скачать книгу бесплатно
– Ну как я могу отказать после такой трапезы? – хозяин маленького кафе расплылся в улыбке и убежал в подсобку, чтобы приготовить дорогому гостю домашний чай так, как заваривали его предки. Не каждый день к нему приходили эльфы, да что лукавить – это был первый бессмертный клиент в его судьбе.
– Благодарю за прием, Мохаммед! Напоследок я хотел спросить у вас насчет вчерашнего… ммм инцидента. Вы случайно не видели вчера моего сородича и куда он направлялся?
– О, приношу вам свои соболезнования. Да, я видел его. Я запомнил его потому, что он перешел дорогу как раз у моих столиков. Не стал идти до перекреста, а рванул на ту сторону, будто увидел знакомого или просто увидел что-то. Прямо на ту сторону. Видите? Да, там, где ювелирный магазин. А дальше уже темно было, и я не знаю, куда он пошел дальше, – Этцель посмотрел на бледную вывеску маленькой ювелирной лавки.
– Спасибо, Мохаммед. Успеха тебе! – комиссар положил на столик купюру в двадцать гульденов и уже собирался выходить, когда хозяин позвал его.
– Господин комиссар, не сочтите за дерзость, могу ли я вас сфотографировать для нашей доски известных посетителей? – такое отношение очаровало полицейского. Он виновато улыбнулся.
– Не при параде я, уважаемый, да и при исполнении. Но в следующий раз, я обещаю, мы это сделаем. – Мягкий отказ, кажется, не сильно огорчил человека с коммутатором в руках.
– Договорились, господин комиссар! Найдите этих бандитов!
– Обязательно! – крикнул Этцель уже перебегая дорогу, как это вчера сделал Мар-Ямин.
– Доброго дня! – звонкий голос полицейского несколько раз отразился от стеклянных витрин пустого торгового зала. Только в углу за стойкой стоял невысокого роста человек, который испугано поднял глаза на высокую фигуру посетителя.
– Ох! – выдохнул ювелир. У него забегали глаза, то ли ища поддержки, то ли осматривая нет ли ничего, что могло бы его скомпрометировать. – Прошу прощения! Добрый день!
– Старший комиссар Мальтхоф. С кем я имею честь? – увидев замешательство ювелира, Этцель внутренне обрадовался. «Кажется, я по адресу».
– А… старший комиссар, полиция. – У ювелира зримо свалился камень с души. Он свел руки на груди и напустил на себя мину страшно занятого человека.
– Криминальная полиция Берлина. А вы?
– Максимилиан Беккер.
– Вы хозяин этого магазина?
– Да. Чем могу служить?
– Хм. Я по поводу вчерашнего преступления. Вы можете припомнить какие-нибудь детали?
– Простите, а о каком преступлении идет речь? Мы живем в опасное время и в весьма опасном месте.
– Полиция делает все возможное, господин Беккер. Вчера недалеко от вашего магазина был убит эльф, есть свидетели, утверждающие, что убитый шел по направлению к вашему салону.
– Ах вы об этом! Как я мог забыть?!
«Ну да, у тебя здесь каждый день бессмертные закупаются» – подумал Этцель. Ювелир ему не понравился: в отличие от других местных Беккер показался ему дельцом, ведущим свои дела не всегда честным образом.
– Мне нужны записи ваших видеокамер. Я видел одну прямо перед входом.
– Дорогой комиссар, эта безделушка никого не снимает. Это муляж. Для отпугивания шантрапы.
– Не самое разумное решение, господин Беккер. Другие магазины в вашем квартале даже металлические жалюзи устанавливают на витрины, а вы столь легкомысленно относитесь к вашему товару.
– Что вы, что вы! – запричитал ювелир. – Я в этом бизнесе уже не один год. Все застраховано, да и люди меньше напрягаются, если не видят особых мер безопасности. Ни к чему это.
– А как же муляж?
– Это от детей с краской, не более того.
– Допустим, – согласился старший комиссар, хотя все его существо говорило о том, что ювелир юлит. – Вы беседовали вчера с представителями полиции после происшествия?
– Э-э-э… нет. Я, конечно, видел все эти огни и полицейские машины, но никто ко мне заходил, – от места убийства до ювелирного магазина было рукой подать. Поверить в слова сухощавого берлинца было сложно.
– Тогда это сделаю я. Зашел ли убитый в ваш салон?
– Э-э-э… да, – Беккер явно подбирал слова.
– Был ли он как-то взволнован или вёл себя как-то странно? Можете описать эмоциональное состояние?
– Да как сказать. Ваш род отличается весьма скупой мимикой, не мне вам говорить. Зашёл спокойно, не озирался. Вёл себя прилично, не высокомерно, даже назвал меня «уважаемый».
– Хорошо, а за чем он пришёл? Почему именно к вам?
– Ну, я не претендую на славу ювелирных магазинов Ван Клифа, но мой магазин весьма известен у нас в городе, – пустая бравада дельца не возымела никакого действия.
– Хорошо, тогда спрошу конкретнее. Приобрел ли убитый что-нибудь в вашем салоне. Поймите правильно, если да, то вполне возможно, что именно это и стало причиной убийства.
– Как вам сказать, высокий господин пришел, чтобы приобрести желтый бриллиант, но у меня их сейчас нет… – Этцель напрягся.
– Простите, что вы сказали? Желтый бриллиант?
– Да, он предоставил мне все документы от Ритуальной Комиссии, но, как я уже сказал, камней у меня сейчас нет. Их необходимо заказывать. Вы же знаете, какой сейчас дефицит на рынке.
Это обстоятельство, действительно было известно полицейскому. После утери Рудных и Каменных Гор в Европе желтые бриллианты стали большой редкостью. Только Высокие Дома, имея долгую историю и соответствующее состояние, имели достаточно камней, чтобы продолжать род и не нарушать Закон. Те же, кто был лишен всех прелестей членства в Доме, были предоставлены сами себе и были вынуждены искать камни сами. Оборот камней опосредованно курировался Ритуальной Комиссией, но свободный рынок диктовал свои условия и бессмертные не чинили здесь лишних проблем для себе подобных. Этим и пользовались ювелиры, приторговывая контрафактным товаром из других частей света.
– Мне известно, что недобросовестные торговцы торгуют бриллиантами из-под полы.
– Поверьте, господин полицейский. Мой ювелирный магазин торгует только официальным товаром.
– Тогда почему убитый шел сюда целенаправленно?
– Откуда мне знать?
– У меня с десяток свидетелей, которые подтвердят, что эльф шел именно к вам.
– Я повторяю, мне это неизвестно. Если у вас на этом все, я, пожалуй, продолжу свою работу.
– Сдается мне, что сюда он шел, зная, что здесь он сможет получить желтый бриллиант. – Этцель подошел к ювелиру настолько близко, насколько позволяла разделяющая двух мужчин витрина.
– У вас на руках ничего нет, старший комиссар. Вы ничего не можете доказать.
– Как представитель закона – нет, – эльф хищно улыбнулся, он не любил пользоваться инструментарием бессмертного, но этого ювелира, кажется, иначе было не прижать. – Я действительно не могу доказать, что вы причастны к нелегальной торговле, но как у представителя Дома Крупп, у меня есть сомнения в честном ведении бизнеса и после одного моего звонка сюда нагрянут наши независимые аудиторы на предмет проверки вашего магазина.
– Не у одного тебя есть друзья, остроухий! Ничего мне не будет, – маски были сброшены. В пустом зале стояла звенящая тишина. Этцель был удивлен таким развитием событий, но сумел не подать виду.
– Да хоть бы ты подтирал зад главе Совета, смертный! Это битва, которую тебе не выиграть! – несмотря на громкие слова, ситуация была патовой. Этцель, действительно, рано или поздно задавил бы выскочку, но на это могло уйти слишком много времени, а этого полицейский не мог себе позволить. – Слушай сюда, Беккер, мне все равно, что там у тебя в сейфе и как ты ведешь свои дела. Единственное, что мне нужно знать, эльф ушел вчера отсюда с камнем или без? – ювелир задумался. Несколько секунд он разглядывал точеное лицо полицейского.
– Один камень, огранка и размер для ритуала. Когда он выходил, он был жив и здоров, – спокойным голосом произнес Беккер.
– Это все, что мне нужно было знать, – Этцель развернулся на пятках и уже через плечо бросил: «Доброго дня, господин Беккер».
– Доброго дня, старший комиссар Мальтхоф, – не оставшись в долгу, ответил ювелир. У обоих вонзились в память портреты друг друга. Полицейский и ювелир приобрели сегодня по новому врагу.
Несмотря на перепалку, Этцель был окрылён прорывом в деле. Наконец, у него появилась деталь, необходимая для построения дела. Итак, Онезорг приезжает из Целендорфа в Шарлоттенбург вчера ближе к вечеру, вполне вероятно после работы, и покупает здесь контрабандный желтый бриллиант; его принимают или сразу на выходе или по дороге к транспортному средству. Не пешком же он шёл?! Хотя сам Этцель и практиковал многочасовые прогулки, вряд ли кто-то еще из эльфов настолько любил этот город. Оставался, конечно, еще общественный транспорт. Здесь недалеко была станция метро, но повстречать бессмертного в метро было почти так же невозможно, как и увидеть остроухого в угольном забое. Где-то неподалеку стоял автомобиль или на худой конец мотоцикл Онезорга. Предпочтительнее был автомобиль, ведь там могли храниться дополнительные улики. Однако, найти стального друга убитого без опознавательных знаков было делом гиблым. Шарлоттенбург – место густонаселенное, недаром Этцель так долго искал парковку. Скорее всего Онезорг поэтому попался на глаза местным жителям, он сам припарковался где-то, возможно, даже в нескольких кварталах отсюда. Комиссар негромко щелкнул пальцами для активации переговорного устройства у себя в ухе.
– Коммутатор, старший комиссар Мальтхоф. Предоставить справку о личном транспорте Мар-Ямина Онезорга.
– Старший комиссар Мальтхоф, полицейский доступ разрешён. На имя Мар-Ямина Онезорга не зарегистрировано ни одного транспортного средства. Конец справки.
Этому поверить комиссар не мог. Он дошёл до своего автомобиля, где ему думалось лучше всего. Что-то подсказывало ему, что Онезорг добрался до Шарлоттенбурга на машине. Такси или частных извозчиков он исключил. Это было не в духе бессмертных, хотя и стоило бы отправить запрос, на всякий случай. Откуда еще мог появиться незарегистрированный автомобиль? Взгляд эльфа пролежал по приборной панели, на которой тут и там бросались в глаза фирменные цвета Берлинской полиции – серебро и небесно-голубой… Ну черт возьми! Конечно! Онезорг мог воспользовался услугами гаража своего работодателя, а именно ОКЗ! Радость от озарения сменилась на горечь от воспоминаний о разговоре с Кильдером. Вопрос с осмотром дома убитого можно было решить, но нельзя сказать, что решение было по душе полицейскому. Сегодня ночью должно было пройти внеочередное собрание его Дома: убийство эльфа в столице заслуживало отдельного обсуждения. К счастью, на собрании будет присутствовать представитель Совета. Если Этцелю удастся заручиться поддержкой его Дома и представителя Совета, то он сможет надавить на пилигримов. Обыкновенно, комиссар игнорировал приглашения на эти виртуальные заседания – дела Домов, как и дела корпораций его мало интересовали. Пустословию и бахвальству он предпочитал сон или посещения виртуальных клубов, где он мог посетить родные душе места. Теперь же ему придётся предстать перед сородичами, а между тем косы некоторых из них уже были в метр длинной. Без сомнения, они примут его как равного, но при любой возможности будут напоминать ему его «неверный путь» и «ребячество», а ему ничего не останется как снести все эти унижения и мило улыбаться родственникам, смиренно прося их о помощи. Унижаться Этцелю никак не хотелось, но другого пути он сейчас не видел.
Настало время вернуться на Цёргибельплатц, сдать машину и сесть за отчет. В кабинете он наверняка встретится с Аннализой и она будет зла… как минимум недовольна, хотя этот эпитет вряд ли подходит к взрывному нраву напарницы. Так или иначе предстоял серьезный разговор и в этом разговоре Этцель не сможет быть откровенным.
***
– Эта линия защищена?
– Насколько возможно.
– Хорошо, что тебе стало известно?
– Ювелир под ударом. Сегодня приходила полиция.
– Что с каналом доставки?
– До конца неизвестно, следует проявить осторожность, если ювелир под колпаком, то мы рискуем разоблачением. Предлагаю на несколько дней приостановить операцию.
– Время играет против нас. Надо торопиться. Известно что-нибудь о том, кто приходил?
– Старший комиссар Мальтхоф. Первое отделение криминальной полиции. Бессмертный.
– Бессмертный?
– Так точно. Дом Крупп.
– Да еще из Дома. Будь он неладен. Откуда он взялся? Присмотрись к нему, узнай над чем он работает, но и не забывай про задание.
– Есть.
– Отбой.
***
Поднимаясь из гаража, Этцель проигрывал в голове возможные варианты разговора с Аннализой. Сложно было представить, в какой ипостаси она сейчас находится – валькирия или хримтурс? Этцель улыбнулся собственной увлеченности игрой, которую он сам себе придумал. Ему было уже пятьсот лет. Пять долгих веков он влачил свое существование на этой планете. Первые друзья из людей, к которым он прирос всей душой, не просто истлели, о многих из них нельзя было найти и строчки в архивах, их внуки и правнуки тоже покинули этот свет. Не было никого, кто бы помнил о них, а он… он все еще жил. Перерождение дарило бессмертному испытать эмоции заново, но не отбирало память. Раз за разом эльф учился жить, любить и горевать. Каждый раз он помнил о том, что с ним происходило до ритуала. Снова и снова он переоценивал свои действия и поступки, которые он совершал столетия назад, заставляя страдать о том, чем раньше гордился. Dura Lex, sed Lex.[5 - Закон суров, но он закон (лат.)]
– Явился, мистер секретность? – игривое приветствие Аннализы на секунду шокировало Этцеля. – Как дела рыцарь плаща и кинжала?
– Разрешите доложить! Плащ украден, кинжал в ломбарде! – решил поддержать игру комиссар и вытянулся в струнку.
– Садись уже! – Аннализа с бело-голубым пикси махнула на свободное кресло у пустующего рабочего стола.
– Есть садиться! – старший комиссар отдал честь, а следующим движением упал в свое кресло, даже не сняв куртку.
Несколько минут они сидели молча, занимаясь каждый своим делом
– Прошу прощения, фройляйн Фогель, – сказал Этцель не отрываясь от монитора компьютера, где он выводил отчет.
– Можешь не извиняться. Перед обедом заходил Брандт и дал четкие распоряжения. Я сразу поняла, что дело дрянь. – Аннализа так же продолжала смотреть в свой монитор. Несколько недель назад они с напарником раскрыли дело об очередном “ангеле смерти” – анестезиологе, отправившем на тот свет десятки людей с тяжелыми заболеваниями во время операций, потому что свято верил, что они сами просили его об этом. Псих. Сам кейс давно был закрыт, но при задержании случилась перестрелка и в современном забюрократизированном государстве нужно было отчитаться за каждый произведенный выстрел. Этим она сейчас и занималась: “Подозреваемый сделал три шага по направлению в мою сторону, у него в руке был боевой нож Армии Обороны Империи. Исходя из возможной атаки ножом мною были произведены четыре выстрела. Первый выстрел был предупреждающим, в воздух, потом два в грудь и один в голову.”
– Спасибо за понимание.
– Смена через час заканчивается, – женщина критически посмотрела на свой отчет. Ей он явно не приходился по душе. Ну да и черт с ним. Несколько килобайт информации все равно упадут на жесткий диск какого-нибудь сервера, на который никто не заходит. Она отмахнулась, скрывая проекционную клавиатуру. – Если хочешь, можем пойти попить пива. Ты не должен ничего рассказывать, просто попьем пива. У меня от этой писанины уже голова кругом.
– Прости, Лиз. Сегодня не смогу.
– Не вопрос. Я все понимаю.
– Как только все это закончится, я обещаю, что мы с тобой сядем и хорошенько отпразднуем воссоединение нашего славного союза!
– Ах, эти высокопарные слова, но что же за ними скрывается, милорд?
– Леди, можете не сомневаться, только самые низменные пороки! – взрыв смеха словно озарил комнату. Пять лет не прошли даром, напарница доверяла ему и это было прекрасно!
После того как бумажная работа была закончена, Этцель послал сообщение на общий сервер своего Дома, в котором он покорно просил слова на сегодняшнем собрании. Ответов не последовало, никто не хотел узнать, в чем причина внезапной активности «паршивой овцы». Однако не последовало и отказа. Скорее всего все просто ждали представления.
На улице стемнело, смена старшего комиссара Мальтхофа подходила к концу. У представителя закона и члена Дома Крупп оставалось пара часов, чтобы поработать над текстом речи и над своим аватаром. Уже более ста лет он не просил слова на собрании, тогда они еще проходили очно и не так часто. С ускорением темпа жизни Дом принял решение соответствовать времени, а через несколько десятилетий интернет позволил проводить встречи, не вылезая из кровати. Последним писком моды таких встреч стали аватары. Благодаря продвинутой технологии сенсорамы, члены Дома могли смоделировать свой образ, который видели другие участники встречи. Дело было не только в том, что облик мог быть искажен, больше остального играла роль одежда, в которой представали бессмертные. В виртуальных одеяниях можно было распознать настроение того или иного родственника, его актуальные политические взгляды или даже замаскированное послание кому-то из круга приглашенных. Каждая деталь играла свою роль. Наматывая круги вокруг Халензее, вдыхая осенний, уже прохладный воздух, Этцель начал чувствовать что-то вроде вдохновения. Опыт прожитых лет подсказывал нужные обороты, дипломатичность помогала избегать острых углов, а отчаянное желание раскрыть дело указывало на правильную расстановку акцентов.
Когда он дошел до Несторштрассе – улицы где стояла его «избушка» – у Этцеля в распоряжении было еще достаточно времени для установки оборудования, давно пылившегося в рабочем кабинете, и на бокал вина для расслабления. «Избушка», – комиссар хмыкнул про себя, оглядывая трехэтажное строение в стиле модерн. Так называл это произведение искусства сосед Этцеля, русский писатель Набоков, бежавший в начале двадцатого века от последствий революции в его стране. Этот чудаковатый смертный был прекрасным собеседником, но с приходом коричневых к власти его жизнь, как и жизнь всех, изменилась… не в лучшую сторону. Он уехал сначала во французскую республику, а потом и за океан. Все тогда летело к чертям. Сенсор в дверной ручке считал отпечатки пальцев и, распознав хозяина, открыл замок.
Убранство своего скромного жилища Этцель подбирал много лет. Последнее перерождение подарила эльфу любовь к арт-деко. Его личного состояния, скопленного за прошлые столетия, хватило с лихвой на особняк в центре города и на соответствующее внутреннее убранство. Но не тем было живо его пристанище. Год за годом Этцель подбирал небольшие, приятные сердцу безделушки, которые придавали дому приятный характер английской провинциальной усадьбы. На первом этаже располагался просторный зал с кухней, на втором – две большие гостевые спальни, а наверху, где обитал сам комиссар, можно было найти его спальню, рабочий кабинет и библиотеку. Второй этаж уже почти сто лет пустовал, после «предательства» во время Войны члены Дома и близкие родственники не спешили гостить у него, а своих коллег по работе он не спешил звать на посиделки. Кто-то и так распустил по всему управлению слух, что старший комиссар живет в княжеских условиях. Давать лишний раз почву для таких слухов Этцель не хотел. Первый этаж, в частности его большой зал, тоже использовался исключительно редко, только на кухне эльф бывало проводил долгие вечера в одиночестве, балуя себя изысканными блюдами из низовьев Дуная. Этцель любил этот дом, но первые два этажа постепенно превращались в музей, а это навевало ненужную грусть. На входе хозяин дома повесил свою куртку на изящную латунную вешалку и, не вглядываясь в пустоту зала, вбежал по лестнице на верхний этаж, где направился в свой кабинет. Там он включил компьютер и стал настраивать оборудование, которое он достал из низкого массивного серванта. Шлем и перчатки виртуальной реальности чем-то походили на рыцарское обмундирование позднего Средневековья. Шлем с его почти глухим забралом можно было принять за армет, а перчатки за счет своей плотности и тяжести мог носить благородный рыцарь незадолго до рождения Этцеля. В одном эти механизмы отличались от лат – с десяток тонких проводков тянулись от них к компьютеру, который считывал каждое сокращение мышц пользователя, чтобы передать в виртуальный зал любое движение. Мягкая, но плотно прилегающая подкладка шлема отвечала за мимику, чтобы от участников разговора не скрылся ни один нюанс.
Около часа комиссару понадобилось, чтобы набор виртуальной реальности отвечал его потребностям, и он мог быть уверен, что во время его выступления не случится технического сбоя. Все-таки он не пользовался им уже долгое время. До собрания оставалось еще около тридцати минут и Этцель понял, что наступило время последних приготовлений. Он отошел от стола к небольшому кубическому бару из массива красного дерева, достал оттуда початую бутылку рейнландского пино-нуара и простой «пузатый» бокал для красного вина. Мальтхоф наполнил бокал наполовину, откинулся на удобном кресле и сделал большой глоток. Глубокий фруктовый вкус и разливающееся по телу тепло почти убедили эльфа в успехе мероприятия. Последние свободные минуты он посвятил тому, что вспоминал имена и звания своих родственников. Без десяти одиннадцать на его личный электронный адрес пришло письмо с сервера Дома с одной лишь ссылкой в теле. Ссылка на закрытую вечеринку. «Show time!»[6 - Представление начинается (анг.)]
– Добрый вечер, милорды и миледи! Мое имя Накано Такэко из Дома Тейсицу. Я представляю Совет Высоких Домов. Я наблюдаю и не вмешиваюсь, но имею голос, который будет звучать на Совете. Прошу, Дом Крупп, начинайте! – эльфийка азиатской внешности в классическом мару-до-ёрой[7 - Вид самурайских доспехов.] церемониально открыла собрание. Представитель Совета должен был участвовать на каждом собрании. Для того чтобы Совет всегда имел достоверную информацию о том, что происходило в каждом Доме, он посылал представителя на каждое собрание, а чтобы представителя не могли подкупить, каждые несколько лет этот пост занимал член другого Дома. Такая ротация была изнуряющим, но действующим механизмом, который не давал «увлечься» тому или иному Дому, как увлекся сто лет назад Дом Крупп. Уже второй год представителем была Накано – молодая воинствующая эльфийка, даже не скрывавшая презрения к людям, как и доброго отношения к Дому Крупп. Она заняла свое место за столом, стоящим посреди орхестры огромного амфитеатра, на ступенях которого располагались члены Дома. За столом, по левую руку от представителя Совета, восседал эльф, который был готов взять слово.
– Благодарю, Такэко. Сыновья и дочери, внуки и правнуки, все, кто присоединился к моему Дому! Я, Арвид Крупп, приветствую вас, – тонкая и сухая фигура даже в виртуальном мире источала силу и величие. Около трех сотен остроухих голов были повернуты в сторону отца, а их глаза смотрели на него с уважением, а некоторые – даже с нескрываемым обожанием. «Всеобщий отец», таков был титул Арвида, был одет в приталенный сюртучный костюм серебрянного цвета, по стилю и покрою напоминающий позднюю индустриальную эпоху – время зенита его Дома. Старший комиссар не был в кровном родстве с основной линией семьи. Его род влился в клан Круппа еще в семнадцатом веке, но полицейский, как и другие, искренне уважал отца. – Вчера немногие из вас узнали об убийстве вечного на нашей территории. Сегодня мы узнаем подробности, – Этцель напрягся, он не хотел, чтобы его вписали в общий список выступающих. – Хильдебальд Мальтхоф предоставит нам первый отчет, также мы заслушаем наших близких из финансового, инвестиционного и военного отдела корпорации… неожиданно для нас всех и для меня лично слова на собрании попросил Этцель Мальтхоф. Его голос мы услышим в под конец собрания. Начнем. Хильдебальд, тебе слово.
– Благодарю, отец! – мужчина из первого ряда поднялся, подошел к столу и встал по правую руку от сидевшего Арвида. – Родичи, наш отец уже упомянул горестное происшествие, случившееся на улицах нашей столицы. Нами были предприняты все необходимые шаги… – в этот момент Этцель перестал слушать. Речь Хильдебальда, как всегда изобиловала деталями и витьеватыми оборотами, однако для старшего комиссара они не имели никакого значения. Кузен не мог сказать решительно ничего нового в плане расследования, потому что его речь основывалась на выводах из отчета, который составил следователь, то есть сам Этцель, а подковерные игры в ратуше и полицейском президиуме его не интересовали. Хильдебальд с Альбрун уже подложили ему свинью, оставив без поддержки полиции, так что время можно было провести с большей пользой. Комиссар, стараясь не привлекать внимания, стал аккуратно осматривать присутствующих. Из-за полукруглой формы амфитеатра всех рассмотреть было невозможно, но три-четыре дюжины бессмертных были видны как на ладони. Все собравшиеся следовали древней традиции и имели хотя бы один элемент одежды серебрянного цвета. В остальном многие копировали стиль Арвида. Мужчины в таких же сюртуках, женщины в платьях с «бараньими ножками» были поглощены полной драматизма истории Хильдебальда. Однако среди царившего однообразия можно было заметить и некоторые детали, указывавшие на личные цели родственников. У Альбрун, сидевшей согласно ее статусу по левую руку от Арвида, на шее красовался массивный золотой обруч с инкрустированными в него сапфирами и рубинами, какие носили разве что в раннем Средневековье. У нескольких сестер из Австрии Этцель заметил похожие украшения. Такие украшения давно вышли из моды и не могли быть не чем иным, как символом какой-то партии внутри Дома. Что за партия это была – стоило еще выяснить, но, присмотревшись к Арвиду, комиссар не заметил ни одного золотого украшения и успокоился: пока отец оставался нейтральным, Дом был в безопасности. Около десятка эльфов носили повязки синего цвета, но это была давно известная и разрешенная партия технологических прогрессистов, которые отвечали за развитие науки и военного дела. Только наивные смертные пытались разъединить эти позиции, в Доме Крупп одно было неотделимо от другого. Больше явных отличий Этцель не заметил. Тем временем один доклад следовал за другим, и комиссар огорчился, что шлем не давал ему отпить вина в реальном мире. Это был не его мир, не его общество. В очередной раз окинув взглядом собрание, он с удовольствием увидел, что Бледель, как и он, не скрывал скуки. Его кровный брат с каменным лицом смотрел прямо на докладчика и только редко моргал. Для незнающих это могло казаться примером внимательности и только Этцель знал, что в это время его брат перечитывал свои любимые книги, которые тот выучил наизусть, когда коричневые стали жечь книги. Благо этот темный период закончился очень быстро, а вот Бледелю эта игра понравилась, и он продолжил таким образом тренировать свою память. Феноменальные способности брата были недоступны самому полицейскому; все, что ему оставалось, – с белой завистью наблюдать за этим театром одного актера.
– Благодарю, Фридберт! Мне кажется, что предложения моего названного сына должны быть одобрены. В конечном итоге разработка углеродных аккумуляторов даст нам… определенные… конкурентные преимущества. – сначала Бледель, а за ним Этцель поняли, что их отец подбирает слова и делал это он из-за представителя Совета. Соперничество между Домами официально было порицаемо. Официально борьба шла только со стрижеными, но планета была одна, а Домов – не один десяток. Все ждали реакции Накано Такэко, она же, выждав несколько долгих секунд, пока атмосфера в виртуальном амфитеатре не накалилась, залилась громким и открытым смехом, так несвойственным ее народу.
– Друг мой, Арвид! Успокойтесь. Как в вашей империи говорят: «Friedliebend ja – aber bitte nicht naiv!»[8 - Мирная жизнь – да, но, пожалуйста, без наивности! (нем.)]– зал одобрительно захлопал, кто-то даже выкрикнул: «Браво!» – Я не вижу в разработке долго действующей батарейки большой угрозы мирозданию, – продолжила Такэко. – Однако я попрошу Дом Крупп в случае успешного тестирования батареи предоставить планы, объемы производства и сбыта изделия.
– Конечно, Такэко. Спасибо за понимание, – отец был явно удовлетворен. После Войны Дом Крупп изначально подозревался во всевозможных прегрешениях и даже такая невинная оговорка могла обернуться большими проблемами. На этот раз обошлось. Присутствующие уже начали нетерпеливо ерзать на ступенях, ожидая завершающих слов отца, но он в отличие от собрания помнил, что не все ораторы побывали на орхестре. – Прошу вас! Не будем уподобляться вечно спешащим смертным, впереди еще вся ночь. Мой сын, мой дорогой сын, Этцель, у тебя кажется было что сказать, – комиссар не был уверен, что отец знал, где тот сидит, но мужчина с длинной, почти до колен, косой не искал его, а просто поднял глаза, будто только они вдвоем находились в этом месте без времени и пространства. – Спустись и расскажи, что у тебя на душе, – открытой ладонью пригласил Арвид своего блудного сына вниз.
