скачать книгу бесплатно
– Сильвестр, кажется.
– Красивый человек, большой, щедрый, косая сажень в плечах? – уточнила Вика.
– Да. Красивый. Точно!
– Шо, понравился, бабуля? На молодых пацанов потянуло? – осклабился Терапевт.
– Да он и не молодой. Старше вас, но младше меня. Вам, думаю, обоим в отцы сгодится.
– Сгодится… – угрюмо подтвердила Вика.
Она заметила знакомую, четырехскатную крышу. Папка называл этот дом «образцом молдавской архитектуры». Здесь проживало семейство Середенко – мачехина семья. Вика подошла вплотную к забору, поставила сумку на землю, поднялась на цыпочки. Эх, высока ограда, ничего не видно!
– Погоди! – Терапевт ударил ногой в калитку.
Сварной профиль, листы профнастила – настоящий музыкальный инструмент. Звонко поет и под градом осколков, и под ударами солдатского башмака.
– Погоди! Ты напугаешь их! – рыкнула Вика.
– Да шо там! – Терапевт налег плечом, калитка распахнулась, оба отскочили в сторону. Анна Исаковна схватила сумку у Вики из-под ног, завертела головой в поисках подходящего укрытия.
Вика не стала проходить в глубь двора, остановилась неподалеку от калитки, прижала к лицу оптический прицел, чтобы получше рассмотреть двор семьи Середенко. Вроде бы всё в порядке: дверь погреба заперта на висячий замок. Возле дверей в сени – стопка пустых, оцинкованных ведер. Остекление веранды цело. На корявой обнаженной кроне яблони никаких посторонних предметов. Двор перепахан ещё с осени. Черная, бугристая грязь как смерзлась в глубокие борозды, так и не оттаяла ещё…
Что-то розовеет посреди двора? Вика сделала шаг вперед, навела тубус прицела на странный предмет и… потеряла дыхание. Посреди давно опустевшего, грязного двора валялась длинноногое субтильное тельце в розовом, пышном наряде – кукла Барби. Вика сама купила её прошлым летом. Тогда же были приобретены и богатый гардероб из дюжины платьев, и мебель из белой, фигурной пластмассы. Всё это богатство Вика преподнесла в подарок младшей сестренке Шуратке на день рождения. Заплатила тогда за подарок все наличные деньги. Батька ругался, но недолго, а Галка…
Слезы брызнули из глаз. Предательские слезы.
– Шо? – В голосе Терапевта слышалось недоумение. – Та там нету никого! Дом порожний.
Он бодро обежал подворье. Мерзлая земля зазвенела под подошвами тяжелых ботинок. Попытался открыть дверь на веранду – крашенная голубой краской дверная ручка осталась в его ладони, дверь оказалась запертой. Остекление веранды печально задребезжало.
– Я полгода не была дома, – Вика опустила ствол к земле. – Шесть месяцев…
– Так забувай! Хто ж тебе не пускае?
Терапевт повернулся к ней, и Вика увидела своё залитое слезами лицо в зеркальных стеклах его очков. Куда спрятаться? Бежать к БТР? Но как же оставить старуху? Вот она, вошла во двор, смотрит на нее, пряча за нарочитым почтением жалость.
– Ты знаешь Середенок? – спросила старуха. – Риту, Галю Половинку и её детей?
– Галка – жена её батьки, – пояснил Терапевт. – И то правда, где ж они поховалыся? Чи в Пустополье сдриснули?
– Тут мамки твоей родня живет? – наконец решилась спросить старуха.
– Нет.
– Мачехи?
– Не, Анна Исаковна. Тут живет бабушка моих брата и сестры. Маргарита Федоровна Середенко. Вы же её знаете. Видели, наверное, Сашеньку и Петю. Это мои брат и сестра. Но сейчас никого нет. Наверное, они в Пустополье.
Вика, отобрав у бабки сумку, решительным шагом направилась к калитке. Анна Исаковна подхватилась, заспешила следом, бормоча угодливые похвалы Шуратке и Петру. Вика не слушала её, шмыгала носом, стараясь изгнать непрошеные воспоминания об отце. Терапевт шумно дышал сзади над ухом. Оборачиваясь, Вика снова и снова видела свои отражения с зеркальных стеклах его очков. Она сдернула и сунула за портупею балаклаву. Непрошеные, подлые слезы, оставляли влажные дорожки на щеках. Срамота!
Так, по обочине грязной, изувеченной гусеницами улицы они добрались до скособоченного, побитого осколками забора. За листами профнастила пряталась почти целая хатка. Залетная мина повредила сени, взрывной волной выбило стекла из окон, а в остальном – ничего, жить можно. Повезло учительнице русского языка и литературы.
Навстречу им выбежала небольшая собачонка в тряпичном, цветном ошейнике, такая же чумазая, как её хозяйка. Глянула на гостей, на хозяйку, но голоса подавать не стала.
– У тебя погреб есть, бабка? – спросила Вика, опуская ношу на землю.
– А то как же! – Старуха улыбнулась.
Наверное, ей хотелось поскорей достать из сумки подарок Терапевта, приложиться, прилечь.
Бабка подняла с земли сумку и направилась к покосившемуся крылечку. Собачонка последовала за ней. Странное дело, Вике вдруг почудилось: из-за неказистой сарайки, там где неопрятной кучей свален строительный и прочий мусор выглянуло чумазое личико белобрысого мальчонки. На рваной куртке застежка-молния разошлась, пестрая шапочка украшена лохматым помпоном, а тот держится на одной лишь нитке, вот-вот оторвется. Вика уставилась на давно немытые, с обломанными ногтями и въевшейся в кожу сажей руки, сжимавшие такого же грязного, игрушечного мишку. Откуда взялся на бабкином дворе пацанчик-младшеклассник? Может быть, это внук хозяйки? Может быть, просто соседский мальчишка?.. Вряд ли! Уж больно знакомым показалось Вике детское личико. Но откуда взяться здесь, в Лисичановке, мальцу с Пустополья?
– «Беги! Опасность! Бомба!» – беззвучно закричал мальчишка, и Вика повиновалась.
Папка называл её ошибкой природы. Тощая, шустрая девчонка, неудавшаяся скрипачка и троечница, неуживчивая, беспокойная сиротка на войне оказалась как раз к месту. Полгода в боях – и ни одного ранения. Как удавалось ей обходить вражеские схроны? Как удавалось угадывать, в каком месте разорвется мина? Каким чутьем находила она растяжки? Вот и сейчас знакомое чувство смертельной опасности торкнуло в спину чуть ниже лопаток. Сила и ловкость, смекалка и отвага – вот лучшие друзья настоящего солдата!
– Ноги! – скомандовала Вика.
Она знала: Терапевт сорвется с места вместе с ней или на мгновение раньше. Безумный бросок в сторону, болезненный удар по ребрам. Но что такое боль по сравнению с неукротимым, животным чувством опасности? Этим чувством настоящий солдат щедро оделяется при рождении. Это чувство – ангел-хранитель любого хорошего солдата – нисходит под первым обстрелом и потом бережет своего носителя до конца жизни.
Тело повиновалось безукоризненно. Вика уткнулась лицом в твердую землю за кучей мусора в том месте, где мгновение назад прятался неизвестный пацанчик. Слева забор, позади – каменная стена сарайки. Сверху на них посыпались каменная пыль и какие-то влажные ошметки.
Горсть осколков ударила в полотно профнастила, превращая лист жести в частое решето. Терапевт вслух досчитал до пяти, прежде чем подняться на ноги. Он всегда так делал при минометном обстреле.
– Ходу, Пчелка! – рявкнул он, прежде чем сигануть из укрытия на старухин двор.
Вика последовала за ним. Анна Исаковна, учительница русского языка и литературы, лежала перед входом в свои полуразрушенные сени. Лицо её несло печать сладостного умиротворения, будто она уже употребила щедрый дар Терапевта. Ткань пальтеца на глазах напитывалась тёмной влагой. Вика освободила ладонь от перчатки, склонилась к убитой, приложила ладошку к груди. Действительно, влажно и красно. Терапевт шерудил ногой клетчатые обрывки.
– Осторожно! – предупредила Вика.
– Та ладно! Весь подарок сдетонировал.
Совсем близко кто-то истошно завопил. Вика дрогнула, но всё-таки решилась сунуть руку в тот из карманов бабкиного пальто, где она держала руку. Вместе с окровавленной ладонью наружу выскользнул небольшой сверток, упакованный в фольгу. В таких пакетиках до войны в пустопольской аптеке отпускали гомеопатические препараты. Вика порвала серебристую обертку острым ноготком. Понюхала беловатый порошок с вкраплениями более крупных, коричневатых, рассыпчатых гранул – нет, это не гомеопатия.
– Видишь, Вичка, какие говенные дела! «Зубной порошок» у учительницы в кармане! – шмыгнул носом Терапевт. – А в банки с харчами наклали «пластика», доложили болтами, упаковали в «газель» и подожгли. Хавайте, людыны, гуманитарну помощь от Пастухов!.. Пойдем. Пусть сами хоронят прижмурившихся. Нам надо до Пустополья. Пойдем…
Он потянул Вику за полу «кикиморы». На находку не покусился, и Вика рассыпала порошок по двору. Невдалеке за увечными заборами и проваленными крышами, за ампутированными кронами придорожных тополей зарычал движок бэтээра, и они припустили туда быстрой трусцой.
* * *
– Ты знаешь хто такий цей Сильвестр, Вичка? – спросил на бегу Терапевт. – Це тот хмырь, шо к Стасу ходит?
Вика молчала.
– Якщо той, то у него ж и бээмпэ купували. Дешево виддав. За семдесят тисяч рублив. Ты бачила его?
– Нет!
– Гарный дядька. На голливудского актера походит. Рожа гладкая, насоляренная. Брови ниби выщипаны, на пальцах маникюр… Напхать бы зубочисток гадюке под ногти!
– Хватит! – огрызнулась Вика.
Их путь лежал мимо полуразрушенного бетонного строения с проваленной крышей и разбитыми стеклами. Однако решетки на окнах уцелели и синюю, железную дверь ещё не успели снять с петель. Вике показалось, будто за разбитыми стеклами мелькнула быстрая тень, будто скрипнуло под неосторожной ногой битое стекло.
– Эй! Кто там? – рявкнула Вика.
Терапевт снял автомат с предохранителя.
– Погоди! – Вика положила ладонь на поднятый ствол.
– Як мы туда зайдемо? – спросил Терапевт.
– Так же, как он! – Вика махнула мохнатым рукавом «кикиморы» в сторону окон. – Видишь, одна из решеток отходит?
Неизвестный, скорее всего, был тщедушен. Просочиться в такую узкую щель Вика, конечно, могла. Совсем другое дело – Терапевт. Длинная жердина, косая сажень в плечах.
– Я не полезу, – словно услышав её мысли, произнес Данила. – Ты тока будь на виду и трохи що – катись под окно. Ну, лезь, а я пока тут…
Он порылся в карманах, извлек короткую ножовку с удобной ручкой и большие кусачки – так фокусник достает белого кролика из шляпы.
– Полезай, – повторил он, и Вика повиновалась.
* * *
Пустой, разграбленный магазинишко. Наружная дверь и решетки на окнах в сохранности, но внутри всё сметено или разрушено. Пол загажен человеческим пометом, полки и стеллажи в таком состоянии, будто их курочили ломом или громили битами. Нигде ни одного целого стекла.
Битое стекло неизбежно поскрипывало под ногами, да монотонно скрежетала ножовка Терапевта. Сладостные звуки, свидетельствующие о преданности товарища. Уж она-то знает Данилу Косолапова! Что бы ни произошло, он найдет возможность прийти на помощь. Что бы ни случилось, Терапевт всегда и неизменно весь, с головы до пят, увешан всевозможной амуницией. У него всегда есть под рукой и слесарный, и медицинский инструмент, и мелкие запасные части, необходимые для ремонта автомобиля.
В снаряженном виде Косолапов походил на богато украшенную новогоднюю елку и при ходьбе издавал мелодичное позвякивание. Вика не любила ходить в разведку вместе с Терапевтом – слишком шумно, но сейчас мерное скрежетание его ножовки придавало уверенности в своих силах и отваги. Чего уж там, она – не робкого десятка, позабыла, как надо бояться. Откуда же взялся страх? Проскочил неприятным холодком меж лопаток, свалился в лохматую штанину «кикиморы», выскользнул наружу, зашуршал по битому стеклу.
– Кто тут? – едва слышно прошептала Вика, перевела режим огня на своем АК на одиночные выстрелы и добавила в полный голос: – Выходи!
Парень вышел из дверного проема, ведущего в подсобное помещение магазина. Обычный парень: приятное лицо, хорошая куртка мягкой кожи, обут не в берцы, а в обычные, цивильные ботинки, лицо продолговатое, породистое, интеллигентное, симметричное, а потому не слишком запоминающееся. Во взгляде нет обычной для жителей Пустополья голодной шакальей настороженности. Вроде бы и знакомый парень, и на местных похож, но какой-то чужой.
– Ты чей? – рявкнула Вика.
Парень молча, с простодушным вниманием смотрел на неё.
– Почему не отвечаешь? Глухой? Немой? Тупой?
Он равнодушно смотрел в дуло автомата, словно вовсе не ведал о том, для чего предназначена эта черная штуковина. Вика продолжала разглядывать его, преследуя одну лишь цель: необходимо как можно скорее понять, где он держит оружие.
– Подними руки! – наконец скомандовала она.
– Зачем?
– Ой! Подал голос! Значит, не немой и не глухой! Подними руки. Я тебя обыщу.
Парень улыбнулся, зевнув, потянулся. Ножовка скрежетала в ускоренном темпе. Наверное, Терапевт слышал их голоса.
– Отпусти меня с миром, – проговорил парень. – Я не хочу общаться с твоими друзьями.
И он прибавил ещё пару фраз на каком-то малознакомом Вике языке, возможно, на немецком.
– Я не хочу стрелять в тебя, но сейчас придет Терапевт, и тогда…
– Терапевт – это тот, кто пытает пленных?
– Кто ты такой? – крикнула Вика во весь голос, отчаянно надеясь, что Данила её услышит.
Ножовка скрежетала в бешеном темпе, слышался стон раздираемого кусачками металла. Вика двинулась по направлению к парню. Палец на спусковом крючке автомата омертвел. Сейчас она знала наверняка: при любых обстоятельствах она ни за что не сможет выстрелить в этого человека. Ни за что!
– Оставь это! – Он просто протянул руку и толкнул дуло автомата вниз. – Меня зовут Ярослав, а ты…
Его новая улыбка показалась Вике застенчивой.
– Что – я? – Ещё минута – и она свалится замертво. Как же сердце-то колотится! Но почему?!
– … культурная девушка. Я уж подустал от всех этих «шо» да «та». В институте учишься?
Вике показалось, будто она превратилась в тот самый, легендарный соляной столп. Бренчание ножовки умолкло.
– Короче. Там лезет этот ваш новоявленный Торквемада. Я не хочу с ним связываться. Меня зовут Ярослав. Если захочешь пообщаться – сумеешь найти, ты ведь разведчица. Или я сам тебя найду, Пчелка!
А после этого он просто поцеловал её. Вот так вот подошел и поцеловал в нос, потому что губы её, по обыкновению, прикрывала балаклава. Вика моргнула раз и второй. А парень исчез, словно вылетел в трубу. Только в поганом магазинишке ни батарей парового отопления, ни тем более печи не было и в помине. Куда же он мог деться?
Вика выскочила в подсобку. Следом за ней скрипели по битому стеклу тяжелые ботинки Терапевта.
* * *
– Та, може, его и не було? – Данила скосил на неё глаза.
– Нет, ты мне скажи! – настаивала Вика. – Кто у нас Ярослав?
– Та Ярославов шо рыбы в пруде. – Терапевт выпустил из носа дым. – Може, ты бачила Ярослава Засалюка?
– Не. Того я знаю.
– Може, Коробченкова Ярика?
– Не. Этот вообще не наш. Пойдем-ка на «броню». Матадор что-то долго молчит…
– Терапевт, Пчелка! Вызывает Матадор! Собираемся на «броне»! – будто подслушала её рация.
– Матадор! Вызывает Лава! «Броня», ответь Лаве!
Услышав голос дяди Ильи, Вика приостановилась.
