Любовь горца

– Мы уже решили, что из соображений безопасности вы должны покинуть Лондон, так как ваш муж или его шпионы могут явиться сюда, – мягко напомнила Фара. – К тому же в Шотландии все подготовлено, и лорд Рейвенкрофт уже сообщил, что встретит ваш поезд завтра вечером.

У Филомены упало сердце. Она еще не осознала по-настоящему, как за столь короткий период из виконтессы превратилась в узницу Белль-Глен, а потом в незамужнюю гувернантку.

Тут мадам Сандрин встала, ее глаза округлились от удивления:

– Вы будете работать у Демона-горца?

– Что вы сказали? – охнула Филомена. Она не могла скрыть дрожи в голосе. – Кто это?

Фара поморщилась, и это не успокоило растущую панику Филомены.

Мадам Сандрин заторопилась и с чувством начала рассказывать:

– Говорят, маркиз Рейвенкрофт в свое время вышел на перекресток трех дорог, чтобы заключить союз с самим дьяволом, и тот обещал, что маркиз никогда не погибнет в бою. Рассказывают, что он бросался навстречу пушкам и ружьям, но пули и ядра его огибали, пролетали мимо, будто его не было. Он убил столько человек, что в аду лежит целая гора костей, названная его именем. Он самый свирепый человек из ныне живущих. Говорят, он может убить одним касанием…

– Мадам Сандрин, – резко сказала Фара. – Достаточно!

– Целая гора костей? – Филомена, не веря своим ушам, уставилась на двух женщин, которые выглядели сейчас довольно виновато. – Куда вы меня отсылаете?

Фара вышла вперед:

– Вы же знаете, как газеты умеют делать из всего сенсацию. Да, лорд Рейвенкрофт двадцать лет был военным и награжден за выдающуюся доблесть, проявленную в Азии и обеих Индиях. Его дети уже выросли и стали почти взрослыми, значит, он уже пожилой человек. Он уволился из армии и стал просто отцом семейства и землевладельцем. Уверяю вас, вам нечего бояться.

Но Филомена испугалась. Внутри у нее все сжалось, а ноги начали подгибаться. Неужели она попадет из огня да в полымя? Возможно, на мнение Фары влияет ее собственное положение жены Черного сердца из Бен-Мора, который стал королем преступного мира Лондона в результате войны, залившей кровью улицы лондонского Вест-Энда.

– Когда живешь с таким смертельно опасным мужем, не задумываясь, посылаешь человека к… самому свирепому человеку из ныне живущих, – закончила она вслух.

Дрожь заставила ее голос прерваться, кожа на лбу начала дергаться от тика. Филомена упала на колени и начала ловить ртом воздух.

Фара опустилась рядом и стала теплой рукой гладить ей спину:

– Мена, я понимаю, вы меня еще недостаточно хорошо знаете, но я – ваш друг, и я не послала бы вас туда, где вам может грозить опасность.

Но Филомена только трясла головой, потому что не могла говорить, так билось у нее сердце. Страх сжал ей горло.

Фара достала что-то из кармана юбки и протянула Филомене. Это было письмо со взломанной сургучной печатью.

– Прочтите, – сказала она, – и тогда решайте. Дело в том, что, показывая вам это письмо, я доверяю вам сведения, о которых знают немногие.

Милли присела рядом и взяла Филомену за руку:

– Я знаю, каково это – побывать в безнадежной ситуации, и хочу вам помочь.

Филомена уставилась на письмо и постаралась выровнять дыхание. На толстом листе бумаги было написано имя Фары. Подчерк был крупный, твердый, мужской. Буквы одного размера и очертаний выстроены в ряд, как солдаты на плацу.

– Что это? – прошептала Филомена.

– Иногда, – голос Милли, обычно такой веселый, стал тихим и серьезным, – в ситуациях, подобной вашей, самым безопасным местом является дом страшного человека.

«Дорогая леди Нортуок!

Этим письмом я хочу уведомить Вас и Дориана, что я оставил военную службу и вернулся в Рейвенкрофт-Кип, чтобы заниматься фермами, принадлежащими нашему клану, арендаторами и нашей винокурней.

Возможно, Вы знаете, что я овдовел десять лет назад и мои дети росли почти как сироты. Большую часть их жизни я провел на службе Ее Величества за границей. В мое отсутствие их образованием почти никто не занимался.

Если солдату удалось дожить до моего возраста, то у него есть много причин для сожалений. Но мои сожаления не ограничиваются теми ужасами, которые случились со мной на войне, они относятся и к тому, что я оставил на родине. Это касается не только детей, но и Вашего мужа, моего брата.

Я знаю, что не имею права просить Вас о снисхождении. Я не тот человек, что привык полагаться на доброту других. Однако, будучи простым солдатом, я плохо подготовлен к тому, чтобы учить моих детей манерам, которые необходимы для наследников титула маркиза. Рианна будет выезжать в этом сезоне, а Эндрю хочет учиться в университете, когда придет время. Значит, им нужна чрезвычайно опытная гувернантка и наставница. Поэтому я прошу Вас не ради меня, а ради детей найти такую гувернантку. Они заслуживают самого лучшего образования. Цена не имеет значения. Сообщите гувернантке, что все ее дорожные расходы будут возмещены и она получит такую оплату, какую вы сочтете удовлетворительной.

Буду чрезвычайно признателен за Вашу помощь. Пожалуйста, передайте Вашему мужу мои наилучшие пожелания.

С благодарностью, подполковник Уильям Грант Руарид Маккензи, маркиз РейвенкрофтУэстер-Росс, Шотландия, осень 1878 года»

Филомена посчитала настоящей божьей милостью, что колесо экипажа с шумом развалилось не на опасном участке дороги через Хайленд, а когда они уже повернули на запад, в сторону покрытого зеленью полуострова, где расположен Рейвенкрофт-Кип. Если бы оно сломалось раньше, их экипаж неминуемо разбился бы о черные камни, покрывавшие дно долины, заросшей мхом.

Кучер в полной ливрее – его звали Кеннет Маккензи – один встретил ее на железнодорожной станции Страткаррон. Филомена и предположить не могла, что этот пожилой мужчина преодолеет крутые повороты через перевал Хайленд с такой скоростью, будто за ним гналась сама смерть с косой.

Бегло осмотрев сломанное колесо, кучер пробормотал что-то на невнятном английском, отпряг одну из четырех лошадей и отправился за помощью, оставив Филомену наедине с тремя лошадьми, в то время как на них надвигалась гроза. Прошло уже больше часа – Филомена проверила по новым карманным часам. Проливной дождь постепенно скрыл от нее прекрасный вид, которым она любовалась до этого.

Пейзажи Хайленда заворожили ее настолько, что она забыла о своем несчастном желудке, который изрядно встряхнуло во время крутых изгибов дороги, и о страхе за жизнь. Филомена и раньше видела красивые ландшафты, поскольку выросла на фоне буколических пейзажей Хэмпшира.

Но Уэстер-Росс ничем не напоминал мирные поля и луга Южной Англии. Эти места дышали непокоренной дикостью, каждый камень был окружен древней мистикой. Она чувствовала это так же ясно, как водяную пыль, наполнившую воздух во время грозы, или осенний аромат отцветающего вереска и татарника. Мох и обильная растительность покрывали темные скалы и землю, раскрасив их во всевозможные оттенки зеленого.

Теперь низкие тучи легли на черные каменные вершины, как неумолимые захватчики. В этих местах даже дождь был другим. В отличие от дождей Лондона влага не падала с высоких небес, она окутывала человека холодом нераскрытых тайн, окружала плотным туманом, который разрывал сильный ветер.

Филомена дрожала, несмотря на теплое платье из тяжелой шерсти и одеяло, которым ее укрыл кучер, вытащив из-под сиденья. Холод добрался до нее через одежду, пробирал до костей.

Но все-таки это не ледяная ванна, значит, она способна это выдержать. Однако непонятно, сколько придется терпеть. Вдруг что-то случилось с Кеннетом Маккензи, пока он скакал через бурю? Из-за дождя видимость упала до десяти шагов, и в таких местах можно легко угодить в какое-нибудь болото или упасть в овраг.