скачать книгу бесплатно
– Вот ты дебил! Теперь они знают твой IP-адрес. По нему вычислили место жительства и телефон.
– Бляха-муха! Что теперь делать? Что делать?
– Ну, дурень. Ну ты и дурень! Слушай, ты ещё большее ссыкло, чем я думал! – Вольт начал смеяться.
– Какого хрена ты смеёшься, сволочь? Что ты смеёшься?! – завизжал Клиф.
– Ты на страничке написал, что тебе четырнадцать лет? – Вольт продолжал смеяться.
– Написал.
– Н-да. Похоже, тебе даже не четырнадцать, а, скажем так, десять.
– Иди в задницу!
– Эй! Дебил! Вспомни сколько тебе на самом деле!
– Иди в задницу!
– Тебе двадцать лет. Двадцать лет, дурень!
– Ну и что с того?
– Ты знаешь, кто твой куратор? Наверняка, пацан лет шестнадцати. Все пугалки его рассчитаны на детей. А ты, здоровая детина, повёлся, сдрейфил, обосрался. Позор!
– Как быть-то теперь, Вольт? Как быть-то?
– Ты понимаешь, что ничего в реале он тебе сделать не может? И не станет. А вот ты – можешь.
– Что я могу?
– О! Идиот! Вот, тормоз-то! Ты же юрист будущий, если, конечно, доживёшь до окончания…
– Ты предлагаешь…
– Да! Я предлагаю его запугать. Реально, он совершает преступление с точки зрения УК. Включай мозги. Статья 102. Доведение до самоубийства. Наказывается ограничением или лишением свободы на срок до пяти. Твоя угроза, не пустой звук.
– Фу! – Клиф облегчённо выдохнул. – Вольтяра, спасибо! Спас.
– Всегда, пожалуйста!
Клиф хищно потёр ладони и вышел ВКонтакт.
Клиф куратору:
Эй, гнида! Ты знаешь, что твой IP-адрес уже определён. Жди ментов с минуту на минуту.
Куратор Клифу:
А ведь тебе не 14 лет, китёнок. Правда?
Допёр, наконец. Что, обделался?
Предлагаю другую игру. Для взрослых.
Ты скоро на нарах будешь играть. На своё очко.
Могу скинуть ссылку.
Пошёл в жопу со своими ссылками, петух будущий!
Он сам тебя найдёт.
Кто он? Чо ты мне паришь?
Из этой игры не так легко выйти, китёнок. Хоть тебе 14, хоть 114. Вверяю тебя в надёжные руки. Жди Его.
Кого его?
Куратор больше на связь не выходил.
* * *
Клиф уже почти забыл эту историю, когда в один из зимних дней ему пришло сообщение от неизвестного адресата.
Аватарка – чёрный круг. Ник тоже чёрный – «Чёрный блогер».
Открываем.
Здравствуй, друг! Это – конец.
Ты кто такой? Что тебе надо?
Перейди на мою страничку. Первый пост для тебя.
Так. Аккаунт, конечно же фейковый. Друзей – ноль. Информации – ноль. На страничке единственный пост. Он же – первый. Других нет.
Несчастный мальчик больше не мог жить с собой.
Ветра радости никогда не дули в его жалкой стране. С чего радоваться, если ты – хуже всех?
Ему были даны руки и ноги, глаза и уши, и даже неплохо работающая голова, но пользоваться ничем из этого мальчик не умел. Потому что, для того чтобы все эти предметы представляли хоть какую-то ценность, нужно топливо. И имя этому топливу – СИЛА. То есть, как раз то, что у мальчика напрочь отсутствовало.
Глупенький! Он всё ещё надеялся, что ветра переменятся. Что когда-нибудь, каким-нибудь чудом всё станет с ним по-другому. Что в один из дней он получит всё. Всё и сразу. А как же иначе? Ведь он заслужил!
Заслужил безропотностью и униженностью, страхом, тоской и болью… «Страданием покупается счастье – думал он, – если в этом мире есть справедливость».
Но в мире справедливости нет. А если её крупицы кое-где и встречаются, то не распространяются на таких, как он.
Шли годы, но великого и сияющего дня избавления не наступало. И наше горькое дитя поражений уразумело: его не будет. Росли его руки и ноги, его голова, нос и уши, а сила в нём не росла. Как может вырасти то, чего нет изначально? Ростки появляются из семян.
И тогда он решил умереть.
Для того, чтобы жить нужна сила. Говорят, что уход из жизни – удел слабаков. Но даже отпетый слабак, отчаявшийся и обезумевший, нуждается в крохотной капельке силы, чтобы сделать последний шаг.
Но этой капельки у нашего мальчика не было.
Как-то раз морозным зимним днём, пустым и унылым, наш герой сидел у окна. За окном грязный лёд. Ничего кроме грязного льда, да убогих прохожих на нём. Он думал о дальних странах. Где тепло, где пальмы, магнолии и кипарисы, где красотки-мулатки обнажёнными плещутся в океанских волнах, где жизнь бьёт ключом, где он желанен и важен, где есть всё… Но там его нет. Там его никогда не будет. В эти страны плывут корабли, идут поезда, летят самолёты. Поезда!
«Поезда – электричка – лес» – вдруг сложилась цепочка в мозгу. Ему показалось, что он нашёл выход. Наверное, это будет не сложно. Сейчас встать, одеться, пойти на вокзал. Сеть в электричку. Это он сможет. Два часа ходу до станции N. На ней он выйдет. Это тоже не сложно. А вокруг такие леса! Прямо со станции он двинет в лес. И это он сможет. А дальше…
Он попытается заблудиться. Ведь это так просто в таком-то лесу! И так уже было позапрошлым летом. Если бы не те грибники…
Правда, зимой есть подсказка – следы на снегу. Но если их хорошенько запутать… Если бродить по лесу до темноты. Темнота скроет следы. Он не будет одеваться тепло…
Когда стемнеет, когда станет очень холодно, конечно же он испугается. Конечно, же ему захочется в тепло, захочется горячего чая и бутерброда с маслом и колбасой. Захочется оказаться в горячей ванне, под пуховым одеялом в уютной постельке. В эти минуты ему снова захочется жить. И он забудет до срока, что жизнь его не имеет ни смысла, ни будущего.
Тогда он начнёт вопить о помощи. Он будет орать во всё горло. Он станет судорожно кружить по тёмному заиндевевшему лесу, пытаясь найти дорогу на станцию. Но поздно! Никто не услышит, никто не поможет. Он не возьмёт с собой спичек. Мороз будет крепчать.
Через несколько часов силы оставят его. Он сядет на снег, привалившись спиною к толстому стволу, трещащей от мороза ели. Он читал, что смерть от замерзания – лёгкая смерть. Сначала ты перестаёшь ощущать холод. Потом тебе становится тепло. Тепло это начинает окутывать тебя с головы до пят, мягкими волнами омывать твоё тело, успокаивать, убаюкивать, нежить. Уплывают в забвение все печали, все тревоги, все мысли. Растворяются в бескрайней вечности, исчезают в ней навсегда. Вместе с теплом приходит покой, приходит блаженство, приходит сон… Вот и всё. Ты блаженствуешь и засыпаешь, чтобы никогда не проснуться.
Он встал с табурета. Через три четверти часа был на вокзале. Ещё через два с половиной – вышел из вагона на станции N.
Лес тих, как мертвец, укрытый белым саваном снега. Юноша, на котором лишь свитер да лёгкая куртка, по колено в снегу пробирается сквозь бурелом, уходит всё дальше, забирается в самую чащу.
Надо ходить кругами. Надо запутать следы.
На мёрзлое сонное царство опускается вечер, сгущаются сумерки. В их свете сосенки превращаются в призраков, высокие ели в громадных чудовищ, а мелкие ёлочки в надгробия на могилах. Хрустят от мороза ветки, тоскливым и страшным голосом кричит ночная птица, наползающая тьма полнится странными шорохами. Он здесь совсем один.
Как странно то, что ему страшно! Он ведь хотел умереть. Казалось бы, что может быть страшнее смерти? Страшнее смерти была картина, что рисовалась перед его глазами. Он умер, его окоченевший труп заносит метель. И он (теперь труп) совершенно один в этом жутком лесу. Он умер, его тело беспомощно и неподвижно, но сознание осталось живым. Его разум продолжает испытывать муку. Ему также холодно, пустынно, тоскливо и страшно, но он больше не в силах ничего изменить. Кто знает, когда его найдут, чтобы забрать отсюда? Может быть, никогда. Пройдёт зима, наступит лето, придёт следующая зима, следующая, следующая… а его разлагающееся тело так и будет лежать здесь, в полном забвении и одиночестве. Вечно. И он будет продолжать страдать, всеми заброшенный и неподвижный, страдать до конца времён.
– Помогите! – со всей мочи заорал юноша. – Я пошутил! Я дурак! Я очень хочу домой!!!
Он зарыдал. Бросился искать дорогу назад. Но где там!
– Зачем я запутал следы?!
Сумерки превратились в ледяную мглу. Лишь злые звёзды мерцали в небе, пронзённом чёрными пиками елей.
Заливаясь слезами, замерзающими на лице, проваливаясь в сугробы по пояс, он брёл наугад сквозь темноту. Ветви хлестали по лицу, колючки и иглы рвали одежду. Он стал выбиваться из сил. Опустился на снег, прислонившись спиной к стволу ели, и с грустной улыбкой прошептал себе: «Я молодец. Всё вышло так, как я и задумал».
Сил больше нет. Холод промораживает так, что кажется, будто ломаются кости. Остаётся ждать, когда станет тепло. Остаётся ждать смерти.
Но что это? Возможно, ему показалось? Вдали, меж чёрных ветвей сверкнул огонёк. Скрылся. Снова сверкнул. Он встал на ноги и пошёл на свет.
Вышел на большую поляну. Посереди поляны – костёр. У костра сидит человек, и ворочает палкой угли. Человек сидит спиною к нему. Снег громко хрустит под ногами юноши, но человек не оборачивается, будто не слышит. Юноша подходит всё ближе. Спасён!
От холода ли, от свалившихся ли на него переживаний, от ошеломления ли чудом спасения, но юноша даже и не заметил, что сидящий у костра одет не по сезону. Да, и вообще, одет очень странно для здешних мест и нынешних времён. На человеке – чёрный балахон. Голова покрыта капюшоном.
Юноша встал у него за плечом.
– Здррравствуйте… – стуча зубами произнёс он.
Фигура в чёрном даже не шелохнулась.
«Может быть, он глухой?»
– Можно погреться? Я очень замерз! – почти закричал юноша.
Фигура осталась неподвижной.
Юноша тронул её за плечо.
Голова, покрытая капюшоном, медленно развернулась в его сторону. И тут юноша увидел, что никакой головы в капюшоне нет! Вместо неё, вместо лица, на юношу глядела пустота. Не было у фигуры и кистей, не было и ступней. Словно бы балахон надет на невидимку, на некое осязаемое Ничто…
Юноша отпрянул, поскользнулся, сел задом в снег.
Фигура приподнялась над землёй, нависла над ним. Юноша, махнул перед глазами рукой, надеясь отогнать видение. Закрыл глаза. Открыл. Это не помогло.
– Поднимись, червяк! – раздался замогильный голос из балахона.
Юноша поднялся.
– Ищешь смерти, ничтожный? Такие мне и нужны! – пустота в балахоне подплыла вплотную к нему.
– Кто ты? – выдавил из себя, теряющий рассудок юноша.
– Тебе этого не постичь.
– Что ты со мной сделаешь? Зачем я тебе? Я просто хотел погреться.
– Такие глупцы, как ты считают, что смерть – избавление, – пустота зарокотала басовитым смехом. – И неведомо им, что смерть для них, лишь дорога к пределу отчаянья. Что за смертью их ждёт то, что страшнее смерти.
– Я не понимаю тебя, – дрожащим от потрясения, страха и холода голосом, – сказал юноша. – Отпусти меня, а?
– Сейчас поймёшь, – зловеще сказала фигура, и приблизила дыру своего капюшона прямо к его лицу.
Будто смерч задул. Какая-то сумасшедшая сила, словно сверхмощный пылесос, стала всасывать его в ужасную пустоту капюшона. Вобрала в себя целиком. Завертела, закружила в исполинском водовороте. Понесла сквозь неведомое пространство, сквозь время, в Никуда, в пустоту, в Ничто…
Очнулся он на песке, под бой барабанов, звон бубнов и девичий смех. Здесь было тепло. Слышался шелест прибоя. Во влажном воздухе разлит запах – запах ему незнакомый. Но он откуда-то знал, что так пахнет морем. Солью и морем.
Здесь тоже стояла ночь. На небе диск полной луны. И дорожка по тёмной воде, убегает за горизонт, играя оранжевым светом.
Здесь тоже горел костер. Прямо на берегу. Только он был куда больше, того, что в лесу.
Три белозубых мулата стучат в дарабуки. Их руки мелькают так быстро, что за ними нельзя уследить. Этот ритм воспламеняет, заставляет сердце биться быстрее.
Но то, что происходит вокруг костра, способно заставить сердце, не просто биться быстрее, оно заставляет выпрыгнуть его из груди лягушкой. Девушки. Тоже мулатки. Стройные, гибкие, длинноногие, в открытых бикини – лишь тонкая полоска ткани меж дышащих соблазном ягодиц. Тропические нимфы. Их здесь дюжина, может быть, больше. В такт бешенному ритму ударных, их гладкие тела извиваются, вращаются, гнутся, вздрагивают. Отсветы костра и тени ночи причудливо переливаются, играют на бронзовой коже. Роскошные волосы размётаны. В руках некоторых танцовщиц бубны. Бубны вторят барабанам. Они звенят, они чеканят свой ритм, сплетаясь с грохотом дарабук. Бубны бьют по бёдрам, по точёным лаковым бёдрам. Всё сильнее, всё яростнее, всё быстрее. Пляска становится пожаром, искрящимся фейерверком, ураганом.
