скачать книгу бесплатно
– Папа, можно я?! – осторожно попросила Вета.
Он дал ей зажигалку. Она нажала на кнопку и оранжевый язычок заколыхался на ветру. И тут же погас.
– Кнопку не отпускай, – улыбнулся Аким.
Вета молча повторила попытку и в этот раз не позволила огню исчезнуть.
– Поджигай бумагу.
Она поднесла пламя ближе и уголок газеты обуглился и занялся.
– Руку убери, обожжёшься.
Сухие дрова мигом разгорелись. Вета посмотрела на отца, ловя в его взгляде одобрение и гордость за её успех и Аким усмехнувшись погладил дочку по голове.
– Умница!
Виолетта и Захар поздние дети и Вероника долго не соглашалась заводить второго ребенка, и лишь когда Дане стало семь лет и она пошла в школу, на нее нахлынула тоска и Виолетта появилась как будто сама собой. А вот Захар, это тщательно обдуманное и спланированное событие в их жизни. Семь лет назад, Аким пришел радостный с очередной планерки и сообщил что он защитил докторскую диссертацию и теперь будет получать специальную доплату за эту высокую степень. Вероника была такая радостная и довольная от этой новости, что не поинтересовалась размером этой самой доплаты. Они занимаясь бурным сексом и даже загадали имя будущего ребенка. Он спросил жену почему она согласилась, а Ника ответила, что от большой любви, конечно, а потом добавила: «Верю в тебя».
Он обнял её тогда и пообещал что сделает всё чтобы не подвести её. Годы шли, дети подрастали, а жизнь не менялась Ему уже сорок пять и этот проект – его последняя надежда всё поменять. Выполнить своё обещание.
Дети подбрасывали в огонь сухие колья и костер разгорался всё жарче. Вероника вынесла посуду из дома и, застелив стол скатертью, расставила тарелки и стала раскладывать овощи. Аким разворошил угли и притушил лишние языки пламени, оставив только раскаленные добела угольки. Затем неспешно разложил мясо на решетку, и Виолетта тут же попросилась сама положить её на мангал. Захар, конечно же, вызвался помочь, не желая уступать сестре – он и так завидовал, что она смогла разжечь огонь и надеялся наверстать. Они вдвоем схватили ручку «барбекюшницы» и гордо потащили к углям. Аким решил что это будет замечательный кадр.
– Дети замрите! – крикнул он и отошел шагов на десять назад, чтобы охватить камерой не только мангал, но и стол и жену и старый дом. За неимением и ненадобностью фотокамеры снимок делался по обыкновению на телефон. Первый снимок не удался потому что дети беспрестанно дергались и их лица смазались.
– Так, ну как замрите! Вероника, подойди к детям ближе.
Наконец все трое замерли с поднятой решеткой полной мяса и дымящимся мангалом на переднем плане. Аким навел камеру телефона и приготовился сделать снимок…
Краем глаза он заметил движение над крышей дома, и в первый момент подумал что ему померещилось. Наверное сороки слетелись на запахи пищи, надеясь поживиться после ухода людей. Или бурундук соскочил с печной трубы и разноцветным пятном юркнул к водостоку. А может быть и ветер всколыхнул старые яблони и затряс их ветвями, распугивая засевших там белок. В мгновение ока мозг придумал десятки логичных объяснений тому что могло появиться над крышей старого дома, кроме того что там появилось на самом деле. Все версии отбрасывали вероятность чего-то необычного, неопознанного или невозможного. Разум твердил что виной всему воображение, но интуиция била тревогу.
Аким опустил камеру и страшась увидеть и убедиться поднял глаза.
Над домом медленно поднимался пирамидальный купол, с острыми гранями, блестящими как начищенная нержавеющая сталь. Отсюда, из-за дома, казалось что он растет прямо из земли, словно проросший волшебный горох из сказки. Однако при этом не было слышно каких-либо звуков, вроде шороха разбрасываемой земли, треска или грохота камней. Купол появился бесшумно как призрак, но был, безусловно, материален, потому что заслонил собой солнце, и длинная тень раскинулась над садом и почти дотянулась до застывших возле мангала Вероники и детей.
…Бедняги они до сих пор позируют и ждут когда он скажет им «чииииз»…
Купол рос до тех пор пока не возвысился над деревьями и над всей округой, а затем медленно развернулся одной из своих блестящих сторон и превратился в треугольник, площадью достаточной чтобы накрыть весь участок вместе с домом, если ему вдруг вздумается упасть. По-прежнему не издавая ни звука пирамида застыла.
Аким Иванович Веленский всё еще пытался убедить себя, что в этом мире всему можно найти объяснение, и поэтому паниковать преждевременно. Рациональный мозг ученого выдвигал самые подходящие предположения, одно лучше другого. Очевидно что ни ветер, ни белки, ни птицы тут ни причем; и это не иллюзия и не наваждение. Скорее всего это искусственное сооружение, зачем-то воздвигнутое здесь с непонятными государственными или коммерческими целями, пока они отсутствовали. Может быть даже какая-то вещательная или радиолокационная вышка. Или какое-то военное сооружение. Вот только почему он раньше его не замечал?…
– Аким! – окликнула его Вероника. Она смотрела на него нахмурившись и нетерпеливо спросила – Ты всё? Можно расходиться?
Они даже не видели что происходит за их спинами.
Неожиданно сияние купола стало тускнеть и оказалось, что на самом деле он почти абсолютно черный, а свет, придававший ему нестерпимый блеск, исходит из множества голубых шаров размещенных ровными рядами на поверхности и гранях, и теперь горевших не ярче карманных фонариков. Пирамида плавно пришла в движение и придвинулась ближе к дому, срезая как ножом своей нижней гранью, которая вовсе не торчала из земли, а наоборот находилась в нескольких метрах над дорогой, старые яблони возле забора и едва не задела внедорожник припаркованный у калитки. Она двигалась бесшумно, если не считать легкий шелест воздуха, который благодаря силе трения все-таки создавал какие-то звуки, и, конечно, оглушительный, почти осязаемый треск ломаемых деревьев.
Нет, это не могло быть ни локатором, ни комбайном ни чем-то еще, что вписывалось бы в привычную картину мира и что можно было бы игнорировать как ни в чем не бывало. Это не призрак и не дуновение ветра – это что-то такое, что представляет угрозу прямо сейчас и здесь, а не где-то на «бедном черном континенте», и не какому-то обобщенному человечеству, а конкретно его собственной семье, его детям. Раз оно ломает деревья, то способно и убить.
Страх вывел его из ступора. Он выронил телефон и закричал:
– Ника! Хватай детей… бегите отсюда!
Жена стояла слишком близко к стене дома и не могла видеть как стальная махина режет пятидесятилетние деревья посаженные еще её дедом, но зато прекрасно расслышала их предсмертный треск и, обернувшись, увидела наконец-то возвысившуюся над домом четырехгранную оконечность пирамиды, надвигавшуюся как штормовая волна. Тень протянулась над всем участком и стало не только темно, но и холодно, хотя возможно это была лишь игра воображения. Вероника конечно же закричала. Инстинктивно она прижала детей к себе, сграбастав их руками, как курица крыльями собирает цыплят, но не сдвинулась с места, скрючившись в ожидании неизбежного удара.
Аким рванул вперед. Ему нужно было преодолеть всего-то несколько шагов, чтобы схватить их и побежать в дальний конец участка, который не был огорожен забором, перебраться через ручей, а там лес…
Он видел как Захар уронил решетку с мясом и зашелся криком вместе с Никой, скорее всего потому что ему стало страшно от её вопля, а не от осознания какой-то опасности. Вета же, вынырнув из-под руки матери, вертела головой пытаясь понять, что так всех напугало, и на её лице не было страха, только любопытство, смешанное с небольшой дозой опасения. Но едва она увидела причину паники, тут же спряталась обратно, запищав громче остальных.
Нужно было только добежать до них, успеть.
Он делал гигантские прыжки, подобные которым навряд ли совершал даже в глубокой молодости. Чувствовал как мышцы болезненно отзываются на резкие движения, но не обращал внимание на боль. Пусть потом он не сможет пошевелиться и будет стонать обмазанный разогревающим гелем, но сейчас пока адреналин хлынул в кровь, нужно использовать данное Богом преимущество и торопиться. Бежать что есть сил, пока страх не сковал руки и ноги, не перехватил дыхание и не отобрал волю сопротивляться.
Он боялся, но еще не вполне осознанно – когда абсолютно точно понимаешь и степень угрозы и возможные последствия; он испытывал страх пока всего лишь на уровне инстинктов, подсказывающих как первобытному животному узревшему хищника – беги! Ему было страшнее чем им всем вместе взятым. Он боялся за них и за себя, страшился неизвестности и ужасался, представляя что неведомая махина раздавит их, а его пощадит и он вынужден будет в страдании одиночества собирать останки своей семьи.
Шаг, второй, третий…
На фронтальной стороне «пирамиды» в самом центре сдвинулись чешуйки и образовалось круглое отверстие диметром в несколько метров, насколько можно было оценить с такого расстояния. Луч мощного прожектора разрезал сгустившуюся тьму и выхватил его метнувшуюся фигуру, словно вора застигнутого на месте преступления. Свет был такой яркий, что мгновенно ослепил и вызвал сильную боль в глазах как будто его хлестнули плеткой. Аким попытался закрыть лицо руками, но с удивлением почувствовал что не может ими пошевелить, как будто их не существовало вовсе. В то же самое время отказали ноги, показалось что он споткнулся и вот-вот упадет ударившись головой о мангал, до которого оставалось всего пара шагов, и инстинктивно сжался готовясь к удару. Вернее он попытался сжаться… но на самом деле вообще ничего не мог поделать ни с одной мышцей своего тела. Всё как будто онемело. К счастью, удара тоже не последовало, либо он его не почувствовал.
– Аким! – услышал он истошный крик жены, но не мог разлепить веки, чтобы посмотреть что происходит.
В голову пришла мысль, что скорее всего он уже погиб и поэтому не может ни двигаться, ни говорить, ни даже видеть. Странно, но он всегда верил, что после смерти душа всё-таки если и дематериализуется, то уж способность скорбно наблюдать со стороны не теряет. А тут просто ослепительный свет. И бешено колотится сердце.
Другая разумная мысль подсказала, что если сердце колотиться, значит он еще не совсем мертв, во всяком случае не до конца. Что-то произошло, но это точно не смерть. Это просто испуг.
Возьми себя в руки Аким Иванович…
Он сделал усилие, и поборол страх, заставивший зажмуриться до боли в глазных яблоках. Веки расслабились и приоткрылись. Свет больше не жег, а лишь мягко мерцал словно, поглощенный туманом, спасительный луч маяка. Вероника и дети бегали возле дома, протягивая к нему руки и выглядели как то неестественно, как будто уменьшились в размерах. На крыше дома зияла дыра провалившегося шифера, которую он почему-то никогда не замечал, а в печной трубе свили гнездо какие-то птицы. Как вообще возможно что он видит всё это как будто-то бы сверху?
Аким не мог пошевелить головой и нормально осмотреться, двигались только глаза, но он осознал что продолжает дышать, а губы и язык повинуются ему.
– Вероника! – крикнул он – Что происходит?! Я не могу пошевелиться.
– Господи! – заверещала она внизу. В ее голосе слышался дикий ужас, истерика и одновременно облегчение. – Ты живой!?!
Тело было словно парализовано, он не чувствовал ни боли, ни холода, ни жара. Если Вероника видит и слышит его, значит он не может быть мертв и не превратился в бесплотный дух. Но почему он висит в воздухе?
– Папа, папа… – жалобные голоса детей долетали как будто из под земли.
– Ника, что со мной происходит, объясни мне! – снова крикнул он жене.
– Я не знаю… ты летишь.
Она носилась по пушке возле дома, и то и дело пропадала из поля зрения, забегая куда-то вниз, ему под ноги. Мангал перевернулся и от горячих углей занялась сухая трава, оранжевые огоньки вспыхивали тут и там и казалось что Вероника просто суетится пытаясь их затоптать. Голос её действительно стал глуше. Дети прижались к стене дома и обняв друг друга смотрели вверх.
Что это значит, «летишь»?
Он посмотрел на пирамиду. Отверстие с прожектором было теперь на одном уровне. Луч не слепил, но казалось стал более плотным, не рассеивался по сторонам, а полностью был направлен на него. И это не было похоже на свет. Только сейчас, приглядевшись, Аким заметил что в « световом» потоке двигаются какие-то белые прожилки, словно разогнавшиеся до космической скорости жуки-светлячки, или размытые следы автомобильных фар заснятые на скоростную камеру.
Это была какая-то неизвестная, концентрированная энергия. Судя по тому, как она протянувшись от пирамиды обволокла и изолировала его от окружающего мира, словно сжала в кулаке, хорошо поддавалась управлению. Оставался вопрос – кто управляет этой энергией?
Белые «светлячки» сновали перед глазами и со всех сторон куда мог дотянутся взгляд, ткали пусть и прозрачную, но уже зримую пелену. Дом, деревья и обессиленная жена, всё покрывалось этой пленкой. Он чувствовал что первоначальный дикий испуг прошел, тело погружается в невидимую теплую ванну полную лечебной грязи, появляется чудовищное желание закрыть глаза и заснуть.
Остановись. Успокойся. Засыпай.
Вероника упала на землю и сотрясаемая рыданиями обхватила голову, дети бросилась к ней на помощь и как могли обняли. Невероятным усилием воли Аким разорвал накатившую тошнотворную слабость и закричал:
– Ничего страшного не происходит, если бы они хотели меня убить то уже давно сделали бы это!
Что он хотел этим сказать? Пытался успокоить? Наверное ничего более глупого невозможно было бы придумать. А что еще остается? Кричать, плакать, взывать о помощи? Молиться? Он сам не мог абсолютно уверенно объяснить то, что с ним происходит, а значит не имеет права говорить о не проверенных догадках.
Наверное Вероника услышала его и приподнялась. Она протянула руки и что-то кричала, но слов разобрать было невозможно. Вероятно материя или энергия, которая обездвижила его, заглушает и окружающий мир. Вероника скорее всего, тоже его не слышит, хотя он поднялся только на уровень крыши их старого одноэтажного дома и парил, самое большее в шести-семи метрах над землей.
Хорошо сказано, Аким Иванович. Парил. Как птица, что ли?…
Мысли путались и устроили в голове шумный хоровод. Аким понял что вот-вот потеряет контроль не только над своим телом, но и над разумом. Еще чуть-чуть и окутавшая его белая субстанция станет непроницаемой и он не только не услышит, но и не увидит больше ни жену ни детей.
Если отбросить всё рациональные объяснения, то становится уже очевидным, то что сейчас происходит никак не связано ни с радиовышками ни с военными, ни еще с кем-то кто имеет отношение к обычной земной суете. Пирамида, парализующая энергия – всё это очень похоже на то, что так тщательно отрицаемая «встреча» всё же состоялась пусть и в локальном масштабе. Сколько времени потрачено на изучение косвенных улик и взаимосвязей, сколько материала подготовлено для публикации в книге, и вот оно – объект изучения, сам явился….
Глаза слипаются, становится невозможно концентрироваться даже на простейших мыслях. Что он может сказать им на прощание?
– Не вздумай идти в полицию! Там никто тебе не поверит только назовут сумасшедшей. Я скоро вернусь, это наверное какой-то эксперимент! Не беспокойтесь за меня.
Вероника вновь отчаянно заметалась, выкрикивая не то мольбы не то проклятья в адрес похитителей. Аким надеялся что его впечатлительную жену не хватит удар от пережитого несчастья. Он видел как слезы ручьями текли из её глаз.
Хотелось верить, что это всего лишь сон. Что все скоро проснуться и все вернется на свои места.
Неожиданно мир стал двигаться быстрее. Вероника и дети скрылись за стеной дома, где-то позади, а пирамида придвинулась как будто ближе. Отверстие с прожектором расширилось. Мозг уже почти отключился и воспринимал реальность не совсем адекватно, но всё же профессор Веленский понял, что всему причиной – движение луча. Его втягивали в пирамиду.
Голубое сияние вокруг стало сгущаться, внешний мир потускнел, подёрнулся плотной белой пеленой, пропали из виду кроны уцелевших яблонь и груш, печная труба с клочковатым гнездом неведомой птицы. До сих пор, находясь в состоянии некого психологического шока, Аким умудрялся сохранять спокойствие, и даже хладнокровие, вызванное скорее заботой о семье, чем какими-то внутренними качествами, но когда пришло понимание что вот сейчас весь мир померкнет и исчезнет, его накрыли отчаяние и страх. Ему захотелось закричать, зарыдать, но все органы отказались повиноваться. Одни лишь глаза вынуждены были беспомощно наблюдать как приближается бездонное непроглядное черное брюхо «пирамиды». Осознание безысходности и неизвестности проникло в глубины мозга и он немедленно подал сигнал все клеткам организма – бояться. Аким почувствовал что задыхается. Воздух перестал поступать в легкие – страх сдавил дыхательные пути. Чем ближе черный провал в пирамиде, тем сильнее спазмы в груди. В глазах потемнело.
Спокойно. Освободи свой разум. Прекрати сопротивляться.
Вдруг всё тело сотрясло словно от разряда электрического тока и Аким закричал от боли, когда легкие снова открылись и приняли в себя воздух. Это было воздействие со стороны, словно невидимый хирург произвел реанимирующие действия.
Засыпай. Отдохни.
Голубое сияние померкло, люк закрылся погружая всё в темноту. Но он не успел даже испугаться, как вдруг сильнейшая вспышка яркого белого света, снова ослепила его, и гораздо сильнее чем в первый раз. Он зажмурился, и попытался закрыться руками, и даже не удивился поняв, что они вновь ему повинуются. Правда толку от них было мало – нестерпимый свет проникал через любые препятствия и в какой-то момент ему показалось что веки стали прозрачными и сквозь них видны очертания ладоней. Это было уже не больно, но ужасно неприятно. Как будто пытаешься заснуть, а кто-то методично сверлит стену. Затыкаешь уши, прячешься под подушку, стараешься думать о чем-то отвлеченном – но ничего не помогает. Остается лишь бессильно кататься по кровати не зная куда себя деть от назойливого звука.
Свет шел со всех сторон и на этот раз сияние не ослабевало. Открыть глаза было не возможно. Подумать о чем-то другом кроме этого света – невозможно. Спрятаться, закрыться, упасть на пол, свернуться клубком – бесполезно. Свет не дает нигде спрятаться, проникает через веки в глазные яблоки, а через них по кровеносным каналам прямиком в мозг, на передние лобные доли. Это здорово раздражает. Бесит. Действует на нервы.
Какой изверг придумал такую пытку?!
Засыпай. Отдохни. Оставь все мысли.
Да-да. Этот голос с самого начала что-то нашептывает. Твердит, уговаривает. Успокаивает. Нет. это не мой голос. Это кто-то проник ко мне в голову вместе с этим проклятым светом и завел в моих мозгах радио и с равными промежутками транслирует прямо на подкорку эти слова.
Да, поначалу был страх. Недолго. Какие-то мгновения. Как раз когда закрылась эта амбразура. Когда почудилось что всё, конец.
Этот был момент такого дикого ужаса которого я не испытывал никогда в жизни. Так чувствует себя человек которого бросили в колодец с мешком на голове. Безысходность, бессилие, ожидание неминуемой смерти. Надежда теплиться лишь до того момента пока холодная вода не начинает проникать за шиворот и под завязки мешка, набивая рот и нос неминуемой погибелью. Ты еще вроде жив, но сердце хватает железными тисками, а в голове проносятся дурные мысли о не спетом на вечере выпускников шансоне или еще каком-нибудь не важном бреде, вроде забытого в гараже включенного паяльника. Дурацкое чувство бессилия и зря прожитых дней.
О да, я не сошел с ума!
Засыпай. Отдохни. Оставь мысли.
Неужели я действительно стал объектом похищения инопланетян!?
Но где я тогда? Что происходит? Движется ли пирамида или продолжает висеть над деревней и поглощать оставшихся жителей; может другой луч уже затянул в свое брюхо и Веронику с детьми, а может они уже проскочили через какие-нибудь «звездные врата» и уже в другой галактике?
У тебя пытливый ум профессор, думай. Хотя, если ты осознал, если ты принял этот факт, может действительно стоит успокоиться и перестать метаться?! Ты ученый, Аким Иванович. В конце концов любопытство поборет страх.
Спокойствие. Сердце не колотиться, глаза отдыхают и закрываются, тело само по себе укладывается прямо на белом полу….
Зачем метаться, нужно просто подождать.
Глава 3. Расследование
Трофимов сидел перед монитором и пытался наскрести хоть пару слов для сценария репортажа, но ничего не мог придумать. В голову лезли всякие разнообразные мысли, но нужные слова не приходили. Он не мог отделаться от навязчивой идеи, что долгое время уже занимается черте знает чем, работает над темами которые ему неинтересны, пишет материалы никому не нужные. Валерий всерьез задумался над предложением журнала «Дальневосточный капитал» перейти к ним на должность помощника главного редактора, полученного накануне. Давно пора подумать о карьере, сказал ему Гладков в ресторане, рассказывая о преимуществах работы в их издании. «Будешь писать реальные вещи, о реальной экономике», сказал он. – «И мало того, будешь сам корректировать работы других журналистов. Никакой «паршивой дезы» не пройдет мимо тебя, не проскочит!».
Про «дезу» Трофимов имел неосторожность пожалиться в кругу таких же журналистов, собравшихся после конференции выпить пива в баре, где так и сказал: «Этот министр любит есть дерьмо большой столовой ложкой! И ему это нравиться! Ему суют настающую «дезу», а он и рад, что всё «хорошо», «показатели растут», «люди счастливы». Поел, попил и укатил восвояси доносить эту собачью чушь президенту».
Откуда Гладков узнал об этом разговоре можно было только догадываться, да и не особо хотелось. Хорошо что на разговор его вызвал именно редактор «Капитала», а не его собственный начальник, который бы доходчиво растолковал кто несет «дезу», и кому следует заткнуться.
Трофимов посмотрел поверх монитора на коллег, расположившихся за такими же как у него невысокими пластиковыми стойками, разгораживающими большое помещение редакции на разновеликие прямоугольные клетушки, в каждой из которых сидело по одному индивидууму с гордым названием журналист. На первый взгляд ничего нового, никто на него не поглядывает с выразительным взглядом «А я знаю что ты сделал прошлым летом», босс как обычно прохаживается по коридору под ручку с менеджером по рекламе и имеет абсолютно будничный вид. Бури не было. Все занимались своими делами. И надо отметить что все занимались свои делом, а Трофимов не написал еще ни строчки.
Валерий попытался сбросить оцепенение и напечатал: СЦЕНАРИЙ. Черные буковки появились на экране монитора и замерли. Что дальше?
Трофимов снова тупо уставился в экран и мог наверное просидеть так до вечера если бы не забренчал телефон. Это был не звонок, а только СМС. Какого-хрена-кому-то-надо! В такой момент отрывать его от работы, которая и так не клеится!
Сообщение было с незнакомого номер и первым позывом было желание удалить его не читая. Но пальцы машинально нажали нужные кнопки и вывели на экран странные слова: «Вы передали моему мужу секретные документы и за это его похитили. Я хочу встретиться с вами. Напишите когда будет удобно».
Что за бредятина! Кому-то захотелось славы? Валерий даже развеселился, это надо же, на что готовы люди пойти чтобы хоть как-то себя обозначить в этом свихнувшемся на «хайпе» мире. Мало им «инстаграм» и «ютюба» что ли?! Захотели на большие экраны.
Валерий нажал кнопку УДАЛИТЬ и отключил телефон. Совсем отключил. Так чтобы ни одна собака не могла до него дозвониться, достучаться и помешать работе. Он еще не в «Капитале», чтобы целый день вальяжно с наглым видом пялиться в телефон просматривая бесчисленные фотографии кошечек, девочек и дебилов, тоннами заполнивших всё свободное пространство на серверах дата-центров, и в мозгах людей. Да и согласия на переход в журнал не давал. Всё-таки уйти с телевидения в журнал, пусть и очень популярный и богатый, та еще перспектива карьеры.
Валерий напечатал второе слово: РЕПОРТАЖА.
Спустя часа три на экране прибавилось еще слов двадцать, которые родились в мучительной борьбе с апатией и ленью. Прочитав их еще раз, Валерий безжалостно нажал клавишу backspace и удалил всё, вплоть до заголовка. Он даже пожалел что не отреагировал на странное сообщение – хоть как-то развеялся бы. А отвлечься ему было необходимо по зарез. Он чувствовал это всеми клетками организма от макушки до пятой точки.
Самое время пообедать. Хороший кофе с бутербродом прочистит мозги. Решено! Отстранив клавиатуру Валерий вышел из-за стола и накинул пиджак.
На пути в столовую его перехватил редактор.
– Тебя там какая-то женщина спрашивает, – сказал он.
– Что за женщина?
– Не знаю, она настойчиво требует некого Валерия Трофимова. Это не ты случайно?
