергеевна. – Фотографию для папы распечатать?

Сердце болезненно сжимается, а дыхание срывается. Закусываю до боли губу и отворачиваюсь, чтобы перетерпеть.

– Не нужно, – тихо отвечает Людмила Петровна.

– Нет, распечатайте, – решительно говорю я. Иван увидит эти снимки, когда вернется. Обязательно увидит.

Вытираю живот, сажусь на кушетке и надеваю кофту.

– Результаты УЗИ я оставлю у себя и вклею в карту. Если вам нужны, могу копию сделать.

– Не нужно. Только снимок, – забираю и аккуратно кладу в сумочку.

Врач дописывает бумажки и протягивает их мне.

– Вот направления на анализы. Как будут готовы результаты, приходите ко мне, и я вас поставлю на учет.

– Хорошо. Спасибо.

– На здоровье.

Выходим от врача и идем к выходу. На улице я останавливаюсь и глубоко дышу, приводя нервы в порядок. Сложное было испытание, но я справилась.

– Все нормально? – Людмила Петровна заботливо обнимает меня за плечи.

– Да, – улыбаюсь ей. – Просто перенервничала.

– Надо было рассказать врачу про нашу ситуацию, возможно, она бы подсказала какие‑то успокоительные.

– Я пока справляюсь.

– Поехали, отвезу тебя.

Сажусь в машину и сразу пристегиваюсь. Людмила Петровна опускается на водительское кресло и заводит двигатель. Обычно она ездит с водителем, но сегодня почему‑то решила сделать исключение.

Машина плавно трогается с места и выезжает на проспект, аккуратно вливаясь в плотный автомобильный поток.

Спустя час мы пьем чай у меня дома и беседуем ни о чем. Время стремительно несется вперед, и пора рассказать о своей поездке, но язык не поворачивается.

– Людмила Петровна, я хотела с вами поговорить… – начинаю издалека, нервно кусая губы. Не знаю, как подобраться к главному, да и вряд ли свекрови понравится моя затея.

– Конечно. О чем? – Она ставит чашку на стол и смотрит на меня.

– О Нюсе. Она может пожить у вас какое‑то время?

– Что‑то случилось? – Свекровь сразу напрягается, будто чувствует подвох.

И он есть… Набираю в легкие побольше воздуха и выпаливаю:

– Я хочу уехать на несколько дней…

Людмила Петровна недоуменно смотрит на меня и молчит. Сдаюсь и добавляю:

– С Павлом…

– Что? – Ее глаза округляются еще больше. – Нет, Вика, это невозможно!

– Почему? – устало вздыхаю. Примерно такой реакции и ожидала. И в принципе к ней готова.

– Это опасно, особенно в твоем положении! – заходится она праведным гневом.

– С моим положением все в порядке, – улыбаюсь ей. Не хочу ругаться и смягчаю острые углы. – Сами же слышали слова врача.

– Вик, ну зачем тебе эти риски?

– Я хочу побывать на месте и сама убедиться во всем.

– В чем убедиться? Я против, – сокрушенно качает головой Людмила Петровна, пытаясь меня образумить.

– Я уже все решила и все равно поеду, – терпеливо объясняю ей и смотрю прямо в глаза. – Помогите мне.

– Что же ты творишь…

По одной только интонации понимаю, что она сдается. Осталось только дожать.

– Пожалуйста, возьмите к себе Нюсю, – сжимаю ее руку, подталкивая к правильному решению.

– Да куда же я денусь. Конечно возьму.

– Спасибо, – поддаюсь порыву и обнимаю ее за шею. Сейчас она действительно сильно меня выручает. Тащись с собой ребенка мне совсем не хочется.

– Береги себя и малыша, – обнимает в ответ.

– Конечно.

Слава богу, все разрешилось, и теперь можно со спокойной совестью собираться. Вечером обещал заехать Павел, к этому времени надо быть готовой.

Глава 4Иван

Сквозь сон чувствую, как тонкие пальчики скользят по моему лицу. Очерчивают линию бровей, скул, спускаются к губам. Женские пальчики… Прикосновения легкие, едва ощутимые, но есть в них что‑то до боли знакомое и родное.

Замираю, боясь пошевелиться и спустить внезапное наваждение. Воображение быстро дорисовывает детали. Нежная улыбка, аккуратный носик и потрясающе‑красивые голубые глаза. Я точно знаю ее, но никак не могу вспомнить. Кто она?

Чувствую, что ответ где‑то очень близко. Сердце получает ударную дозу адреналина и срывается в галоп, а мозг начинает работать с удвоенной силой. Тяжело дышу и проматываю в памяти те крохи, что удалось собрать. Обручальное кольцо. Я Иван. Я женат на?..

«Очень‑очень тебя люблю» – хриплый шепот вспыхивает в сознании и разливается по телу мурашками, вздыбливая каждый волосок. Целую сладкие губы и ощущаю, как напряжение внутри нарастает, а разгадка становится ближе. Чувства переполняют и захватывают меня целиком. Неясные образы становятся все четче, а видения реальнее. Сердце замирает на мгновение и вместе с шумным выдохом начинает колотиться еще быстрее. Моя!

– Вика! – распахиваю глаза и подскакиваю на кровати, ожидая увидеть именно ее, но в сторону шарахается совсем другая девушка. Смотрю на нее и недоумеваю. Это не Вика из моих снов…

Энергично растираю лицо ладонями, пытаясь отогнать видение, но ничего не меняется. Девушка не исчезает. По‑прежнему стоит неподалеку и с интересом рассматривает меня, а я ее. Черные волосы заплетены в тугую длинную косу, темно‑карие глаза с немного восточным разрезом и пухлые губки вишневого цвета. Красивая и очень молодая. Сколько ей? Восемнадцать‑то хоть есть? Хотя какая разница.

– Ты кто? – спрашиваю наконец нарушая напряженную тишину, повисшую в воздухе.

– Настя, – дерзко улыбается она, а я сразу вспоминаю рассказ бабки.

– Внучка Анисьи и моя спасительница?

Настя кивает и подходит ближе, видимо решив, что я не опасен.

– Спасибо тебе.

– А тебя как зовут? – Она присаживается рядом со мной на кровать.

– Иван… наверное, – неопределенно пожимаю плечами. Сам не до конца в этом уверен, но других зацепок пока нет. А вот Настя вполне может помочь мне их найти.

– Почти все зажило, – кивает она на шрамы на моем животе. Черные глаза загадочно вспыхивают, и мне становится как‑то не по себе. – Бабуля сказала, что ты не помнишь ничего.

– Почти, – поднимаюсь на ноги и натягиваю на себя рубашку, выданную бабкой. Не нравится мне этот прямой взгляд. – Документов моих не осталось?

– Я не видела. – Настя пожимает плечами и откидывается на стену. Смотрю на нее и пытаюсь угадать, о чем она думает. Есть в ней что‑то такое бесноватое, опасное. Может, врет? Но для чего ей это?

– А где ты меня нашла?

– Здесь недалеко, около реки, – усмехается и машет рукой в нужную сторону. – Думаю, тебя к берегу прибило.

– Откуда?

– Понятия не имею.

Надо обязательно обследовать тот район, возможно, удастся найти хоть что‑то, что бы помогло установить мою личность. Возможно, подняться вверх по течению реки или еще какие‑то варианты придумать на месте.

– Сможешь отвести меня туда?

– Думаю, смогу, но не сегодня, – демонстративно разминает затекшие плечи. – Я так устала с дороги. Просто с ног валюсь…

– Отдыхай, пойду дров принесу.

Выхожу из дома, оставив Настю одну, и иду колоть дрова. Слабость во всем организме еще ощущается, но постепенно сила возвращается ко мне. Совсем недавно я еще не мог твердо ходить, сейчас же почти не штормит. Нога немного побаливает, и остается небольшая хромота, но не критично, и в целом чувствую себя вполне сносно.

Беру дровину, ставлю на пень и колуном разрубаю на несколько частей. Мышцы отзываются приятной болью, хорошая зарядка, чтобы прийти в форму. Ставлю следующую дровину и снова замахиваюсь.

Из головы не выходит образ Вики. Теперь я уверен, что не один. У меня появился ориентир, к которому надо стремиться. Я должен все вспомнить и найти свою жену. Должен вернуться, потому что она меня ждет. Я уверен, что ждет.

Чувствую на себе пристальный взгляд и оборачиваюсь. У окна никого уже нет, но занавеска колышется. Недовольно хмурюсь и с силой втыкаю колун в пень. Не нравится мне поведение этой Насти. Странная она какая‑то. Надо быть начеку.

Сгребаю охапку дров и несу к дому. Надо печь растопить, а то скоро бабка вернется. Мерзнет, старая. Возраст уже, наверное. Помогаю чем могу, оплачивая свое лечение и содержание.

* * *

– Просыпайся, – слышу хриплый шепот и распахиваю глаза, не понимая, что происходит.

Настя склоняется надо мной, едва касаясь волосами лица. Вздрагиваю от неожиданности и резко отодвигаюсь. Пальцами тру глаза, чтобы окончательно проснуться.

– Чего тебе?

– Ты хотел сходить туда, где я тебя нашла, – выпрямляется и быстро заплетает косу.

– Сейчас? – уточняю на всякий случай. За окном еще темно, не самое подходящее время для прогулки.

– Скоро рассвет, – пожимает она плечами. – Бабуля просила еще трав насобирать. Как раз к обеду вернемся.

– Ну хорошо, – озадаченно киваю. – Сейчас соберусь.

Настя накидывает куртку и небольшой рюкзачок и уходит за дверь. Странная она, хотя и бабка не лучше. Но выбора особого нет. Пока идти мне все равно некуда.

Быстро собираюсь и выхожу из дома. Прохладный ветер сразу же проникает под куртку и заставляет поежиться. Да уж. Свежо и бодрит, ничего не скажешь.

Солнце только‑только начинает подниматься из‑за горизонта и окрашивать верхушки деревьев. Красота нереальная. Набираю в легкие побольше воздуха и шумно выдыхаю.

– Хватит любоваться, пойдем. – Настя хлопает меня по плечу и проходит вперед, указывая дорогу.

– Ну пойдем.

Беру свою палку, с которой передвигаюсь в последнее время, и иду за ней. Вокруг сплошной лен. Тропинки не видно, но Настя уверенно двигается вперед. Куда меня ведет, понятия не имею, но послушно следую по пятам. Выбора все равно нет.

– Насть, а где здесь ближайший населенный пункт?

– На том берегу реки, – указывает примерное расположение. – Километрах в пятидесяти.

Нехило… Это ж три дня на оленях.

– А как вы дотуда добираетесь?

– Пешком, – пожимает она плечами, словно пройти такое расстояние раз плюнуть.

– Ты серьезно?

– Иногда подвозит кто‑то из деревенских. Вверху по течению есть мост через реку. А там уж рукой подать.

Запоминаю эту информацию все на всякий случай. Вдруг пригодится. Как‑то же надо будет выбираться из этого захолустья, только вот куда, пока не очень представляю. Да и чем больше проходит времени, тем меньше остается желания. Одичал здесь совсем.

Плутаем уже минут сорок. С каждым шагом нога болит все сильнее, отдавая куда‑то в поясницу. Иду все медленнее и чаще дышу. Холодный пот струится по спине, а руки становятся влажными.

– Устал? – замечает Настя мое состояние. – Может, остановимся?

– Далеко еще? – цежу сквозь зубы, превозмогая боль.

– Пару километров.

– Идем.

– Уверен, что дойдешь? – сокрушенно качает она головой. – Говорила бабуля, что рано тебе еще…

– Нормально все, дойду, – упрямо возражаю и шагаю вперед.

Настя не спорит, обгоняет и идет передо мной, петляя между деревьями. Моя скорость постепенно снижается. Практически ползу, все сильнее опираясь на палку. В глазах двоится, а голова идет кругом. Хватаюсь за ствол дерева и тяжело дышу. Все, больше не могу.

– Вот говорила же, давай отдохнем. – Настя мгновенно оказывается рядом и подставляет свое плечо.

– Нормально все, – отказываюсь и лбом впечатываюсь в прохладную кору. Закрываю глаза и сжимаю кулаки, пытаясь пережить очередную волну боли.

– Ага, я вижу, – возмущается Настя. – Только обратно я тебя не дотащу.

Вынужденно опираюсь на нее. Ведет меня к небольшому, но высокому пню.

– Вот здесь посиди, я сейчас.

Скрывается в чаще леса. Сижу и жду, чего – не ясно. Через пару минут Настя возвращается с какими‑то то ли листочками, то ли травой. Разминает и протягивает мне. Невольно напрягаюсь, но все‑таки беру в руки.

– Пожуй и выплюнь…

– Что это? – недоуменно изучаю зеленое месиво.

– Тебе не все равно? – Бровь Насти насмешливо поднимается.

– Нет.

Что‑то совсем не хочется отравиться какой‑то дрянью.

– Легкое обезболивающее. Должно стать лучше.

С сомнением смотрю на нее. Настя выглядит уверенной в своих словах. Решаюсь и закидываю эту гадость в рот. Вкус специфический, но вполне терпимый. Медленно пережевываю и выплевываю. Через несколько минут начинаю ощущать, как боль становится не такой интенсивной. Вполне терпимой.

– Ведьмы вы, что ли? – хмыкаю я и двигаю ногой. Гораздо лучше, боли почти не чувствую.

– Все женщины немного ведьмы.

– Я так и понял.

– Идти можешь?

– Вроде могу.

– Пойдем, недалеко осталось. – Настя указывает рукой направление. – Вон там уже река.

Через пару минут и правда выходим к берегу. Река широкая, течение быстрое. Подхожу к воде, внимательно осматриваюсь, но кроме коряг, торчащих из нее, ничего не вижу.

– Вот здесь я тебя и нашла. – Настя ловко запрыгивает на поваленное дерево и бесстрашно идет по нему вперед. – Ты лежал вот здесь, зацепившись за сук.

– И все?

Информации слишком мало. Катастрофически мало.

– А что еще? – Она недоуменно смотрит на меня и хмурит брови, словно пытаясь что‑то вспомнить.

– Ну, может, вещи какие‑то? – рассуждаю логически. – Рюкзак, например…

– Нет, я ничего не заметила, – возвращается и спрыгивает на землю без происшествий.

– Ясно.

Это провал. Крушение всех надежд.

– Осматривайся, – усмехается Настя. – Я пока травки бабуле соберу, потом позавтракаем.

– Хорошо.

Прохожу по берегу, всматриваясь в мутную воду. Ничего необычного не вижу. Никаких зацепок. Но они должны быть. Если у меня не было никаких вещей, то логично, что я не сам попал в воду. Может, кто‑то помог?

Надо бы сходить к тому мосту, но его отсюда не видно. Значит, не сегодня. Просто не дойду. И так еле живой. От одной мысли, что надо еще возвращаться, становится дурно. Надо как‑то разрабатывать ногу, чтобы повысить выносливость.

Проверяю все ближайшие кусты, не нахожу ничего интересного и усаживаюсь на поваленное дерево. Что делать дальше, ума не приложу. Надо как‑то выбираться в цивилизацию, но пока это нереально для меня. У Насти, вероятно, есть телефон, можно позвонить, но куда? А если меня ищут? А если хотели убить? Нет, слишком рискованно сейчас светиться. Нужно сначала полностью восстановиться и по возможности вспомнить, кто я такой.

Глава 5Виктория

Сквозь сон слышу негромкий стук в дверь и распахиваю глаза. Осматриваюсь и вспоминаю, что нахожусь в гостинице, в которую мы с Павлом заселились ночью. Если это место можно так назвать. Но других вариантов в этом богом забытом месте не оказалось.

– Вик, у тебя все нормально? – Взволнованный голос Павла разносится по комнате.

– Да. Сейчас.

Отгоняю остатки сна и сажусь на кровати. Была совсем без сил, уснула прямо в одежде и со светом. Разминаю затекшую от неудобной позы шею и поднимаюсь на ноги. Подхожу к двери и распахиваю ее.

Оперевшись рукой о косяк, Павел внимательно смотрит на меня. Его взгляд такой тяжелый, что становится не по себе.

– Что‑то случилось? – передергиваю плечами и пропускаю его в комнату.

– Нет. – Павел проходит к окну и отворачивается от меня. – Ты просто на звонки не отвечаешь, решил проверить.

– Звук, наверное, забыла включить…

Нахожу свой телефон и проверяю: десяток пропущенных от Павла, еще столько же от Людмилы Петровны. Как же так? Быстро включаю звук и пишу свекрови смс, что со мной все в порядке. Отправляю и просматриваю другие события, стоящие внимания.

– Может, не поедешь? – Тихий голос взрывается в моем сознании и заставляет вздрогнуть от неожиданности. – Останешься в номере и подождешь меня?

– Паш, ты опять? – укоризненно качаю головой. Мы же уже обо всем договорились. Зачем ненужные дебаты?

– Что опять? – резко разворачивается и впивается в меня сердитым взглядом. – Мне до сих пор не нравится эта затея!

– Я все равно поеду. Именно для этого я здесь, – повторяю упрямо и складываю руки на груди, демонстрируя твердость своей позиции. – Ничего со мной не случится.

– Ладно, – смягчается Паша. – Вижу, спорить с тобой бесполезно. – На его губах появляется слабая улыбка.

– Именно, – однозначно киваю и улыбаюсь в ответ. Надеюсь, это последний наш спор на эту тему.

– Собирайся и спускайся тогда. Я пока организую нам завтрак.

Павел признает полную капитуляцию и идет к двери.

– Я не голодна, – кидаю ему в спину. Есть действительно совсем не хочется, да еще и мутит неприятно.

– Нет, Вика, – резко останавливается и разворачивается ко мне. – Ты поешь. И это не обсуждается, – говорит не терпящим возражений тоном. – Я не знаю, когда мы вернемся, поэтому давай без выпендрежа.

– Хорошо. Завтрак так завтрак, – примирительно поднимаю руки. Придется уступить такому напору. Тем более он, скорее всего, прав. Надо набраться энергии и сил.

– Вот и молодец.

Выходит и прикрывает за собой дверь. Привожу себя в порядок, собираю в небольшой рюкзачок все, что может пригодиться, и спускаюсь в столовую. Паша сидит за столом и разговаривает по телефону. Увидев меня, завершает разговор и поднимается навстречу.

Присаживаюсь на стул. На столе уже стоит овсяная каша и яичница.

– Шведский стол? – усмехаюсь, кивая на такие разносолы.

– Угу, практически, – смеется Паша и многозначительно подмигивает. – Тактическая хитрость.

– Не поняла, – озадаченно поднимаю на него глаза, ощущая какой‑то явный подвох.

– Попросил накормить мою беременную жену, – неопределенно пожимает плечами и отворачивается.

– Паша, – укоризненно тяну я и невольно напрягаюсь. Он не должен был этого говорить, не посоветовавшись со мной.

– Так безопаснее, – устало выдыхает и кивает на персонал, стоящий неподалеку. – Не нравится мне все это.

– Они же знают, что мы же живем в разных комнатах.

– Ну и что? Фамилия же у нас одинаковая. А там мало ли какие у нас причуды.

– Ну хорошо. Возможно, ты прав, – вынужденно соглашаюсь. В его словах есть логика. Может быть, действительно лучше, если для окружающих я буду женой такого медведя, как Павел. Вряд ли кто‑то в здравом уме захочет с ним связываться.

Придвигает ко мне тарелку с кашей. Смотрю на нее, пытаясь отыскать хоть жалкие крохи аппетита, но тщетно. Есть не хочется совсем. Тяжело вздыхаю и поднимаю на Павла глаза, умоляю об амнистии. Но он лишь качает головой.

– Ешь и поехали. Я корыто арендовал.

– Почему корыто? – нехотя набираю ложку и заталкиваю в рот. На вкус это еще хуже, чем на вид.

– Потому что машин нормальных здесь тоже нет.

– Так не Москва все‑таки, – безразлично пожимаю плечами. Странно в такой глубинке искать комфорт. У людей на это просто нет денег. – Нам далеко ехать?

– Пару часов по трассе, а потом еще по полю неизвестно сколько.

Решив, что кашу я в себя не протолкну, отодвигаю тарелку и беру яичницу. Она хотя бы выглядит более съедобно. Аккуратно отрезаю вилкой кусочек и кладу в рот. Вполне вкусно, и рвотный рефлекс не появляется. Останавливаюсь на этом блюде.

– А ты почему не ешь?

– Я уже позавтракал. Мне надо отойти на пару минут.

– Конечно.

Павел поднимается на ноги, берет телефон и выходит из столовой. А я нехотя жую яичницу и думаю. Может, Паша прав? Зачем я сюда приехала? Чего хочу добиться, чего найти, а главное как? Ведь спасатели, вероятнее всего, прочесали каждый сантиметр земли.

Головой понимаю, что эта затея полный бред, но ничего не могу с собой поделать. Меня тянет сюда со страшной силой. Я должна быть здесь и увидеть все своими глазами. Даже не представляю, что будет, если подтвердится, что Иван погиб. Я не готова к этому. Не хочу принимать такую правду. Мне очень‑очень страшно. Но и неизвестность не дает защиты, лишь погружает меня в беспросветную депрессию.

* * *

Павел уверенно ведет машину по трассе. Громкий гул дороги неожиданно успокаивает. Смотрю в окно на проплывающие мимо одноэтажные домики и пытаюсь ощутить энергетику этого места. Обычные деревни, местами заброшенные, но ничего сверхъестественного.

Паша сверяется с навигатором и сворачивает на проселочную дорогу. Еще совсем немного, и мы прибудем на место. Нервничаю, но всеми силами стараюсь держать эмоции под контролем и не показывать, как мне страшно. Прикрываю глаза и глубоко дышу. Помогает. Паника ненадолго отступает, и даже удается задремать.

– Приехали, – будит меня голос Паши.

Открываю глаза и осматриваюсь. Практически голое поле, а чуть дальше оцепленная яркой полосой зона катастрофы. Нам, видимо, туда.

– Как ты? – заботливо спрашивает Павел и сжимает мою озябшую ладонь в знак поддержки.

– Все хорошо. Пойдем, – выдавливаю из себя робкую улыбку, хотя внутри все кричит от ужаса.

Паша помогает мне выбраться из УАЗика и ведет к огороженному периметру. Чем ближе мы подходим, тем сильнее ощущаются страх, боль и отчаяние. Все это ужасно, но я не чувствую здесь Ивана. Его нет среди всего этого безобразного хаоса.

Закусываю до боли губу и ныряю под ограждение. Передо мной выжженная земля, куски железа, какие‑то обгорелые вещи. Глаза разбегаются, а сердце разрывается на части. Как же все это страшно…

Хватаюсь за обгорелый ствол дерева и часто дышу, чтобы пережить приступ внезапно накатившей тошноты. Этого еще не хватало.

– Вик? – Павел сразу же оказывается рядом и протягивает бутылку воды.

– Все нормально, – благодарно киваю и жадно пью из горлышка. Становится значительно легче.