скачать книгу бесплатно
Фриц Ниммер сфотографировал место происшествия и приказал коллегам грузить тело в машину.
4
В огромном зале крытого бассейна стоял обычный шум. В «лягушатнике», где со дна били струйки теплой воды, слышались визг и радостные восклицания детей, играющих в мяч или обучающихся плаванию на досках и при этом бешено колотящих ногами по воде. Летящие брызги вынуждали немногочисленных не умеющих плавать взрослых жаться к бортику, где глубина была максимальной. В секторе для прыжков то и дело раздавались «водяные взрывы» от неудачно приводнившихся тел любителей острых ощущений.
Частный детектив Макс Вундерлих выбрал сектор для обычного спортивного плавания. Этот бассейн имел всего лишь двадцать пять метров в длину, и Макс переплывал его уже в двадцатый раз. Итак, пятьсот метров – на сегодня хватит. Он взглянул на стену зала, где висели большие часы, и высчитал, что оплаченное время заканчивается через полчаса. Можно еще пару раз прыгнуть с вышки и закругляться.
Он долго стоял под горячим душем, смывая с себя хлорку. В раздевалке Макс не спеша вытерся большим махровым полотенцем. Одевшись, подставил свою пышную шевелюру под электрофен, немного повращав в нем головой.
Автомат турникета подмигнул зеленым глазом, приняв в себя намагниченный жетон, и выпустил Макса в холл. Через стекло, отделяющее холл от улицы, было видно, как ветер бесшумно гонит по тротуарной плитке октябрьскую листву. Он решил немного остыть и присел в одно из кресел, имеющихся в холле. Взял со столика рядом какой-то старый журнал и, не читая, стал просто перелистывать его, не напрягая мозги и наслаждаясь состоянием необычной легкости, которое он всегда испытывал после плавания.
Сейчас кто-нибудь позвонит… Через минуту, а может быть, через две… Он засек время. Прошло полторы минуты, и телефон завибрировал в кармане куртки.
– Вундерлих.
– Хай, Максик. Я.
– Хай, Мартина. Рад тебя слышать.
– У меня к тебе дело.
– Да.
– У меня есть приятельница, три дня назад исчез ее муж…
– Она заявила в полицию?
– Да, но только вчера.
– И что?
– Сегодня ей позвонили и сообщили, что мужчина, соответствующий ее описанию, найден мертвым на окраине Эрфурта.
– Но это может быть и ошибкой.
– Да, но она почему-то считает, что это может оказаться правдой… Кроме того, ее пригласили в Эрфурт на опознание.
– У нее есть основания считать, что речь идет о ее муже?
– Мне она об этом не говорила.
Макс знал о привычке Мартины не сразу говорить, чего она хочет, и, чтобы сократить время на бесполезные вопросы, сказал:
– Мартина, я все понял. Ты, вероятно, хочешь, чтобы я ее выслушал. Мы можем встретиться сегодня?
– Да.
– Я через полчаса буду в своем офисе на Шиллерштрассе. Приезжайте вдвоем.
Хватит наслаждаться легкостью в теле. Пора нагружаться.
«Рено» завелся сразу. Через двадцать минут он сидел в офисе на диванчике, пил кофе и курил.
Мартина Хайзе, «из интереса» добровольно помогавшая сыщику Вундерлиху в его расследованиях, открыла дверь и пропустила вперед заплаканную шатенку средних лет. Вместо привычного «Максик» она, видимо посчитав неудобным такое обращение при посторонних, сказала:
– Макс, это моя приятельница Гизела Оберман. У нее несчастье. Думаю, будет лучше, если она сама расскажет.
Макс пригласил обеих дам занять место на диване и, сев за свой стол, сказал:
– Слушаю вас, фрау Оберман.
– Господин Вундерлих, три дня назад исчез мой муж Вальтер Оберман. Утром, как обычно, он отправился на работу, а вечером не вернулся. Я связалась с его шефом, и тот сказал, что Вальтер отпросился на два дня с работы и не появлялся. Мне он о том, что не пойдет на работу, ничего не сказал.
– Что еще необычного вы заметили?
– В тот день я просидела дома и вышла на улицу только вечером после звонка шефу Вальтера. Тут я, к моему удивлению, обнаружила под навесом автомобиль Вальтера. Получается, что в то утро он на нем не поехал…
– Фрау Оберман, ваш муж ничего не сообщил вам о своих планах? У вас с мужем были хорошие отношения? Что-то же заставило его взять у шефа эти два дня…
– У нас хорошие отношения, и он ничего особенного мне не говорил…
– Может быть, его что-то тревожило в последние дни?
Она замолчала. Макс решил, что она размышляет над значимостью того, что намерена сообщить. Потом ее голос довольно уверенно зазвучал снова:
– Примерно неделю назад ему кто-то позвонил, после чего он задумался и уединился в своей комнате. Мне показалось, что он там что-то искал. На мой вопрос он ответил: «Пустяки, Гизела. Все в порядке».
– Это все?
– Я думаю, этот человек звонил ему еще несколько раз, и каждый раз Вальтер после звонка становился мрачным. Я связываю его исчезновение с этими звонками.
– Что было дальше?
– Я набрала номер мобильного мужа, но он был недоступен. Пожалуй, он отключил телефон. Само собой разумеется, что и мне он ни разу не позвонил. К исходу второго дня я заявила в полицию, подробно описав внешность Вальтера. А сегодня, – она начала всхлипывать, – мне сообщили из полиции, что мужчина, похожий на Вальтера, обнаружен мертвым на окраине Эрфурта.
– Успокойтесь, фрау Оберман, это вполне может быть ошибкой. Вам сказали, что мужчина убит?
– Они сказали, что видимых следов насилия на теле этого мужчины не обнаружено. Полицейский высказал предположение, что, возможно, отказало сердце. Но Вальтер был здоровым человеком.
– Вот видите, еще один аргумент в пользу того, что обнаруженный мертвым мужчина не ваш супруг. Как я понимаю, документов при этом мужчине не оказалось.
– Совершенно верно. Полицейский сказал об этом. Иначе бы они сразу мне позвонили…
– При условии, что этот мужчина ваш муж, – заметил детектив. – Полицейские пригласили вас для опознания?
– Да, господин Вундерлих, мне так страшно…
– А что бы вы хотели от меня? Полиция, я думаю, справится с этим случаем без моего участия.
– У меня есть основания полагать, что этот случай не так прост. Местная полиция просто скоро закроет дело и квалифицирует его как несчастный случай. Корни произошедшего лежат глубже.
– О каких основаниях вы говорите?
– Дело в том, что сегодня утром я наводила порядок в комнате мужа и, мне кажется, поняла, что он искал.
– Что же это?
– Я думаю, что этот проклятый медальон, с которым якобы связана некая тайна. Но я о нем знаю крайне мало. Если у медальона и есть какая-то тайна, то она связана с его семьей, с его недавними, так сказать, предками…
Макс с интересом посмотрел на женщину. Такие дела он любил. Дело имеет, возможно, некий «исторический» фон. Пусть даже дело касается всего лишь одной семьи. История была его вторым школьным увлечением после чтения детективных историй.
– Фрау Оберман, я бы с удовольствием выслушал вашу версию.
– Я расскажу все, что знаю, господин Вундерлих. Но прошу вас не отказать мне в любезности и съездить со мной на опознание.
– Чем я смогу вам там помочь?
– Во-первых, вы частный детектив и, естественно, лучше меня разбираетесь в этой процедуре. Кроме того, мне кажется, нужно будет настоять на вскрытии…
– Это в полиции сделают и так. В соответствии с требованиями закона.
– Но поймите, Макс, на всякий случай…
Макс понял, что женщине просто больше не с кем поехать на опознание и она в отчаянии от того, что ей придется там пережить. Если история, которую она сейчас расскажет, заслуживает внимания и придется заняться этим делом, то будет нелишним прокатиться в Эрфурт.
– Я поеду, фрау Оберман. Тем более что вы приятельница моей помощницы. – Макс улыбнулся и взглянул на Мартину, которая за все время разговора не проронила ни слова. Потом, подумав, сказал: – Я весь внимание, фрау Оберман. Расскажите нам эту таинственную историю.
5
В самом конце сентября тысяча девятьсот восемьдесят девятого года в большом доме фермера Билла Роуза, занимающегося выращиванием табака недалеко от Ричмонда, собралось много народу. Вечеринка устраивалась по случаю отъезда его сына Майкла Роуза в Европу. Гостями, пришедшими на вечеринку, были в основном соседи-фермеры и их родственники. Не отличающиеся, как и сам Билл Роуз, аристократизмом, с загорелыми лицами, гости вели себя шумно – перекликались, бурно приветствовали друг друга, иногда взрывались оглушительным смехом. Собравшиеся с нетерпением дожидались момента, когда Билл призовет всех, чтобы сказать тост.
Выращиванием табака в Вирджинии занимались многие. Поначалу Билл помогал вести хозяйство отцу Джонатану Роузу. Когда же отец почувствовал, что здоровье ухудшилось, полностью передал ферму сыну. Сейчас Роуз-старший жил не на ферме, а в Ричмонде, но часто навещал семью сына, чтобы посмотреть, как продвигается дело всей его жизни. Старший и средний Роузы всегда надеялись, что младший Роуз, Майкл, получит сельскохозяйственное образование и в свое время возглавит фермерское хозяйство. Но случилось иначе.
Окончив Колумбийский университет в Нью-Йорке, Майкл Роуз стал журналистом, а затем и писателем. В начале октября в Германии, во Франкфурте-на-Майне, должна была состояться очередная всемирная книжная ярмарка, где Майкл собирался представить свою новую книгу.
Билл Роуз, хоть и переживал по поводу того, что сын не продолжит его дело, в то же время гордился Майклом. Насколько ему было известно, в роду Роузов еще не было таких грамотеев. И вот его Майкл полетит в Европу. И не просто в качестве туриста, а в деловую поездку. Из всех Роузов в Европе побывал лишь отец Билла Джонатан Роуз. И с тех пор, когда в сорок пятом Джонатан вернулся домой, никто из членов семьи даже не помышлял поехать так далеко. Роузы любили Америку, занимались своим бизнесом и мало интересовались тем, что происходит за пределами американского континента.
Ближайший сосед Билла Джон Ланкастер подошел к Биллу и на правах приятеля напомнил, что гости уже заждались. Билл понимающе кивнул и сказал:
– Скажи гостям, чтобы потерпели еще немного. Я жду старика. Он очень хотел увидеть происходящее с самого начала. Майкл его единственный внук.
– Есть еще внучки, – пошутил Джон.
Вскоре автомобиль Джонатана Роуза подкатил к дому. С сумкой через плечо, старый Джонатан выбрался из машины и сразу попал в объятия внука.
– А мы уж заждались, дед, – сказал Майкл обычные в таких случаях слова и подхватил деда под руку.
Когда Джонатан вошел в дом, гости зааплодировали. Собравшиеся хорошо знали старика, уважали его за жизненный опыт и практичную мудрость и потому столь бурно приветствовали главу семейства Роуз. По случаю вечеринки старый Джонатан изменил привычке и вместо обычной ковбойки и джинсов надел классический костюм и галстук, в которых испытывал неловкость. Билл налил в бокал вина и подал отцу со словами:
– Отец, ты здесь самый старший и должен первым сказать тост.
Старик смутился по понятной причине – он не привык держать речь перед публикой. Однако набравшись решимости, он глубоко вздохнул, обвел взглядом присутствующих и начал так, как это делает президент Соединенных Штатов (его выступления по телевизору Джонатан Роуз слушал всегда):
– Уважаемые леди и джентльмены! Мы собрались здесь по поводу, который еще совсем недавно я не мог себе вообразить. Мой внук Майкл летит в Европу. И не просто в Европу, а в ту страну, в которой когда-то побывал и я. Правда, в связи с трагическими обстоятельствами. Я побывал там в конце той большой и страшной войны. Очень хотелось бы, чтобы подобное никогда не повторилось, но посмею заметить, что мир не стал лучше, и я, честно признаюсь, не знаю, что с этим делать… Может быть, вот такие контакты помогут миру окончательно не сойти с ума. Майкл, я желаю тебе всяческих успехов и благополучного возвращения домой. За всех нас, леди и джентльмены! За Америку!
Последние слова старика Джонатана потонули в радостных возгласах собравшихся, а внук Майкл, никак не ожидавший такого пафоса от деда, подошел к нему и расцеловал.
Началось шумное веселье. Гости подходили к отдельно стоящему длинному столу, уставленному блюдами с разнообразными закусками, и накладывали в свои тарелки приглянувшиеся куски мясных деликатесов и салатов, во множестве имеющихся на столе. Затем возвращались к общему столу, где Билл услужливо разместил бутылки с алкогольными и другими напитками, бокалы и рюмки.
Алкоголь делал свое дело. Кто-то уже пытался петь. Несколько пар закружились в неопределенного вида танце. Гости, предпочитающие поболтать, объединились в мелкие группы по интересам.
Все три Роуза уселись на большом диване. К ним сразу же примкнул Джон Ланкастер с супругой. Он знал, что Роузы любят поговорить о политике, и с удовольствием в подобных беседах участвовал. Правда, обычно они обсуждали внутреннюю политику. На этот раз, учитывая цель поездки Роуза-младшего, а также желая показать свою осведомленность, подвыпивший Ланкастер спросил:
– Послушай, Майкл, насколько я знаю, там есть две Германии. Ты в какую летишь?
– Это правда, дядя Джон. А лечу я во Франкфурт-на-Майне, он в Западной Германии. Еще там есть ГДР с ее Западным и Восточным Берлином.
– Значит, Берлин ты не увидишь?
– Пожалуй, нет. К тому же все мероприятия расписаны по часам.
В это время, желая продемонстрировать собственную эрудицию, в разговор вмешался отец, Билл Роуз.
– Я слышал, как политики рассуждают о скором объединении двух Германий. Русский президент Горбачев в декабре прошлого года на сессии Генеральной Ассамблеи сказал, что планирует вывести свои войска из Восточной Европы. Это обязательно подтолкнет процесс объединения Германии.
Все это время старый Роуз молча слушал, о чем говорили подвыпившие собеседники, потом хлопнул себя по лбу:
– Как же я забыл?!
– Что, дед? – спросил внук.
Джонатан Роуз полез в сумку и, повозившись в ней, извлек старую потемневшую фотографию и медальон. Потом сказал:
– Вот, взгляните на это…
Каждый по очереди брал в руки оба предмета, недоуменно рассматривал и передавал следующему. Потом Билл Роуз сказал:
– Отец, объясни-ка нам, что это.
Джонатан Роуз собрался с мыслями и начал рассказ, который все с интересом начали слушать.
– В начале июня сорок пятого наша часть охраняла на берегу Рейна лагерь для пленных солдат вермахта. Ко мне обратился немецкий обер-лейтенант. Он был ранен и весьма истощен. Он сказал, что вряд ли долго протянет, и попросил передать вот эти предметы его семье. Вещи, как видите, не представляют никакой ценности, но для близких обер-лейтенанта они, пожалуй, были бы бесценны как память об умершем. Я не испытывал к нему никакой ненависти. Война уже закончилась, и я согласился выполнить его просьбу. К тому моменту, когда я собрался это сделать, оказалось, что местность, указанная в адресе, уже вошла в советскую оккупационную зону… Одним словом, я не смог передать вещи, ведь я был простым сержантом. Не смог я и выбросить эти предметы за ненадобностью. Не знаю, на что я тогда рассчитывал… Я привез медальон и фотографию с собой в Штаты. И все годы меня мучает совесть. На фото жена обер-лейтенанта и его дочь. Возможно, кто-то из них жив. По возрасту это вполне возможно – я-то живу…
– А что стало с обер-лейтенантом? – спросил Джон Ланкастер.
– Он умер уже на следующий день.
Тут заговорил Роуз-младший:
