Моя жизнь. Книга вторая. 1979—1994

Честно говоря прибираться в комнате и следить за порядком я терпеть не мог. У меня всегда был художественный беспорядок. Прибирался я в комнате только в преддверии праздников, когда должны были прийти гости. Я всегда считал и считаю, что не в окружающей обстановке дело, не в чистоте и порядке в квартире, а в увлеченности чем-то, в том, что в голове происходит, а не вокруг.

Вечером Чара теперь всегда гуляла с нами, а вот утром вставать раньше времени и выходить прогуляться с ней очень не хотелось, но что не сделаешь ради друга. Сначала шел гулять с собакой, а потом в школу. А в дальнейшем уже ее одну выпускал, – она сама спускалась по лестнице, немного гуляла во дворе, потом возвращалась назад. Через год, она, к сожалению, попала под машину, и мы ее похоронили в парке.

В эти же весенние дни, как я уже упоминал выше, я пошел учиться в радиокружок в ДПШ и вскоре неплохо стал разбираться в схемах, что-то уже сам начал собирать, – в основном усилители. К тому времени я уже купил звукосниматель на гитару и его надо было куда-то подключать. Делал и светомузыкальные установки. Как раз в то время самодельные светомузыкальные устройства с экранами только входили в моду и в журналах «Радио» частенько публиковали их различные схемы. Начали продаваться светомузыкальные устройства и в магазинах, но дороговато было для нас.

Кроме этого, наша неразлучная четверка: я с Ольгой Джураевой и Саня Ильин с Леной Кочкиной, записались в нашей школе, в секцию легкой атлетики, которую преподавала наша преподаватель по физкультуре Яковлева Марина Леонидовна. Ее дочка, Лена Яковлева, училась тоже в нашем классе, а жили они в служебной квартире, находящейся прямо в школе и мы частенько у нее сидели в гостях. Через несколько лет, они получили новую квартиру по адресу: Заводской проспект, дом №48.

Теперь мы, через день оставались после занятий в школе и бегали по три километра, готовясь к будущим соревнованиям по кроссу между школами, которые должны были состояться в мае. Помимо всего этого, половину нашего 7-А класса, в которую опять же вошла и наша неразлучная четверка, и половину 7-Б класса стали готовить к областной игре «Зарница», проходившей каждый год в городе Луга, в военном городке. Занималась с нами пионервожатая Надежда Владимировна Савинова. Но мы все звали ее просто Надя. Она работала на Ижорском заводе, и их цех шефствовал над нашим классом. Была тогда в моде такая практика.

Нас учили стрелять из мелкокалиберных винтовок в тире, который находился за баней, что напротив кинотеатра «Пламя», учили собирать-разбирать автоматы Калашникова. Нас собирали после уроков в школьном физкультурном зале, и мы ходили по кругу, распевая строевые песни, выкрикивая речевки, оттачивая повороты всем строем и т. д.

В это же время, дома, мы с Андреем «Сэмом» Годуновым переоснащали наши гитары. Андрей тоже купил к своей гитаре звукосниматель (стоил он 9 рублей), подключили гитары к самодельным усилителям, переделанными мной из старого проигрывателя и лампового приемника, и глушили в свободное время соседей, продолжая мечтать играть в собственном ансамбле.

Совершенно не понимаю сейчас, как у меня тогда на все это хватало времени! Каждый день тянулся как неделя! Сейчас у меня даже возникает предположение, что для детей, время течет как-то по другому. Более медленно.

15

К концу мая подошло время соревнований между колпинскими школами по легкой атлетике: кросс с эстафетными палочками. Каждому из нас надо было пробежать свой кусочек дистанции, – 1 километр, и передать палочку следующему участнику. Начинался кросс где-то в районе моего дома, на улице Веры Слуцкой, потом участники бежали по улице Пролетарской, через большой Ижорский мост, и куда-то дальше по Тверской. Мой участок был от конца Ижорского моста и заканчивался на улице Тверской.

Скажу честно, я «сдох», уже после 500 метров и еле-еле добежал до следующего участника. Сказались наши уклонения от тренировок, так как мы больше прятались по кустам, чем бегали. Больше заниматься легкой атлетикой мне как-то не хотелось, и я ушел из секции, а за мной и Саня Ильин.

В этом же месяце случилось радостное, давно ожидаемое мной событие: мои мама и бабушка поднакопили деньжат, скинулись и купили мне первый в моей жизни бобинный (катушечный) магнитофон «DAINA» («ELFA-29) Вильнюсского электротехнического завода.

Это было счастье! Мы специально поехали с мамой в Ленинград, в универмаг «Гостиный двор», и я сам выбрал себе магнитофон, соответственно, на ту сумму, которая у нас была. А стоил он 115 рублей. А вообще, все тогда мечтали о советском магнитофоне «Астра», но нам эта техника тогда была не по карману.

Теперь я, каждую субботу стал записывать популярные западные группы по радио. Кстати, для тех, кто не знает, радио тогда было проводное и в каждой квартире были установлены специальные радио-розетки, куда подключались радиоприемники.

Была по радио тогда программа «Ваш магнитофон», где только и можно было услышать и главное записать на магнитофон, популярную западную музыку. Выходила эта радиопрограмма по субботам в 23 часа вечера. К магнитофону специально прилагался шнур для этих целей: с одной стороны вилка, как у всех электроприборов, а с другой круглый штекер для подключения к магнитофону. С помощью этого шнура можно было и с телевизора звук записывать.

Генка Фалев вскоре отвез меня в Петро-Славянку к знакомому его старшего брата Лехи, у которого давно уже был магнитофон «Астра» и куча бобин с записями западных поп и рок-групп. Я тут же переписал у него самые популярные на тот период группы: «Бонни-М», «АББА», «Deep Purple». С последней группы у меня началось знакомство с западным хард-роком, на который я вскоре и переключился полностью. Советских исполнителей, которых нам навязывали по телевидению и радио, мы не слушали принципиально! Подростки, всегда, во все времена выбирали то, что не очень нравилось их родителям! Мы не были исключением. Хотя моей маме эти новые группы, как ни странно понравились. Впрочем группа «АВВА» на тот период нравилась абсолютно всем.

Теперь дома у меня с утра до вечера стала греметь западная музыка. Именно греметь, так как я конечно, с первых же дней подключил магнитофон через усилитель и выставил большие, самодельные колонки на лоджию.

Бывало, записывал я кое-что и из советской эстрады. Например, из советских исполнителей в эти годы, бешено набирал популярность певец Юрий Антонов, ну и Алла Пугачева была на пике своей популярности. Начали появляться в народе и подпольные записи советских начинающих рок-групп.

Советские граждане переписывали друг у друга песни Владимира Высоцкого, но меня он тогда не особо интересовал, хотя и у меня была бобина с его песнями и анекдотами, которые он сам рассказывал. У нас в классе учился Дима Соломатин, а его брат был фанатом Высоцкого, – вот у него я и переписал кое что.

В школе, у знакомых, которые занимались фотографией, я купил несколько черно-белых плакатов рок-групп, со страшными рожами: «IRON MAIDEN» и «NAZARETH» и решил заняться копированием их и продажей копий. Склеил несколько листов прозрачной бумаги-кальки, перерисовал на нее плакаты, а потом через переводную бумагу перевел на листы ватмана. Заштриховывал все карандашом, точно так же как на оригинале. Получалось очень неплохо и несколько таких шедевров у меня тут же купили ребята со двора, но… как и всегда, мне это дело быстро надоело и я переключился на другие выдумки. Рисовал я на больших листах ватмана и героев советских мультфильмов, раскрашивал их гуашью, покрывал лаком и дарил друзьям. Спустя много лет, после окончания школы, я как-то зашел в гости к бывшей однокласснице Лене Кочкиной и с удивлением увидел у нее на стене свой большой рисованный плакат из мультика «Ну погоди!», который я ей подарил еще в школе. Конечно было приятно, что мои работы у кого-то еще сохранились!

16

Перед поездкой на игру «Зарница», мы поехали в поход в Шапки. Наша пионервожатая Надя Савинова, видно хорошо знала формулу, по которой ничто так не спаивает коллектив, как коллективный выезд на природу. Она этот поход и устроила с помощью комсомольской организации Ижорского завода.

Она объяснила нам, что поедем мы в Шапки на Нестеровское озеро, где каждое лето проходят туристические слеты, и вообще там очень красиво.

(Шапки (фин. Hattula) – посёлок в Тосненском районе Ленинградской области. Административный центр Шапкинского сельского поселения. Посёлок получил своё название от Шапкинских высот – больших (высота до 89 м над уровнем моря) песчаных холмов, напоминающих по своей форме шапки. Окрестности очень живописны – сосновые леса, озёра во впадинах – привлекают сюда множество туристов. А. Б.)

На Ижорском заводе, комсомольская организация выдала ей пару палаток, котелки и прочие походные атрибуты и вот, как-то ранним субботним утром мы отправились в путь. Команда для поездки на игру «Зарница», была собрана из наших двух седьмых классов «А» и «Б». В поход поехали те же мальчишки и девчонки, которые были отобраны для участия в «Зарнице».

Ехали мы около двух часов на электричке, до станции Шапки, потом шли пешком и наконец, вышли к озеру. Разбили палатки на берегу, насобирали дров на ночь и стали отдыхать и веселиться.

Мы с Саней Ильиным играли на гитарах, пели, во что-то играли, пили втихаря вино, прихваченное с собой…

Как я уже упоминал, это был первый год, когда я начал выпивать незаметно от предков. Впрочем, на праздники, мне уже разрешали пить немного сухого вина. Разве могли моя мама и бабушка знать, что стоящее на столе в бокалах сухонькое, только отвлекающий маневр. Все основное действие проходило под столом, когда мои предки выходили по своим делам из комнаты. Тут же из потайного местечка появлялась очередная бутылка крепленого портвейна, чаще всего «Агдама», называвшегося еще в просторечии «ТУ-ТУ», по его стоимости: 2 рубля, 2 копейки, «Кавказ», или «Портвейн 777». Впрочем, мы и «Вермутом» с «Яблочным» вином не брезговали, хотя гадость была еще та! В общем, что было в продаже в магазине, то и пили, кроме водки. Стоило моим предкам выйти из комнаты, портвишок, разливался быстренько по целому стакану для мальчиков и по половинке, для девочек, и так же быстренько выпивался по кругу… Впрочем, я несколько отвлекся. Вернемся к походу.

Ночью, все желающие получили возможность поплавать на лодках, так как на озере оказалась небольшая лодочная станция. Этим в первую очередь воспользовалась наша «великолепная четверка». Я поплыл с Ольгой Джураевой, на веслах сидел парень из параллельного 8-го класса Олег Николаев, а Саня Ильин поплыл с Леной Кочкиной. У них тоже был свой гребущий, наш одноклассник Саня Тикин (в 2000-ом году он уехал на ПМЖ в США, сейчас живет в Сан-Франциско). Кстати его мама Любовь Ивановна Тикина, преподавала у нас в школе русский язык и литературу.

Мы плавали несколько часов в ночной тишине. В спокойной воде озера, отражался свет луны. Романтика! Наши гребцы сидели на веслах, а мы полулежали на задних скамейках и обнимались-целовались.

Затем, наплававшись и уступив место другим желающим поплавать, мы вылезли на берег, допили вино и пошли спать… в разные палатки. Мальчики в свою, – девочки в свою. Так требовала наша пионервожатая Надя, во избежание непредвиденных ситуаций. Хотя какие могли быть ситуации в палатках, битком набитых людьми.

Утром мы наварили, как сейчас помню, большой котелок рисовой каши со сгущенкой, и потом ни как не могли ее доесть. Опять мы что-то пели, веселились, а ближе к вечеру стали собираться домой. Наш отдых закончился.

17

За несколько дней до отъезда на Зарницу, к нам в школу приехал фотограф, фотографировать классы на память, а также и отдельных учеников, кто хотел. И вот тут-то и случилась перваямоя ссора с Ольгой Джураевой. Мы сидели с ней за одной партой и я предложил ей сфотографироваться вдвоем на память, а она, видно застеснявшись, отказалась.

Тут же ко мне подошли наши одноклассницы и подруги Ира Гусева и Лена Устинова, и предложили мне сфотиться с ними. Ольга тут же сказала, что если я пойду фотографироваться с ними, она обидится, а я назло ей, конечно же согласился, раз она сама не захотела фотографироваться со мной. Тем более, что Ира и Лена мне нравились, – почему бы и не сфотиться с ними на память.

Ольга тогда действительно обиделась, пересела тут же за другую парту и больше со мной не разговаривала. Вскоре мы поехали на «Зарницу», но с Ольгой мы так и продолжали играть в молчанку и вообще старались не встречаться в свободное время.

В Луге нас разместили на территории какой-то военной части в домиках-бочках (полукруглые летние домики с узким проходом посредине и двухъярусными кроватями по бокам). Каждый день проходили какие-то смотры, соревнования, конкурсы, но мы с Ольгой так и продолжали не замечать друг друга.

Продолжилась наша ссора и эта игра в молчанку и после нашего возвращения с «Зарницы» в Колпино. Вскоре мы все ушли на летние каникулы и я, так все лето с Ольгой и не виделся. Да особо из-за этого и не переживал вроде, – других дел хватало.

18

В начале лета моя бабушка устроилась на временную работу в городской парк ночным сторожем, а потом и мама, рабочим по уборке территории. Летом, на каникулах, я все чаще стал приходить к ним на работу. Теперь в городском парке у меня был «блат», – я мог бесплатно проходить на концерты, периодически устраиваемые там, проходящие на открытой летней сцене.

Как-то я зашел в подсобное помещение на сцене городского парка и впервые увидел огромный профессиональный микшерный пульт. Это сейчас они небольшие, а тот пульт был на ножках, длиной метра два, со всякими ручками, кнопками и ползунками. Я тут же загорелся идеей сделать у себя дома такой же и принялся за дело.

Купил метровую чертежную деревянную доску, сделал из нее наклонный стол, выпилил в ней отверстия под магнитофон и проигрыватель, установил кучу выключателей, каких-то тумблеров, индикаторов, вольтметры и амперметры, найденные в строящихся рядом домах. На стройках тогда вообще можно было много чего интересного найти. Подключил ко всем этим выключателям и тумблерам все, что у меня было в комнате электрического: прожектора из фар, магнитофон с проигрывателем, светомузыку, прожектор на зеркальный шарик и т. д. Еще навыдумывал всяких наворотов, типа, садишься на диван – выключается свет в комнате, и включается музыка и светомузыка.

Теперь моя комната вообще выглядела круто, по моим меркам, да и по мнению друзей тоже. На одной стене, где стоял диван, была нарисована картина с тиграми. Вся другая стена, над тахтой, была завешана большими и маленькими черно-белыми фотографиями и плакатами западных рок-групп. Здесь же я повесил и пустые пачки из под фирменных сигарет, привезенные мной из Славянки. Я много чего оставил в нашем старом доме, но вот пустые пачки из под фирменных сигарет забрал. Взял и пустые алюминиевые банки, из под фирменного пива, оставленные у нас студентами. Ну как было бросить это богатство, ведь в СССР такое не продавалось.

Вскоре у меня в гостях стали бывать, помимо Ольги Джураевой, Сани Ильина и Лены Кочкиной, и другие мои новые знакомые-одноклассники, уже заранее договариваясь справлять некоторые праздники у меня. Что в дальнейшем и стало происходить регулярно.

19

Вообще, в те времена я много за что брался. Что-то получалось, что-то нет, но зато все дни были заняты чем-то интересным. Помню, в начале лета, в городском парке, где работали мои мама и бабушка, мне вдруг приспичило, из спиленного там толстого дерева, выдолбить фигуру деревянного бегемотика, в натуральную величину, – фотку такой фигуры увидел в журнале. Вот и загорелось!

Дело в том, что в пионерском лагере «Ладожец», я немного занимался в кружке резьбы по дереву и дома в Славянке тоже пытался вырезать страшные рожи из дерева. Меня студенты, снимающие у нас комнату заразили, – они тоже всякие страшные рожи вырезали из деревянных половинок чурбаков, которые находили у нас в сарае и вешали на стену. Дома у меня были, кое-какие инструменты: стамески, резцы по дереву, топорик и прочее, и я рьяно взялся за дело. Каждый день приходил в бабушкино дежурство в парк и усердно долбил это дерево. Но, уже выдолбив морду, так же резко охладел к этому занятию и бросил.

У меня, кстати всегда присутствовала такая нехорошая черта в характере: я очень быстро завожусь, придумав сделать что-то, но если у меня не получается довести начатое дело до конца за пару дней, я к нему охладеваю и уже не хочу им в дальнейшем заниматься.

Теперь у меня, через бабушку появились новые знакомые и в парке на «Чухонке», так как организация паркового хозяйства, обслуживала оба этих парка. Теперь я мог, например, брать лодку или водный велосипед бесплатно и без паспорта, под честное слово и конечно я с друзьями, этим частенько пользовался.

20

Продолжалось лето. Мы ходили купаться и загорать на пляж «Чухонки», или на «детский пляж» к «ДПШ» (Дом пионеров и школьников). Частенько брали лодки или водные велосипеды на прокат, на лодочных станциях.

Вечерами вся наша дворовая компания частенько собиралась на берегу протоки, разделяющей наш новый район и Чухонку. Порой мы сидели там до глубокой ночи. Жгли костер, купались, играли на гитарах, пели песни, рассказывали всякие истории, анекдоты.

В августе я наконец-то купил с рук свою первую электрогитару, правда самодельную, за тридцать рублей (настоящие электрогитары советского производства стоили в магазине от 180 до 250 рублей). От настоящей она не отличалась ничем, кроме веса, – весила она довольно прилично, но для меня это не играло роли. Главное что она смотрелась неплохо, подключалась и довольно хорошо звучала. Вскоре мы с Сэмом съездили в Ленинград и купили ему тоже тембро-блок для акустической гитары (накладка с двумя звукоснимателями и ручками тембра и громкости).

Теперь и Андрюхина гитара неплохо звучала через усилитель.

Мы конструировали новые колонки, делали усилители. Вот с тех дней мои соседи уже начали серьезно нервничать, не зная, что от меня ожидать дальше. Наша «музыка» теперь громыхала каждый вечер все громче и громче. А дальше, когда я купил с рук ударную установку, для них вообще начался кошмар, но об этом расскажу позже.

21

Лето подошло к концу. И в последние летние дни, у меня чуть не начался новый школьный роман. У нашего одноклассника Сергея Киселева был свой самодельный моторный катер и водные лыжи. Как то я попросил Серегу научить меня кататься на водных лыжах. Сейчас уже не помню как, но в тот день с нами: я, Сергей и наш одноклассник и друг Сергея, Андрей Зорин, оказалась и наша одноклассница Ира Гусева, которой я в тайне симпатизировал. И вот я начал учиться ездить на водных лыжах. Сижу на берегу Ижоры, на мостике, на ногах водные лыжи самодельные, в руках веревка от катера с деревянной ручкой. Серега, Андрей и Ира сидят в катере. Мы пробуем первый раз, катер тронулся с места и я погрузившись по пояс, переворачиваюсь. Пробуем второй раз, катер рванул быстрее, я начинаю вновь погружаться, но катер разгоняется, меня выталкивает на поверхность, и вот я уже лечу по водной глади реки Ижоры. Мы мчались почти до самого устья реки, где она уже превратилась в узкую, заросшую камышами протоку. Потом назад.

Мне так было радостно, особенно от того что Ира что-то мне радостно кричала, улыбалась, махала рукой, радуясь моим успехам. Это было так приятно и волнительно. Я уже не вспоминал Ольгу Джураеву и надеялся на новые отношения.

Начался новый учебный год. Мы перешли в восьмой класс. В первые же учебные дни я написал Ире Гусевой на уроке записку, с предложением встречаться, на что она ответила, как сейчас помню, двумя словами: «Есть надежда!». Но, надеждам так и не суждено было сбыться. Вскоре я вновь помирился с Ольгой Джураевой, по ее инициативе (она сама подошла и попросила прощенья), и мы опять начали с ней встречаться. С Ирой так ничего и не получилось.

Вечерами, после школы, наша четверка вновь шла ко мне, и мы сидели до ночи, слушая в мигающем полумраке музыку, обнимаясь, целуясь, а потом мы с Саней шли провожать девчонок по домам.

Пытаюсь сейчас вспомнить, а какую мы слушали музыку в то лето. На ум приходят популярные на тот период зарубежные исполнители: Демис Руссос, дуэт Баккара, Джо Дассен, группы «АББА» и «Бонни-М». Из советских мы слушали довольно часто только что вышедший «двойник» (в одной открывающейся обложке две виниловых пластинки) – рок-опера: «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Она пользовалась в те дни огромной популярностью, и наши девчонки многие куски из нее наизусть знали. Также у меня на магнитофоне был записан только что вышедший в прокат весь фильм «Дартаньян и три мушкетера» и девчонки по несколько раз в неделю слушали его у меня дома (по телевизору фильмы повторялись довольно редко!) и рыдали над песней о Констанции, в исполнении Михаила Боярского.

Слушали мы конечно и Аллу Пугачеву, и некоторые советские ВИА, но лично я постепенно перешел в основном на западную музыку и советскую эстраду почти не слушал.

22

Продолжалась учеба в школе. Саня Ильин уже начал (по его признаниям) трахаться с Леной, и она вскоре даже вроде как сделала аборт от него. Средств предохранения от беременности тогда не было, точнее презервативы продавались в аптеках, но советская молодежь их покупать никогда бы не решилась. Все надеялись на авось!

Я же все не решался с Ольгой сексом заняться, хоть с ее стороны и было полное согласие. Что-то меня останавливало, и быть может это и к лучшему, – сейчас у меня остались о том времени только приятные, чисто романтические воспоминания. Несколько позже, немного поумнев, я уже сам был рад, что у меня с Ольгой не было интима. Понял, что ничего бы у нас с ней все равно не получилось. Слишком мы были разные и разные цели в жизни. На первом месте у меня была музыка, а Ольга пошла учится дальше, в 9—10 классы.

Как-то мой одноклассник, Саня Тикин принес книгу, где рассказывалось, как сделать самому электрогитару. Были там и чертежи разных гитар и радиосхемы внутренностей. Мы нашли фанеру, начали делать корпус, я начал уже внутренние схемы паять, но все застопорилось на изготовлении грифа гитары. Ну ни как у нас он не получался. Так доделать хоть одну электрогитару до конца мы и не смогли. Зато с усилителями и колонками я преуспел. Схемы усилителей я уже паял мощностью ватт по 20—30, и когда мы начинали что-то играть, слышно было аж на 1 этаже! Начались жалобы моей маме от соседей и наши отношения с ними стали медленно, но верно ухудшаться.

С дворовыми ребятами я тоже продолжал вечерами встречаться, хоть и реже. Мы бегали по новостройкам, играли на строящихся фундаментах трех будущих четырнадцатиэтажных домов, что сейчас стоят на нашем берегу реки, напротив Чухонки, играли в прятки в уже построенных рядом домах, но пока еще не заселенных. Частенько собирались всей толпой, с девчонками, в какой-нибудь пустующей пока квартире и опять играли в «бутылочку» или «кис-кис-мяу». Других игр, где можно целоваться, мы не знали.

Ну, про то, как играть бутылочку, думаю все знают: все садятся в круг, мальчишки и девчонки через одного, и крутят в середине бутылку. На кого покажут горлышко и дно бутылки, те должны поцеловаться. Игра «Кис-кис-мяу» была несколько сложнее: Выбирался ведущий и один участник, который стоял, отвернувшись от всех играющих. Ведущий показывал на кого-нибудь из толпы пальцем и спрашивал отвернувшегося участника: «Кис-кис?» И тот, должен был сказать либо «мяу», либо «брысь». Если он говорил «брысь», – ведущий показывал на следующего человека и вновь его спрашивал: «кис-кис?». Если, наконец, отвернувшийся говорил «мяу» – ведущий спрашивал его: «какой цвет?» и в зависимости от названного цвета, тот должен был предпринять определенное действие к тому, на кого выпал его выбор. Например: красный цвет, – поцеловать в губы, оранжевый – в щеку, голубой – обнять и поцеловать, и т. д. Все обозначения цветов мы придумывали сами.

23

Частенько, лазая по строящимся домам, мы тащили домой всякое, такое очень нужное мальчишкам строительное оборудование: новые прожектора, рулоны наждачной бумаги, новое сантехническое оборудование и прочее.

В это же время, мальчишки начали делать «воздушки» – ружья, стреляющие пластилином, или строительной замазкой, которой на стройках были целые горы. У кого получалось сделать все правильно, ружье, или точнее обрез, стрелял довольно сильно, далеко и прибольно, – синяки оставались на теле. Даже на голубей ходили охотиться.

Мы с Сэмом продолжали музыкальные занятия, я учил его играть по нотам, а он отлично подбирал песни с магнитофона на слух. Все чаще к нам присоединялась и Ольга Пантюхова, так же игравшая уже неплохо на гитаре (ее Андрюха Вихров «Фидель» учил играть). Иногда она заходила с «Фиделем», иногда одна и тоже старалась от нас не отставать. Кстати и пела она очень неплохо. Правда, в основном песни Аллы Пугачевой, от которой она тогда с ума сходила, – все стены ее комнаты были заклеены фотографиями певицы.