Любовь цвета зебры. Часть 1

Саня свою штангу наконец собрал, лёг на топчан и стал её выжимать от себя. И сразу покраснел как свёколка. Я так предпочитаю веса поменьше, но количество повторений побольше. Поэтому выбрал себе гантели весом килограммов этак по двадцать. Встал напротив зеркала, гоняю бицепсы. Через несколько повторений вены на руках вздулись, и я сам себе стал казаться мощным бугаём. А тут ещё подошёл паренёк с мускулатурой в стадии зарождения и давай перед зеркалом крутиться. Сам довольный своими успехами, увидит где-нибудь мышечный рельеф и рад по уши. Я гантели положил, встал рядом и руку в локте согнул, свою мышцу как будто только для самого себя демонстрирую. А сам искоса на него поглядываю: что, мол, круто? У него сразу вид стал грустный, он и сник как-то. И чего я тут, спрашивается, выпендриваюсь? Мог бы быть немного поскромнее, зря только парня расстроил.

Но долго изображать из себя крепыша мне не дали. Потому что полюбоваться собой подошёл такой мордоворот, что я стал себя чувствовать как мой родной дом – хрущёвка перед небоскрёбом. А когда он свой объёмный бицепс напряг, всё моё бахвальство вообще улетучилось. Я махнул безнадёжно рукой и ушёл к Сашке, который собирал на штанге нужный вес для нового упражнения. Я стал ему помогать, взял диск и хотел насадить его на гриф.

Неожиданно кто-то хлопнул меня по плечу. Ну, кто там ещё! Обернулся, а там – ба, знакомые всё лица! Опять эти чокнутые здоровяки стоят.

– А ну, пойдём выйдем! – это они мне.

Лица у них свирепые-свирепые.

– Чего надо?

– Выйдем, там узнаешь.

Выйдем так выйдем, подумаешь, напугали. Я прямо с диском от штанги за ними и потопал. Брат за мной, и тоже диск держит. Они нас остановили и говорят:

– Бросьте железки!

Я с Саней переглянулся, и он сразу понял, какой у меня план созрел. Иногда мне кажется, что он телепат.

– Бросить? Пожалуйста!

И бросили … им на ноги, а сами мимо них и к выходу. Сзади такие дикие вопли раздались, что у вахтёра очки с носа упали. В раздевалку за вещами мы забегать не стали, а скорей помчались на улицу. Отбежали метров двести, обернулись назад. За нами хромоногая погоня потихоньку чапает. Ну, ребята, хромой охотник – зверю праздник. С такими ножками вы нас никогда не догоните. Так что можно не надрываться в быстром беге. И мы потихоньку потрусили вперёд. А сзади раздавалось:

– Стойте, засранцы, всё равно достанем, хуже будет!

Проигнорировать такую грубость я не мог, обернулся и при помощи двух рук сделал не очень приличный, но понятный во всём цивилизованном мире жест. В ответ послышалась новая порция ругательств, но я уже спокойно бежал дальше, чего на придурков внимание обращать.

Скрывшись из виду, мы попетляли по дворам и вбежали в свой подъезд. Подходим к двери, а там записочка красуется. Я сначала подумал, что моя, но нет, таких слов я точно написать не мог: « Да пошёл ты, козёл!».

Саня через моё плечо это послание прочитал и спрашивает:

– Это что, нам?

– А ты козёл?

– Нет.

– Вот и я нет. А раз так, значит, ошиблись адресом. Впрочем, – продолжил я, подумав, – я, кажется, знаю, кому это могло быть написано.

И прилепил бумажку на дверь соседу, которого терпеть не мог.

– Вот так, – удовлетворённо заметил я. – Чего стоишь, открывай дверь, кое – что обсудить надо.

Зашли, присели и я рассказал всё как было, только про Ребекку кое что личное утаил, это ему знать необязательно.

– Что, прав я был насчёт «товарища», а? – не вовремя похвастался братишка своей догадливостью.

– Прав, но не об этом сейчас разговор. Давай мозговать, что дальше делать.

– Может, в «ментовку» заявить?

– Ты что, парень, перекачался? Думаешь, они о твоём здоровье беспокоиться будут? Да и что ты им скажешь? Помогите, ко мне пристают два нехороших мальчика! Всё равно их не поймают, а тобой заинтересуются. И ещё в налоговую стуканут. А та наверняка нас накроет, и что-нибудь интересное нароет. Вспомни, когда мы в последний раз прибыль показывали? Нет, это не выход, надо подумать, кто против нас «зуб» имеет.

Напрягли свои мозги, но ничего путного придумать не смогли, и я предложил самый разумный в такой ситуации выход:

– Ладно, ложимся спать, а то у меня башка сейчас ничего не соображает.

– Конечно, будет она соображать, когда её какая-то девчонка вскружила,– поддел меня Саня.

– Знаешь, с закрытым ртом ты умнее выглядишь, – беззлобно пробурчал я в ответ.

Уже лёжа в кровати, я пытался хоть немного прояснить для себя ситуацию, сложившуюся за последний день. В голове был настоящий винегрет из мыслей. И всему виной была она, смуглокожая американочка. Только мои рассуждения начинали выстраивать логическую цепочку, как выплывала её мордашка, и всё летело к чёрту. Пыхтел я, пыхтел, да и плюнул. Умнее здорового сна всё равно ничего не придумаешь. С этой мыслью я и отключился.

5

Утром ничего яснее для меня, естественно, не стало. Знать, не судьба мне было до истины докопаться. Позавтракали кое- как, у обоих с утра оказалось паршивенькое настроение. День был выходной, работали сменщики, и я засобирался встречаться с Ребеккой, а Саня своей Ленке визит нанести. Привели свои физиономии в порядок и пошли к двери.

Я дверь открыл, шаг ступил и ….. влетел обратно. Что за фигня? Глаза поднимаю – и что я вижу? Опять те самые два мордоворота стоят. Это уже сумасшествие какое-то. Может, господь бог за мой атеизм присоветовал своему падшему ангелу послать по мою душу парочку чертей? «Если они меня сейчас не убьют», – решил я, – «пойду в церковь, и пускай меня там святой водой окропят, чтобы никакая нечистая сила ничего со мной поделать не могла».

А вид у ребят был такой, что чувствовалось: они и пришибить запросто могут. Нет уж, так просто я им не дамся. Сделал шаг вперёд и тут же такой удар по голове получил, что искры перед глазами залетали. Ещё один удар ногой в живот, и вот я уже в комнате, а на меня Санёк летит, его тоже, видать, не забыли. Один из этих горилл берёт меня за шкирятник, ставит на ноги, и глупый вопрос задаёт:

– Где дискета?

Это что ещё за новости? Какая дискета, и причём здесь мы? Но возражать я не стал, а, собрав все оставшиеся после такой трёпки силы, Двинул ему кулаком в пузо. С таким же успехом я мог дубасить подушку, потому что у него был не живот, а сплошная жировая мозоль. За такую свою смелость я тут же получил увесистую оплеуху, которая отбросила меня в другой угол комнаты, братик тоже оказал сопротивление и последовал за мной. Так мы некоторое время и летали туда-сюда, а когда во всей комнате не оказалось такого места где бы мы не побывали, допрос возобновился:

– Теперь скажешь?

– Да пошёл ты!

За сим последовала новая оплеуха. Честное слово, я им уже счёт потерял. Хорошо не в глаз, синяков особых не будет. А оплеуху я выдержу, не в первой. Помню, поставили меня раз в спарринге против парнишки со скромной улыбочкой. А вокруг талии у этого паренька был чёрный пояс обёрнут. Ох, и гонял же он меня! Уделал так, что в душевую под руки отводили. Так что ничего, выстою, вернее сказать, вылежу. Всё равно решил этой поросячьей морде ничего не говорить.

Светский разговор между тем продолжился:

– Будешь говорить, или подохнуть хочешь?

–Подохнуть не хочу, но что говорить, тоже не знаю.

– Прибью, мозгляк! – заревел бугай.

Видать, допёк я его. Вот только интересно, что же им от меня надо? Тогда ко мне приставали, и теперь дискету какую-то требуют. Нет, не с моими мозгами эту загадку разгадывать. Я уже к смерти приготовился, а тут голос из коридора:

– Хватит, бросайте их, пойдём за девчонкой.

Ага, значит, их здесь трое. Что же этот третий свою рожу не показывает? Может, я его знаю, да и голос как будто знакомый. Двое душегубов, как услышали голос своего командира, тот час бросились вон из комнаты. Меня тоже заинтересовали его слова. О какой такой девчонке говорят, неужели о Ребекке? Не выдержал и спросил:

– За какой девчонкой?

Громила, который ещё не успел выйти, обернулся и с наглой улыбочкой ответил:

– За Ребеккой Джонсон. Не правда ли, знакомое имя?

И вышел, а я стал локти себе кусать. Выходит, они теперь её найдут и тоже станут допрашивать. Нет, этому не бывать! Не знаю, какие у вас там с ней дела, но в обиду я её не дам. Вы ещё узнаете меня, чёрт вас побери!

Я вскочил и стал шарить в столе

– Сашка, где у нас «газовик»?

– В шкафу, – тихо прозвучал ответ.

Меня встревожил невнятный, хриплый голос. Посмотрел на него, а Саню только по волосам узнать и можно. Физиономия вся разбита. В зеркало на себя глянул – нормально, как будто и не топтали вовсе. Что значит привычка. А братану не повезло, на него сил не пожалели. Отвёл его к раковине и осторожно обмыл ему лицо. В принципе, он ещё легко отделался, ничего страшного. А то я думал, что у него всё переломано. Так, кое – какие дефекты с покраской, но кости-зубы целы, а синяки заживут.

– Вот что, – сказал я ему, – ты сиди здесь и никуда не высовывайся, а мне кое – что выяснить надо, понял?

– Понял. Револьвер в третьем ящике, – напомнил он.

Ах да, я и забыл совсем. Хотел ведь вооружиться немного. Несколько месяцев назад я купил на рынке газовый револьвер, на всякий случай. Лицензию на ношение оружия брать не стал, всё равно бы не дали. Наверняка сразу вспомнили бы все мои прегрешения, а их у меня – ого! Было время, чуть в тюрьму не попал, после того, как весело отметил «день пограничника», но хорошо дело в Москве было и мне удалось сбежать. А те ребята, которых загребли, своего товарища по оружию не выдали, спасибо им за это.

Откопал я в куче хлама револьвер, достал коробку с патронами. Собственно, это не патроны были, а сплюснутые с одного конца гильзы, внутри которых содержался слезоточивый газ. Воевать ими не будешь. Но вся хитрость заключалась в том, что патроны были от другого револьвера, того же калибра, но покороче. Они подходили к моему, и в гнезде ещё оставалось свободное место. Я зарядил револьвер, в свободный промежуток каждого гнезда заложил по металлическому шарику, а чтобы они не выкатились, заклеил гнёзда тонкой бумагой.

Не ахти какое грозное оружие получилось, серьёзную опасность для противника оно не представляло, но всё не с пустыми руками идти. Да и как посмотреть, если в глаз залепить, мало не покажется. Крутанул барабан, нацепил на ремень кобуру, вложил в него револьвер. А чтобы мой грозный вид никому в глаза не бросался, накинул поверх футболки лёгкую курточку. Ударил пару раз ногой в грушу и побежал предупреждать Ребекку о надвигающейся опасности.

Выхожу на Невский проспект, к гостинице, сижу, жду. Наконец, и она показалась, прямо навстречу мне идёт. Кажется, успел. Только я это подумал, как подъезжает к ней тёмный «БМВ», выскакивают двое молодцов знакомой внешности, на глазах у всего народа хватают её и тащат в машину. Я бегом за ними. Сразу завернув в переулок, остановились возле какого-то здания. Всей дружной компанией вышли, и я успел за ними. По шуму определил, что поднимаются на второй этаж. Дом оказался старый, выселенный, звук шагов хорошо слыхать. Неслышно нагнал их на лестнице, а они в какую – то разрушенную квартиру входят. Плохо дело, «газовик» свой я здесь применить не смогу, в закрытом помещении сам газа наглотаюсь. Придётся схлестнуться с ними в рукопашной. Заглянул осторожно вовнутрь. А там эти мерзавцы усадили Ребекку на пол и лейкопластырь ей со рта отлепляют. А я то ещё удивлялся, почему её визгов не слышно. Грамотная работа, не впервой им, видать, людей похищать.

Один из них взял своей клешнёй Ребекку за горло и задал лично мне уже набивший оскомину вопрос:

– Где дискета, сука?

Она вместо ответа своими белыми зубками укусила его за палец. И тут же чуть их не лишилась, так как замах у парня был могуч. Но тут я вышел, прислонился к стеночке и сказал приветливо:

– Здорово, мужики!

Грубиян, что на Беки замахнулся, обернулся и рот от удивления раскрыл. Вот туда-то я и направил свою атаку. Сначала выбил ему челюсть влево, а затем правой рукой добавил в неё снизу. При такой серии хорошо получаются переломы со смещением. Кроме того, что зубы крошатся, так ещё и челюсть трескается. Затем её сшивают проволокой, и человек месяц питается через трубочку.

Не знаю, чего я ему там сломал, но что-то хрустнуло и он отлетел к стенке. Второму я тут же врезал ногой в живот, но это его не очень обеспокоило. Он так мастерски пробил мне в солнечное сплетение, что вся моя боеспособность моментально улетучилась. Мало того, он ещё ударил мне коленом между ног и как тряпку швырнул прямо на Ребекку. И тут он допустил ошибку. Вместо того чтобы добить меня, направился к своему товарищу, а я тем временем немножко пришёл в себя после болевого шока. Оглянулся на Ребекку. У неё глаза величиной в старый советский полтинник, от нервного потрясения слова вымолвить не может. Надо её из оцепенения этого вывести. Улыбнулся ей, кривовато, правда, получилось, и говорю:

– Привет, Беки, как поживаешь?

Очнулась, вздрогнула, но сказать ничего не успела, потому что о нас уже

вспомнили. Гляжу, страдалец с больной челюстью на меня надвигается, а в руках доска, гвоздями утыканная, и в глазах жажда мщения легко читается. Ну нет, я умирать в столь юные годы не собираюсь. Выхватил револьвер и ему в харю дуло направил:

– Прямо в глаз. Стой, где стоишь, а то башку разнесу к чёртовой матери!

Он встал как вкопанный, а второй посмотрел внимательно и говорит:

– Так он газовый. Ты что, этой игрушкой нас запугать решил?

– Игрушка, да? Ну, если вам не страшно, тогда получайте.

Свободной рукой Ребекке рот и нос прикрыл и выстрелил. «Газовики» вообще грохают здорово, а тут ещё в ограниченном пространстве. Так что он бабахнул так, что в ушах зазвенело. Ох, не повезло мужику! Чуть раньше я ему зубы покалечил, а теперь ещё в щёку металлический шарик залетел, наверное, насквозняк. Он доску выронил, за щеку схватился, и на пару с дружком своим скорее из комнаты ломанулся.

А я схватил Ребекку в охапку и к окну свежего воздуха глотнуть. Только здесь свою руку от её лица оторвал. Она сразу всей грудью задышала. А грудь-то какая, мамочка моя! Но мой боевой порыв иссяк, боль вернулась, к тому же я ещё газика глотнул малость. Так что осел я медленно на пол и с трудом кислородом лёгкие наполняю. А ребята далеко не ушли, я их разговор за стенкой слышу. Они советуются:

– Добьём его?

– Мотаем отсюда, а то менты нагрянут.

И затопали вниз по лестнице. Тоже мне, смельчаки, ментов испугались. Так они сюда и заявятся, как же, жди. Эти ребята в лучшем случае где-нибудь на вокзале ходят со строгим видом. Есть, конечно, крутые ребята из спецназа, так они по крупным делам работают, а здесь подумаешь, стреляют, ерунда какая. А может, и не стреляют вовсе, а какой-нибудь баллон газовый грохнул. Нечего и беспокоиться. Как говорится, солдат спит, а служба идёт. Да и чего вмешиваться, пристрелят ещё.

Газ, наконец, рассеялся, боль почти прошла, а тут ещё Ребекка рядом на корточки присела с озабоченным видом, – совсем весело стало. За плечи меня взяла, внимательно в глаза заглядывает. Может, думает, что я умираю? Я руку поднял, волосы ей взъерошил, по щёчке погладил, а она внимания не обращает, всё так же на меня смотрит. Спустя некоторое время спросила:

– Ты в порядке?

Я чуть не рассмеялся. Вот так спросила! Будто сама не видела, что тут со мной выделывали.

– Вообще-то, бывали у меня деньки и получше, – отвечаю.

Она мою голову в свои руки взяла, вертит, крутит, ищет какую-нибудь страшную рану. Я на неё посмотрел – серьёзная такая, точно доктор медицины. И бесёнок, тот, который во мне сидит, говорит:

– Беки, если хочешь оказать медицинскую помощь, то знаешь, меня по другой голове ударили.

– Ой, а как же….? Да ну тебя, – рассердилась она, – не буду я тут с тобой нянчиться. Давай вставай и пошли!

– Хорошая мысль. Вот только посижу немного, и пойдём.

Сказал, и назад откинулся. Всё-таки до конца я ещё силы не восстановил, время нужно.

– Тебя сильно побили, да?

Надо же, проявила интерес. Хотел ответить, что ерунда, для крутого парня вроде царапины, но какой смысл красоваться, когда сижу, на полу скрючившись. Сказал, как есть:

– Да так, средне. Жить буду, но быстро бегать пока не смогу.

Присела рядышком, помолчала, а затем спросила:

– За что они меня, а?

– Сама должна знать.

– Нет, не знаю, – покачала она головой. Я встал на колени, взял её за плечи, пристально посмотрел ей в глаза:

– Послушай, Беки, если не хочешь говорить, то не надо, но зачем врать? Всё-таки твои проблемы и меня задели. Мне эти ребята всю квартиру разнесли, а за что, почему – не знаю. Нужно помочь – всегда пожалуйста, только не надо меня за придурка держать.

Она оскорбилась даже:

– Да ничего я не знаю, понятно? Я думала, что это у тебя с ними какие-то дела. Я тут всего несколько дней, откуда мне их знать?

– Значит, не знаешь?

– Нет!!!

– А зачем им тогда какая-то дискета нужна? Из нас двоих только ты с ними дело имеешь, а я в них вообще лопух.

– Не знаю, отстань!

И в сторону отодвинулась. Типа, ты меня обидел, и я разговаривать больше не хочу. Ну и я помолчу. Подумаешь, цаца какая! Сидим, молчим, друг на друга как мышь на крупу дуемся. От нечего делать достал револьвер, разрядил его, высыпал на ладонь пульки и разбросал их по полу. Вдруг действительно менты придут, а у меня мало того, что «пушка» незарегистрированная, так ещё и не по назначению использованная. Засунул револьвер обратно в кобуру, резко поднялся. И тут же согнулся. Ребекка вскочила, меня поддержала. Я её рукой отстранил. Ведь позор, честное слово. Девчонка ещё помогать мне будет, как слабаку какому-то.

– Тебя отвезти домой? – спросила она.

Вот это неплохая мысль. Приедем домой, я создам благоприятную обстановочку: ну там музыка помелодичнее, сумрачный свет сквозь задёрнутые шторы, рюмочка чего-нибудь – и дело в шляпе. От таких приятных мыслей у меня чуть слюнки не потекли. И я, естественно, согласился:

– Отвези.

А сам на неё смотрю с улыбочкой намекающей. Она выражение лица моего перехватила, взглянула исподлобья и строго предупредила:

– Только если обещаешь всякими глупостями не заниматься!

– То есть?

– Вот только не надо придуриваться. Ты прекрасно всё понял. Обещаешь? Или я не поеду.

Я вздохнул разочарованно, но, тем не менее согласился:

– Что с тобой поделаешь! Ладно уж, обещаю.

Она взяла меня за руку, и мы стали спускаться по лестнице. А ладошка у неё оказалась мягкая и тёплая. Так бы и шёл с ней часиков этак несколько. Вышли на улицу и стали ловить такси.

Попробуй, поймай. Всегда так: не надо, так косяками носятся, а потребовалось куда-нибудь съездить – ни за что не поймаешь. Наконец, какого-то «таксёра» остановили, сели, я назвал адрес. Он постоял немного, подождал, когда я о расценках спрошу, а я молчу. Всё равно у меня денег нет и расплачиваться придётся Ребекке. А та, сразу видно, что зарубежная гостья, ей и в голову не пришло, что в такси можно платить как-то иначе, чем по счётчику. Наверное, думает, что здесь чаевыми можно отделаться. Нет, милая, не на тех напала. Этот паренёк за каких-нибудь десять километров сдерёт столько, сколько какая-нибудь медсестра за неделю зарабатывает. Этим мальчикам палец в рот не клади – руку до плеча откусят.

Всю дорогу до моего дома ехали молча. Я на улицы и дома смотрю, глаза от солнца щурю. Когда чуть на тот свет не отправился, жизнь кажется такой прекрасной и замечательной.

Подъехали, стоим. Водитель сидит, молчит, я на Ребекку смотрю и молчу, она ждёт, когда я расплачусь, и тоже помалкивает. Все трое сидим и ни звука, как будто в рот воды набрали. И тут разыгралась короткая сценка из театра пантомимы. Ребекка на «водилу» показывает – плати, мол, а я руками развожу – денег нет. Она нахмурилась, бровки в одну линию свела и таксёру кивает – сколько? А тот лапу свою вверх поднимает, разжимает кулак и всю пятерню показывает – пять долларов, значит. И тут у Ребекки голос прорезался:

– Сколько?

Все питерские таксисты более-менее по-английски понимают, этот исключением не оказался, по-английски же и ответил:

– Пять «баксов».

Пришлось платить, бедняге. Деньги швырнула и пулей из машины выскочила. Я за ней. Подождала, когда такси отъехала, и набросилась на меня:

– Ты что, не мог деньги с собой захватить?

– Беки, не рычи. Если бы я замешкался, тебе те лихие ребята зубы выбили, или ещё чего-нибудь с тобой сотворили. Так что пять «баксов» за сохранность зубов – не такие уж это и деньги.

– Хорошо, – согласилась она, – я тебя довезла, а теперь пока, мне идти надо.

И уже уходить навострилась. Я её за руку цап – куда торопишься?

– А ко мне разве не зайдёшь раны перевязать?

– Какие ещё раны?

Я задрал на груди футболку и синяк показал. Кстати, а откуда он там взялся? Неужели не заметил, как меня по рёбрам саданули? Хорошенький же я был в тот момент.

– Уговорил. Пойдём, перевяжу, герой!

Между прочим, можно было и без иронии сказать. С двумя такими бугаями расправился, герой и есть, скажу без хвастовства.

По лестнице поднимаемся, и я ей говорю:

– Беки, ты прекрасна, когда сердишься.

– Только когда сержусь? – не без лукавства уточнила она.

– А я тебя другой почти не видел. Всё время ты на меня дуешься. Хотел бы я узнать, как ты выглядишь, когда…

– Когда что?

– Когда спишь.

Она тут же развернулась.

– Я дальше не пойду.

– Вот видишь, опять сердишься, а что я такого сказал? Вполне объяснимый интерес. Иди, чего встала?

Дошли до дверей квартиры, я достал ключи, поковырялся и открыл замок. Вошёл, встал у порога как швейцар, сделал рукой пригласительный жест:

– Прошу!

Она вошла, головой по сторонам вертит. А тут Санёк из кухни вываливает с куском булки в руках. Хоть мордаху в порядок привёл, и то неплохо. Ребекку увидел, так чуть куском своего батона не подавился. Глаза выпучил, смотрит на неё как на кинозвезду. Я на него кивнул небрежно, как на нечто незначительное и говорю:

– Знакомься, это мой брат Саша!

– Привет!

Братан прожевал, наконец, свою булку и ответил охрипшим от волнения голосом:

– Привет!!!

Я Ребекку мимо него провёл, усадил на диванчик, а сам к брату:

– Слушай, Саня, сделай одно важное дело, а!

– Какое?

– Свали отсюда куда-нибудь часа на два.

Тот насупился, уходить не хочет, видите ли. Самому с такими девчонками знакомиться надо, а теперь нечего старшему брату мешать. А так как он не проявил должного рвения, чтобы выполнить мою просьбу, я его пинками до двери проводил. Выпихнул его из квартиры, нашёл аптечку и вошёл в комнату с улыбкой до ушей – больной, называется. Достал с полки фотоаппарат «Полароид», навёл его на Ребекку. Она увидела, руки к волосам вскинула – причёску поправить хочет. В этой позе я её и сфотографировал. Подождал, когда фотокарточка вылезла – хорошо получилось.

– Хоть бы причесаться дал, – пробурчала она.

– А тебе растрёпой быть больше идёт.

Сел на кровать, рядом с собой по покрывалу шлёпаю – пересесть приглашаю. Ребекка пересела, взяла медикаменты и сразу приняла вид строгой докторши.

– Сними футболку, – приказала мне.

Я снял.

– Подними руки.

Я поднял.

Затем она несколько раз сложила бинт, смочила его спиртом и приложила к синяку. И стала метры бинта мне вокруг груди наматывать. И так это делала осторожно, нежно, я бы сказал, интимно. Старается вовсю, от усердия даже кончик языка высунула. Закончила, узелок завязала, махнула:

– Одевайся.

– Не оденусь.

Помолчали минутку. Я встал, выбрал кассету, вставил в магнитофон, включил – зазвучала плавная, медленная мелодия. Вплотную к Ребекке подсел, в глаза её беспомощные посмотрел и спросил:

– Чем займёмся?

Она сглотнула и ответила голосом немало взволнованным:

– Давай кофе попьём, хочешь?

– Хочу, – отвечаю, – но только не кофе.

– А что ты хочешь?

– В корне неправильный вопрос. Не что, а кого.

Она личико отвернула, как будто я её волнения не замечу, и проговорила:

– Я тебя не понимаю.

Не понимает она меня, как же! Я руками в стороны развёл:

– А чего тут понимать? Я тебя хочу, вот и всё.

В ответ жалкий лепет:

– Мы же договорились, что обойдёмся без глупостей.

Я возмутился:

– Какие же это глупости? Самое что ни на есть серьёзное дело. Только благодаря ему человечество ещё до сих пор существует, а ты говоришь глупости.

И потихоньку её на спину запрокидываю. Уложил, пристроился рядышком, на свою руку облокотившись, своё лицо к её лицу приблизил и тихо прошептал в ушко:

– Беки, я хочу тебя обесчестить.

Она так и прыснула смехом. Всё лицо мне забрызгала. Пришлось обтереться. Хорошенькое начало, ничего не скажешь!