Моя жизнь. Книга вторая. 1979—1994

Зато у граждан появляется больше поводов для смеха. Из рук в руки передаются магнитофонные пленки с выступлениями Жванецкого. Вселенская слава и лучшие скетчи Михаила Михайловича впереди – пока же он скромный литературный сотрудник издательства «Молодая гвардия».

***

А вот у прекрасного актера Олега Ивановича Даля все уже в прошлом: его находят бездыханным в номере киевской гостиницы. Олег Даль скончался 3 марта 1981 года, во время творческой командировки в Киеве. По распространённой версии, сердечный приступ был спровоцирован употреблением спиртного, которое было противопоказано больному, «зашитому» противоалкогольной капсулой. Накануне, поужинав с коллегой, сорокалетний артист грустно промолвил: «Ну, все, пошел умирать…». Актёр злоупотреблял спиртным, хоть и пытался переодически превозмочь свою предрасположенность к алкоголю. По свидетельству вдовы Олега Ивановича, Елизаветы, у него было слабое здоровье и больное сердце. Несмотря на это, работал он всегда «на износ» и часто конфликтовал с режиссёрами, не желая сниматься в фильмах и работать в спектаклях, которые ему были не по душе. Похоронен он на Ваганьковском кладбище в Москве (участок №12).

***

Вспоминается и еще одно важное событие этого года, изменившее всю советскую музыкальную жизнь, – создание в Ленинграде первого рок-клуба.

Ленинградское рок-движение к 1981 году было весьма хаотичным и нестабильным. Многочисленные группы существовали сами по себе, порой не имея даже информации друг о друге. Концерты нередко заканчивались, едва начавшись, – с эффектным появлением милицейского «уазика».

В среде музыкантов практикуются в основном квартирные сейшены, – «левые» концертики в далеких общежитиях, в квартирах, или за городом. В то же время еще свежи воспоминания о тбилисских «Весенних ритмах-80», пошатнувших позиции многочисленных ВИА и качнувших дремлющее общество вибрациями рок-н-ролльного драйва. Записываются первые студийные альбомы, все чаще приезжают на гастроли ансамбли из других городов и крепнет дискотечное движение.

Начало 80-х принято называть кульминацией застоя, но именно тогда робко, пунктирно наметились новые возможности, одной из которых был и рок-клуб – государство в государстве. Чем более совершенной становилась клубная система, тем чаще приходилось попадать в ситуацию компромисса, фактически он стал формой борьбы. К сожалению, это поняли не все. Наиболее консервативные члены ЛРК, бывшие звезды и представители андеграунда призывали к анархии, отрицая тактику и сетуя на забвение старой питерской «идеи». Однако курс на разумный компромисс, учитывающий все «за» и «против», оправдал себя, т. к. любой ошибочный шаг мог оказаться последним для общего дела.

1-й Ленинградский рок-фестиваль в каком-то смысле был тоже крупным компромиссом. Официально он назывался «Первый городской смотр-конкурс любительских рок-групп Ленинграда». Даже такие независимые группы, как «АКВАРИУМ», «РОССИЯНЕ», «МИФЫ», скромненько писали заявки в оргкомитет «смотра-конкурса»… Товарищи в питерских кабинетах могли еще разрешить проведение смотра, но никак не фестиваля! Фестивали должны были утверждаться в Москве. Эта замечательная традиция, называть фестивали смотрами, тянулась вплоть до 1986 года.

Весной 1981 складывается первоначальная структура Ленинградского рок-клуба (ЛРК), остающаяся неизменной на протяжении нескольких лет. Она соответствовала статусу любительского объединения: все текущие дела клуба публично обсуждаются на общем собрании, там же утверждаются решения, принятые советом, который избирается открытым голосованием и действует в соответствии с уставом (число членов совета первоначально не превышало 7 человек). Члены совета выбирают председателя совета (президента клуба).

7 марта 1981 состоялся первый концерт, грандиозное по тем временам рок-действо с участием групп «ПИКНИК», «ЗЕРКАЛО», «МИФЫ» и «РОССИЯНЕ» в помещении Театра народного творчества (ЛМ ДСТ), где рок-клуб получает прописку и статус любительского объединения. Этот день и принято считать днем рождения ЛРК. С этого дня начинается легальная жизнь ленинградского рока, полная забот, надежд и мелочных, унизительных проблем. Профсоюзное руководство города жестко контролирует каждый шаг своего приемного дитяти. Тем не менее, движение набирает силу, обостряется борьба с многочисленными чиновниками за право существования.

Это была первая попытка властей взять под присмотр самое мощное проявление молодежной культуры тех лет. Но власти действовали не слишком оперативно – группа «Аквариум», например, выступала с концертами (в разных составах, но с неизменным лидером Борисом Гребенщиковым), аж с 1973 года. А «подпольные» квартирные рок-концерты к 80-м годам стали привычным явлением. Уже проходили рок-фестивали в эстонском Тарту (с 1978г.) и в 1980-м в Тбилиси.

Проблем у музыкантов, вступавших в рок-клуб было выше крыши: при регистрации новой рок-группы, надо было соблюсти все бюрократически-идиотические формальности того времени, потом группы должны были проходить худсоветы и обязательную цензуру текстов. Но обе стороны (рок-группы и соваппарат) стремились к нелепому союзу. Первые – чтобы иметь площадку для выступлений, возможности для записей и репетиций, вторые – чтобы присмотреть за молодежью и «подпольными» движениями. Тот самый случай, когда наливают молодое вино в старые мехи: последствия давно предсказаны.

Первыми группами-участниками фестивалей ленинградского рок-клуба стали «Аквариум», «Странные игры», «Россияне», «Зоопарк». В последствии присоединились группы «Кино» с Виктором Цоем, «Алиса» с Константином Кинчевым, группа «ДДТ» с Юрием Шевчуком.

Особую роль в клубе играли: Андрей Тропилло, создавший фактически первую в СССР частную студию звукозаписи, и Борис Гребенщиков.

В 1979 году талантливый звукорежиссер Тропилло, при технической и организационной поддержке Владимира Васильевича Кашинского, одного из руководителей и организаторов Дома пионеров и школьников Красногвардейского района, организовал в этом Доме пионеров кружок звукозаписи, в котором использовалась аппаратура, списанная фирмой грамзаписи «Мелодия». В конце 1970-х и начале 1980-х в своей неофициальной студии, названной им «Антроп», Тропилло записывал альбомы таких групп, как «Машина времени», «Аквариум», «Зоопарк», «КИНО», «Алиса», «Ноль», и даже организовывал концерты. Иногда Андрей выступал в качестве музыканта и бэк-вокалиста на записываемых им альбомах. Как правило, всё происходило без какой-либо оплаты, то есть и Тропилло не платил музыкантам, и музыканты не платили ему за запись в его студии.

«БГ», как все называли Гребенщикова, всегда был натурой разносторонней, эпической, можно сказать. Он определял масштаб и стиль питерской рок-тусовки: постоянный поиск выразительных средств, широкий культурологический контекст, внутренняя сила и серьезный позитивизм.

Советский рок – протестный. Он всегда был очень ориентирован на слова, стихи. Именно питерский «куст» дал сильных лидеров-поэтов: Гребенщиков, Цой, Кинчев, в дальнейшем Шевчук (переехал в Ленинград в 1986 году).

В Москве – у групп «Машины времени» и «Воскресения», стихи на мой взгляд, были несколько слабее, более сглаженные. Питерцы-же никогда не боялись петь в открытую о том, что их волновало в данное время.

Довольно интересным были «Устав рок-клуба» и «Положение о рок-клубе». В абсолютно казенной манере там перечислялись по пунктам цели и задачи, права и обязанности, привилегии и штрафы, иерархии и функции. Изредка попадалось слово «рок», и оно выглядело диковато в этом контексте. Скажем, такая фраза: «Рок-клуб ставит перед собой задачи по привлечению молодежи к широкому самодеятельному творчеству, повышению культуры зрительского восприятия и идейно-художественного уровня исполняемых произведений, а также по выявлению и пропаганде лучших образцов отечественной и зарубежной музыки данного жанра».

Спустя пару лет Николай Михайлов, президент рок-клуба, объяснял мотивы его создания следующим образом: «В начале 1981 года количество «сейшенов» в городе резко сократилось – «легальных» концертов почти не было, поскольку группы не имели официальных разрешений на выступления, а «нелегальные» администрация и милиция научились достаточно эффективно пресекать.

Однако в Ленинграде было порядка пятидесяти групп и колоссальная нереализованная тяга к выступлениям и общению. К тому же после Тбилиси отношение властей к року как будто несколько смягчилось… Поэтому музыканты и устроители концертов начали настойчиво атаковать городские организации, требуя решить эти проблемы. В конце концов Дом самодеятельного творчества пошел им навстречу. В то время там сменилось все начальство во главе с директором, и руководителями стали женщины… Они шутили: «если мы из-за вас погорим, наши мужья нас прокормят».

Ленинград заметно меньше Москвы и, несмотря на утонченность, в чем-то провинциальнее. Москва – гигантское столпотворение, ворох не связанных между собою клубков; это место, где можно жить годами, так и не зная, что происходит вокруг. Ленинград более статичен, там все «на виду». Частным проявлением этого и стало то, что в Ленинграде сформировалась единая община рок-музыкантов и примыкающей к ней богемы. Как в большой деревне, там были места, где каждый, не договариваясь, мог встретить каждого. Главное из таких мест для рокеров, хиппи, панков, художников-авангардистов и т. д. – знаменитое кафе на углу Невского и Литейного проспектов, имевшее неформальное наименование «Сайгон». 0 происхождении названия существует множество одинаково правдоподобных версий. В любом случае оно восходит к 60-м годам.

Каждый представитель местной примодненной публики хотя бы раз в день отмечался в «Сайгоне». С пяти до шести вечера у малокомфортабельных стоек с кофе можно найти почти всех и узнать все городские новости и сплетни. Для Ленинграда это была, можно сказать святыня. Кафе «Сайгон» упоминается в бесчисленных рок-произведениях; у какой-то группы даже есть песня: «Мы – дети «Сайгона». Многие считали, что на этом углу какая-то особая энергетика. А большое зеркало у входа будто бы прозрачно с противоположной стороны…

Итак, «дети «Сайгона» объединились в рок-клуб, и 7 марта состоялся первый концерт. Главными группами Ленинграда тогда были «Россияне», «Пикник» и «Мифы». Два последних ансамбля почти идентичны – они играли хард-рок и блюз, а пели нечто очень напоминающее Макаревича; штампы 70-х проникли в них максимально глубоко. Организационная структура рок-клуба представляла собой трехступенчатую иерархию. Основание пирамиды – «общее собрание» членов клуба – несколько сотен музыкантов плюс художники, фотографы, коллекционеры, организаторы и т. д. На «общем собрании» раз в год избирался Совет рок-клуба – семь наиболее уважаемых и инициативных членов клуба во главе с президентом, которые управляли всей текущей работой: прослушивали новые группы, находили места для репетиций, устраивали концерты и учебные семинары, занимались прессой, рекламой и т. д. Наконец, на самом верху, «кураторы» – сотрудники Дома самодеятельного творчества: они не вмешивались во внутреннюю работу клуба, но именно от них зависело окончательное утверждение программ и разрешение на проведение концертов. Независимость рок-клуб получил только в 1989 году.

Группы, состоящие в рок-клубе, могли выступать только бесплатно. Надежды «коммерческих» групп («Аргонавты», «Дилижанс»), таким образом, не оправдались, и они вскоре откололись от рок-клуба, предпочтя провинциальные, но профессиональные филармонии.

У рок-клуба не было ни собственной аппаратуры, ни отдельного помещения: зал ЛДСТ на улице Рубинштейна, 13, приходилось делить с народным театром и прочей городской художественной самодеятельностью. Эти нищенские условия поставили рок-клуб перед необходимостью балансировать между чистым энтузиазмом и традиционными для «сейшенов» хитрыми махинациями.

Либерализм «кураторов» не распространялся на «экстремистские» группы. За бортом рок-клуба осталась компания Свина (панк-группа «АУ») и группа, активно пропагандирующая религиозную тематику «Трубный зов» (нечто вроде западной группы «Юрай Хип»), певшая банально-прямолинейные песни на евангельские сюжеты и пользовавшаяся особой благосклонностью «вражеских» радиостанций: «Би-би-си» и «Голоса Америки».

Свой отказ сотрудничать с этими группами рок-клуб мотивировал в основном тем, что они не могли бы давать концерты. «АУ» просто потому, что это панки, «Трубный зов» – потому что религиозная пропаганда в «светских» учреждениях у нас запрещена (у себя в баптистской церкви они могли выступать и выступали).

Позднее, примерно в 1983 году, двое из «Трубного зова» были арестованы, как было официально заявлено, при попытке перейти советско-финскую границу и осуждены. Так закончилась на тот период история единственной нашей номинально «диссидентской» рок-группы. В любом случае результат мог бы быть не столь печальным, если бы рок-клуб и городские власти проявили больше гибкости, а «Трубный зов» больше заботился бы о своей здешней аудитории, а не о скандальном паблисити на Западе. В конце 1987 года руководитель «Зова» А. Баринов был освобожден и уехал на ПМЖ в Англию вместе с семьей.

На данный период делаются попытки воскресить группу.

***

Ну что еще вспоминается из этого периода?

В этом году выходит книга стихов Владимира Высоцкого «Нерв». Высоцкий мечтал когда-нибудь увидеть книгу своих стихов, где его имя будет набрано кириллицей, но к сожалению не дожил до этого момента. Аннотация сухо сообщала: «В сборник вошли произведения широко известные, а также публикующиеся впервые». В книге были напечатаны 130 стихотворений, но все равно большая часть наследия Высоцкого оставалась в стране под негласным запретом.

С выпуском «Нерва» была связана легенда, которую потом упомянул Булат Окуджава в песне «Как наш двор ни обижали», посвященной бардам его времени:

«Как с гитарой ни боролись – распалялся струнный звон.

Как вином стихов не портили – все крепче становилось.

А кто сначала вышел вон, А кто потом украл вагон.

А все теперь перемешалось, все объединилось».

Украденный вагон, о котором поется в песне, – это вагон с «Нервом». Говорят, что книги не дошли до читателя именно по этой причине – кто-то украл вагон дефицитных книг. А всего их было 55 000 экземпляров. О книге слышали все, многие читали рецензии на нее в «Юности» и «Литературном обозрении», но в глаза никто не видел и в руках не держал почти никто.

Несколько экземпляров, говорили, было в Библиотеке им. Ленина, и были люди, которые переписывали ее там от руки, а потом перепечатывали на пишущих машинках. Но факт остается фактом – «Нерва» не было даже на черном рынке. Была еще одна, правдоподобная по тем временам, версия, что книга разошлась по обкомам КПСС.

***

Случилась в этом году и авиакатастрофа, в которой погибло все руководство Тихоокеанского флота.

В феврале 1981 года в Ленинградской Военно-морской академии проходили командно-штабные учения без привлечения реальных сил. На него съехался весь руководящий состав советского военно-морского флота. 30 января из Владивостока в Ленинград на Ту-104 прилетело руководство Тихоокеанского флота. Через неделю, командующий флотом Эдуард Спиридонов с женой, 17 адмиралов и генералов, два десятка капитанов 1 ранга – всего набралось 52 человека – на этом же самолете улетали домой. С собой моряки везли из Ленинграда дефицитные товары, которые вызвали существенный перегруз в самолете. Плюс – неправильное расположение багажа, оказавшегося ближе к хвосту и значительно ухудшившего аэродинамику самолета. Кроме того, экипаж начал взлет на несколько сот метров раньше, чем обычно. В итоге, на восьмой секунде полета самолет вышел из равновесия. Положение усугубил сильный встречно-боковой ветер. Самолет накренился на правое крыло. Так и не выйдя за пределы взлетной полосы, самолет перевернулся, упал и мгновенно взорвался. Погибли все. В одну минуту Тихоокеанский флот остался практически без командования. Кстати, по телевидению и в прессе о катастрофе ничего не сообщили. Единственная газета, которая поместила маленькую заметку о случившемся, – «Красная звезда». На предпоследней странице написали, что в авиакатастрофе разбились командующий Тихоокеанским флотом Э. Н. Спиридонов, и другие. Поскольку одной из ведущих версий произошедшей трагедии, был умышленный террористический акт, – флот был приведён в состояние полной боевой готовности. Информация об авиакатастрофе была практически полностью засекречена. В свидетельствах о смерти у погибших было написано «умер», а не «погиб при исполнении служебных обязанностей».

Официальная версия катастрофы, – нарушение центровки. Но спустя 20 лет эксперты пришли к выводу, что причиной трагедии послужил несимметричный выпуск закрылков и появившийся крен.

Гибель командования Тихоокеанского флота – одна из самых трагических авиакатастроф тех лет в Советском Союзе.

***

Немного расскажу и о компьютерах. Компьютеры в СССР в те годы уже были! Но не персональные. Выглядели они приблизительно, как газетный ларек, весили соответственно и работали на них лишь в стенах научно-исследовательских институтов.

Но время шло и вскоре у компьютеров появились более-менее компактные дисплеи, потом и с четырехцветной графикой. Глаза от этих цветов через 15 минут сбивались в кучку, но все равно это было круто.

Для людей, разбирающихся в радиотехнике, печатали схемы в журналах «Юный техник» и «Радио», для самостоятельной сборки компьютера и поверьте, на тот период таких умельцев в стране было предостаточно! Вместо мониторов закупались самые дешевые переносные телевизоры, в роли корпуса выступала коробка из-под обуви, а клавиатурой служили кнопки с наклеенными сверху пуговицами, на которых от руки писались буквы и цифры. Все программы писались на магнитофонные кассеты. И что самое интересное, – вся эта игрушечная композиция неплохо работала!

В этом году в Зеленоградском НИИТТ НПО «Научный Центр» разработал первый в СССР персональный компьютер. Машина эта проектировалась как персональная, то есть для пользования населением. Уже с 1982 года десятки, а потом сотни тысяч компьютеров выпускались на заводе «Квант», Министерства электронной промышленности СССР.

***

И вновь немного о музыке. В конце этого года, газета «МК» опубликовала список лучших песен года.

Лидерами оказались два номинанта: «Машина времени» (6 песен) и Алла Пугачёва (4 песни). Привожу список целиком, для тех, кто хочет вспомнить, что мы слушали в том далеком 1981 году:

1. «Поворот» – «Машина времени».

2. «Там, в сентябре» – Валерий Леонтьев.

3. «Не забывай» – Юрий Антонов.

4. «Московский романс» – Алла Пугачёва.

5. «Я вспоминаю» – Юрий Антонов.

6. «Летний вечер» – Группа Стаса Намина.

7. «Кого ты хотел удивить?» – «Машина времени».

8. «День рождения» – «Машина времени».

9. «Когда я уйду» – Алла Пугачёва.

10. «Мода» – «Аракс».

11. «Синяя птица» – «Машина времени».

12. «Будет день» – «Машина времени».

13. «Пока горит свеча» – «Машина времени».

14. «Ливень» – «Автограф».

15. «Гадалка» – Жанна Рождественская и ансамбль «Фестиваль».

16. «Ирландия. Ольстер» – «Автограф».

17. «Уходя, уходи» – Алла Пугачёва.

18. «Все, как прежде» – «Аракс».

19. «Поднимись над суетой» – Алла Пугачёва.

20. «Танец на барабане» – Николай Гнатюк.

Среди лучших дисков года были названы:

1. Рок-опера «Звезда и смерть Хоакина Мурьетты» («Аракс»).

2. «Диско Альянс» («Зодиак»).

3. «Люксембургский сад» (Джо Дассен). 4. «Музыкальный глобус» («Весёлые ребята»).

5. «Большой успех» (Демис Руссос).

6. «Альбом» («АББА»).

7. «Гимн Солнцу» (Группа Стаса Намина).

8. «Прибытие» («АББА»).

9. «Сестра Керри».

И снова обо мне

1

Итак, месяц назад, в декабре прошлого года мне исполнилось уже 16 лет. Праздновали мы этот новый год в нашей квартире. Была конечно Ольга Пантюхова, еще кто-то из наших общих друзей. Ну и конечно мои мама и бабушка.

В новогоднюю ночь, по давно заведённой традиции, вся страна с интересом смотрела «Голубой огонёк» и мы в том числе. Все ждали новой встречи со своими кумирами, новых шлягеров в их исполнении. По большому счёту, «Огонёк» 1981-го не обманул зрительских ожиданий: свежих песен действительно было спето немало. Однако поистине всенародную любовь в дальнейшем суждено будет снискать только двум из них: «Маэстро» Раймонда Паулса и Игоря Резника в исполнении Аллы Пугачёвой и «Скачки» от «Машины времени».

По одной из легенд, Резник писал слова «Маэстро», имея в виду другого маэстро – бывшего возлюбленного Пугачёвой – Константина Орбеляна. Но народ расшифровал песню по-своему: в его интерпретации под «Маэстро» скрывался не кто иной, как Раймонд Паулс. Во-первых, он был автором музыки, во-вторых, именно он так виртуозно подыгрывал на рояле Пугачёвой в том знаменитом «Голубом огоньке». В итоге под эту гениальную музыку родилась красивая легенда о любовном романе певицы и композитора. Пугачёва кстати, в такой легенде нуждалась больше всего. Несмотря на то что слухов и сплетён вокруг её имени все эти годы роилось предостаточно, настоящей «лав стори» ей как раз и не хватало. Да, страна знала всех мужей звезды номер один, но ни один из них не играл в её звёздном имидже большой роли. Один оказался рядовым циркачом и ушёл от неё ещё до её звёздной славы, другой хоть и был кинорежиссёром с плейбойской внешностью, но широким кругам был мало знаком (хотя именно он стоял у истоков так называемого «Театра Аллы Пугачёвой», но этот секретный план был известен только избранным). Совсем другое дело – Раймонд Паулс. Загадочный прибалт в смокинге, автор блестящих мелодий, да ещё за роялем. Короче, Пугачёву и Паулса «поженили».

После просмотра «Огонька» мои предки пошли спать, а мы, как всегда продолжили пить вино, потом пошли прогуляться по городу и вернулись часам к четырем, как раз к началу передачи: «Ритмы зарубежной эстрады» – одной из наших любимых музыкальных телепередач того времени. Ближе к утру все друзья разъехались по домам, а мы с Ольгой легли спать…

2

После зимних каникул, которые я проводил с Ольгой в основном у себя, или у нее дома (когда никого не было), я вновь начал учебу в ПТУ. С Нового года у нас поменяли мастера и вместо любившего выпить, бородатого работяги, поставили довольно молодого, симпатичного преподавателя, Александра Субботина, который, как потом выяснилось, помимо основной работы, был еще и руководителем вокально-инструментального ансамбля – был вокалистом и гитаристом.

У нас в группе учились Саня Архаров из Петергофа, – он уже стучал где-то на барабанах и Саня Румянцев, также умеющий играть на гитаре. И возникла у нас троих идея: создать в нашей «путяге» свой ансамбль.

В ПТУ нашлись и инструменты, и усилители с колонками, так что мы рьяно взялись за дело. Мы, уже и сами довольно много умели, правда, меня поставили на бас-гитару, а с басом я в те годы, мягко говоря «не дружил». Пришлось осваивать инструмент почти с нуля, что в прочем сразу и пригодилось, так как приезжая домой я тут же делился полученными знаниями с Ольгой, которая в это время тоже осваивала бас-гитару.

Дома мы продолжали играть втроем: я, Андрей Годунов и Ольга. Кстати тогда, на репетициях в ПТУ, я впервые услышал записи московской группы «Машина времени», которые принес наш новый мастер, и они мне очень понравились. Мы с музыкантами из училища, начали тут же что-то подбирать из их репертуара. Приезжая домой, я делился всем, чему научился в музыкальном плане уже со своими друзьями.

Порой все вечера мы просиживали с Андреем у меня дома «снимая» какие-то, понравившиеся нам песни. Мы крутили на пластинке, или магнитофоне песню, порой по несколько десятков раз, чтобы в итоге, один в один подобрать все аккорды на гитаре, басовые и соло-партии. Потом заучивали это все наизусть и уже сами играли в две гитары, а Андрей пел. Порой записывали наши творения на магнитофон. Немного подкопив со своей стипендии в 30 рублей, я, после училища ехал в магазин «Дом музыки», находящийся не далеко от станции метро «Академическая» и что-то покупал себе для занятий музыкой: приставки для гитары, иногда микрофон, струны и медиаторы для гитары и т. д. Так, постепенно дома накапливалось все больше всяких музыкальных полезностей. Один раз даже банджо купил шестиструнное за 80 руб, – уж очень мне захотелось на банджо научиться играть. Побаловались с ним пару месяцев и успешно забросили в дальний угол. Не стыковался звук банджо с нашей музыкой.