скачать книгу бесплатно
– Она слишком хороша и слишком добра для Антонио, да и для любого другого мужчины, – сказала она сама себе. – Если б я могла, я навсегда оставила бы её при себе; но придёт смерть, красота и молодость увянут, и кому-то придётся о ней позаботиться.
Наконец, корзинка была готова, и Агнес повесила её себе на руку; бабушка водрузила на голову большую квадратную корзину с апельсинами на продажу, в руки взяла прялку, и стала спускаться по узкой скалистой тропинке вниз, держа голову и плечи так ровно, как будто прогуливалась налегке.
Агнес бежала за ней с лёгкостью горного козлёнка, разглядываясь по сторонам в поисках красивых цветов. Скоро её руки были полны, и она начала собирать цветы в свой разноцветный шерстяной передник. Песенка, посвященная святой Агнес, которую она всё время напевала себе под нос, раздавалась то из-за скалы, то из густых зарослей кусов, выдавая её присутствие. Если перевести эту песенку на английский, в ней не осталось бы смысла, лишь мелодичное повторение милых словечек, среди которых чаще всего звучало весёлое bella, bella, bella, в такт лёгкому шелесту папоротника и веток плюща на ветру. Идея песенки была по-детски проста: «Прекрасная Агнес, – говорилось в ней, – я хочу быть белой и невинной, как твоя овечка. Прекрасная Агнес, веди меня на зелёные пастбища. Ты прекраснее розы, красивее лилии, забери меня к себе!»
На дне ущелья, в прохладной тени журчал маленький ручей, с плеском разбиваясь о камни. Солнце почти не проникало сюда. Над водой повисла арка небольшого каменного моста, казавшегося намного шире скромных размеров ручья; весной и осенью, когда с гор сходили бурные потоки талого снега, весёлый ручей превращался в полноводную реку.
Мост, весь покрытый бархатом зелёного мха, пучками травы и кустиками папоротника, был прелестен. Эльси на мгновение остановилась на нём, окликая Агнес, которая снова исчезла в одном из глубоких гротов, которыми испещрены все стены ущелья.
– Агнес! Агнес! Что за дикая девчонка! Вернись немедленно!
В ответ ей издалека донеслось лишь «Bella, bella Agnella»; но голос звучал так жизнерадостно и невинно, что Эльси не могла сдержать улыбку. Через секунду Агнес появилась, неся целую охапку ползучего плауна, который нигде так хорошо не разрастается, как в сырых и влажных местах. Из-под него выглядывали гирлянды плюща, желтые цветы ракитника, красные гладиолусы; в руках она гордо сжимала букетик прекрасных цикламенов – ещё одних любителей влажных пещер.
– Смотри, бабушка, какие у меня дары! Святая Агнес будет очень довольна мной сегодня. Я уверена, что в глубине сердца она любит цветы больше, чем драгоценные камни.
– Ладно, ладно тебе, непоседа. Время бежит, нам пора поторопиться.
Они пересекли мост и вступили на замшелую тропинку, которая скоро вывела их на широкий песчаный берег Средиземного моря. Окутанная утренним туманом, поверхность воды поблескивала мириадами огней. Вдалеке показались старый Капри в голубой дымке и Везувий, украшенный белыми облачками. На небольшом расстоянии от берега загорелые рыбаки только что вытянули из моря сети, из которых выбрасывали отливающие серебром сардины. Дул свежий ветер.
Агнес со своей корзинкой и передником, полным цветов, помчалась вдоль берега, радостно вскрикивая каждый раз, когда по дороге ей попадались красивые ракушки или камушки. Старая Эльси едва поспевала за ней, добродушно покрикивая:
– Совсем с ума сошла! Агнес, ты и так уже тащишь на себе половину ущелья! Не забегай далеко, нам пора в монастырь!
Ещё через полчаса они добрались до крутой лестницы, зигзагом извивающейся в скале, и, не останавливаясь больше полюбоваться на море, добрались до старого тенистого сада, принадлежащего монастырю св. Агнес.
Этот монастырь был одним из памятников, которые христианство в своё время воздвигло в знак победы над язычеством.
Мягкий климат и райские виды Сорренто и прилегающих окрестностей сделали эти Неаполитанский залив излюбленным местом отдыха времён поздней Римской империи, когда цивилизованный мир начал погрязать в праздности и удовольствиях. Берега Байи были свидетелями оргий и жестокости Нерона и его свиты; потрясающая красота Капри приютила жестокого Тиберия. Вся Северная Италия казалась безнадёжно прогнившей и, возможно, погибла бы, если бы горсть соли, брошенная на плодородную почву галилейским крестьянином.
В Средние века итальянцы ревностно строило памятники новой эре, заменяя языческие произведения искусства христианскими символами чистоты, святости и благоволения, которое рождение Иисуса принесло в мир.
Примерно в середине тринадцатого века одна неаполитанская принцесса взялась за возведение монастыря св. Агнес, покровительницы женской невинности. Местом строительства были избраны развалины древнего храма Венеры на краю выступающей скалы. Говорят, что сама принцесса стала первой матерью настоятельницей монастыря. Как бы там ни было, монастырь стал прибежищем для многих благородных и набожных женщин, которых злая судьба заставила скрываться от мира.
Монастырь, как большинство других, построен на квадратном плане; изнутри расположен внутренний двор, снаружи здание окружено садом.
Зайдя внутрь через величественные ворота, Агнес с бабушкой услышали знакомое пение фонтана, напоминающее звуки тёплого летнего дождя. Вокруг пышно цвели розы и жасмин; в воздухе был разлит их аромат.
Двери им отворила странного вида привратница. Ей было лет семьдесят пять – восемьдесят; её худые щёки были обтянуты пожелтевшей морщинистой кожей; большие чёрные глаза казались ненатуральными и дикими; зубы давно выпали, так что ничто теперь не препятствовало сближению крючковатого носа с подбородком. Мало того: она была вся так согбена и искривлена, что лишь широкая сердечная улыбка позволяла не спутать её с фракийской ведьмой. Это и была добрая старая Джокунда, достопочтенная привратница монастыря.
Несмотря на отталкивающий вид старухи, Агнес бросилась ей на шею и пылко поцеловала в сухую щеку. Джокунда в ответ осыпала её ласковыми словами, которые в итальянском языке слетают языка с такой же лёгкостью и щедростью, с какой ветер срывает лепестки с цветущих деревьев.
– Так-так, – сказала Эльси, – я собираюсь оставить её вам на денёк. Надеюсь, возражений нет?
– Какие могут быть возращения! Милая овечка может чувствовать себя здесь как дома. Я уверена, что святая Агнес уже удочерила её: я сама видела её улыбку, когда девочка принесла ей цветы.
– Что ж, Агнес, – сказала бабушка, – я приду за тобой после Аве Мария. – С этими словами она снова подняла свою тяжёлую корзину и ушла.
Монастырский сад был одним из самых уютных мест, какое только может создать поэтическое воображение.
Византийские арки окружали его со всех сторон. По причудливой старой традиции, они были окрашены золотом, киноварью и лазурью. Своды были расписаны золотыми звёздами по голубому фону, а стены – фресками, представляющими картины из жизни святой Агнес. Основательница монастыря не испытывала недостатка в средствах, поэтому монастырь были богато украшен золотом, драгоценными камнями и картинами.
На первой картине было изображено роскошное поместье родителей Агнес, и на его фоне она сама – невинный задумчивый ребёнок с длинными золотистыми волосами, ниспадающими на простую белую тунику. Её маленькие ручки прижимают к груди крест. Рабы и служанки, опустившись перед ней на колени, предлагают ей украшения и дорогие наряды.
На следующей картине Агнес была написана идущей в школу. Здесь она встретила сына римского префекта, которой не только восхищался ею, но, как гласит предание, даже заболел от любви к ней.
Потом следовала сцена встречи с отцом молодого человека, который просил её руки для своего сына и пытался расположить сердце девушки богатыми дарами. Агнес равнодушно отвергла одно и другое.
Далее была картина обвинения Агнес перед судом в следовании христианству, суд над ней и разные сцены её мученичества.
Хотя манера живописи тринадцатого века изображала людей непривычно скованными, общее впечатление от картин оставалось торжественное и светлое, впечатляющее своей поэтичностью.
В центре сада находился белый мраморный фонтан, очевидно, являвшийся некогда элементом языческого храма. На замшелом пьедестале в самом его центре сидела греческая нимфа, столь грациозная, чувственная, столь земная и лишённая духовных устремлений, что казалась разительным контрастом по сравнению с фресками. Вместе с тем она была так прекрасна, что, по обычаям тех времён, её решили оставить, очистив от языческого происхождения крещением в освящённых водах фонтана. Нимфу нарекли именем святой попечительницы монастыря, и для простодушных сестёр, не разбиравшихся в тонкостях искусства, она являлась святой Агнес, которая доставляет монастырю святую воду невинности.
Вокруг фонтана разрослись белые и голубые фиалки. Их пышный рост сёстрами тоже приписывался благодатному влиянию святой Агнес.
Пытаясь понять монастырскую жизнь тех времён, не следует забывать, что книги были ещё почти неизвестны, кроме редких экземпляров; чтение и письмо были уделом высших классов. Италия, которая со времён падения Римской империи разбилась на тысячи осколков, была подвержена беспрестанным гражданским войнам и беспокойствам, а жизни людей были в постоянной опасности. Норманны, датчане, сицилийцы, испанцы, французы и немцы периодически наводняли итальянский полуостров; в каждом военном столкновении опустошались города, горели деревни, а их население обрекалось на нищету. И только религиозные здания пользовались славой безопасных убежищ, единственным пристанищем для самых слабых и обречённых.
Если судьба женщины не всегда складывается даже в наши просвещённые времена, то какова должна была быть её роль и трудности во времена намного более грубые, если только церковь не приютит её в своих стенах, сделав недоступной для внешнего мира?
Чем же они занимались в монастыре, все эти женщины и девушки, располагая двадцатью четырьмя часами суток без книг и писем, без заботы о детях? Надо признать, что дел у них было предостаточно. Ежедневные молитвы и богослужения, пение и совершение обрядов, приготовление пищи и уборка, забота о церкви, святых дарах, убранстве и украшениях, вышивка алтарных скатертей и покрывал, заготовка приправ и розовых листьев, изготовление лекарств для больных… Добавьте к этому взаимную помощь сестёр друг другу, без которой невозможно существование в такой большой семье, женские беседы и безвредное воркование, и вы поймёте, что эти голубиные гнёздышки под крылом Церкви были одним из самых безопасных и спокойных убежищ для женщин в бурные времена.
Среди сестёр монастыря можно было встретить интереснейших персонажей. Здесь сосуществовали женщины с аристократическим происхождением – и простые, необразованные крестьянки; опытные и властные – рядом с застенчивыми и простодушными. И хотя считалось, что все сёстры равны между собой, не станем представлять себе их общество как идеальную Утопию. И даже путь к святости здесь был ничем не мягче и не проще, чем в других местах на земле; тех, кто слишком ревностно пытался приблизиться к небу, опережая своих спутниц, считали вредными фанатиками, – до тех самых пор, пока они не забегали достаточно далеко вперёд, чтобы снискать себе репутацию святых.
Сестра Тереза, мать-настоятельница монастыря, была младшей дочерью в зажиточной неаполитанской семье. Её судьба была предрешена с самого детства: Тереза родилась, чтобы стать монашкой; благодаря этому её брат и сестра могли рассчитывать на обеспеченное будущее и положение в свете. Ребёнка отправили в монастырь раньше, чем у него сформировались воспоминания о родительском доме, и когда пришло время на осознанное решение, Тереза без тени сомнения отреклась от мира, которого никогда не знала.
В наследство от старшего брата Тереза получила Livre d’heures – так называемую Книгу Часов, богато украшенную золотом, лазурью и другими цветами, которые были доступны в те времена; книга была произведением одного из учеников Фра Анджелико. Обладание таким сокровищем было для матери-настоятельницы намного значимее её благородного происхождения.
Из её уютной маленькой кельи открывался вид на море, Везувий и остров Капри с его причудливыми гротами. Яркий свет, падавший в келью с неба и моря, придавал красок скромной монастырской мебели. Нередко в солнечную погоду она сидела там, греясь в тёплых лучах, как ящерица на стене, и думала о тайне жизни. Что чувствуют люди там, во внешнем мире? О чём мечтают, за что борются, на что надеются и чего бояться? Она не имела никакого опыта жизни в мире, не сталкивалась с искушениями и страданиями, и не могла бы дать практический совет. Единственная известная ей жизнь была основана на преданиях о святых; она само верила просто и набожно, управляя сестринством со спокойствием и достоинством. Но женщины, которые попадали к ней из реального мира, всегда оставались для неё загадкой.
Энергичный характер в каждом обществе найдёт себе соответствующее место. Так и старая Джокунда стала негласной хозяйкой в монастыре. По происхождению Джокунда была крестьянкой, чей муж участвовал в военных действиях своего сеньора; следуя за мужем, она жила в военных лагерях. Во время осады одной из крепостей её муж и четверо сыновей погибли, а сама Джокунда получила ранение, оставившее её навсегда скрюченной и горбатой. Оставшись совершенно одна на свете, она нашла в монастыре не только прибежище, но и применение всем своим талантам.
С позволения матери настоятельницы, она заключала все сделки, покупала провизию, – одним словом, была прекрасным посредником между робкой, рассеянной и беззащитной сестрой Терезой и внешним миром. Более того, её жизненный опыт и неиссякаемые способности рассказчицы делали её незаменимым источником времяпровождения в те промежутки времени, когда сёстрам не было чем заняться.
Сложите вместе все перечисленные качества, добавьте материнскую заботливость и здравый смысл, и вы получите идеальную предводительницу сестринства; даже сама мать Тереза неосознанно находилась под её руководством.
– Так-так, – сказала Джокунда, обращаясь к Агнес, когда за Эльси закрылись ворота, – ты никогда не приходишь с пустыми руками! Какие чудесные апельсины! Таких нигде не купишь, разве что у твоей бабушки.
– Да, а цветы я принесла для украшения алтаря.
– О да, святая Агнес наделила тебя особенным даром для этого, – сказала Джокунда.
– И ещё, я принесла в дар кольцо, – добавила Агнес, вынимая подарок молодого человека.
– Святая Мать! А вот это уже интересно! – воскликнула старуха, ловко схватив кольцо. – Агнес, да это же настоящий бриллиант, лучший из всех, какие я когда-либо видела. Как сверкает! – продолжала она, поднимая его. – Это королевский дар. Скажи мне, откуда он у тебя?
– Я расскажу об этом матушке, – ответила Агнес.
– Ты так считаешь? – посмотрела на неё Джокунда. – Расскажи-ка лучше мне: я намного лучше разбираюсь в этих вопросах.
– Дорогая Джокунда, потом я и тебе расскажу, но я люблю матушку Терезу, и хочу рассказать ей первой.
– Ну, как тебе угодно, – неохотно согласилась Джокунда. – Тогда оставь цветы в тени у фонтана, и пойдём к ней.
Глава 7. День в монастыре
Мать Тереза находилась в ризнице с уже упомянутыми голубыми в звёзды сводами и фресками из жизни святой Девы стенами. Над каждой из дверей здесь были прикреплены таблички с текстами из Священного Писания, расписанные причудливыми узорами и цветами. Сама мать-настоятельница с несколькими сёстрами были заняты вышиванием нового покрывала для алтаря; во время работы напевали старинный гимн на латинском языке.
Агнес остановилась перед дверями, прислушиваясь к пению.
– Подожди, дорогая Джокунда, – сказала она старухе, которая собиралась толкнуть дверь, пусть они закончат.
Джокунда даже в своей набожности была человеком практичным, и в ответ на слова Агнес нетерпеливо хмыкнула. Однако благоговейное выражение на лице девочки остановило её.
– Ну, если она не призвана стать святой, то я уж не знаю, кто тогда призван, – подумала она. – Я ей даже завидую.
Наконец, красивые жалобные голоса умолкли, и послышался разговор. Устремившись в комнату, Агнес почтительно поцеловала руку сестры Терезы.
Мы уже описывали внешность матери-настоятельницы: лунной особы, бледной, высокой и печальной. Казалось, ей не хватало именно тех признаков, по которым можно определить, что человек жив. Агнес была единственным человеком, который вызывал на лице матушки тёплые чувства; прижав к себе девочку, она наклонилась и почти по-матерински поцеловала её в лоб.
– Бабушка позволила мне провести с тобой этот день, дорогая мать, – сказала Агнес доверчиво.
– Добро пожаловать, дитя, – сказала мать Тереза. – Твой духовный дом всегда открыт для тебя.
– Сегодня у меня есть для тебя кое-что особенное, матушка, – сказала Агнес, сильно краснея от волнения.
– В самом деле, – сказала мать Тереза, испытывая лёгкое любопытство и движением головы попросила остальных монашек оставить их наедине.
– Матушка, – сказала Агнес, – вчера вечером, когда мы с бабушкой сидели у городских ворот в ожидании покупателей, к нам приблизился молодой человек. Он купил у меня апельсины, а потом поцеловал меня в лоб и попросил молиться за его душу. А это кольцо он попросил меня передать в дар святой Агнес.
– Поцеловал тебя в лоб! – воскликнула Джокунда, которая осталась с ними. – Хорошенькие дела! Это не похоже на тебя, Агнес, позволять себя целовать.
– Он сделал это так быстро, что я не успела опомниться, – сказала Агнес. – Бабушка упрекнула его за это, и тогда он, кажется, раскаялся в своём поступке, и попросил передать кольцо.
– А кольцо – просто прелесть, – сказала Джокунда. – Лучшего кольца нет у нас во всей монастырской сокровищнице. Даже огромный изумруд королевы не так хорош.
– И он попросил тебя молиться за него? – сказала мать Тереза.
– Да, дорогая матушка. Он посмотрел мне прямо в глаза и попросил, чтобы я дала ему обещание. А я знаю, что святые девы никогда не отказывали в молитвах тем, кто о них просил, поэтому я последовала их примеру.
– Даю слово, что он сказал это в насмешку, посчитав тебя маленькой глупышкой, – фыркнула Джокунда. – В наше время молодые люди не верят в молитвы.
– Возможно, так и есть, Джокунда, – задумчиво сказала Агнес, – но это лишь означает, что он тем более нуждается в моей молитве.
– Конечно, – согласилась мать Тереза. – Помнишь предание о благословенной святой Доротее, как один испорченный молодой человек насмехался над ней, когда она шла на казнь, и говорил: «Доротея, я тоже уверую, если ты пришлёшь мне из рая корзину с фруктами»; а она, исполненная веры, сказала ему: «Я пришлю её сегодня же»; и, ко всеобщему удивлению, в тот самый день, вечером, молодого человека посетил ангел с корзиной лимонов и роз, и сказал: «Веруй: это послание от Доротеи». Видишь, какое благодатное влияние набожная девушка может оказать на легкомысленного молодого человека? Ибо он раскаялся и стал героем веры.
– Всё это было в глубокой древности, – скептически отозвалась Джокунда. – Не верю я теперь в молитвы овец за волков. Скажи, малышка, а каков он был из себя?
– Прекрасный как ангел, – сказала Агнес, – только… нехорошее в нём что-то было: гордое и печальное, будто на сердце у него было беспокойно. Правда, я его очень пожалела. Его глаза мне запомнились, и я снова вижу их во время молитвы.
– Я присоединюсь к твоим молитвам, дорогое дитя, – сказала мать Тереза, – я так жду того дня, когда ты останешься с нами навсегда. Мы будем молиться вместе. Как ты думаешь, скоро ли твоя бабушка позволит тебе уйти к нам?
– Бабушка и слышать об этом не желает, – вздохнула Агнес. – Она очень любит меня, и мне кажется, её сердце бы разбилось, если б я её оставила. Но, матушка, ты учила меня приносить к алтарю всё, что у меня на сердце, и терпеливо ждать. Как только Бог расположит её сердце, я тотчас же переберусь к вам.
– Говоря между нами, моя девочка, – вмешалась снова Джокунда, – кажется мне, что есть ещё один человек, который может повлиять на ход событий.
– Кто же это? – удивилась Агнес.
– Твой будущий муж, – сказала Джокунда. – Я уверена, что бабушка уже присмотрела тебе кого-то. Ты же не горбатая и не косоглазая, чтобы тебе не выходить замуж.
– Я не хочу замуж, Джокунда! Я уже обещала святой Агнес, что буду жить с вами, если только бабушка согласится.
– Милое дитя! – воскликнула сестра Тереза. – Только веруй, и путь будет открыт.
– Ну-ну, посмотрим, – проворчала Джокунда. – Пойдём, малышка, если ты не хочешь, чтобы твои цветы завяли.
Поцеловав руку матери-настоятельницы, Агнес вышла со своей старой подругой и вернулась в сад.
– А теперь, детка, – сказала Джокунда, – садись и плети свои гирлянды, пока я схожу на кухню и проверю, что там начудила сестра Катерина. Она делает варенье из лимонов и изюма, но способностей к этому у неё вообще нет. Она ни на что не годится, кроме молитв, да простит меня Святая Дева! Мне кажется, я получила призвание святой Марфы; во всяком случае я не знаю, что без меня стало бы с этим монастырём. Ты знаешь, что с тех пор, как я оказалась здесь, наш мармелад, упакованный в смоковные листья, получил признание при дворе, и сама королева была так добра, что на прошлой неделе прислала нам заказ на несколько ящиков? Видела бы ты, как озадачена была мать Тереза! Но где ей разбираться в мармеладе, у неё свои обязанности. Я думаю, она считает, что его нам поставляет сам архангел Гавриил, заворачивая её в листья Дерева Жизни. Ничего, старая Джокунда еще на многое сгодиться, пусть даже она крива и стара. На старых оливковых деревьях бывают самые лучшие оливки, – закончила она победно.
– Неужели ты уже уходишь? – воскликнула Агнес. – Я так надеялась с тобой поговорить!
– Что за прелестный ребёнок! Ему нужна старая Джокунда! – захихикала старуха, гладя Агнес по голове, как маленького ребёнка. – Ну ладно, ладно, так и быть. Подожди всего минутку, я схожу, проверю, не упала ли наша святая Катерина в кастрюлю за своими молитвами. Я быстро!
И она, действительно, торопливо заковыляла прочь, а Агнес, устроившись на обломках какой-то древней скульптуры, стала рассеянно раскладывать цветы, отряхивая с них капли воды.
Незаметно для себя самой, она села в ту же позу, что нимфа фонтана, а на её лице появилось такое же нежное задумчивое выражение. Её фигурка уже начинала проявлять первые признаки женственности, как будто на свет появлялось что-то загадочное и прекрасное.
– Ах, – вдохнула она тихо, – как я слаба, как мало могу сделать! Если б я могла обратить хотя б одну душу! Святая Доротея, пошли ему свои небесные розы, чтобы он начал верить!
– Девочка моя, ты еще не сплела ни одной гирлянды? – послышался за ней голос старой Джокунды. – Хвала святой Марфе, варенье не пострадало, и я могу посвятить тебе минутку.
С этими словами она устроилась со своей прялкой рядом с Агнес, настраиваясь на полуденные посиделки.
– Джокунда, – осторожно начала Агнес, – а помнишь, ты когда-то рассказывала о духах, которые селятся в пустынных местах? Как ты думаешь, в нашем ущелье тоже кто-нибудь живёт?
– Как же, детка, конечно, живёт, – сказала Джокунда. – Духи всегда живут в диких пустынных местах, так сказал мне отец Анзельмо. А он однажды видел священника, который прочитал это в самом Священном Писании – значит, оно так и есть.
– А ты никогда не слышала их пения?
– Я-то? – сказала Джокунда. – Ещё как слышала! Поют так, что сердце вырывается из груди, это их старый трюк. Неужели ты не слышала историю о сыне короля Амальфи, который возвращался с битвы за Гроб Господень? Неподалёку от того города есть скалы, в которых живут сирены; и если б у принца на борту не было святого епископа, который хранил под подушкой реликвию истинного креста, то зелёные дамы утащили бы их с собой под воду и там задушили.
– Ты не рассказывала мне об этом раньше, Джокунда.
– Правда? Ну, значит, теперь расскажу. Так вот, святому епископу три раза снился сон, что они будут проплывать мимо этих скал, и поэтому он велел всем матросам залепить себе уши святым воском со свечей на алтаре, чтобы они не слышали пения. Но принц не послушался его, и не залепил себе уши. Вместо этого он попросил привязать себя к мачте и ни в коем случае не отвязывать, как бы он ни просил.
Так они и сделали, и все залепили себе уши воском, включая старого епископа, а молодого человека привязали к мачте. Когда они приблизились к скалам, он как будто помешался, и стал кричать, что слышит голос своей невесты, которая зовёт его; и голос матери, хотя та уже несколько лет как была в раю. Он умолял развязать его и изо всех сил пытался вырваться, но, к счастью, его никто не услышал, потому что у всех моряков уши были залеплены воском. Так они все благополучно вернулись домой, только молодой принц сильно заболел, так что пришлось за него молиться семь дней по семи раз, пока он не забыл дьявольское пение.
– А как же теперь, – сказала Агнес, – сирены всё ещё поют?
