скачать книгу бесплатно
Стекло
Осип Бес
«Стекло» – роман о невозможности жить внутри обмана, о живом мире и мертвой догме. Панки, неформалы, дух конца 90-х – начала нулевых. Это те, кого привыкли называть отбросами общества. Хроники поколения провала, биография детей хаоса. Это вызов времени и битва за правду.
Стекло
Осип Бес
© Осип Бес, 2016
© Владимир Фуфачев, дизайн обложки, 2016
ISBN 978-5-4483-2541-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Стекло
Я говорил тебе, моя душа кричать не умеет,
умеет реветь. Протяжно и бесновато.
Прыгая на стенки тела, разбивая о них своюголову.
И вот когда ее рев затихнет – я умру.
«Скажите, мы приходим в этот мир, чтобы быть мясом для бешеных псов?
Нам обещали встречу с Богом, но где он?..
Нет, я не доплыву до них. Все больше и больше, погружаясь в гниющую воду, я счастлив только тем, что знаю об их существовании…»
Александр Бурганов
Глава 1
«Мое поколение молчит по углам
Мое поколение не смеет петь…»
К. Кинчев
День начинался, как обычно, хмуро. Дин шлепал по лужам, беспрестанно чиркая спичками о замусоленный коробок. Спички подходили к концу, а сигарета так и продолжала торчать в зубах. Он остановился и огляделся по сторонам. Стояла поздняя осень, озверевший, казалось, от тоски ветер срывал последние листья с деревьев и завывал в подворотнях, дождь шел не переставая, а тяжелые тучи царапали брюхом крыши многоэтажек.
– Время горячего глинтвейна и теплых компаний… – послышался сзади знакомый голос. Дин обернулся, прямо перед его носом взметнулось пламя зажигалки.
– Пицца, придурок! Убери свой огнемет! – отшатнувшись, заорал он, – прикурить давать – это тебе не котлеты жарить!
Тот отряхнулся по-собачьи и спрятал зажигалку. Он явно был доволен своей выходкой, но теперь он радовался чему-то другому. Поглядывал на него, ухмылялся и все время подмигивал.
Дин не выдержал.
– Пицца, у тебя нервный тик, что ли, че ты все глазами хлопаешь?
– Дятел ты, – обиделся Пицца, – я косуху себе купил новую!
Он действительно был одет в болтавшуюся на нем косуху, явно для него великоватую. Все прекрасно знали Пиццыну тягу к большим вещам. Его вид порой вызывал улыбки у всей, уже переставшей чему-либо удивляться, компании. Футболки его свисали чуть ли не ниже колен, ботинки были просто огромны, а заправленные в них штаны вечно развевались по ветру, как паруса, делая его похожим на надувную куклу. Иногда кто-нибудь подтрунивал над Пиццей по этому поводу, тогда он сопел, оправдывался, но ничего с собой поделать не мог. То ли с глазомером, то ли с терпением у Пиццы было что-то не в порядке.
– Вижу, вижу, – сказал Дин сквозь смех, – правда, она у тебя больше на плащ похожа, а еще ее можно на грузовик надеть, и все будут думать, что это слон из зоопарка убежал, опять размера, что ли, не было?
– Так вот именно, – начал объяснять Пицца, стараясь не замечать насмешек товарища, – говорят, одна осталась, а привезут только в следующем месяце. Я же столько ждать не могу, правильно? У меня бы и деньги уже кончились… А потом подумал – так даже лучше, вдруг на улице спать, или, скажем, в подъезде. Завернулся – и не холодно!
– Ты бы ее лучше тогда сразу в палатку перешил!
– Да ну тебя на фиг! – буркнул Пицца. Он отвернулся, порылся в своих неисчислимых карманах, закурил и тут же закашлялся.
Этим летом Пиццу сильно избили, когда тот возвращался вечером домой. Он получил сотрясение мозга, перелом двух ребер, да и вообще был похож на отбивную. Но больше всего его расстроило то, что эти, как он сам выражался, «чайники» обрезали его любимую футболку где-то по пояс и сбрили ему ирокез. Впоследствии выяснилось, что «чайники» – это местная дворовая шпана, другими словами, обычные гопники, которые, наутро протрезвев, вспомнили, что Пицца прекрасно знает, где они все живут, и даже стали догадываться, чем это все может для них обернуться. Два дня подряд они ходили к нему в больницу, извинялись и умоляли не писать на них заявление. Но Пицца и не собирался это делать, справедливо рассуждая: «Чем глупее, тем вернее». И действительно, гопники в его районе их больше не трогали, а с Пиццей вообще здоровались за руку. Через две недели сияющий Пицца вышел на волю, напился и тут же попал под машину, обошлось это ему переломом ноги, а через два дня у него обнаружили рак. Но Пицце все было нипочем. Курить он продолжал как паровоз, а на все жалостливые взгляды пожимал плечами, улыбался и говорил, что, мол, больше вас всех проживу, вместе взятых. Пицца был законченным оптимистом; ни горевать, ни злиться, ни обижаться он просто не умел.
Вот и сейчас Пицца тут же просиял, выудил из кармана пятисотрублевую купюру, помахал ею у Дина перед носом:
– Ну как?! Двигаем ко мне, отметим покупку, – сказал он весело и, не дожидаясь ответа, зашагал к остановке. Дин пожал плечами. Домой не хотелось, а стоять под дождем тем более.
– Пицца, погоди! – крикнул он исчезающему в дымке дождя товарищу.
Уже вечерело, и они торопились добраться домой без приключений. Кругом загорались яркие огни реклам, бросая длинные блики на мокрый асфальт, ветер немного утих, и капли больше не били в лицо. Они на ходу запрыгнули в автобус и растворились в шуме большого города.
***
– Анна, садись есть! – донесся из кухни голос матери.
– Иду, иду, мамочка! – крикнула она в ответ и снова погрузилась в свои грезы.
Как он сегодня посмотрел на нее! Евгений! Мечта любой девчонки в их школе. Не то что бы она была от него без ума, просто хотелось насолить одноклассницам, пройдясь с ним под ручку у всех на виду.
Она покосилась на компьютер, стоящий на столе в углу. Реферат сдавать в понедельник, а у нее еще ничего не готово.
– Аня, долго тебя ждать?!
Скорчив недовольную гримаску, она поднялась с кровати, помыла руки и, сев за стол, улыбнулась матери.
– Как дела в школе? Реферат написала? – с наигранной строгостью спросила мать.
– Завтра после танцев напишу, – ответила Аня, принимаясь за еду, – Ирина Михайловна сказала, что завтра мы пораньше закончим.
– Не разговаривай с набитым ртом. – Мать погладила ее по голове и вышла из кухни.
На прошлых занятиях в танцевальной студии Аня не была, простудилась и просидела дома, Танька, ее лучшая подруга, рассказывала, что было довольно весело, хотя Таньке везде было весело, такой она была человек.
Надо же ей срочно позвонить, пока та не легла спать, вспомнила Аня, и стала быстро набирать номер.
Долгое время в трубке раздавались гудки, потом сонный Танькин голос промямлил что-то несуразное.
– Тань, привет! Таня, проснись! Зайдешь за мной завтра?
– А, Энни, это ты, привет! Я уже спала.
– Так ты зайдешь?
– Нет, не получится, меня завтра отец на машине отвезет. Кстати, он мне видеокамеру купил, я возьму, поснимаем! А что там у тебя с Женькой?
– А ты откуда знаешь? – удивилась Аня.
– Ну, я же твоя подруга, – важно сказала Танька, – я просто обязана все о тебе знать!
– Да ничего пока, Женя, конечно, милашка, но мне надо подумать.
– Не упусти его, дурочка, такой парень! Девчонки рассказывали, что как-то видели его…
– Тань!
– У него такой…
– Таня!
– Я бы, на твоем месте, с ним…
– Да замолчи ты наконец! Любовь не измеряется длинной! И я не знаю, куда катится мир, если все думают только об этом!
Танька замолчала.
– Ладно, извини, – тихо сказала Аня, – я не хотела тебя обидеть.
– Да нет, ты права, – она немного помолчала, – а не пора ли нам спать, подруга? -зевнув добавила она- Вставать рано придется.
– Наверно, пора… до завтра!
– Пока!
Аня повесила трубку, взяла со стола кружку уже остывшего чая и выглянула в окно. Тени деревьев метались по двору, в их танце было что-то мистическое, вдруг все показалось таким маленьким и незначительным, да и сама она всего лишь маленький огонек спички в этой безграничной и безмолвной ночи, и сможет ли она за свою жизнь хоть кому-нибудь осветить путь… Аня вздрогнула, отвела глаза, допив чай, чуть не уронила кружку.
– Все, хватит! – Она помотала головой, – в душ и спать!
Что- то мягкое стукнулось в ее ногу. Аня посмотрела вниз, щенок сенбернара, по кличке Мишка, неуклюже тыкался в нее мордой. Аня взяла его на руки. Маленький и косолапый щенок, очевидно смутно догадываясь о том, что вскоре поднять его будет не под силу с благодарностью принимал то, что вся семья таскает его на руках.
– Ну, Медвежонок, что ты обо всем этом думаешь?
Песик виновато завилял хвостом, не понимая, чего, собственно, от него хотят, и на всякий случай лизнул хозяйку в нос.
***
Жил Пицца один в двухкомнатной квартире, больше напоминающей пещеру, чем жилище человека. Из мебели там были лишь два стула, столик со сломанной ножкой, две колонки, усилитель и кресло-качалка. Остальное Пицца выкинул, как он сам говорил, за ненадобностью. В углах слежалась пыль и по всюду катались, напоминая икру золотой рыбки, пули от пневматической винтовки.
Надо сказать, что многочисленные Пиццины гости любили развлекаться тем, что время от времени обстреливали местную дворовую шпану из окон квартиры, предварительно погасив в окнах свет. Дело в том, что Пиццин двор, как и многие дворы в округе не страдал излишней илюменацией. Проще говоря, было темно, хоть глаз выколи. Снизу, из темноты, периодически, доносились возгласы и брань. Самих говоривших видно не было, до тех пор пока они не начинали курить. Вот тут то и появлялись гаденькие улыбки на лицах застывших у раскрытого окна с винтовкой пацанов. Шпана сыпала угрозы в темноту, но понять откуда стреляют она, соответственно, не могла. Так что винтовка, старый, потрепанный «Ижак», всегда покоилась на подоконнике. От куда она вообще появилась, как не старались, ни кто вспомнить так и не смог.
Была еще маленькая тумбочка на замке, где Пицца хранил фотографии детства, разные безделушки и замусоленного плюшевого мишку. Все это было его сокровищем, его памятью о погибших, три года назад, родителях. Младшую сестренку Пиццы забрали дальние родственники, а сам он остался не у дел. Поначалу, конечно, они ему помогали, но, когда Пицце исполнилось восемнадцать, совершенно о нем забыли. Так он и жил, среди валявшихся повсюду пустых бутылок, среди ободранных плакатов «Гроба» и томиков Достоевского. На его двери была корявая надпись «ПАНК НЕ СТУХ!!!», убеждающая всех проходящих мимо, что хозяин все еще жив.
А сейчас под этой самой надписью, на позаимствованных, видимо, из- под соседних дверей ковриках мирно посапывал их старый знакомый, скин, по прозвищу Тимон.
– Встать, солдат, война идет!!! – что было мочи заорал Пицца ему в ухо.
Вытаращив глаза, Тимон подскочил, ударившись своей лысой головой о дверную ручку.
– А, это вы, со своими шуточками, – пробурчал он, почесывая ушибленный затылок, – а у вас, товарищ Пицца, между прочим, эти самые шуточки представляют серьезную угрозу для общества!
– Плевать я хотел на общество! Я всегда против него, даже если оно во всем со мной согласно! – радостно воскликнул тот и стал открывать замок.
– Да и общество на тебя не прочь, – возразил Тимон, поглядывая на заплеванную соседской ребятней Пиццину дверь.
– Тогда мне вдвойне на них плевать!
– Не советую, парень, – вступил в разговор Дин, – их больше, утонешь!
– Ну вы меня еще поучите, – отмахнулся Пицца и наконец-то открыл дверь, – я же профи в таких делах, а что касается игры с пресловутым обществом в «кто кого переплюнет», то сражаться буду до последней капли влаги в организме!
Они ввалились в прихожую. Тимон, запнувшись о порог, кубарем вкатился первым. С хохотом он принялся расшнуровывать свои сапоги, напевая какую-то идиотскую песенку. Через мгновение уже все, пыхтя и отдуваясь, занялись этим непростым делом.
– А что это ты, Тимоша, под дверью спал? – спросил Пицца у Тимона, прервав его немудреную песнь, – проблемы, что ли, какие-нибудь?
– Да, есть немного, – ответил тот. – Я опять из дома ушел, предки достали – фашист, фашист. И так и сяк им хоть что-нибудь объяснить пытался, бесполезно! Орут только и ничего не понимают. Да и не надо им ничего понимать… Я собрался и вышел, а они и не заметили, до сих пор, наверное, там скандалят.
– Стереотипы хреновы! – выругался Пицца. – Еще лет двадцать никто ничего не поймет!
– Да не расстраивайтесь вы, прорвемся, – сказал Дин, стараясь поддержать друзей, – пошли они все, давайте выпьем лучше!
Вышло как-то грустно.
– А есть что? – удивился Тимон, не замечая горечи в словах друга.
Пицца же криво ухмыльнулся, взглянул на Дина и иронично добавил:
– Вот за что я тебя люблю, парень, так за то, что ты всегда знаешь, что и когда говорить!
Дину на секунду показалось, что тот прочитал его мрачные мысли о том, что никуда они на самом деле не прорываются и выпить нужно просто от того, что все достало, обдумал это и рассудил, что сказанное им было все-таки лучше, чем оставшееся на душе «жизнь – дерьмо!»
Молчание прервал Тимон, незамеченным залезший в Пиццын рюкзак и с воплями «вот это да!» и «ни фига себе!», начавший доставать оттуда алкогольную продукцию.
Через две минуты они уже стояли на пороге Пицциной гостиной, если ее можно было так назвать. Эта была комната, весь пол которой был застелен матрасами, заменявшими кровати. «Практично и удобно», – говорил Пицца, и действительно, порой в ней запросто умещались двадцать человек. Самым удобным местом здесь было кресло-качалка, стоящее в противоположном, от двери, углу. Именно это и привело в оцепенение Пиццу и Тимона, которые замерли на пороге. Их замешательство было недолгим. Они переглянулись и вдруг с руганью ринулись к креслу, отталкивая друг друга локтями. Пицца добежал первым, плюхнувшись в него, он выставил вперед руки. Тимон, бежавший следом, прыгнул, надеясь опередить друга, и с размаху налетел на Пиццу. Раздался жалобный скрип кресла, Тимон, сделав сальто, полетел дальше, пока путь ему не преградила стена; успешно в нее врезавшись, он с хохотом сполз на матрасы. Пицца, схватившись за живот, смеялся до слез.
– Вот ведь, чертовы придурки…
