скачать книгу бесплатно
– Чертовы Дома с их тайнами.
– Аннализа, ты начинаешь говорить, как моя бывшая.
– Умная женщина. Ладно, что ты предлагаешь? Заниматься другими делами?
– Займись оборотной стороной нашей замечательной профессией.
– Отчеты?
– Они самые, всего пару дней, пока я не разберусь с этим делом.
– Ты режешь без ножа, – навыки офисной работы не были сильной стороной Аннализы.
– Все лучше, чем оказаться без прикрытия в трудный момент.
– Чтоб тебя, остроухий, – только напарница могла звать его так без угрозы получить по физиономии вне зависимости от пола и возраста.
– Не печалься, на наш век еще хватит мерзавцев.
– На твой точно. Коммутатор, отбой.
Было понятно, что напарнице такое развитие событий было не по душе. За последние пять лет каждодневной работы между ними появилась устойчивая связь, которую при желании можно было назвать дружбой. Этцель научился уважать смелую, отчаянную и местами даже безбашенную напарницу. Аннализа смогла пересилить себя и посмотреть на Этцеля как на равного себе, а в сегодняшних реалиях это многого стоило. Поэтому, нарушая эту хрупкую связь, эльф рисковал нарваться через пару дней на холодную стену недоверия со стороны Аннализы. Чем быстрее он разберется с этим убийством, тем меньше будет ущерб его отношениям с напарницей. Невольно комиссар придавил педаль газа.
После Нойкёльна архитектура за бортом автомобиля начала меняться. Восточный Берлин четко обозначал свои границы. Коммунисты коренным образом изменили образ востока столицы. После Войны все, что нельзя было восстановить, сносилось. Разрушалось и все то, что не подходило новым идеологическим догмам. Все плохое и хорошее, что оставалось от старой империи было уничтожено, а его место заняли целые когорты безликих многоэтажек, шлакоблочных клубов, а также тянущихся на восток, широких проспектов и транспортных артерий. Этцелю была нужна как раз одна из таких магистралей – Аллея Космонавтов. Названная в честь совместного полета в космос советского и восточногерманского пилотов семьдесят пять лет назад.
Несмотря на весьма либеральное отношение к смертным, эльфу было сложно понять человеческую природу. Людям всегда было мало того, что они имели. Всегда было мало земли, которой они владели, знаний, которыми они обладали; младшие дети земли завоевывали, забирали и продолжали рваться вперед, расширяя свое жизненное пространство. Столетие назад, когда вся планета оказалась под их пятой, люди не пожелали мириться с этим и полетели в космос. Сколь политизированным и идеологически накаченным этот шаг ни был, полет в космос был знамением начала конца эпохи эльфов. Пусть перед бессмертными пасовало само время, они довольствовались своим домом. Они любили его и не стремились покинуть родную гавань.
– Коммутатор, старший комиссар Мальтхоф. Предоставить справку о Габриэле Адлере.
– Старший комиссар Мальтхоф, полицейский доступ разрешен: «Габриэль Адлер год рождения 1817. Участник Великой войны. Ведущий IT-разработчик корпорации Цузе. Член клуба «Отринувшие». Трое детей, все погибли во время Великой войны. Два зарегистрированных перерождения. Конец справки». – Название клуба полицейскому ничего не говорило. Может быть, какая-то зацепка?
– Коммутатор, старший комиссар Мальтхоф. Предоставить справку о клубе «Отринувшие».
– Старший комиссар Мальтхоф, полицейский доступ разрешен: «Клуб «Отринувшие»: Регистрационный номер 103973 от 01.01.1976 г. Устав одобрен регистрационной палатой Берлина. Согласно уставу, клуб ведет просветительскую деятельность среди бессмертных. Конец справки».
– Интересно, – проговорил Этцель, сбрасывая скорость рядом с двадцатичетырехэтажным муравейником. Эльфы обыкновенно сторонились таких многоквартирных домов. Во многовековой культуре эльфов отдельное жилье было особым пунктом. Едва получив возможность, молодой эльф старался построить, купить или на худой конец арендовать отдельный дом с участком. После принятия Закона Дракона, ввиду стремительного роста популяции стремление жить отдельно превратилось в непростую задачу, а с ростом популяции людей и вовсе стало почти исключительной возможностью для членов Кланов, Династий и Домов. Несмотря на это, мало какой эльф поселился бы в доме вроде того, перед которым стоял полицейский. После объединения, империя постаралась очиститься от короткого, но весомого присутствия коммунистов. Люди, эльфы и даже гномы ремонтировали, красили, убирали, сносили, но все равно дух типовой индустриальной застройки был неистребим. Рядом с входной дверью Этцель беспомощно уставился на огромный щит домофона с сотней различных имен. Острые эльфийские глаза не помогли найти нужное имя сразу, Этцелю пришлось провести пальцем по строкам с именами. Весь мир на ладони – славяне, арабы, азиаты, немцы. Здесь были все. Лишь на семнадцатой строчке комиссар нашел искомое имя и нажал на круглую металлическую кнопку вызова. Несколько секунд спустя раздался заспанный голос:
– Да?
– Господин Адлер?
– Да, это почта?
– Нет, господин Адлер, это криминальная полиция Берлина. Старший комиссар Мальтхоф. Могу я зайти?
– Что? Э, да, конечно, – замок тяжелой металлической двери щелкнул, приглашая Этцеля внутрь.
Микроскопический холл вызвал у эльфа легкий приступ клаустрофобии. Будь потолок на пару сантиметров ниже, эльфу пришлось бы пригнуться. Увидев кабину лифта, Этцель даже подумал подняться по лестнице, но семнадцатиэтажный подъем не стоял в плане сегодняшней тренировки. Полминуты небольшого унижения можно было и перенести.
На нужном этаже комиссар окинул взглядом ряд дверей, лишь одна из которых была немного приоткрыта. Там-то и жил Адлер. Этцель подошел к двери и занес руку, чтобы постучать, но дверь раскрылась словно хозяин квартиры стоял за ней и наблюдал за пришедшим в глазок.
– Доброе утро, господин Мальтхоф! Чем я могу вам помочь? – старший комиссар на несколько мгновений потерял дар речи. Перед ним стоял однозначно человек. Пусть он был высокого роста, но коротко остриженные волосы, круглое лицо, а самое главное, обыкновенные закругленные уши ставили на возможности быть данному гуманоиду эльфом жирный крест.
– Доброе утро. Мне нужен Габриэль Адлер.
– Он перед вами, – глядя прямо в глаза полицейскому, заявил человек. Кража личности стала весьма распространенным преступлением за океаном, они происходили и на территории империи, однако красть личность бессмертного было со всех точек зрения недальновидно.
– По-видимому, произошла какая-то ошибка. Господин, прошу вас предъявить ваши документы. – в эту секунду Этцель пожалел, что не взял утром свой табельный глок.
– Господин полицейский, никакой ошибки нет…
– Ваши документы!
– Хорошо-хорошо! Секунду! – человек повернулся боком и начал шарить по карманам висящей за дверью куртки.
– Медленно! – Этцель предупреждающе выкинул одну руку вперед, а другую засунул под куртку, якобы доставая свой пистолет. Он блефовал, но другой идеи ему сейчас в голову не пришло. – Очень медленно, – добавил он тихим голосом, с нотками угрозы.
– Иисус Всемогущий, да у вас с нервами не в порядке. Смотрите, я медленно достаю свое портмоне,– держа двумя пальцами «Адлер», показал из-за двери кошелек из черной кожи.
– Отлично, теперь покажите ваше удостоверение.
– Да, пожалуйста, – мужчина снова сделал рывок, но предостерегающий взгляд Этцеля снизил скорость движения до минимальной. – Вот, прошу. – Комиссар взял кусочек многослойного пластика. Информация на нем соответствовала данным, полученным по коммутатору. Та же ахинея, тот же бред.
– Господин Адлер, не понимаю…
– Прошу вас, господин Мальтхоф. Зайдите в мою скромную обитель, я вам все объясню. – Адлер увидел растерянность полицейского и разрешил себе небольшую улыбку. – Я правда все объясню.
Адлер плавным движением пригласил Этцеля войти. Это движение, мягкое и одновременно уверенное не ускользнуло от эльфа. Немногие из людей имели такую пластику. Что-то здесь было не так.
– Чай, кофе?
– Господин, Адлер, давайте не усложнять ситуацию. По моим данным вы бессмертный, однако…
– Однако выгляжу как смертный. Понимаю. Чтобы снять главный вопрос я попрошу вас посмотреть на это. – Адлер показал на одну фотографию, висящую на стене. На ней был изображен эльф в военной форме со своим конем.
– Первая конная дивизия?
– Почти, это первая конная бригада, до переименования. На фотографии я, господин полицейский. – Этцель был готов согласиться, что определенное сходство присутствовало, но этого было мало.
– Фотографию можно и подделать.
– Лицо можно тоже подделать, – Адлер ухмыльнулся.
– Не совсем пониманию.
– Не удивлен! – хозяин квартиры отошел от Этцеля на пару шагов, чтобы полицейский смог осмотреть его в полный рост. – Перед вами произведение искусства, дорогой комиссар, – мужчина раскинул руки, подставляя себя все еще недоуменному взгляду Этцеля. Извращенный эксгибиционизм момента искривил губы комиссара. Он знал, что среди людей было немало подростков и молодежи, которые под влиянием времени и моды приклеивали себе уши, утончали линии лица или обеляли кожу, но… чтобы процесс был обернут вспять, с этим он сталкивался впервые. Вне всяких сомнений это было отвратительно, однако, не делало из… этого создания подозреваемого.
– Господин Адлер, правильно ли я вас понимаю, что вы намеренно подвергли себя нескольким пластическим операциям для приобретения вида человека?
– О нет, это были не просто операции. Это было освобождение от гнусных обязательств, что налагает на нас так называемое бессмертие, – речь Адлера начала меняться, легкость и звучность исчезли. Мальтхоф напрягся.
– Это ваше решение, Адлер. Вы остригли волосы, можно ли считать это политическим протестом?
– Да что вы заладили с вашим прогнившим мироустройством?! Нет, это не политический жест. Это Перерождение в том смысле, которое было заложено Советом в 1473 году! Однократное, одномоментное и вечное! Поверьте, старший комиссар, такое, только такое перерождение даст вам свободу! – в глазах Адлера вспыхнул огонь, знакомый полицейскому. С таким же огнем в глазах его братья и сестры рвались в бой где-нибудь под Верденом или Москвой. Такой огонь был отличительной чертой фанатика, лишенного своей собственной воли, готового отдать свою жизнь по прихоти своих вождей. Пренеприятное, пусть и будоражащее зрелище. Нужно будет присмотреться к клубу «Отринувшие» поближе, что за просветительскую деятельность он ведет. Сейчас же он должен был узнать, что связывает Адлера и Онезорга.
– Хорошо, пусть так, Адлер. Вы меня убедили в том, что вы именно тот, кто мне нужен. Давайте вернемся к причине моего прихода. Знаете ли вы Мар-Ямина Онезорга?
– Что-что, простите? – имя убитого вырвало человека-эльфа из его сумбурных иллюзий.
– Мар-Ямин Онезорг. Вы знали его?
– Эм, а в какой связи?
– Это имеет значение?
– Нет, конечно, нет, – свидетель снова обрел образ скромного жителя окраины столицы империи. – Да, мы знакомы Ямином. Он несколько раз приходил на собрания нашего клуба и был недалек от вступления в наши ряды.
– Когда вы в последний раз его видели?
– Дайте припомнить, думаю около двух недель назад. Мы как раз говорили о свободе воли. Да, совершенно так. А что с ним случилось?
– Ничего особенного, – на лету соврал Этцель. – Он вписал ваше имя в бланке на перерождение в качестве свидетеля. Вот мы и проверяем.
– С каких пор этим занимается криминальная полиция?
– Скажем так, я здесь не только в качестве представителя правопорядка. Ритуальная Комиссия и Совет попросили меня кое-что проверить.
– А… понимаю… Они считают, что таким, как я, нельзя доверять?! Так передайте вашим хозяевам на Кёнигплатц, что я буду все девять месяцев находиться рядом с Ямином, если таково его желание! А теперь, будьте любезны, оставьте меня в покое! Как только придет официальное обращение от Ритуальной Комиссии, не извольте беспокоиться, я прибуду в нужное место в урочный час.
«Стало быть, ты так же знаком с Онезоргом, как и генерал Летоу-Форбек. Опять пустышка». Дальнейший расспрос не имел сейчас приоритета. Кажется, и эта ниточка вела в никуда.
– Благодарю за сотрудничество, господин Адлер, – полуэльф проводил полицейского до двери, где, распахнув ее, замер, ни произнеся больше ни слова. На выходе Этцель, проходя мимо живой статуи наконец смог различить на завитке уха небольшие следы лазера. Тонкие полосы, которые при других обстоятельствах, например, при наличии более широкого коридора или дверного проема, остались бы просто незамеченными даже для острого взгляда эльфа. Теперь комиссар убедился: это действительно был Габриэль Адлер и он был безумен.
На лестничной площадке у лифта к ожидающему кабины комиссару подошел человек средних лет ничем непримечательной внешности.
– Добрый день.
– Добрый день, – в кабину человек вошел первым и таким образом оказался позади полицейского.
– Это честь для нас, что сильные мира сего посетили нашу скромную обитель, – голос человека звучал приторно сладко.
– Отчего же? Мой род с вашим издревле живут вместе, а после Войны и вовсе стали гражданами одного государства. Времена меняются, – человек неприятно хихикнул.
– Ваша правда, милорд! Времена меняются и этому нельзя не радоваться, – двери лифта расползлись в стороны, Этцель и человек направились к двери наружу. Странный разговор насторожил полицейского, и он решил присмотреться к своему визави. Распахнув дверь, Этцель вышел на улицу, где живое солнце давало значительно больше света, чем светодиодные свечи и придержал дверь для шедшего за ним.
– Ох, благодарю, право не стоило, – человек засеменил к проему. Несмотря на поспешность этих неловких действий Этцель мог поклясться, что успел заметить на ушах выходившего те же полосы, что у Адлера. «Az istenit!»[4 - Черт возьми! (венг.)] пронеслось в голове полицейского. – Всего хорошего, господин полицейский!
– И вам… – задумчиво произнес комиссар. Сев в автомобиль, он не сразу тронулся с места. Было уже около полудня, а он не знал ровным счетом ничего. Ни кем был сам Мар-Ямин, ни кем были свидетели, ни почему кто-то решил убить его, ни почему это произошло в Шарлоттенбурге… хотя последним вопросом он еще не задавался. Возможно, стоило не прислушиваться к Альбрун, а делать все по учебнику. Этцель снова выругался. Пятьсот лет жизни и три десятилетия стажа в полиции, а он, как юнец, делал то, что ему говорил Совет! Надо было незамедлительно ехать на место убийства! Шины «вандерера» взвизгнули от резкого старта автомобиля. Сине-серебряный луч устремился на юго-запад.
Глава 3
Этцель был так зол на самого себя, что не заметил, как пересек весь город. Только нейтральный голос коммутатора сообщил, что цель пути была достигнута. Найти парковку на Кантштрассе в полдень было непростой задачей. Круммештрассе была тоже забита под завязку. Кружа по кварталу, полицейский с горечью заметил, что по большому счету он, конечно, опоздал. Место преступления еще можно было распознать, но ленты оцепления были сорваны, а все возможные следы были смыты дождем, аккуратно убраны радивыми дворниками или стерты вечно спешащими берлинцами – ни о каких «свежих следах» говорить не приходилось. С другой стороны, вчера у полиции был целый час, прежде чем Совет заморозил расследование. На встрече сегодня утром и Брандт и Штайф говорили об этом! Этцель остановил машину вторым рядом на оживленной улице и включил аварийные огни – весьма распространенная практика в Берлине.
– Коммутатор, соединить с главой первого отделения криминальной полиции Брандтом. Статус вызова красный. – Увидев, кто звонит, и статус, старик скорее всего ответит. По крайней мере, полицейский на это рассчитывал.
– Брандт, – в салоне автомобиля словно повеяло холодом.
– Господин первый старший комиссар, это Этцель.
– Ну…
– Кхм, господин Брандт. Я сейчас нахожусь на месте преступления, здесь по понятным причинам искать нечего, однако, вчера вы одним из первых оказались здесь. Не могли бы вы рассказать, как это все вчера выглядело? Каждая деталь мне бы очень пригодилась.
– Этцель, ради этого ты звонишь?! Я думал все инструкции и необходимую информацию ты получил утром, – неожиданный холод в голосе старшего офицера постепенно переходил в жгучую вьюгу.
– Господин Брандт, мои поиски пока ничего не дали, и я решил, что вы можете поделиться…
– Я не помню! Был поздний вечер! Меня практически вырвали из кровати, ради… ради одного трупа, – у него едва не вырвалось «остроухий» и Этцель это понял. Альбрун и Хильдебальд умели быть дипломатами, но сегодня утром они, видимо, показали свою обратную сторону. Комиссар не мог знать, что точно они говорили, но стало ясно, что на своих коллег в этом деле он не мог положиться, и, само собой, это была устная, нигде не зафиксированная «рекомендация». В будущем от этого будет сложно отмыться, но сейчас ему нужна была информация.
– Господин первый старший комиссар, я понимаю. Могу я хотя бы узнать имя офицера, первым приехавшего на место преступления. Я бы поговорил бы с ним в неформальной обстановке… без лишних глаз.
– Черта лысого ты понимаешь! Имя можешь спросить у нас в диспетчерской, но… – человек в здании на Цёргибельплатц замолчал на несколько долгих секунд, а затем выпалил. – Короче, Этцель, ты в этом деле сам по себе. Удостоверение и глок – твоя защита на следующие несколько дней. Отчеты посылай по почте. Коммутатор, отбой.
«Черт бы побрал этот Совет! Аннализа была пусть и вспыльчивой натурой, но зрела, что называется, в корень. Черт бы побрал эти Совет и Дома с их тайнами!» Этцель снова переминал в кармане куртки пачку сигарет. На этот раз дело зашло даже немного дальше, он положил на свои тонкие губы злодейку с фильтром. Табак не действовал на эльфов. Их ускоренный метаболизм и регенерация клеток сглаживали эффект от приема этого яда настолько, что его можно было просто не заметить. Привычку курить Этцель получил еще на Войне – в прокуренных кабинетах штаба, где дым пах шоколадом, и на передовой, где дым «Экштайна» резал глаза и драл горло. Многие из его сородичей изначально отвергли эту пагубную для людей привычку и нарочито выходили из комнаты, едва завидев табак. Особое отношение к людям практически вынудило тогда Этцеля закурить. Тогда курение было де факто моментом определения «свой-чужой»: закурил – присаживайся ко всем, поговорим; отказался от протянутой сигареты – извини, у нас «своя песочница». С тех пор Этцель и привык в серьезных ситуациях курить, просто так, чтобы дать себе пять минут на раздумье. Но курение вышло из моды еще лет пятьдесят назад, пахнуть табаком стало даже среди людей «не комильфо». Этцель вытащил изо рта сигарету, потеребил ее в руках и засунул обратно в пачку. «Информации – ноль, поддержки – ноль, а в спину как всегда нежно дышит Дом, а, может, и весь Совет…» Положение было действительно не сильно обнадеживающим. В этот момент, одна из машин, запаркованных по правилам в метрах двадцати от полицейского автомобиля, выехала на проезжую часть и отправилась по своим делам. Этцель на автомате, даже на инстинкте завел мотор и рванул на освободившееся место. Маленький успех унес надвигающуюся тревогу.
Этцель вышел из машины и решил осмотреться. Для успокоения души он все-таки прошелся мимо места, где отправился на Обратную Сторону Онезорг. Обычная подворотня, где под ограбление мог попасть каждый. Однако Онезорг не был «каждым». Судя по фотографии, он не скрывал своих отличительных черт: длинные русые волосы были скручены в косу, а острые уши были даже немного больше, чем обычно. Был капюшон, но в пылу драки он слетел. Просмотреть отличительные черты было невозможно. Так что, предположение, высказанное судмедэкспертом этим утром, подтверждалось – убийство было не случайным. С другой стороны, многое указывало на то, что убийство было спонтанным, ведь в округе была куча магазинов и кафе, а стало быть, и свидетелей. Вполне возможно, что нападавшие не ожидали от жертвы активной защиты и им пришлось применить силу, а когда они поняли, что переусердствовали, решили убить Онезорга. Старший Комиссар стоял у оживленного перекрестка и с удовлетворением заметил, что шанс найти что-нибудь стоящее был высок. Бессмертные всегда притягивали на себя внимание, остроухий полицейский знал это по себе.
Практически по всей длине Кантштрассе первые этажи зданий были отданы под кафе и магазины. Для разговора по душам сейчас было лучшее время: туристы еще снуют по достопримечательностям, а обычным берлинцам еще далеко до конца рабочего дня. Уже в первом магазине продавец припомнил и Онезорга и примерное время, когда было совершено нападение. Незадолго до закрытия магазинов, то есть между половиной десятого и десятью часами вечера на улице появилась высокая фигура:
– Господин комиссар, как же не помнить. Я до этого остро… я таких как вы только в сети и видел. Высокий, красивый, он шел со стороны Кайзер-Фридрих-Штрассе, ну, или откуда-то оттуда…
– Да-да, я как раз делал бухгалтерию за сегодня. Клиенты уже не заходили, и я подсчитывал прибыль, когда мимо прошла высокая фигура.
– Вид у него был какой-то отстраненный, он никуда не смотрел, ни на кого не обращал внимания.
– Я его еще пытался пригласить к нам в ресторан, предлагал ему вечернюю скидку в сорок процентов, но он словно и не слышал меня. Шел как робот по своим делам.
– Ну прошел и прошел. Я отслужил в войсках обороны Империи много лет, господин комиссар, и насмотрелся на ваш род. Он был не хуже и не лучше тех, с кем я повстречался на своем веку. Вот потом, минут через пятнадцать, когда я закрывал свою витрину на железные жалюзи, тогда-то и приехали ваши коллеги.
– Начался какой-то кошмар! Полиции машин пять, скорая… Крики какой-то женщины. Черт его знает что! Что? Нет, я не знаю кто точно кричал, может мне послышалось, но одно я вам скажу, комиссар, когда мой магазин грабили в прошлом году, приехал один «Фольксваген», а тут такие шишки понаехали, я даже остался посмотреть.
– Я же уже вчера все рассказал. Ну да, оцепили, стали опрашивать. Я все честно вчера рассказал и сегодня вот вам говорю. Нет, куда эльф шел, я не знаю.
Разговоры с продавцами и официантами сплетали определенный узор, который помог понять Этцелю откуда и куда передвигался Онезорг. Также от обратного комиссар смог выяснить, что убийцы скорее всего использовали глушитель, потому что никто из опрашиваемых не мог вспомнить ничего похожего на выстрел. За два с лишним часа он обошел практически все лавки в квартале и даже успел немного перекусить. «Война войной, а обед по расписанию», – гласила вселенская мудрость. К тому же вид жующего эльфа зачастую мог перекинуть мостик между расами и развязывал язык терявшим самообладание смертным.
– У вас прекрасный дюрюм, Мохаммед! Клянусь, что лучшего я не ел за все пятьсот лет своей жизни, – такой масляный комплимент был истинной правдой. Этцель ел завернутое в лаваш рубленное мясо с салатом и соусом впервые.
– Очень приятно слышать, старший комиссар! Заходите к нам почаще! Может быть, чаю?
