Ди I Основной инстинкт

– Я довела – ты услышал, – равнодушно закончила Джей.

И тут потерявшие всякий стыд самки, резко закончив с вульгарной эротикой, приступили к грязной порнухе. Они как по команде принялись показательно мастурбировать, предлагая себя наперебой прямо здесь и сейчас.

Что любопытно, в этом бедламе не было однообразия. Наоборот, от обилия сценических образов глаза разбегались, потому что каждая творила это в меру своей испорченности. Кто стоя, кто лёжа, кто на четвереньках, и Дима сразу понял, что аморальность данного общества в своём бесстыдстве просто зашкаливает.

Спасла его от неминуемой измены Афа. Супруга выскочила с пушистым веником и, по-обезьяньи вереща, принялась «выметать» этот позорный мусор со двора поганой метлой. Сексуально озабоченные односельчанки повизгивали в ответ, но драться с хозяйкой не кидались. Руки были заняты. Какие тут могут быть драки, когда оргазм светил вот-вот.

Наконец Афа, видимо, поняла бесполезность своих действий и решила возникшую проблему кардинально. Она хлёстко врезала веником по возбудившемуся хозяйству распустившему слюни муженьку, отчего тому резко стало не до просмотра порнухи. После этого насильно уволокла самца в нору, загородив проход заборчиком, смастерённым Димой в качестве входной двери.

Для него шоу закончилось. А вот гостьи, явно поймав кураж, расходиться и не подумали, продолжая свои непристойности до желанной эмоциональной разрядки. Только сладостно отстонав нестройным хором на всё поселение, труженицы секс-индустрии успокоились, но двор всё равно не покинули, устроившись там на групповой пикник.

Дима, загнанный веником в дальний угол, сидел смирно, исподлобья поглядывая на разъярённую Афу. Та металась из угла в угол в состоянии озверения. Грозно порыкивая и негодующе попискивая, она рвала и метала. Рвала и метала всё, что попадало под руки.

Джей за ними в нору не пошла, оставшись досматривать дворовое секс-шоу, и Дима несколько растерялся, не понимая, как себя вести в подобной ситуации. С одной стороны, в гости этих волосатых шлюх он не звал, глазки не строил. Но с другой – грыз его какой-то червячок за случившееся. Не понимая вины, он вместе с тем винился.

Наконец рыжий вспомнил, что ему следует обуздать себя и перестать управляться внешними обстоятельствами. Он решительно встал. Расправил обезьяньи плечи. Почесал хозяйство, высвобождая мошонку. И с высоты приматского патриархата глянул на беснующуюся самку, потерявшую берега.

Удивительное дело, но, осознав силу своего мужицкого мяса и потного духа, Дима абсолютно по-другому взглянул на сожительницу и сложившуюся ситуацию. Её истеричная беспомощность даже возбудила, и он, не раздумывая, кинулся на Афу мириться прямо на пороге дома, где поймал.

Та как-то быстро перестала рычать, лишь продолжая повизгивать, но при этом явно поменяв тональность. Поотбивавшись от насильника несколько секунд, и то только для порядка, торопливо отдалась, посчитав подобный расклад её вполне устраивающим.

Эмоционально-негодующее возбуждение Афы моментально переросло в сексуальное, и она с такой страстью помирилась, что у Димы «крышу снесло» от ощущений, переполняющих сознание. Они рычали и визжали, словно дикие обезьяны, а не одомашненные, то есть не проживающие в отдельно взятой земляной квартире.

Примирение вышло классическим, по разумению Димы, и в высшей степени качественным. Но вынырнувшая, как чёрт из табакерки, Джей, непонятно когда успевшая по-турецки устроиться сбоку от парочки, его в этом не поддержала.

– Дебил, ты чем занимаешься? – устало поинтересовалась она, притом всем видом показывая, что усталость эта была не физическая, а моральная, потому что уже заколебалась объяснять тупому воспитаннику прописные истины.

«Не видишь? Мирюсь», – так же утомлённо, но от усталости физической, мысленно ответил ученик, валяясь на спине и затащив на себя обмякшую и уже прикорнувшую на его груди самку.

– Примирение – дело хорошее, только делать его вот так нельзя. Моральные раны, нанесённые партнёрше, сексом НЕ ЛЕЧАТСЯ. Подобная процедура не только не способствует их заживлению, а наоборот. Глупо верить, что междоусобицу между мужем и женой сможет примирить совместная постель. Она рождает в её душе лишь стену отчуждения.

«А я-то тут при чём? – непонимающе подумал Дима. – Я виноват, что эти дуры меркантильные позарились на меня?»

– А ты подумай. Чем можно ранить женскую душу?

Дима ничего не смог придумать и просто с неким раздражением буркнул носовое «хм», добавив про себя: «Да хоть чем».

– Правильно, – тут же расплылась в довольной улыбке Джей. – Женщину можно ранить словом, поступком, нечистым телом. А можно, наоборот, ранить, что-то не сказав, не сделав и вообще поведя себя так, как она это не санкционировала.

«Кто бы сомневался, – презрительно хмыкнул Дима. – Как всегда. Ни так сидишь, ни так свистишь. Сама придумала, сама обиделась».

– А отчего это зависит?

«Да кто вас знает».

– Дебил, – подытожила Джей короткий диалог. – Это зависит от её настроения.

«А я-то каким боком к её настроению?»

– А вот сейчас ты даже меня обидел, мужлан, – наигранно надула губки белобрысая, уподобляясь жене с ПМС без таблеток, и самым натуральным образом пустив слезу, с надрывом театрально продекламировала, вскидывая руку ко лбу. – Ты меня не любишь.

– Тфу! – сплюнул раздосадованный самец в порыве чувств, грубо скидывая с себя размякшую самку.

– Вау, – презрительно улыбаясь, протянула Джей. – Опять обделался.

Дима тут же спохватился и, нежно поглаживая ничего не успевшую понять Афу, показал жестами, что проголодался. Самка ответила звероподобной улыбкой сквозь заспанные глазки и услужливо поползла на четвереньках к очагу.

«Выйдем», – мысленно скомандовал злой обезьян училке, отодвигая декоративный заборчик входной двери, и, не дожидаясь реакции наставницы на подобный тон, отправился на свежий воздух, воняющий нечистотами.

Ветерок дул от леса, вернее, с импровизированного туалета, отчего дышать было нечем. Джей выскользнула следом, заносчиво прогнув спину и укладывая руки на груди, замерев с кислой рожицей в ожидании очередного педагогического скандала.

«Ты полагаешь, что я должен каким-то образом регулировать её настроение?» – мысленно поинтересовался Дима, заложив руки за спину и смешно переваливаясь сбоку набок, принялся вышагивать перед Джей туда-сюда.

– Конечно, – в полном изумлении всплеснула ручками белобрысая, выходя из оборонительной стойки и пристраиваясь к вышагивающему сбоку. – Настроение женщины, как флаг, развёрнутый по ветру. И ты для него главный ветродуй. Внешние обстоятельства могут лишь вызывать порывы, нагоняя тучи, но в твоих силах и тучи разогнать, и флаг в нужном направлении выставить. В этом отношении ты стопроцентный «ведущий», а она «ведомая». Поэтому, если у неё плохое настроение – это полностью твоя недоработка.

Дима остановился и, не расцепляя рук, пристально посмотрел в бесстыжие глаза Джей, которые в ожидании реакции на сказанное то и дело похлопывала ресничками, как у молоденькой дурочки в ожидании умопомрачительного подарка.

«Ты кого из меня выращиваешь, вражина?» – подумал рыжий, зло прищурившись. – «Ты из нормального пацана подкаблучника решила вылепить? Я что, по-твоему, всю жизнь жопу ей должен вылизывать?»

– Насчёт последнего я бы не была столь категорична, – опуская стыдливо глазки, смиренно проговорила Джей. – Всю, конечно, не надо, но если у неё появится такое желание, то да.

«Да я тебя…»

– Ты меня?!

Суккуба блеснула ангельскими глазами со светящейся радужкой, в которой Дима с оторопью узнал диск планеты Земля на чёрном фоне космоса. Она моментально преобразилась в сверхъестественную сущность, одним только взглядом заставив ученика упасть на колени.

– Не забывайся, смертный. Надо будет – будешь вылизывать, пока язык не сотрёшь.

Адская сущность шипела с такой яростью, что Диму от эмоциональной плотности её «наезда» даже стоя на коленях качнуло, как от ударной волны, а по спине пробежал холодок. Но тут же она резко преобразилась в Джей и ехидно добавила:

– Да не ведись. Любая женщина по своей природе – брезгливая чистоплюйка. Она же не полная дура и прекрасно понимает, что после этого ей ещё с тобой целоваться. К тому же мужчина, делаясь по отношению к женщине «ведомым», превращается для неё в тряпку. И она, вытирая об него ноги, идёт искать того, кто стал бы для неё «ведущим». Вспоминай основной закон, по поводу изучения которого ты здесь находишься.

Дима ничего не ответил, тяжело поднимаясь с колен. Но задумался над нравоучением. После минутной паузы он пришёл к выводу: «Женщина может простить всё, кроме отсутствия внимания. А внимание и чрезмерная предупредительность – вещи разные».

– Молодец, – с нескрываемым удивлением похвалила его училка, – начинаешь вникать в суть.

«Вот только я не совсем понимаю, как я должен умудриться понравиться каждой и при этом не нанести душевные раны единственной?»

Джей молчала, но своей дурашливой мимикой демонстративно подзуживала, вынуждая ученика ответить на поставленный вопрос самостоятельно. Решение пришло словно озарение: «Я могу нравиться и при этом их игнорировать, обделяя вниманием. Находясь в роли «ведущего», я просто обязан это делать. Как бы ни соблазняли внешние обстоятельства, внутренний «ведущий» легко пройдёт мимо. Вместе с тем, уделяя внимание единственной, я не дам даже повода ей усомниться в себе».

– Браво, – похлопала маленькой ладошкой по его заросшей грудине Джей, – ты всё больше начинаешь мне нравиться. Хорошо. Иди пожуй чего-нибудь. А то твоя зазноба уже в проёме вся извелась, махая всеми конечностями и приглашая на прокорм. А я пройдусь по селению. Похулиганю по старой памяти, а то с тобой совсем соскучилась по разврату.

Она звонко взвизгнула и, потирая руки, двинулась в ближайшую соседнюю нору. Диму даже покоробило, то ли от ультразвука её визга, то ли от предчувствия того, что там сейчас начнётся.

Глава 5. Локация 1. Демонстрация силы – это понты, а понты – демонстрация отсутствия умственных способностей.

Утро следующего дня для Димы ознаменовалось очередным стрессом. Обновив огонь в очаге, он вылез из норы, умываясь на ходу слезами от едкого дыма, в котором успел прокоптиться, пока раздувал жалкий костерок. Но это не испортило хорошего настроения оттого, что выспался. Он прищурился слепящему солнцу. Но торжественно-весёлое «та-та-та-там» от вездесущей Джей его резко напрягло, и рыжий, припав к земле, с опаской осмотрелся.

На огораживающем двор земляном заборчике сидели две самки, а над ними, широко раскинув руки, висела в воздухе уже конкретно осточертевшая белобрысая недообезьянка. И выражение её мордашки Диме сразу не понравилось. Джей откровенно ликовала, а это было не к добру.

Он присмотрелся к ранним гостьям, явно ожидавшим именно его выхода. Одна оказалась запредельно старая, а вторая – совсем молоденькая. И обе были худыми до безобразия, будто первую давно перестали кормить, а вторую в этой жизни ещё и не начинали.

«Из какого модельного агентства ты их сюда притащила?» – мысленно поинтересовался ученик.

– Ни из какого, – воскликнула Джей, – они сами притащились. Это У-у, – показала она на бабушку в виде сморщенного урюка, – а это типа её дочь Уаух, – представила белобрысая малолетку-недокормыша, – прошу любить и жаловать.

«И на кой они мне?» – продолжал недоумевать Дима.

Тем временем пожилая гостья, скорчив жалостливую рожу «подземно-переходной» попрошайки, раздвинула трясущиеся мослы коленок и, оттянув отвисшие половые губы, принялась мастурбировать, изображая игру на балалайке.

Скосила белёсые зенки на рядом сидящую молодку, что с нескрываемым любопытством, разинув рот, разглядывала Диму. Ткнула её острозаточенным локтем, выводя из созерцания. И та, в отличие от выжившей из ума старой кошёлки, занялась беспутством, как и подобает, с подростковым задором, явно получая удовольствие от непотребства.

«Ты что творишь?» – мысленно прорычал Дима, мгновенно побагровев.

Но накинуться в праведном гневе на Джей не дала Афа, подкравшаяся со спины. Повиснув на его руке и выпятив губы в трубочку, она принялась издавать жалостные звуки, как бы упрашивая и тем самым показывая, что она с гостьями заодно.

«Это ещё что?» – ещё больше распалился Дима. – «Афа упрашивает меня заняться с этой парочкой некрофилией с педофилией?»

Его негодованию не было предела. Всё в нём клокотало и бурлило, как в жерле вулкана, но произвести извержение вновь не дала супружница. Перестав виснуть на руке, она ловко вскарабкалась на шею, умудряясь при этом что-то жалостливо выпрашивать плаксивыми звуками, которых Дима не понимал.

Он пытался отцепить от себя супружницу, но та, как и положено обезьянке, оказалась на удивление цепкой. Наконец, устав бороться с женой, он глубоко вздохнул и, грозно уставившись на Джей, мысленно потребовал: «Объясни».

– А что тут объяснять? – наигранно удивилась белобрысая. – У-у и Афа – старые подруги по несчастью. Обе давно живут без самцов, и до появления тебя были одной семьёй. Подруги, уже давно плюнув на неустроенную личную жизнь, на пару занимались в селении тем, что подбирали детей-сирот. И тут ты, такой ничейный, осчастливил одну из них. Вот Афа и просит тебя разделить счастье с её подругой. Ну или хотя бы взять их совместных детей на прокорм. Хотя она и так им всё своё мясо перетаскала.

Дима, выслушав, долго раздумывать не стал. Ему показалось это очень по-человечески. Места в норе действительно много, да и охотник он уже знатный, как он не без гордости о себе возомнил. И рыжий согласился, абсолютно забыв, зачем он здесь находится.

После недолгого ликования самки куда-то унеслись, а Дима неожиданно по-хозяйски призадумался, вообразив в одночасье себя отцом семейства. И на охоту надо бы сходить, припасы пополнить, и двор самым настоящим забором огородить, непонятно зачем. И даже прикинул, что неплохо бы было вместо норы в земле дом деревянный поставить. Но как подумал, так и отмахнулся от этой идеи. Всё равно не знал, как эти дома строятся. Но на будущее, может быть, может быть…

Самки вернулись быстро. Даже помечтать Диме не дали как следует, потому что грёзы разом улетучились, когда увидел, на что согласился. Афа и У-у привели и принесли с собой аж восемь детёнышей разного возраста, мал мала меньше. И всё «хозяйское будущее» из него как-то сразу улетучилось.

В норе начался полный кавардак. Пополнение принялось обживаться, отчего у него сразу возникло стойкое необоримое желание сбежать куда-нибудь, например на охоту. Что он тут же и сделал, выскочив из норы, на ходу хватая оружие и наматывая на плечо новые верёвки.

Джей, естественно, увязалась следом, но неожиданно всю дорогу до места их охоты двигалась молча, абсолютно не вмешиваясь в мыслительный процесс ученика, отчего тот даже и забыл, что наставница слышит его думы. Только дойдя до вырытой на звериной тропе ямки, где был изловлен кабан, и начав обустраивать новую ловушку, она впервые заговорила, подсказывая. И Дима, завязывая верёвки к деревьям, неожиданно поймал себя на мысли, что белобрысая сволочь подозрительно немногословна сегодня.

Памятуя о недочётах с первой ловушкой и кабаньем балете, охотник усовершенствовал новую западню, использовав на этот раз два дерева на растяжку вместо одного. По его прикидке, это позволит не только зафиксировать жертву, но и оторвать её от земли, сделав более беспомощной.

Удивительно, но все помыслы были связаны не с тем, а заявится ли зверь вообще, а с тем, как он с ним будет расправляться. Дима даже не сомневался, что добыча придёт почти сразу, как только смастерит и подготовит орудие ловли. Так оно и случилось. Вот только зверь на этот раз оказался не тот, кого ожидал охотник. Вместо сытной свинины из джунглей показался… лев.

Грозный хищник вышел. Посмотрел на глупый корм, раскидывающий прелую листву на тропе, и грозно рыкнул. Этого вполне хватило охотнику, чтобы перестать дышать, выронить из рук оружие и обделаться от страха. Правда, только по-маленькому, смочив жалкой струйкой толстый слой листвы у ног. Ну и сами ноги сполоснул заодно.

Дима в одночасье понял, почему эту кошку называют царём зверей. Ему, оказывается, даже охотиться не надо, как прочим. Подошёл, рыкнул, парализовал, поел, пока тёплое, и пошёл дальше гулять и размножаться. Ну чем не Царское Величество.

Всё дело оказалось не в силе львиного рыка. Он был не оглушающий. Но, мать его, настолько ужасающий, что любая жертва от страха просто теряет способность что-либо делать, кроме расслабления органов выделения всего, что можно. Дима оказался физиологически нормальной полуобезьяной и отреагировал на душераздирающий рык вполне естественно.

Тем не менее царь зверей не пошёл к остолбеневшей жертве вразвалочку, а ленивыми прыжками допрыгал и так же, как и кабан, угодил в ловушку передними лапами. Палочки под его весом хрустнули, деревья взметнулись, выпрямляясь, и петли, мёртвой хваткой вцепившись в массивные лапы, задрали хищника в воздух.

Он оказался в некоторой точке равновесия у самой земли, отчего принялся прыгать, словно на батуте. Всякий раз, когда задние лапы касались тропы, лев сразу подпрыгивал, стараясь выскочить из ловушки.

Рёв в джунглях стоял такой, что зверьё, наверное, за километр в обморок попадало. Макаки с деревьев посыпались, подобно переспелым яблокам. Собирай – не хочу.

Охотник хоть и не относил себя к макакам, но отставать от братьев меньших не стал. Он мягко завалился на траву расслабленным кулём, распластавшись на спине, и изобразил звёздочку с расфуфыренными лучами.

Джей, дрянь адская, вместо того чтобы оказать первую помощь пострадавшему, как дитя малое, во всю развлекалась с попавшей ей в руки кисой. Ухватив бедное животное за хвост, она принялась помогать ему раскачиваться, всякий раз дёргая вниз, когда тот устремлялся вверх. Белобрысая верещала от удовольствия, пожалуй, громче, чем охеревший от всего этого лев.

Именно её смех и сделал своё чёрное дело. Дима, находясь в полном беспамятстве, поднялся, словно киношный зомби. Заторможенно подобрал копьё. Подошёл со спины к развлекающейся парочке. Несколько прыжков понаблюдал, уставившись на оттянутый хвост, и, выйдя из-за спины Джей, на очередном львином подпрыгивании вонзил острозаточенную палку точно ему в задний проход. Даже шкуры не попортил. А когда зверь, пройдя верхнюю точку экстремума в своём колебательном процессе, отправился вниз, то тупо насадился на кол по самые уши.

Душераздирающий рёв льва и истеричный смех ангельской садистки оборвались одновременно. Киса умерла, даже не дёрнувшись. Джей пребывала в шоке. Многое она повидала, но такого изуверского способа убийства зверя в суккубской памяти не значилось. Это был уже перебор.

Лев по весу раза в два превосходил кабанчика, поэтому, таща его на волокуше, Диме даже несколько раз пришлось останавливаться, чтобы передохнуть. Копьё из задницы вынимать не стал. Побрезговал.

Джей уже по традиции ехала верхом на добыче, а когда рыжий миновал общественный туалет поселения и вышел на неровный строй ощетинившихся копьями гомо-дебилов, даже затамкала бравурный марш, махая ручками, как заправский дирижёр.

Рыжий на этот раз даже не стал останавливаться, а пропёр добычу через расступившийся строй с видом обыденности. Тем не менее заметил, что некоторые из аборигенов от вида льва на палочке приходили в буйное расстройство психики.

Когда он уже протащился через весь строй, толпа за спиной взревела футбольной трибуной, словно там гол забили. Как из-под земли материализовались самочки с визгливым потомством. А на полпути на него накинулось собственное, резко увеличившееся семейство, что в состоянии всеобщего ликования помогло дотащить добычу до огороженной придомовой территории.

Затащив тушу во двор, Дима устало скинул с себя верёвки. Оглянулся и пристально осмотрел жителей поселения. У его норы собрались практически все, от мала до велика, чуть ли не в полном составе. Мужские особи с нескрываемым страхом рассматривали труп льва. Женские – с восхищением. Причём в большей степени восхищались охотником, а не насаженной на копьё страшной кошкой.

Памятуя об основном инстинкте, Дима не без гордости отметил, что очередным героическим поступком вознёс свою значимость в их глазах чуть ли не до небес. Тут же подумав, что если так и дальше пойдёт, то в скором времени надо будет привыкать к режиму Бога, ибо тут поголовно на него начнут молиться. Но вездесущая Джей не была бы Суккубой, если бы морально не подгадила.

– Возвышенный поступок – это всего лишь деяние, поднимающее тебя в глазах окружения, – наставительно постаралась она опустить ученика на грешную землю. – Оно не возносит над себе подобными, а лишь делает достойным этого.

«Достойность – это и есть возвышение. Посмотри на них. Ты же тоже можешь чувствовать их эмоции».

Училка ничего не ответила, но очень нехорошо скосила прищуренные глазки на непомерно задравшего чувство собственной важности ученика. И то, что наставница не смогла донести до него словами, тут же исправила обстоятельствами.

Восхищённая толпа расступилась, и, не спрашивая хозяйского разрешения, прямо через забор на частную территорию запрыгнули четыре гомо-дебила из личного окружения вождя. Не сказав ни «здрасьте», ни «до свиданья», сделав морды кирпичом, самым наглым образом схватили добычу за четыре лапы и куда-то потащили.

Дима аж офигел от их наглости и, недолго думая, схватил первое, что попало под руки. Это оказался лук. И в порыве негодования практически в упор всадил обожжённую стрелу в накаченную задницу одному из «несунов».

Инъекцию от наглости произвёл по всем правилам уколопроставления. Точно в верхнюю четверть ягодицы. Полеченный таким образом вор бросил ношу и, дико замычав, умудрился обеими руками схватиться за рану. Пока ничего не понимающие подельники смотрели на него, как на идиота, Дима подхватил с земли ещё одну стреловую инъекцию и, не целясь, прописал вакцинацию от наглости ещё одному.

Тот тоже резко завязал с воровством, взвизгнул и упал вперёд, аккурат поперёк земляного вала, выпятив голую жопу кверху с торчащей стрелой. Вакцинированный замер, вроде даже потеряв сознание, видимо, от стыда за содеянное.

Оставшаяся парочка, поняв, что их всех бессовестно убивают, бросила отобранное по праву сильного и, издавая нечленораздельные вопли, кинулась жаловаться вождю на произвол чужака, поступающего с их филейными частями не по обезьяньим понятиям. Первый подстреленный, продолжая держаться за раненую ягодицу, издавая стон мученика, заковылял следом. Второй так и остался лежать кверху задом на заборе.

Вождя долго ждать не пришлось. Как и всегда, когда дело касается того, что власть считает своим просто потому, что так считает, местный царёк заявился чуть ли не бегом и сразу со всеми «придворными». Дима ещё издали насчитал двенадцать мордоворотов с пиками и приготовился. У ног осталось лишь три снаряда.

Он поднял стрелы, зажав их в зубах. Не спеша подошёл к раненому и вырвал из его зада четвёртую, заряжая лук. Раненый боец, жалостно постанывая, перевалился за земляной забор и на четвереньках, подтягивая за собой ногу, пополз умирать на руки хозяину.

Толстопуз, остановившись примерно за двадцать шагов, испепеляющим взглядом уставился на бунтовщика, с прищуром стараясь рассмотреть, что это он держит в руке, и соображая, насколько это для него опасно. Дима, поняв, чем тот заинтересовался, решил усугубить его настороженность.

В стороне от входа в землянку росла старая пальма, которую он использовал в тренировках в стрельбе из лука. Дима решил продемонстрировать всю силу дальнобойного оружия в показательных выступлениях. Он поднял лук со стрелой над головой, как бы говоря вожаку: «Смотри!» – и, натянув тетиву, выстрелил.

Откуда ни возьмись, наперерез летящему снаряду из лопухов выпорхнул жёлто-зелёный попугай величиной с курицу. Стрела, пронзив птицу, пригвоздила летуна к пальме, из-за которой тут же высунулась мордочка Джей и, жестом дёрнув паровозный гудок, издала победное: «Ес».

Стрелок от такого цирка сам обалдел. Грудная клетка Димы вздулась так, будто пацан лет пять безвылазно в качалке просидел на анаболиках и теперь ему грудные мышцы девать некуда. Да, самцовый рельеф класса «альфа» качается зазнайством мгновенно, в отличие от железа с тренажёрами.

Рыжий в приступе звёздной болезни осмотрел фанатов, пребывающих в ступоре. Медленно крутанувшись, остановил покровительствующий взгляд на Афе и небрежным кивком выдал команду своей самке: «Фас».

Супруга, купающаяся в лучах славы её самца, без промедления кинулась выполнять повеление, но, боясь отчего-то прикасаться к самой стреле, натужно выдрала её из ствола, держась исключительно за тушку птицы.

Вожак тоже по достоинству оценил эффектную демонстрацию силы, но, будучи самоназначенным лидером этого обезьянника, отступить и тем самым передать бразды правления этому выскочке ну никак не мог. Вкусивший власть подвластным свиньям не товарищ. И в деле доминантности однажды высунувшийся обратно ни в какую не засовывается.